по статьям, посвященным четырем модернистским направлениям

а) Объясните лингвистическое происхождение терминов: ИМАЖИЗМ, ФУТУРИЗМ, СЮРРЕАЛИЗМ.

б) Выделите из предложенных вам для прочтения статей основные черты направлений в модернистской поэзии первых десятилетий ХХ века.

в) Сделайте соответствующие выписки в читательский дневник.

г) Что объединяет все эти направления?

д) В чем специфика каждого из них?

е) Какое из направлений привлекло ваше внимание – чем именно?

 

Задание 5:

Гийом Аполлинер

 

1. Какие модернистские тенденции проявились в поэзии Гийома Аполлинера? Стихи Аполлинера даны здесь в переводе на русский язык. Однако мы можем определить, какие образы, стилистические приемы, внеязыковые факторы роднят его с модернистами – с представителями каких направлений?
2. Почему Аполлинера невозможно рассматривать как «чистого» модерниста?

Гийо́м Аполлине́р (Guillaume Apollinaire)

(1880-1918)

Настоящее имя — Вильгельм Альберт Владимир Александр Аполлинарий Вонж-Костровицкий;

Мать Аполлинера — польская аристократка Анжелика Костровицкая, родившаяся в Великом княжестве Финляндском, в Гельсингфорсе. Родовое гнездо Костровицких, как и Мицкевича, находилось в Новогрудке (ныне Беларусь). Вильгельм и его брат Альберт родились у Анжелики в Риме. Отец неизвестен. Детство Аполлинер провел в Италии, учился в колледжах Монако, Канна и Ниццы, в 1899 семья поселилась в Париже. Находясь на фронте, 17 марта 1916 года Аполлинер был ранен в голову осколком снаряда; в мае перенес трепанацию черепа. Осенью 1918 Аполлинер, ослабленный операцией, умер от эпидемии испанского гриппа. Похоронен на кладбище Пер-Лашез в Париже.

В качестве литературного псевдонима Костровицкий выбрал французские варианты двух своих имён — Вильгельм (Guillaume) и Аполлинарий (Apollinaire) - это имя носил также его дед.

В 1910-е Аполлинер - активный публицист: хроникер в «Меркюр де Франс» (Mercure de France), критик в «Пари-журналь» (Paris-journal). В 1912—1913 с Андре Билли он редактировал журнал «Суаре де Пари» (Soirées de Paris), писал о современной живописи: «Художники-кубисты» (Les peintres cubistes, 1913). Поддерживал дружеские отношения с художниками Пабло Пикассо, Андре Дереном, Франсисом Пикабия, Морисом де Вламинком и Анри Руссо. В 1907 познакомился с художницей Мари Лорансен, ставшей его возлюбленной.

Весной 1917 года по личной просьбе Дягилева и Кокто Аполиинер выступил с манифестом искусства будущего, под названием «Новый дух». Сопровождая скандально прогремевший в мае 1917 года балет Эрика Сати «Парад», созданный «Русским балетом» в сотрудничестве с Пикассо, апполинеровский «Новый дух» на два десятка лет определил развитие молодой музыки Франции.

Художественная проза Аполлинера носила оттенок либертинажа. Это - роман «Одиннадцать тысяч розог» (Onze mille verges, 1907), повести «Рим под властью Борджиа» (La Rome des Borgia, 1913), «Конец Вавилона» (La fin de Babylone, 1914), «Три Дон Жуана» (Les trois Don Juan, 1914). В том же эстетическом ключе выдержана издательская серия «Мэтры любви» (Les maitres de l’amour, 1909—1914), куда Аполлинер включил подробно откомментированные тексты маркиза де Сада, Пьетро Аретино и др.; в 1913 он составил каталог «Ад Национальной Библиотеки» (L’Enfer de la Bibliothèque nationale).

В конце 1910-х вокруг Аполлинера сложился круг молодых поэтов-сюрреалистов: среди них - Андре Бретон, Филипп Супо, Луи Арагон, Жан Кокто. Термин «сюрреализм» принадлежит Аполлинеру; в 1917 была поставлена его «сюрреалистическая драма» «Сосцы Тиресия» (Les mamelles de Tirésias), где проблемы современности преподнесены в духе аристофановых фарсов.

