История усыновления в России

Усыновление как «искусственное сыновство», как прием чужого в состав семьи, совершалось в Древней Руси еще во времена язычества. Когда на смену язычеству пришло христианство (988 год), усыновление стало осуществляться церковью и подлежало утверждению епархиальным архиереем при соблюдении определенного церковного обряда «сынотворенья»[1]. Эти требования, предъявлявшиеся к усыновлению, были продиктованы нормами византийского права, под влиянием которого тогда находилась Русь.

Русское обычное право предусматривало разные процедуры усыновления, сохранявшиеся долгое время. В их числе:

- обряд фиктивного рождения. Для большей достоверности в некоторых местностях на мнимую роженицу надевали рубашку, испачканную кровью. Имитировать роды мог и мужчина. Считалось, что обряд, имитирующий роды ребенка мужчиной, сопровождал усыновление им ребенка;

- женитьба на вдове брата;

- фактический прием усыновляемого в дом;

- особый договорный акт между усыновителем и усыновляемым.

Долгое время правила, касающиеся усыновления, не подвергались существенным изменениям и по-прежнему не отличались большим разнообразием. Законодательство, посвященное усыновлению, стало развиваться в основном в начале XIX века. 11 октября 1803 года появился Указ, позволяющий дворянам, у которых отсутствовали нисходящие и боковые родственники той же фамилии, усыновлять ближайших законнорожденных родственников «через передачу им при жизни фамилии и герба». Усыновление дворянами каждый раз оформлялось индивидуальным актом императора[2].

С середины XIX века стали возможным усыновлять не только детей-сирот, но если родители ребенка были живы, требовалось их согласие на усыновление. Несколько позже появляется целая серия указов, специально предназначенных для усыновления. Среди них следует отметить Свод законов гражданских и Устав гражданского судопроизводства, отличающихся наиболее детальной регламентацией норм об усыновлении.

В соответствии со ст. 145 Свода законов гражданских, усыновлять было разрешено лишь тем, кто не имел собственных законных или узаконенных детей; исключение составляли мещане и сельские обыватели. Данное положение вводилось с целью защиты прав родных детей.

Заметной вехой в законодательстве, посвященном усыновлению, стал Закон от 12 марта 1891 года «О детях усыновленных и узаконенных». Этот Закон разрешал не только узаконивать, но и усыновлять незаконнорожденных детей (своих и чужих). Причем распространялось такое разрешение на всех детей безотносительно к их сословной принадлежности. Усыновителями тоже могли быть все лица без различия пола и их сословной принадлежности, за исключением обреченных по сану на безбрачие. Воспрещалось усыновление лиц христианского вероисповедания не христианами и, наоборот, не христиан лицами христианского вероисповедания.

В качестве условий усыновления, по общему правилу, закон предусматривал: 1) согласие родителей усыновляемого или его опекунов (попечителей); 2) согласие самого усыновляемого, если ему исполнилось 14 лет; 3) при усыновлении одним из супругов согласие другого супруга (ст. 150 Свода законов гражданских); 4) разницу в возрасте между усыновителем и усыновленным не менее 18 лет, а также достижение усыновителем 30-летнего возраста.

Что касается процедуры усыновления, существовавшей в России в конце XIX в., то простотой она не отличалась. Определялась она Уставом гражданского судопроизводства в зависимости от сословия усыновителя.

Для дворян процедура усыновления была особенно сложной и состояла из нескольких этапов: 1) составление акта об усыновлении у нотариуса; 2)представление этого акта на разрешение окружного суда по месту жительства усыновителя; 3) утверждение этого акта Судебной палатой. При рассмотрении ходатайства об усыновлении окружным судом опекунское учреждение должно было представить «удостоверение», подтверждающее, что усыновление не обратиться во вред усыновляемому.

В результате состоявшегося усыновления возникали отношения, которые были только приближены к отношениям кровнородственным, но полностью с ними не совпадали. Усыновление вводило детей только в семью, а не в род усыновителя. Тем самым, как отмечает А.М. Нечаева, усыновление отличалось от узаконения[3].

После усыновления ребенок, как правило, сохранял права, принадлежащие ему до усыновления. Но усыновленные дворянами и потомственными почетными гражданами, имеющие меньшие права состояния, приобретали личное почетное гражданство. Передача усыновленному фамилии потомственного дворянина допускалась лишь по Высочайшему соизволению[4].

