ДЕРВИШ КАК ДУХОВНЫЙ ВОЖДЬ
Сведения о детстве и юности Бурхан-ад-дина распространяю гея почти исключительно в арабской и персидской литературе, в суфизме и исламском учении о Боге. Отец представил его одному знаменитому шейху, который был чрезвычайно удивлен знаниями мальчика в персидском языке и принял его в группу своих адептов — совсем как когда-то Моисей, который завоевал симпатию старого Шуаиба52, говорит Азиз. В двенадцать лет мальчик овладел грамматикой, риторикой, искусством стихосложения, а также арифметикой и логикой. Затем, примерно в 1356 году, ввиду разложения общества, которое стало причиной многих смут, по поручению отца он предпринял путешествие, которое привело его в княжество Караман. Оттуда оба на корабле отправились в Сирию53. О причине этого путешествия не стоит говорить, однако ясно, что пятидесятые годы в Кайсери были периодом политического беспокойства, так как Эретна, князь в Кайсери и в середине четырнадцатого века самый могущественный человек в центре Анатолии, в 1352 году умер, а его сыновья стали спорить из-за наследства. Семью Бурхан-ад-дина, включенную из-за брачных союзов в руководящую прослойку, эти события, должно быть, затронули. То, что его отец в Дамаске обсуждал положение с уполномоченными мамлюков, можно предположить, так как приблизительно за два десятилетия каирскому султану удалось расширить свое влияние до Центральной Анатолии. Эретна, который когда-то состоял на службе у ильханского наместника Кобана, возвысился под прикрытием мамлюков до правителя Сиваса, а позже Кайсери. Он мог использовать египетско-ильханское соперничество, когда после смерти Абу Саида (прав. 1317-1335) началась борьба за владение империей, основанной Хулагу. В 1337 году Эретна признал господство султана мамлюков ан-Насир Мухаммеда (прав. до 1340)54. Эта связь с Египтом валена для понимания политики Тимура в Анатолии, так как он хотел реставрировать империю ильханов и изгнать «диадохов». Четыре месяца Бурхан-ад-дин жил тогда в Дамаске; затем он отправился назад в Кайсери, где сначала жил уединенно своими исследованиями, будто бы уже в молодые годы окруженный значительным количеством учеников. Его отец занимал должность судьи; Бурхан-ад-дин, вероятно, часто замещал его. Однако эта спокойная жизнь продолжалась недолго; уже в 1358 году он снова должен сопровождать своего отца в поездке на чужбину. На этот раз путь шел через Сирию в Египет — совпадение с жизнью Мухаммеда, считает Азиз, так как и тот в своей юности отправлялся, правда, вместе со своим дядей, в чужую страну, а именно в Сирию. В Египте Бурхан-ад-дин несмотря на болезнь занимался юриспруденцией, толкованием Корана и геометрией. Но потом он узнал, что знаменитый ученый Кутб-ад-дин ар-Рази находится в Дамаске. Какой удобный случай! Он немедленно поспешил в Сирию и удостоился чести послушать его. Полтора года учебы у Кутб-ад-дина, в которые он прорабатывал его собрание сочинений по толкованию Корана, возместили все предыдущие усилия, говорил Бурхан-ад-дин, бросая взгляд на прошлое55. Впрочем, он тогда посвятил себя медицине, направляемый Мухаммедом Нили, обработку «Канона» Авиценны которого тот читал. Бурхан-ад-дин дальше рассказывал: «Анатолийский дервиш в залатанной одежде участвовал в занятиях Сайда Мухаммеда Нили, но всегда оставался на некотором расстоянии. Мухаммед постоянно окликал его : «Эй, анатолиец! Прочитай-ка нам газель!» Дервиш декламировал несколько стихов... Джелал-ад-дин Руми56 и Сайд Мухаммед дали ему несколько разменных монет и приветливо говорили с ним. Однажды кто-то сказал в кругу: «Этот дервиш — «господин нашего времени». Никогда он не бывает без божьего волнения, он излучает благоухание святости!» Присутствующие, неприятно пораженные, дали отпор этой точке зрения, но мое сердце это тронуло, моя душа была согласна с этим словом». Смысл этого рассказа позже будет ясен 57.