Гийом Аполлинер вошел в историю мировой литературы, прежде всего, как поэт. Одним из первых поэтических сборников Аполлинера стал цикл коротких стихотворных фрагментов «Бестиарий, или кортеж Орфея» (Le Bestiaire ou le cortège d’Orphée, 1911), где старинная поэтическая форма катрена и приемы эмблематического письма сочетались с исповедальной меланхолической интонацией. В 1913 Аполлинер объединил свои лучшие стихи в первый крупный сборник «Алкоголи» (Alcools). Современники чутко отреагировали на новаторский характер сборника (отсутствие пунктуации, перепады тона, барочные образы). В 1918 появился сборник «лирических идеограмм» «Каллиграммы» (Calligrammes).

На русский язык стихи Аполлинера переводили И.Тхоржевский, Б.Лившиц, М.Зенкевич, П.Антокольский, М.Кудинов, Э.Линецкая, М.Ваксмахер, Ю.Даниэль (под именем Б.Окуджавы), А.Гелескул, Г.Русаков, Б.Дубин, И.Кузнецова, А.Давыдов, Н.Стрижевская, Е.Кассирова, М.Яснов и др.

 

Из сборника «Алкоголи» (1913)

МОСТ МИРАБО

Под мостом Мирабо тихо Сена течет И уносит нашу любовь... Я должен помнить: печаль пройдет И снова радость придет. Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Будем стоять здесь рука в руке, И под мостом наших рук Утомленной от вечных взглядов реке Плыть и мерцать вдалеке. Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Любовь, как река, плывет и плывет Уходит от нас любовь. О как медлительно жизнь идет, Неистов Надежды взлет! Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Проходят сутки, недели, года... Они не вернутся назад. И любовь не вернется... Течет вода Под мостом Мирабо всегда. Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Перевод М. Кудинова

ПРОЩАНИЕ

Я сорвал этот вереск лиловый Осень кончилась значит в путь На земле нам не встретиться снова Запах времени вереск лиловый Но я жду тебя Не забудь Перевод Э. ЛинецкойИз цикла «Обручения» Мне больше не жалко себя Неописуема эта пытка молчания Все слова что сказать я хотел звездами стали И стремится Икар до глаз моих долететь Солнце на плечи взвалив сгораю меж двух комет Чем я тебе не угодил теологический зверь интеллекта Раньше мертвые восставали чтобы мне поклоняться И я с надеждою ждал конца света Но мой наступает конец гудящий как ураган Перевод Н. Стрижевской Из цикла «Рейнские стихи»

РЕЙНСКАЯ НОЧЬ

Как огонек дрожит вино в моем бокале А лодочник поет что в час когда все спят Он видел будто бы как в Рейне полоскали Семь женщин волосы зеленые до пят Вставайте же скорей танцуйте пойте хором Чтоб песню заглушить про ведьминский обряд Пусть окружат меня блондинки с ясным взором С тугими косами уложенными в ряд О Рейн ты опьянел дыханье лоз вбирая Все золото ночей дрожит в реке хмельной А голос все поет хрипя и замирая Про чары фей нагих завороживших зной И зазвенев как смех бокал разбился мой Перевод И. Кузнецовой Из книги «Каллиграммы» НЕБОЛЬШОЙ АВТОМОБИЛЬ 31 августа 1914 года Я выехал из Довилля около полуночи В небольшом автомобиле Рувейра Вместе с шофером нас было трое Мы прощались с целой эпохой Бешеные гиганты наступали на Европу Орлы взлетали с гнезд в ожидании солнца Хищные рыбы выплывали из бездн Народы стекались познать друг друга Мертвецы от ужаса содрогались в могилах Собаки выли в сторону фронта Я чувствовал в себе все сражающиеся армии Все области по которым они змеились Леса и мирные села Бельгии Франкоршан с Красной Водой и павлинами Область откуда шло наступленье Железные артерии по которым спешившие Умирать приветствовали радость жизни Океанские глубины где чудовища Шевелились в обломках кораблекрушений Страшные высоты где человек Парил выше чем орлы Где человек сражался с человеком И вдруг низвергался падучей звездой Я чувствовал что во мне новые существа Воздвигали постройку нового мира И какой-то щедрый великан Устраивал изумительно роскошную выставку И пастухи-гиганты гнали Огромные немые стада щипавшие слова А на них по пути лаяли все собаки И когда проехав после полудня Фонтенбло Мы прибыли в Париж Где уже расклеивали приказ о мобилизации Мы поняли оба мой товарищ и я Что небольшой автомобиль привез нас в Новую Эпоху И что нам хотя мы и взрослые Предстоит родиться снова Перевод М. Зенкевича ЗАРЕЗАННАЯ ГОЛУБКА И ФОНТАН Зарезаны нежные образы Эти губы что так цвели Миа Марей Иетта Лори Анни и Мари где вы о юные девы но возле фонтана что бьет из земли и планет и стонет смотри голубка трепещет до самой зари Воспоминанья боль моя Где вы теперь мои друзья Взлетает память в небосвод А ваши взоры здесь и вот С печалью тают в дреме вод Где Брак Жакоб а где твой след Дерен с глазами как рассвет Где вы Дализ Бийи Рейналь О звук имен плывущий вдаль Как эхо в церкви как печаль Кремниц был добровольцем он Исчез как все о звук имен Полна душа моя тоской Фонтан рыдает надо мной Все те что призваны пожалуй ушли на север воевать Все ближе ночь О море крови И олеандр цветет опять цветок войны кроваво-алый Перевод М. Яснова

