Главное «противоречие» Златоуста

Первая причина в том, что собрать все, что святитель говорил о богатстве, бедности, собственности и милостыне, – далеко не простая задача. Творения святителя – в основном проповеди, сказанные прихожанам в храме, почти исключительно нравоучительного характера. Для Златоуста имущественная тема – тема номер один. А потому он множество раз обращается к ней, причем зачастую неожиданно, используя всякую возможность свернуть на любимую стезю нравственного анализа имущественной проблемы. Для исследователей такая манера – сущая беда, поскольку необходимо проштудировать все двенадцать двойных толстенных томов сочинений святителя [I–XII]. Увы, до сих под нет мало-мальски полного собрания высказываний святителя по имущественным вопросам.

Вторая причина куда проблематичнее: разбираться в нравственно-имущественной теории Златоуста мало кто хочет. Наше богословие в большинстве случаев стремится не выявить евангельскую и святоотеческую истину, а солидаризоваться с «традицией», т. е. с расхожими мнениями, которые победили в непростом историческом плавании нашей Церкви. В применении к наследию Златоуста такой метод означает постоянные попытки утопить имущественную тему в общей массе мнений святителя по самым разным вопросам. А если уж речь заходит о воззрениях великого святителя на богатство и бедность, то его упорно пытаются представить апологетом «общепринятой» доктрины и сторонником частной собственности (кем Златоуст никогда не был). Для этого просто вырываются из контекста златоустовских гомилий фразы, якобы подтверждающие его приверженность общепринятой доктрине, а таких фрагментов в огромном наследии святителя можно найти в достаточном количестве. Этой нехитрой методой пользовались многие дореволюционные богословы [4 ; 5 ; 6] и пользуются современные авторы тонких брошюр «для народа» [7 ; 8 ; 9 ; 10].

Но мазать черной краской всех богословов было бы неверно. Безусловно, среди них были такие, которые и потрудились над текстами Златоуста и положили своей целью непредвзято выявить воззрения святителя. Именно на таких богословов мы будем в дальнейшем ссылаться.

И тут выявляется удивительное обстоятельство: исследователи отмечают «непоследовательность» Златоуста в одном из важнейших теоретических вопросов. Оказывается, святитель, считая любостяжание губительной страстью человека, не раз заявлял, что губительным является и богатство само по себе.

И в самом деле, согласно Клименту Александрийскому, для христианина спасителен не внешний отказ от богатства, а отвержение страсти любостяжания; не богатство должно владеть человеком, а человек – богатством. Собственно, это – основная мысль Климента, к которой в своей книге возвращается не раз. И кажется, что с ней Златоуст полностью согласен:

«Не богатство – зло, а любостяжание и сребролюбие» [II, с. 33].

«Не о богатых упоминай мне, но о тех, которые раболепствовали богатству. Иов был богат, но не служил маммоне» [VII, с. 243].

Часто повторяет Златоуст и мысль Климента, взятую последним у любимых им стоиков, что по отношению к морали есть вещи положительные, отрицательные и безразличные; богатство же как раз относится к последним:

«Ты на опыте видишь, что и богатство не есть добро, и бедность не есть зло, но что и то, и другое сами по себе безразличны» [XI, с. 587].

«лучше сказать, ни богатство, ни бедность не есть добро само по себе, но таковым бывает в зависимости от пользующихся» [XII, с. 25].

Но есть и другой ряд высказываний святителя, где он обличает именно богатство и богатых:

«Оно (богатство. – Н. С.) душу делает гнусною, – а что бесчест​нее этого?» [XI, с. 415].

«Находящийся только во мраке при появлении солнца освобождает​ся от тьмы; лишенный же зрения даже и при появлении солнца не ви​дит. То же самое претерпевают и богатые. Даже и тогда, когда Солнце правды осиявает и наставляет их, они не чувствуют, ибо богатство ослепило их очи» [VII, с. 240].

«Подлинно, богатство делает (людей) безумными и бешеными. Если бы у них была такая власть, они пожелали бы, чтобы и земля была зо​лотая, и стены золотые, а пожалуй, чтобы небо и воздух были из зо​лота. Какое сумасшествие! Какое беззаконие! Какая горячка! Другой, созданный по образу Божию, гибнет от холода, а ты заводишь такие прихоти! О гордость! Может ли безумный сделать больше этого?» [XI, с. 417].

«душа богатого исполнена всех зол: гордости, тщеславия, бесчисленных пожеланий, гнева, ярости, корыстолюбия, неправды и тому подобного» [IX, с. 132].

Что это – описка, небрежность, или неудачное выражение? Ведь в принципе вроде бы Климент совершенно прав – не могут бесчувственные вещи быть причиной духовной гибели человека. Зачастую Златоуст сам себя осаживает и поправляется:

«О деньги, или лучше, о, безумная страсть к деньгам! Она низвращает и ниспровергает всё; для денег многим всё кажется басней и пустяками» [X, с. 158].