Встречи с такими людьми, которые общались с миром скрытого, в будущем образовали вехи жизни Бурхан-ад-дина. В 1365 году со своим отцом он отправился в утомительное путешествие к святым местам ислама в Хиджазе. В Мекке он натолкнулся на суфия и учителя единственности бытия Акшахри, человека, о котором говорили, что у него есть способности творить чудеса. Он взял мальчика из Кайсери за руку, повел его мимо всех тех мест, в которых слышатся молитвы, вымаливая благословение Бога — неизменный дар милости Бурхан-ад-дину, уже часть выполнения того предсказания, которое было передано двенадцатилетнему мальчику во сне, а также четкое указание на духовную близость к Аврааму и Мухаммеду58. Обоим, как звучит это в исламской легенде, уже в детстве и юности открылась их избранность, было объявлено их будущее задание. Отец Бурхан-ад-дина умер на обратном пути в Марат ан-Нумане. Снова мы наталкиваемся на неизвестное, когда спрашиваем о причинах этого паломничества. Конечно, оно служило исполнению религиозного долга, но для личностей, которые стояли в центре политической жизни и которые всегда должны были выстоять в борьбе с соперниками, путь в Мекку слишком часто был также бегством от врагов, мести которых они, должно быть, боялись. Во всяком случае, Бурхан-ад-дин не вернулся на родину, а искал убежища сначала в близко расположенном Алеппо. Только через некоторое время рискнул он вернуться в Кайсери, где его будто бы с радостью встретили, и как сын умершего судьи он пользовался некоторым уважением; однако господа более высокого ранга отнеслись к нему враждебно. И пророка Мухаммеда в начале его деятельности любили только простые люди, отмечает Азиз. Только через год могущественные мужи города изменили свое отношение, Бурхан-ад-дина пригласили на работу в управление судьи, где он имел большие заслуги в борьбе за новый порядок благочестивых учреждений и улучшение морали нотариусов59. На завещания, которыми поддерживались общеполезные и религиозные учреждения, направляли свои жадные взгляды правители, а нотариусы, услугами которых нужно было пользоваться даже при мелких правовых сделках, были не только в Кайсери настоящим бичом. Сын Эретны Мухаммед, которому угрожал его брат и военачальники, стремившиеся к свободе, был к Кайсери нерешительным правителем, и ею власть закончилась внезапно в 1365 году, когда он пал жертвой одного нападения. Это было как раз в то время, когда Бур-хан-ад-дин достиг своих первых успехов по службе. Он сообщил своими собственными похожими на жемчужины словами: «Во время тех ужасных событий в Кайсери появился анатолийский дервиш, которого я видел в Дамаске, и неожиданно взялся за дело, которое разбиралось в момент его появления, хотя он не мог о нем услышать и узнать. И он точно изложил это дело. Присутствующие удивились этому озарению и были ошеломлены. А я, который узнал его и верил в его чудесную силу, был поэтому глубоко взволнован, и ощущение, что я был его адептом, укрепилось в моем сердце. Каждый раз эта вера удваивалась. Прибытие дервиша вызвало в моем характере непоколебимое спокойствие, радостное облегчение; темнота и мрак были вытеснены светом и прозрачностью. Наконец, он совершил так много святых чудес, что все волнение мыслей, которое из-за него появилось, выразило только те (внутренние изменения ), все без исключения. И когда во время встречи ему задавали вопросы на разные темы, он всегда давал правильные ответы и высказывал то, что в зависимости от обстоятельств соответствовало истине, долго не раздумывая. Он имел обыкновение часто говорить, что не тот является сердечным другом, кто в счастье становится твоим спутником... а ...тот, кто в суровые времена, полные опасности, выполняет по отношению к другу долг настоящей поддержки... чтобы исполнить так а подобающей форме то, что является делом братства, мужского достоинства и рыцарства...»