Усыновленный не приобретал после смерти усыновителя права на его пенсию и на единовременное пособие за службу усыновителя. Усыновленный приобретал право наследования в благоприобретенном имуществе усыновителя с тем, однако, что наследуемое имение усыновителя, не имеющего родных сыновей, а имеющего лишь дочерей, делится между ними и усыновленными поровну (ст. 156 Свода Законов Гражданских).

Вместе с тем, по законам Российской империи усыновленный сохранял право наследования по закону после своих кровных родителей и их родственников (ст. 156 Свода Законов Гражданских).

Лица, права которых нарушались усыновлением, могли оспорить определение об усыновлении в течение двух лет со дня вступления этого
определения в законную силу. Усыновление могло быть прекращено в любое время по взаимному согласию на основании правил, предусмотренных договором усыновления. Усыновление можно было отменить и постановлением судьи по просьбе усыновленного, если он представит к тому серьезные основания, или усыновителя, если он имеет законное основание для лишения усыновленного наследства.

По мнению А.М. Нечаевой, для конца XIX и начала XX в. было характерно использование усыновления, прежде всего для охраны имущественных интересов усыновителя-наследодателя[5].

Одновременно, как замечает В.Г. Глухарева, благодаря усыновлению защищались права ребенка путем его устройства в семью усыновителя, что имело особое значение для осиротевших детей. В сельской же местности усыновление давало возможность усыновителю приобрести дополнительные рабочие руки в домашнем сельском хозяйстве. И, что не менее важно, с помощью усыновления хозяйскому сыну можно было избежать воинской службы, так как усыновленный мог его заменить в случае призыва. Поэтому существовал специальный закон, где говорилось, что для исполнения воинской повинности имеет значение усыновление детей не старше пяти лет[6].

В Российской империи, особенно в конце XIX века к числу принципиальных относился вопрос о праве иностранцев усыновлять российских детей. Для иностранцев, прибывающих в Россию или живущих в ней, но не принявших российского подданства, не существовало каких-либо особых правил, затруднявших усыновление. Они подчинялись законам Российской империи и пользовались всеми правами, этими законами установленными.

Условия и порядок усыновления детей иностранными подданными был такой же, как и для российских подданных (возраст усыновителя, его вероисповедание, наличие собственных законных или узаконенных детей, согласие другого супруга на усыновление, согласие самого усыновляемого и его родителей, опекунов/попечителей). Порядок усыновления находился в прямой зависимости от сословной принадлежности, будь то подданный России или иностранец. Не предусматривалось предъявление иностранцем-усыновителем специального разрешения на усыновление.

Как отмечает А.М. Нечаева, правовые последствия усыновления распространялись равным образом как на усыновителей – российских подданных, так и усыновителей – иностранцев. Усыновление иностранцем российского подданного не меняло подданства усыновленного[7].

Первый семейный кодекс России послеоктябрьского периода, принятый 16 сентября 1918 года не предусматривал института усыновления вовсе, ст.818. Это объяснялось, во-первых, стремлением предотвратить всякую возможность эксплуатации труда несовершеннолетних детей под видом усыновления; во-вторых, отменой наследования.

Кроме того, как отмечает В.В. Кустова, первые декреты Советской власти в области семейного права (Декреты ВЦИК и СНК РСФСР «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» от 18.12.1917 и «О расторжении брака» от 19.12.1917) и сам Кодекс уравнивали в правах детей, рожденных вне брака и в зарегистрированном браке; основой семьи признавали действительное происхождение. Таким образом, не было смысла в усыновлении своих детей[8].

В первые годы советской власти роль государства в деле воспитания детей абсолютизировалась. Предполагалось, что органы социального обеспечения будут иметь широчайшие задачи и функции, что будет устранена частная благотворительность, а заботу о детях целиком возьмет на себя государство. Как писал П.И. Люблинский, «государство должно быть высшим опекуном ребенка. Государство рассматривает родительскую власть лишь как
некоторую, подчиненную его надзору, форму попечения о ребенке; государство, а не семья, определяет минимум необходимого для ребенка образования, ухода, благополучия… семейные отношения перестают быть одним из институтов права частного, как то традиционно признается, а становятся одним из отделов права публичного, проникнутого властным вмешательством государства»[9].