Литература:

Стихи Аполлинера. Публикации на русском языке:

Аполлинер, Гийом. Стихи. /Пер. М. П. Кудинова. - М., 1967 (Литературные памятники)

Аполлинер, Гийом. Избранная лирика. - М., 1985

Аполлинер, Гийом. Эстетическая хирургия. Лирика. Проза. Театр. СПб: Симпозиум, 1999

Аполлинер, Гийом. Мост Мирабо/ Пер. М.Яснова. СПб: Азбука, 2000

Семь веков французской поэзии в русских переводах. - СПб: Евразия, 1999, с.531-544

Гелескул А. Избранные переводы. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2006, с.152-159.

Литература об Аполлинере:

Балашов Н. И. Аполлинер и его место во французской поэзии. // Аполлинер, Гийом. Стихи. /Пер. М. П. Кудинова. - М., 1967 (Литературные памятники)

Балашова Т.В. Русские нити в канве творческих взаимоотношений Пикассо и Аполлинера. //Искусствоведение. 2002, № 2

Буачидзе Г. Аполлинер и пути развития французской поэзии. Тбилиси, 1989.

Великовский С. Книги лирики Аполлинера // Великовский С. Умозрение и словесность: Очерки французской культуры. М. – СПб., Университетская книга, 1999. С.409-420.

Голенищев-Кутузов И.Н. Гийом Аполлинер, его друзья и последователи

// Голенищев-Кутузов И.Н. Романские литературы М.: Наука, 1975

Иванов Вяч. Вс. Маяковский, Ницше и Аполлинер // Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т.2. Статьи о русской литературе. -М.: Языки русской культуры, 2000

Хартвик, Юлия. Аполлинер / Пер. с польского. М., Прогресс, 1971. — 448 с.

Швейдельман Н.Ф. Формирование структуры повествования в Гниющем чародее Г.Аполлинера. – В кн.: Развитие повествовательных форм в зарубежной литературе ХХ века. Тюмень, 2000

Задание 6:

Томас Стернз Элиот

Прочитайте статью о Т.С. Элиоте и одно из его стихотворений и ответьте на следующие вопросы:

1. Какие модернистские тенденции проявились в поэзии Томаса Стернза Элиота? В каких стилистических приемах и образах это находит отражение?
2. В какие моменты лирический герой стихотворения «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока» ассоциируется с Гамлетом Шекспира?
3. Чем это стихотворение Т.С. Элиота отличается от произведений чистых модернистов?
4. В чем вы видите родство Т.С. Элиота – как автора стихотворения «Полые люди» - с другими модернистами?

 

Томас Стернз Элиот (Thomas Stearns Eliot)*

(1888-1965)

*В статье использован материал из книги:Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия» / Пер. с англ.– М.: Прогресс, 1992

и из статьи: Я. Засурский. Т.С. Элиот, поэт бесплодной земли.