Не только Бурхан-ад-дину направлял свои слова снова и снова дервиш; он сумел подобным образом так увлечь и других людей, что многие скоро были убеждены в его тесном общении с божественным, в его способности «преобразовывать образы и сворачивать пространство», даже верили, что его приказу повинуются все живые существа. Он считался для них «полюсом века»60, вершиной иерархии святых, которые большей частью неузнанными работали среди людей; без таких святых мир был бы ужасен. Бур-хан-ад-дин благодаря участию в сущности Иисуса — мы уже знаем об этом — чувствовал родство душ с дервишем, который дал понять, что тот юный судья был предназначен для трона Кайсери. Но как Моисей со многими «как» и «почему» боялся передать задание, которое дано было ему Богом, так и Бурхан-ад-дин обдумывал безобидные толкования ясных слов дервиша. Дервиш, конечно, не упустил возможности заговорить с ним, величая его королем. «Как обстоят дела у вашей святости? — вздыхал Бурхан-ад-дин. — Вы себя совершенно... отрезали от этих ничтожных дел, от этого тщеславного украшения, все прикрыли далеким наследием вашего святого стремления, все, что не имеет ничего общего с Богом!» Больше всего он хочет стать тоже дервишем, заставил Азиз сказать своего покровителя, на что ему было дано разъяснение, что каждый должен соответствовать своему предназначению, а оно для Бурхан-ад-дина теперь было не в залатанной одежде. Существуют сны, которые дают кади последнюю уверенность: громкие крики и причитания проникают в его ухо; он поднимается на крышу мечети, в которой живет; полчища терзающих насекомых напали на город, люди молят о помощи — это как всемирный потоп; как закончит его Бог? Тут блеснет что-то перед глазами того, кто видит сон — длинный пояс из стали, отделанный золотом, и баязидский капюшон дервиша; он хочет застегнуть пояс, но тот слишком длинен, и это удается только тогда, когда появляется дервиш и помогает ему; дервиш также натягивает ему на голову капюшон адепта Баязида Б метами, вешает ему на плечо колчан. «Теперь мне эти вещи подарены с неба, почему не спадает прилив?» — «Подожди еще семь дней, пока появятся плоды!» — гласит ответ. Толкование заставляет Азиза сразу продолжать: насекомые — накипь, которая основала в городах княжества господство ужаса; пояс подчиненности и капюшон дервиша — первоначальное слово «корона» — регалии власти по желанию Бога, которая связана с обязанностью послушания адепта, должны мы добавить. Длина пояса означает продолжительность правления, колчан олицетворяет деятельную силу. То, что инвеститура произошла на крыше, между небом и землей, свидетельствует о совершенстве в религиозных и мирских делах; совершена она была «людьми скрытого», а значит, Бурхан-ад-Дин сможет всегда полагаться на их помощь. Другие сны такого рода усиливают это; наконец, ему является сам Пророк, и Али аби-Талиб вручает колеблющемуся меч. Теперь больше невозможно избежать призыва заниматься политикой61. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ТРОН
После смерти Мухаммеда Эретны княжество распалось на несколько отдельных мелких княжеств, самое значительное из которых охватывало территорию вокруг Эрзинджана, где некий Мутаххартен захватил власть. Хотя сын Мухаммеда Эретны и его наследник Али Бек стремился снова подчинить себе из Кайсери фактически независимых эмиров, в конце концов его усилия оказались безрезультатными. Впрочем, кризис, в котором оказалось основанное Эретной княжество, нельзя объяснить только ошибками Али Бека. Благодаря монгольским сторонникам Эретна стал правителем, его сын Мухаммед, однако, старался помешать влиянию этих групп, при нем давно осевшие здесь смогли укрепить свое влияние. Монголы, должно быть, поэтому перекочевали на запад и юг, то есть в область князей Караманских62. Как уже было не один раз, когда правитель действовал неудачно, летописцы, которые искали убедительные причины неудач, упрекали его в непригодности и развратном образе жизни. Бурхан-ад-Дин, судья Али Бека в Кайсери, честолюбие которого и раньше подстегивалось тем дервишем, нацелился на захват власти. Он воспользовался, как кажется, отсутствием Али Бека для попытки организовать путч. Его сторонники, очевидно, в достаточном