Однако примеры, когда Златоуст именно богатство считает губительным, можно приводить еще и еще. Их слишком много, чтобы всё это считать просто ошибкой или метафорой. Это-то и ставит в тупик добросовестных богословов. Так, Э. Пюш, авторитетный французский профессор богословия, автор интересной книги «Златоуст и его время» [11], пишет: «Св. Златоуст много раз выразительно говорит, что он осуждает не богатство, но только дурное его употребление. На деле, однако, он заходил гораздо дальше и часто осуж​дал его, по-видимому, само по себе» [11, с. 58]. Ныне причисленный к сонму священномучеников профессор Московской духовной академии И. В. Попов, автор, пожалуй, лучшей работы о великом святителе «Св. Иоанн Златоуст и его враги» [12], говорит о том же: «Теперь поставим вопрос, отрицал ли Златоуст богатство. Ясно, что на этот вопрос можно ответить и да и нет» [12, с. 820]. Но убедительного объяснения этой аномалии ученые не находят. И. П. Кудрявцев, профессор Московской духовной академии, по поводу этой проблемы замечает: «Некоторая кажущаяся противоречивость во взглядах Златоуста на один и тот же предмет, по нашему мнению, обуславливается неточностью его терминологии» [13, с. 793].

Нет, здесь проблема куда серьезней. Тут мы сталкиваемся со случаем, когда в виде непоследовательности Златоуст зашифровал одну из глубинных основ христианского имущественного учения.

Впрочем, достойно удивления, что исследователи не замечают того, что сам Златоуст дает объяснение этой мнимой непоследовательности. Он указывает на поразительный закон о губительной зависимости между любостяжанием и богатством, который можно назвать «петлей Златоуста».

«Петля Златоуста»

Вот ряд высказываний Златоуста, который можно продолжать и продолжать:

«Я никогда не перестану повторять, что приращение богатства более и более возжигает пламя страсти и делает богачей беднее прежнего, возбуждая в них беспрестанно новые пожелания… Смотри вот, какую силу и здесь показала эта страсть. Того, кто с радостью и усердием подошел к Иисусу, так помрачила она и так отяготила, что когда Христос повелел ему раздать имение свое, он не мог даже дать Ему никакого ответа, но отошел от Него молча, с поникшим лицом и с печалью» [VII, с. 645].

«Итак, кто презирает богатство, тот только подавляет в себе страсть к нему; напротив, кто желает обогатиться и умножить свое имение, тот еще более воспламеняет ее, и никогда не в силах подавить» [VII, с. 647].

«…летать, скажешь, невозможно. Но еще более невозможно положить предел страсти любостяжания; легче для людей летать, нежели умножением богатства прекратить страсть к нему» [VII, с. 648].

«Разве вы не знаете, что чем больше кто имеет, тем большего желает?» [XII, с. 26].

«ничто так не возбуждает страсти к богатству, как обладание им» [XI, с. 870].

Итак, чем больше человек имеет, тем более в нем воспламеняется страсть любостяжания, которая заставляет человека иметь еще больше. Этот эффект под названием «положительная обратная связь» хорошо известен в технике: такая система, как говорят инженеры, «идет вразнос», и ее разрушение неминуемо. Увы, то же самое происходит в системе «любостяжание — богатство», когда страсть любостяжания разрастается до гибельных пределов. И великий моралист, прекрасно понимавший механизмы греха, эту связь разглядел и красочно ее описал. Причем святитель Иоанн – по-видимому, первооткрыватель этого закона – до него явных упоминаний об этой закономерности мы не находим. Поэтому назвать этот эффект «петлей Златоуста» вполне правомерно.

Климент об этой петле не упоминает. Для него любостяжание – страсть, а богатство – материальное имение, т. е. вещи разносущностные, и, следовательно, несопоставимые. Все четыре варианта сочетания этих сущностей (богатый любостяжатель, нелюбостяжательный богатый, бедный-любостяжательный, нелюбостяжательный бедный) для Климента психологически «равновероятны»: «Может равным образом и человек бедный и без средств упиваться пожеланиями, и может трезвиться и свободным быть от них человек богатый» [15, с. 25]. Бороться, по Клименту, надо с любостяжанием, а не с богатством, причем, бороться – силой воли, силой внутреннего отстранения от богатства, мысленного освобождения от него, но не путем реального отказа от него. Климент осуждает древнегреческих философов Кратеса и Анаскагора за отказ от своих имений, считая, что тем самым они «впадали в гордость» [15, с. 18].

У Златоуста выработалась иная точка зрения. Он лучше, чем его предшественник, понял соотношение между внешним и внутренним. Конечно, любостяжание – это внутренняя губительная страсть. Но богатство, хоть оно и является внешним, – вовсе не безразличный фактор: оно в свою очередь усиливает любостяжание. Златоуст объясняет это по аналогии с упившимся вином:

«Всякому известно, что богатый более желает богатства, нежели бедный, подобно тому, как человек, упившийся вином, чувствует сильнейшую жажду, чем тот, который пил с умеренностью. Похоть не такова, чтобы могла быть погашена большим удовлетворением ее, но напротив от этого она еще более воспламеняется. Как огонь, чем больше получает пищи, тем более свирепствует, так и пристрастие к богатству, чем более получает золота, тем более усиливается» [VII, с. 808].

Правда, из педагогических соображений Златоуст свое разномыслие со знаменитым предшественником скрывает. Великий святитель одновременно и великий пастырь, и он вовсе не склонен выносить эти тонкие различия на суд некомпетентных, еще не окрепших в христианском любомудрии людей. Но остается непреложным фактом: для Златоуста любостяжание и богатство так закручены к едином круговороте, что даже трудно понять, что первично, а что вторично.

Так великий христианский моралист раскрывает связь между вещами – богатством – и душевными страстями – любостяжанием и корыстолюбием.

Златоуст дает объяснение в виде психологического закона. Но проблема оказывается еще глубже.