//Т.С. Элиот. Бесплодная земля. – М., 1971
[Подчеркивания мои – Т.М.]

Американо-английский поэт Томас Стернз Элиот родился в Сент-Луисе (штат Миссури). Закончив частную школу в Сент-Луисе, Элиот год проучился в частном массачусетском колледже и в 1906 г. поступил в Гарвардский университет. Талантливый, незаурядный студент, Элиот закончил университетский курс за три года и получил диплом магистра на четвертом курсе. В это время Элиот пишет стихи и является редактором одного из журналов с 1909 по 1910 г. Затем он едет в Париж, где посещает лекции в Сорбонне и изучает французскую литературу, прежде всего поэтов-символистов. Еще в Гарварде он заинтересовался символизмом, читал поэта-символиста Жюля Лафорга и книгу Артура Саймонса «Движение символизма в литературе», которая оказала большое влияние на развитие поэта. Вернувшись в 1911 г. в Гарвард, Элиот пишет диссертацию об английском философе-идеалисте Ф.Г. Брэдли, изучает санскрит и буддизм. По Шелдонской стипендии он едет сначала в Германию, а затем в Англию, где изучает философию в оксфордском Мертон-колледже, в котором преподавал Брэдли. После долгих колебаний и сомнений Элиот решает посвятить себя литературе и не возвращаться в Гарвард для защиты диссертации. Он остается в Лондоне и пишет стихи. Некоторые из них были напечатаны в 1915 г.. С 1917 по 1919 г. Элиот работает заместителем главного редактора журнала «Эгоист» («Egoist»). Его ранние стихотворения появляются в различных периодических изданиях. Два поэтических сборника Элиота - «Пруфрок и другие наблюдения» («Prufrock and Other Observations») и «Стихи» («Poems») - были опубликованы Вирджинией и Леонардом Вулф соответственно в 1917 и 1919 гг. Стихи обоих сборников несут на себе печать глубокого разочарования действительностью. В «Любовной песне Дж. Альфреда Пруфрока» («The Love Song of J. Alfred Prufrock»), первой значительной поэме Элиота, запечатлен герой – «услужливый, почтительный придворный, благонамеренный, витиеватый...» (пер. А. Сергеева) – и мучительно нерешительный, косноязычный. «Пруфрок» явился вехой в поэзии XX в., многие критики писали о значении этой поэмы, а американский поэт Джон Берримен считал, что с «Пруфрока» берет начало современная поэзия. Одновременно с ростом популярности Элиота-поэта быстро утверждалась и репутация Элиота – литературного критика. Начиная с 1919 г., он постоянный автор «Тайме литерэри сапплмент» («Times Literary Supplement»), литературного приложения к «Тайме». Там была опубликована серия статей Элиота о елизаветинской и якобинской драме. В статьях о Шекспире, Данте, Драйдене, Марло, Джоне Донне, Джордже Герберте, Эндрю Марвелле Элиот пытался «вернуть поэта к жизни, что является великой, непреходящей задачей критики». Эссе Элиота «Воздавая должное Джону Драйдену» и «Избранные эссе» явились программными для возникновения влиятельного критического течения, известного как кембриджская школа, а позднее в Соединенных Штатах как новая критика. В статье «Метафизические поэты» (1921) Элиот утверждал: «..ум поэта постоянно соединяет в корне различный опыт. Опыт обычного человека хаотичен, нерегулярен, фрагментарен. Он влюбляется и читает Спинозу, и эти два события не имеют ничего общего друг с другом, или с шумом пишущей машинки, или с запахом приготовляемой пищи…». Из этого Элиот делает вывод о фрагментарности и хаотичности поэтического творчества, которое должно передать, по его мнению, нерегулируемость жизни современного человека. Элиот здесь сближается с Анри Бергсоном, утверждавшим, что «все в сознании», а также с теоретиками «потока сознания». Фактически он пытался в поэзии провести тот же словесный эксперимент, который Джойс и Пруст осуществляли в прозе. В 1922 г. Элиот опубликовал поэму «Бесплодная земля» («The Waste Land»), которую его друг и наставник Эзра Паунд назвал «самой длинной поэмой, когда-либо