количестве были приведены к нему его духовным покровителем. Правда, быстрое уничтожение Али Бека оказалось невозможным; Бурхан-ад-дин вскоре после этого заверил законного правителя в готовности к примирению. Али Бек вернулся в Кайсери; предатель-судья должен был, прежде всего, отстраниться от общественной деятельности. Но без всяких раздумий он ухватился за первую возможность приблизиться к своей цели. Ала-ад-дин Халил, князь Карамана, послал войско против Кайсери. Участвовали в этом нападении те кочевавшие по Анатолии монголы и татары, которые в княжестве сыновей Эретны больше не чувствовали себя желанными. Когда Али Бек услышал о нападении, он бросил все и отправился в Сивас. Азиз, который, конечно, ничего не пропускает из того, что могло бы выставить на посмешище противников Бурхан-ад-дина, рассказывает, как передается известие правителю, находившемуся в ванне, о наступлении врагов, и он, увенчанный цветами и еще с расческой в волосах, убегает. Бурхан-ад-дин предоставил себя в распоряжение нападавших и взял на себя командование караманскими подразделениями, которые окружили войска Али Бека, находящиеся в крепости Кайсери. В качестве вознаграждения Бурхан-ад-дину была обещана неприкосновенность семейного имения в Конье. Этот город недавно попал в руки караманских вооруженных отрядов. Видимо, Халил свое обещание не сдержал, так что Бурхан-ад-дин смотрел на новое предательство как на оправданное. Вместе с военными отрядами крепости, штурм которой он как раз подготовил, он напал теперь на осаждающих и прогнал их. То, что он до этого служил князю Карамана, после такого поворота могло показаться военной хитростью; во всяком случае вскоре после этого Бурхап-ад-дин и Али Бекснова вышли вместе на сцену. Конечно, отношение судьи к законному наследнику княжества оставалось и впредь неясным, так как Бурхан-ад-дин призвал некоего Хаджи Ибрахима, бека Сиваса, распространить свою власть на Кайсери, после чего Али Бек некоторое время скрывался у рыскавших окрест монголов. Но с ними Хаджи Ибрахим не хотел связываться, и так случилось, что кади скоро сам должен был обратиться в бегство, после того как Али Бек смог снова обосноваться в Кайсери под прикрытием тех же кочующих отрядов. Бурхан-ад-дин спасся бегством в Сивас63. Борьба среднеанатолийских мелких князей и авантюристов за власть имела не только местное значение; она затрагивала непосредственно самые актуальные дела большой политики. В середине четырнадцатого века османское княжество, сначала одно из многих мелких владений, на которые разделилось наследие Сельджуков, превращается в великую империю. В 1356 году султан Орхан (прав. 1326-1360) переправляется через Дарданеллы, победоносно расширяет рамки своей власти вокруг христианских областей, что приносит ему славу в исламском мире, который в течение нескольких столетий изматывается в братоубийственной войне и терпит поражения от иноверных. Какие бы надежды на будущее Османы не связывали с присоединением Фракии, все исходит только из того, что наследник Орхана Мурад I (прав. 1360-1386) уже в 1366 году переносит резиденцию правителя из Бурсы в Адрианополь. У анатолийских мелких князей такие успехи не вызывают бурного восторга, и мамлюки, которые как раз намереваются выдвинуть вперед и подстраховать через Тавр свой северный фланг, рассматривают такое развитие со смешанными чувствами. В Каире знают, что военные силы, которые где-либо в другом месте можно было бы использовать лучше, привязаны к анатолийской территории64, и Ибн Хальдун, умный толкователь исламской истории, предостерегает в конце четырнадцатого столетия мамлюков, что все опасности, угроза которых исходит от Тимура, только временные; но угроза, которая исходит от Османов, останется65. Приблизительно с 1360 года Халил, князь Караманский, работал над созданием союза анатолийских правителей против Османов. Соответствующее соглашение, к которому присоединился и Мухаммед Эретна, вскоре после этого было заключено. Халил не мог быть равнодушным к тому, что сын Мухаммеда Эретны Али Бек оказался неспособным держать в порядке свое наследие. Анархия в центре Анатолии должна была соблазнить Османов на вторжение; бесполезным ударом по Бурсе Халил и без того их