Издатель, редактор, переводчик, чей развитый ум и деловое чутье возродили «Пингвин»

Питер Карсон

Питер Карсон, пожалуй, за последние 50 лет имел в литературном мире этой страны влияния больше, чем кто-либо другой. Наряду с этим, скромный и уверенный в своих суждениях, редактор, а затем главный редактор «Пингвина» с 1972 по 1998 г. , а позже и «Профаил Букс», он выявлял и выпускал книги, которые сейчас уже стали классическими, к примеру: Зэди Смит «Белые зубы», Саймон Шама «Граждане», Робин Лейн Фокс «Александр Великий» и многие другие. Несмотря на то, что ему не хотелось бы быть широко известной личностью, этот статус он приобрел благодаря многим «своим» книгам и авторам.

Он смог найти тот редкий и почти невозможный компромисс. С одной стороны, он был издателем и хотел, чтобы книги имели коммерческий успех, будучи при этом высокого качества (он все же был уверен, что всегда найдется несколько отличных книг среди тех, которые не продавались). С другой стороны, он редактировал авторов. Он воспитывал, побуждал, упрашивал, имея огромный запас терпения, в случае если что-то выходило из колеи, и рукописи подолгу задерживались. Человеческое несовершенство было одним из контурных сюжетов Карсона.

В свое свободное время, если оно у него только было, так как он читал в феноменально сжатые сроки. Шесть книжных рукописей за выходные или три романа за вечер, имея редкое языковое чутье, он занимался переводами произведений русских классиков: Чехова, Тургенева и Толстого. «Настолько близко, насколько бы английский читатель мог бы насладиться чтением произведений Тургенева» – как заметил один обозреватель его последнего варианта текста «Отцов и детей».

Карсон родился в идиосинкратической европейской и многоязычной семье. Его отец имел французские, швейцарский и англо-ирландские корни (был награжден Военным Крестом в Первую мировую войну, работал в ведомстве иностранных дел, умер, когда Карсону было 9 лет). Его мать была русской белоэмигранткой. Она содержала дом в исконно русских традициях. Но после Итонского коллежда (где он бы королевским стипендиатом), Тринити-колледжа в Кембридже (где он читал классику и многое другое) он создавал впечатление классического британца, его выдавали лишь – способность переводить с русского языка, любовь к водке (он готовил огромный пунш из лимонной водки) и удивительно глубокие знания географии Восточной Европы.

Сразу же после университета (непродолжительное время Карсон работал выходным курьером) он поступил на службу в издательство «Лонгмэн», работая поначалу в складском помещении. По его собственным рассказам часть дня он обычно проводил, развалившись на ящиках, восстанавливаясь после похмелья предыдущей ночи. Но, очевидно, что похмелье занимало не весь день, иначе он бы не оказался в редакционной коллегии, и тем более не возглавил бы ее. Когда «Лонгмэн» и «Пингвин» объединились в 1972 году, издательская карьера Карсона взлетела.

«Пингвин» в начале 70-х был располагающей к себе безрассудной компанией, в которой были продолжительные обеды, проводившиеся в пабе под офисом. «Пингвин» издавал несколько очень хороших книг, но все же в коммерческом марафоне проигрывал, одерживая блестящее поражение.

Перемены пришли вместе с управляющим Питером Мэйором в 1978 году, он назначил Питера Карсона главным редактором. Вместе «Два Питера» совершили революцию в компании и превратили ее в ту культурную силу, которая должна была появиться в Британии и во всем мире. У Мэйора было американское понимание о том, каким является потребительский рынок, а Карсон в свою очередь понимал толк в хорошей литературе и имел академические знания. Они дополняли друг друга.

Это было блестящее сочетание, подарившее много не просто отличных отдельных книг, а в большинстве, книг в качественной обложке (Пингвин Викинг), что очевидно было коммерческим продуктом (Помните Ф-План Диету?), так же как и классические книги «Пингвина», которые в противном случае могли сойти на второй план, играя незначительную роль в репертуаре издательства.

Для самого Карсона это время было незабываемым, так как именно тогда он познакомился со своей женой Элео, которая работала в «Пингвине», и до сих пор работает, являясь отличным редактором. Она помогала ему идти своей дорогой. Другими словами, без преувеличений,– он никогда и не сходил с пути.

В «Пингвине» не все было так сладко и светло. Компания была крайне политизирована, каким Карсон никогда не был. Как он рассказывал, однажды он случайно оказался среди пикетчиков из Национального союза журналистов, пробираясь к лифту, чтобы попасть в офис (возможно, пользуясь своим зонтом в целях самозащиты).

Успех компании также базировался на откровенно жестоком режиме приема на работу и увольнениях. Но каким-то образом при Карсоне этот режим стал выглядеть менее жестоким. К примеру, на торжестве, посвященному уходу Карсона из «Профайл Букс» на пенсию в 2012 году, гости говорили о том, как много среди них уволенных Карсоном, а они все же здесь, отмечают его выдающийся профессиональный успех. В конечном счете, режим приема на работу и увольнений Карсон сосредоточил в своих руках. Чудесная ирония заключалась в том, что после ухода из «Пингвина», он стал работать в «Профаил Букс», куда помог ему устроиться Эндрю Франклин, которого Карсон самого уволил перед этим несколько лет назад. Здесь у него был замечательный и успешный период публикационной деятельности, он находил и воспитывал авторов за пределами главной магистрали международной корпорации.

Талантами Карсона были его ум (его читали лучше, чем его авторов), и его чувство меры. Если он говорил, что это книга «действительно довольно хорошая», этого было достаточно, чтобы выпустить ее. В мире Карсона обмана не существовало. Но что более важно, как уже смогли проверить авторы, у него была способность подобрать отличный сюжет для писателя, даже если он сам этого еще не осознал. Как кто-то сказал: «Мне не нужен агент, у меня есть Питер».

Карсон ушел из «Профаил Букс» на пенсию в 2012 году. Он провел последний год своей жизни, страдая от онкологии легких, за переводами (для «Нортона») Толстого «Смерть Ивана Ильича» и «Исповедь». Он, должно быть, видел иронию, но все же энергично продолжал, несмотря, вероятно, на смятение, внесенное параллелью между литературой и жизнью. Элео принесла последнюю откорректированную рукопись в «Нортон» за день до его смерти.

Он выдержал благодаря своей жене Элео и дочери.