написанной на английском языке». Своей гиперболой (поэма состоит всего из 434 строк) Паунд намекает на поэтическую концентрацию и обилие аллюзий в поэме. (Паунд, кстати, принимал участие в редактуре окончательного варианта поэмы, которую он сократил на треть). «Бесплодная земля», - лучшее, по мнению многих влиятельных критиков, произведение Элиота, наложившее отпечаток на последующее развитие поэзии, - состоит из пяти частей, которые объединяются сквозными темами бесплодия и размывания ценностей. «Бесплодная земля», в которой отразились сомнения и разочарования послевоенного поколения, выразила интеллектуальный настрой целой эпохи. Неверие в человека, ощущение пустоты, бессодержательности, бессмысленности человеческой жизни – все это нашло отражение в короткой поэме 1925 года «Полые люди» («The Hollow Men»). Трудно найти в поэзии другой образец выражения такого отчаяния и констатации факта распада человеческой личности. В 1927 г. Элиот крестился по обряду англиканской церкви и в том же году получил британское подданство. В предисловии к сборнику эссе «В защиту Ланселота Эндрюса» («For Lancelot Andrewes») он называет себя «англокатоликом в религии, классицистом в литературе и роялистом в политике». Еще будучи американским студентом, Элиот проявлял живой интерес к культуре страны своих предков, сокурсники в шутку даже называли его «англичанином во всем, кроме акцента и гражданства». И если принятие британского подданства в какой-то степени отвечало его юношеским устремлениям, то его переход в англиканскую церковь был отходом от семейных традиций унитарианства, хотя и удовлетворял потребность Элиота, пуританина по происхождению, в строгих и четких моральных установках. В поэме «Пепельная среда» («Ash Wednesday», 1930) со всей очевидность проявились душевные терзания, которыми сопровождалось его обращение в англиканскую веру. Поэт с течением времени отходит от крайне пессимистического взгляда на человека и человечество. Он углубляется в религиозные искания и одновременно обращается к классицизму в поэзии. В 30-е гг. Элиот пишет поэтические драмы «Камень» (1934) и «Убийство в соборе», (1935), которые предназначались для религиозных спектаклей. «Убийство в соборе» представляет собой философское моралите о муках св. Томаса Беккета и считается лучшей пьесой Элиота. Она с большим успехом шла в театрах Европы и Соединенных Штатов. Его пьесы о современной жизни считаются менее удачными. Автору во многом не удалась попытка наполнить современным содержанием темы античной трагедии. Правда, одна из этих пьес - «Вечерний коктейль», - в свое время пользовалась успехом на сценах театров по обе стороны Атлантики. Поэмы 40-х гг. - «Четыре квартета», «Бёрнт Нортон» и другие - считаются многими критиками наиболее зрелыми поэтическими произведениями Э. Каждая поэма – это размышления, навеянные созерцанием различных пейзажей, в которые поэт вплетает свои суждения об истории, времени, природе языка, а также личные воспоминания. В 1948 г. Э. присуждается Нобелевская премия по литературе «за выдающийся новаторский вклад в современную поэзию». Член Шведской академии Андерс Эстерлинг в своей речи подчеркнул, что у стихов Э. «есть особое свойство – способность врезаться в сознание нашего поколения с остротой алмаза». «Я считаю вручение Нобелевской премии поэту подтверждением общечеловеческой ценности поэзии, – сказал Э. в ответной речи. – Ради одного этого следует время от времени награждать поэтов; Нобелевскую премию я рассматриваю не как признание своих собственных заслуг, но как символ значимости поэзии». Т.С. Элиот ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЬ ДЖ. АЛЬФРЕДА ПРУФРОКА S'io credesse che mia risposta fosse A persona che mai tornasse al mondo, Quests flamma staria senza piu scosse. Ma perciocche giammai di questo fondo Non torno vivo alcun, s'i'odo il vero, Senza tema d'infamia ti rispondo {*}. Если бы я полагал, что отвечаю тому, кто может возвратиться в мир, это пламя не дрожало бы; но, если правда, что никто никогда не возвращался живым из этих глубин, я отвечу тебе, не опасаясь позора (Данте, "Ад", XXVII, 61-62).