Однако нужда в усыновлении не исчезла. Во-первых, продолжала существовать потребность крестьян иметь в семье еще одного работника. Во-вторых, в 20-е годы число детей, потерявших свою семью, родителей из-за социально-экономических потрясений, затронувших все сферы жизни и все слои населения, постоянно росло. По некоторым данным только в РСФСР число беспризорных детей достигло 2 миллионов человек, а к 1923 году оно составило 8 миллионов[10].

Выходом из положения в первом случае стало предусмотренное Земельным кодексом примачество. Но в отличие от усыновления основу примачества составлял договор между совершеннолетним примаком и крестьянским двором с сугубо трудовой целью. Что же касается устройства массы осиротевших детей, то эту ситуацию пытались разрешить с помощью различных детских учреждений.

Однако, содержание огромного количества детских учреждений для детей, лишенных родительского попечения, значительно увеличивала государственные расходы страны и без того находившейся в тяжелом положении. До революции 1917 года в детских учреждениях находилось ничтожное количество детей, а в 1918 году – уже 75 тысяч, в 1925 году – 540 тысяч[11].

Таким образом, необходимость возрождения института усыновления
становилась все более очевидной. Поэтому 1 марта 1926 года появился Декрет ВЦИК и СНК РСФСР «Об изменении Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве»[12], которым Кодекс 1918 года дополнился главой, посвященной усыновлению. Но регламентировалось оно крайне скупо.

ВЦИК своим постановлением от 19 ноября 1926 года утвердил и ввел в действие с 1 января 1927 года новый – второй по счету Кодекс законов о браке, семье и опеке[13].

Не могли быть усыновителями: 1) несовершеннолетние; 2) лица, лишенные родительских прав; 3) лица, чьи интересы противоположны интересам усыновляемых, а равно лица, находящиеся во враждебных к ним отношениях; 4) лица, лишенные избирательных прав (монахи и духовные служители; служащие и агенты бывшей полиции; осужденные за корыстные и порочащие преступления; признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными).

Требований к разнице в возрасте усыновляемого и усыновителя не устанавливалось. Не допускалось усыновление детей, достигших 10-летнего возраста без их согласия. Так же, личное согласие ребенка старше 10 лет требовалось и для отмены усыновления.

В 1934 году циркуляром Наркомпроса РСФСР было разрешено усыновление без согласия родителей, если более года было неизвестно их местопребывание, а также когда они жили отдельно и не участвовали в воспитании и содержании несовершеннолетнего[14].

В 1943 году был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усыновлении»[15]. Теперь становится возможным присвоить усыновляемому, по
просьбе усыновителя, фамилии и отчества по имени последнего, и внести его в актовые книги о рождении в качестве родителя усыновленного.

Следующий этап развития института усыновления был связан с утверждением 30 июля 1969 года Кодекса о браке и семье РСФСР (далее – КоБС РСФСР) и введением его в действие с 1 ноября 1969 года[16]. В тексте этого кодекса стал фигурировать, помимо термина «усыновление», термин «удочерение». Это ясно давало понять, что речь идет о детях обоего пола.

Усложнился ведущий лейтмотив усыновления – интересы не только усыновляемого, но и лиц, желающих обрести родительские права и обязанности, стремящихся к тому, чтобы их семья была полной, а под интересами усыновляемого стали понимать, прежде всего, благоприятные условия его воспитания. Были сформулированы в этом кодексе и правила, посвященные тайне усыновления. Теперь согласие ребенка, достигшего 10-летнего возраста, требуется и на изменение его Ф.И.О., и на запись усыновителей в качестве его родителей.

По семейному кодексу 1969 года усыновителями не могли быть: а) несовершеннолетние; б) лица, признанные в установленном законом порядке недееспособными или ограниченно дееспособными; в) лица, лишенные родительских прав. После 1 ноября 1969 года признание усыновления недействительным допускалось лишь в судебном порядке. Теперь обращается внимание на правовые последствия отмены усыновления.

В 1990 году Россией была принята и ратифицирована Конвенция ООН 1989 года «О правах ребенка». Это предполагало внесение существенных изменений в действующее законодательство.

В начале 90-х гг. XX века произошли серьезные перемены в социально-экономической, политической и других сферах жизни российского общества. Эти перемены были отражены в Конституции Российской Федерации 1993 года и повлекли существенные изменения во всех отраслях права, в том числе и семейном.