разгневал. Его попытка присвоить себе Кайсери была задумана хорошо; но это предприятие не было доведено до конца, так что все осталось нерешенным, ибо слишком много сил Халил не мог тратить на Кайсери. Петр I Лузиньянский (прав. 1359-1369 ), король Кипра, чувствовал себя обязанным выполнить миссию возрождения крестовых походов. С 1361 года он достиг некоторых успехов в области Анатолии, лежащей напротив его острова, и теперь, четыре года спустя, ему удалось при поддержке иоаннитов и Венеции свести флот в количестве ста пятнадцати кораблей с сильным экспедиционным корпусом. Александрия была захвачена, полностью разграблена и опустошена — удар, от которого крупная торговая столица оправилась с трудом. Начать войну с мамлюками в Египте нападающие, правда, не решились. Они удовлетворились громадной добычей и отступили66. В эти годы караманские войска воевали с военными отрядами киприотов, прежде всего, в низовье Гексу. Когда сын Халила Ала-ад-дин, который руководил этими предприятиями, должно быть, узнал, что он больше не мог ожидать никакой помощи от мамлюков в войне против Петра Лузиньянского, он заключил с ним соглашение, которое обеспечивало status quo, а княжеству Караман одновременно дало возможность сохранить терпимые отношения с Каиром67, так как Ала-ад-дин не мог совершенно отказаться от поддержки мамлюков. Нужно было держать в узде Османов. И к этому времени, концу шестидесятых годов, относится поход на Кайсери, который был нужен Бурхан-ад-дину, чтобы маневрировать между различными силами: монголами и сторонниками Али Бека, внука Эретны; военачальниками, которые надеялись поделить княжество; великими державами, к которым — глядя на Кайсери — тогда, очевидно, можно причислить и караманцев, рискнувших дать вызов Османам, с тех пор как те все больше и больше поворачивались к Балканам. Счастливо и спокойно живет Бурхан-ад-дин следующие годы. В постоянной борьбе он все больше и больше кажется единственным оплотом прочности. Какой-нибудь потомок Эретны должен быть формально признан князем; затем хотят объявить Бур-хан-ад-дина его визирем и доверить ему фактическое господство над Сивасом. Это разрешение кризиса, который вырисовывался в Сивасе в конце семидесятых годов. Незадолго до этого не удалось из Сиваса вернуть Кайсери68, так что прежде можно подумать только об обстановке на севере княжества. Однако Бурхан-ад-дин хочет только стать визирем, хотя все жители города, не только командиры боевых подразделений выступают за него, чужака. Но таким образом нельзя достичь мира. Бурхан-ад-Дин находит единодушное одобрение, но не хватает денег, которыми нужно укрепить власть значительных людей. Тогда он, прежде всего, лучше откажется от визирства69. Кроме того, в этот момент Али Бек, законный князь, которого упорно преследуют враги, устанавливает с ними связь. После некоторых колебаний Али Бека привозят в Сивас; некоторое время на него смотрят как на правителя унаследованного княжества; но теперь, в начале лета 1378 года, Бурхан-ад-дин фактически становится визирем 70. Ближайшее время заполнено небольшими военными походами, цель которых — восстановление княжества в прежних границах и подчинение местных властителей, которые использовали многолетнюю анархию для своей собственной выгоды. Азиз рисует своего покровителя смелым бойцом (другого от Азиза нечего было и ожидать), Али Бека, напротив, трусливым неудачником, который не может справиться с событиями и впадает в панику, когда его фаворит попадает в плен. Только благодаря хитрости Бурхан-ад-дина он снова выходит на свободу. Но Али Бек злом отплатил визирю за эту службу; он все больше жалуется, что визирь в эти волнующие дни вел беззаботную жизнь, безразличный к боли, которая ему, князю, отравила даже радость, получаемую от вина 71. Бурхан-ад-дин пережил не только политические завихрения. В то время умер дервиш, который укрепил в нем веру в предназначение быть правителем и предостерег его от тайных планов его врагов. Так как милость Бога, доказанная получением кади титула визиря, требовала, чтобы у него был постоянный советник, который сообщал бы ему о скрытых вещах, необходим был выбор нового шейха-суфия. Однако птица его души «взлетела из подземелья становления