} Ну что же, я пойду с тобой, Когда под небом вечер стихнет, как больной Под хлороформом на столе хирурга; Ну что ж, пойдем вдоль малолюдных улиц - Опилки на полу, скорлупки устриц В дешевых кабаках, в бормочущих притонах, В ночлежках для ночей бессонных: Уводят улицы, как скучный спор, И подведут в упор К убийственному для тебя вопросу... Не спрашивай о чем. Ну что ж, давай туда пойдем. В гостиной дамы тяжело Беседуют о Микеланджело. Туман своею желтой шерстью трется о стекло, Дым своей желтой мордой тычется в стекло, Вылизывает язычком все закоулки сумерек, Выстаивает у канав, куда из водостоков натекло, Вылавливает шерстью копоть из каминов, Скользнул к террасе, прыгнул, успевает Понять, что это все октябрьский тихий вечер, И, дом обвив, мгновенно засыпает. Надо думать, будет время Дыму желтому по улице ползти И тереться шерстью о стекло; Будет время, будет время Подготовиться к тому, чтобы без дрожи Встретить тех, кого встречаешь по пути; И время убивать и вдохновляться, И время всем трудам и дням всерьез Перед тобой поставить и, играя, В твою тарелку уронить вопрос, И время мнить, и время сомневаться, И время боязливо примеряться К бутерброду с чашкой чая. В гостиной дамы тяжело Беседуют о Микеланджело. И, конечно, будет время Подумать: "Я посмею? Разве я посмею?" Время вниз по лестнице скорее Зашагать и показать, как я лысею, - (Люди скажут: "Посмотрите, он лысеет!") Мой утренний костюм суров, и тверд воротничок, Мой галстук с золотой булавкой прост и строг - (Люди скажут: "Он стареет, он слабеет!") Разве я посмею Потревожить мирозданье? Каждая минута - время Для решенья и сомненья, отступленья и терзанья. Я знаю их уже давно, давно их знаю - Все эти утренники, вечера и дни, Я жизнь свою по чайной ложке отмеряю, Я слышу отголоски дальней болтовни - Там под рояль в гостиной дамы спелись. Так как же я осмелюсь? И взгляды знаю я давно, Давно их знаю, Они всегда берут меня в кавычки, Снабжают этикеткой, к стенке прикрепляя, И я, пронзен булавкой, корчусь и стенаю. Так что ж я начинаю Окурками выплевывать свои привычки? И как же я осмелюсь? И руки знаю я давно, давно их знаю, В браслетах руки, белые и голые впотьмах, При свете лампы - в рыжеватых волосках! Я, может быть, Из-за духов теряю нить... Да, руки, что играют, шаль перебирая, И как же я осмелюсь? И как же я начну? . . . . . . . . . . Сказать, что я бродил по переулкам в сумерки И видел, как дымят прокуренные трубки Холостяков, склонившихся на подоконники?.. О быть бы мне корявыми клешнями, Скребущими по дну немого моря! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А вечер, ставший ночью, мирно дремлет, Оглажен ласковой рукой, Усталый... сонный... или весь его покой У наших ног - лишь ловкое притворство... Так, может, после чая и пирожного Не нужно заходить на край возможного? Хотя я плакал и постился, плакал и молился И видел голову свою (уже плешивую) на блюде, Я не пророк и мало думаю о чуде; Однажды образ славы предо мною вспыхнул, И, как всегда, Швейцар, приняв мое пальто, хихикнул. Короче говоря, я не решился. И так ли нужно мне, в конце концов, В конце мороженого, в тишине, Над чашками и фразами про нас с тобой, Да так ли нужно мне С улыбкой снять с запретного покров Рукою в мячик втиснуть шар земной, И покатить его к убийственному вопросу, И заявить: "Я Лазарь и восстал из гроба, Вернулся, чтоб открылось все, в конце концов", - Уж так ли нужно, если некая особа, Поправив шаль рассеянной рукой, Вдруг скажет: "Это все не то, в конце концов, Совсем не то". И так ли нужно мне, в конце концов, Да так ли нужно мне В конце закатов, лестниц и политых улиц, В конце фарфора, книг и юбок, шелестящих по паркету, И этого, и большего, чем это... Я, кажется, лишаюсь слов, Такое чувство, словно нервы спроецированы на экран: Уж так ли нужно, если некая особа Небрежно шаль откинет на диван И, глядя на окно, проговорит: "Ну, что это, в конце концов? Ведь это все не то". . . . . . . . . . . Нет! Я не Гамлет и не мог им стать; Я из друзей и слуг его, я тот, Кто репликой интригу подтолкнет, Подаст совет, повсюду тут как тут, Услужливый, почтительный придворный, Благонамеренный, витиеватый, Напыщенный, немного туповатый, По временам, пожалуй, смехотворный - По временам, пожалуй, шут. Я старею... я старею... Засучу-ка брюки поскорее. Зачешу ли плешь? Скушаю ли грушу? Я в белых брюках выйду к морю, я не трушу. Я слышал, как русалки пели, теша собственную душу. Их пенье не предназначалось мне. Я видел, как русалки мчались в море И космы волн хотели расчесать, А черно-белый ветер гнал их вспять. Мы грезили в русалочьей стране И, голоса людские слыша, стонем, И к жизни пробуждаемся, и тонем. Перевод А. Сергеева ПОЛЫЕ ЛЮДИ I Мы полые люди, Мы чучела, а не люди Склоняемся вместе - Труха в голове, Бормочем вместе Тихо и сухо, Без чувства и сути, Как ветер в сухой траве Или крысы в груде Стекла и жести Нечто без формы, тени без цвета, Мышцы без силы, жест без движенья; Прямо смотревшие души За краем другого Царства смерти Видят, что мы не заблудшие Бурные души - но только Полые люди, Чучела, а не люди. II Я глаз во сне опасаюсь, Но в призрачном царстве смерти Их нет никогда: Эти глаза - Солнечный свет на разбитой колонне, Дрожащие ветви; А голоса В поющем ветре Торжественней и отдаленней, Чем гаснущая звезда. Да не приближусь В призрачном царстве смерти Да унижусь, Представ нарочитой личиной В крысиной одежке, в шкуре вороньей В поле на двух шестах На ветру Воробьям на страх, Только не ближе - Только не эта последняя встреча В сумрачном царстве III Мертвая это страна Кактусовая страна Гаснущая звезда Видит как воздевают руки К каменным изваяньям Мертвые племена. Так ли утром, когда Мы замираем, взыскуя Нежности В этом другом царстве смерти Губы, данные нам Для поцелуя, Шепчут молитвы битым камням. IV Здесь нет глаз Глаз нет здесь В долине меркнущих звезд В полой долине В черепе наших утраченных царств К месту последней встречи Влачимся вместе Страшимся речи На берегу полноводной реки Незрячи, пока Не вспыхнут глаза, Как немеркнущая звезда, Как тысячелепестковая, Роза сумрака царства смерти Надежда лишь Для пустых людей. V _Мы пляшем перед кактусом Кактусом кактусом Мы пляшем перед кактусом В пять часов утра_. Между идеей И повседневностью Между помыслом И поступком Падает Тень _Ибо Твое есть Царство_ Между зачатием И рождением Между движением И ответом Падает Тень _Жизнь очень длинна_ Между влечением И содроганием Между возможностью И реальностью Между сущностью И проявлением Падает Тень _Ибо Твое есть Царство_ Ибо Твое Жизнь очень Ибо Твое есть _Вот как кончится мир Вот как кончится мир Вот как кончится мир Не взрыв но всхлип_ Перевод А. Сергеева Литература Стихи Т.С. Элиота. Публикации на русском языке: Т.С. Элиот. Бесплодная земля: Избранные стихотворения и поэмы/ Пер. А.Сергеева. М.: Прогресс, 1971 Т.С. Элиот. Избранная поэзия. СПб: Северо-Запад, 1994 Т.С. Элиот. Назначение поэзии. Киев: Airland; Москва: Совершенство, 1997 Т.С. Элиот. Стихотворения, поэмы / Пер. К. С. Фарая. М.: Логос, 1998 Т.С. Элиот. Избранное. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2002 (Библиотека английской литературы) Т.С. Элиот. Избранное: Религия, культура, литература. М.: РОССПЭН, 2004 (Книга света) Литература о Т.С. Элиоте: Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия: Пер. с англ.– М.: Прогресс, 1992. Засурский Я. Т.С. Элиот, поэт бесплодной земли. //Т.С. Элиот. Бесплодная земля. – М., 1971