и нетерпения на башенки возвращения домой» 72 и, таким образом, нужно было искать третьего сверхъестественного руководителя. Его нашли в лице некоего Адилшаха из Сиваса, у которого вскоре была возможность доказать свою святость. Он обнаружил, что Али Бек и его любовник посягали на жизнь визиря. В снах Бурхан-ад-дин видел теперь близкий конец князя и собственное господство — святые, а также давно умершие последователи пророка Мухаммеда давали ему постоянно сведения о ходе дел, подтверждает Азиз 73. В действительности, вскоре после этого Али Бек заболел чумой. Бурхан-ад-дин велел позвать врача, но что князю нельзя помочь, он знал и без того, так как именно той ночью кади раздарил сумку с пылью с могилы своего недавно умершего первого духовного вождя...74 Бурхан-ад-дин незамедлительно лишил власти любовника Али Бека. Однако чтобы разъяснить, что не следует думать об узурпации, привели на собрание совета сына умершего князя, семилетнего мальчика. Других многообещающих претендентов на княжеский трон, напротив, без всякого стеснения убрали с пути. 21 февраля 1380 года жители Сиваса присягли на верность Бурхан-ад-дину. Так как сын князя по-прежнему сидел на собрании совета, оставалось неясным, окончательно ли потеряли свое княжество потомки Эретны или нет 75. БОРЬБА И ПИР
На занятой шахматной доске анатолийской политики Бурхан-ад-дин был больше, чем простая пешка; но дела обстояли так, что скорее он сам был в опасности, чем представлял угрозу для других, так как даже в княжестве Эретны, территорию которого он частично контролировал, у него были могущественные противники. В тот момент они не могли его свергнуть, тем более что были в ссоре друг с другом. Однако следовало предвидеть, что изменения в многослойном политическом устройстве Анатолии делали возможным новые коалиции. Если Бурхан-ад-дин хотел удержаться у власти, он должен был заручиться поддержкой горожан — это ему было ясно уже давно, не наживая себе врагов в монгольских отрядах. Когда жители Сиваса присягали ему, он им обещал, что больше никого из их ближних противозаконно не будут притеснять; каждый спорный случай должен разрешаться по законам шариата, а именно, законными «судьями ислама»; от монгольских обычаев и нововведений, противоречащих шариату и поэтому достойных порицания, следует отказаться. Помещики, ремесленники и мастеровые — все они должны были заниматься своими делами, но только ими, полагаясь на благосклонность нового правителя 76. Бурхан-ад-дин четко становится на сторону мусульманского оседлого населения, которое подвергается, как он видит, нападениям кочующих захватчиков. Восстановление исламской законности является его целью, и поэтому включает в свою программу то, что требовалось уже много раз со времени вторжения монголов и утверждения власти чужеземной военной элиты, большей частью турецкого происхождения; смелее все требовал этого Ибн Таймия77, который в начале четырнадцатого века призывал мамлюков к «исламскому управлению государством». Чтобы его осуществить, правоведы и эмиры должны были работать рука об руку и именно на основе шариата78. Создать фронт против кочевников-скотоводов в Сивасе было, конечно, невозможно. Только в их руках было сохранение военного искусства; городские ополчения вряд ли были способны укротить их, и уж тем более из одного-единственного города, так как даже после победы горожан сюда сразу устремились бы новые отряды, и кроме того, кочевники значили очень много в интригах правителей, даже если последние обещали ориентироваться скорее на желания оседлого населения. Когда несколько позже самаджар-монголы, предводители которых давно играли большую роль в княжестве, проходили мимо Сиваса на пути к своим летним пастбищам, Бурхан-ад-дин поспешил дать им подкрепление; они жаловались, что туркмены, вторгшиеся из Сирии, угрожали им во время их перекочевок79. Все свое внимание в первые месяцы своего правления Бурхан-ад-дин посвятил устранению соперника, который, чтобы скрыть свои намерения, требовал возведения на престол несовершеннолетнею сына Али Бека. В этом споре Бурхан-ад-дину предложили свои услуги монголы, которых он поддерживал вопреки своим обещаниям, как союзники, но доверять им он тоже не мог; он скорее подозревал, что они под каким-нибудь предлогом только хотели вторгнуться в Сивас и разграбить город. И без их помощи победил он в конце концов своего конкурента в битве, совсем как предсказал его новый духовный вождь, погрузившись в медитацию: «Несомненно, что эти люди говорят языком божественной правды и слушают язык божественной правды». ИБурхаи-ад-дмн узнал об исходе спора уже во сне и рассказал об этом другим, «и знать и простонародье удивились тем откровениям и поражались им. Ужас охватил их сердца, и благоговение — их чувства, и все склонили голову в лакейском послушании»80. Совершенно открыто Бур-хан-ад-дин стал претендовать теперь на равенство по рангу с остальными правителями. Он послал через Анатолию в Сирию и Иран миссию с сообщением о победе, приказал называть отныне свое имя в проповедях по пятницам и украсил им монеты81. Однако Бурхан-ад-дин не мог быть уверенным в своей власти. Любовник Али Бека все снова и снова находил возможность интриговать против него, и са-маджар-монголы тоже были недовольны его политикой. Обе стороны сдружились в заговоре против Бурхан-ад-дина. Предательство в войске, которое было в его распоряжении, ухудшило положение. Многие перебежали к монголам, которым, как сожалел Азиз, свойствен подлый характер82. Битву Бурхан-ад-дин проиграл. Он бежал с группой оставшихся в живых из его свиты. На маленький отряд внезапно напали враги, но он еще раз ускользнул и скрывался на территории, где повсюду подкарауливали монголы. При полных приключений обстоятельствах он снова собрал несколько бойцов, послал кого-то в Сивас, чтобы дать знать о своем возвращении. Так, когда он под покровом ночи добрался до города, то нашел ворота открытыми и смог спастись. Заговорщики мало использовали свою победу. Они рассорились, вместо того чтобы напасть сообща. Некоторые из изменников вернулись, между тем, к Бурхан-ад-дину. Поэтому ом смог наконец несмотря на поражение восторжествовать: конкуренты в конце концов угомонились. О раскаявшихся предателях он высказался, по описанию Азнза, следующими словами: Мы несем бремя содержания войска, заботу о вооружении и провианте... много лет только ради дня, когда мы выступаем навстречу врагам, даже только ради мгновения, когда наши братья, с которыми мы делим соль и поддерживаем дружбу, должны, стоять за нас для нашей чести, служащей гарантом их хорошей жизни и счастья, или для их собственного блага и их личной славы; должны помогать нам и отдать лучшие силы за нас, чтобы поблагодарить нас за это. Мы отличаем их от врагов и друзей не потому, что они в дни пирушек и общения. . . демонстрируют нам дружбу и симпатию... а в дни битвы и мужского достоинства выдают нас врагу и бегут! В таком случае нам не нужна ничья поддержка!83
Однако заговорам против Бурхан-ад-дина вскоре снова не стало видно конца; бывший любовник Али Бека и предводитель самаджар-монголов по-прежнему стремились свергнуть его. Но Бурхан-ад-дин находился под защитой Бога, который теперь, когда при всякого рода бедах и опасностях его третий духовный вождь отправился на тот свет, послал ему без промедления помощь в лице ясновидящего, считающегося в народе сумасшедшим. Этот ясновидящий по имени Маулана Паса, правда, говорил всегда загадками84, но его слова были, к счастью, достаточно ясными, чтобы вовремя сообщать Бурхан- ад-дину о готовящихся ударах врагов. Само собой разумеется, у противной стороны были свои святые85. Счастье и успех в некоторой степени не оставлял» Бурхан-ад-дина. Около 1383 года он разбил монголов под Токатом и захватил огромные трофеи — важный шаг для укрепления своей власти. Во всяком случае, так истолковывает Азиз победу. Бурхан-ад-дину сейчас сорок лунных лет, и сущность Мухаммеда, должно быть, стала очевидна в его жизненном пути: именно в начале пятого десятка жизни Мухаммед стал пророком, а это был решающий шаг к получению позднее полной власти и к действительно независимому господству86. Как Мухаммед после хиджры стремился адоевать свой родной город Мекку, так и Бурхан-ад дин боролся за завоевание Кайсери. Если он хотел для этого использовать не слишком большие силы, то должен был на севере себя обезопасить. Но едва он продвинулся к своему родному городу, как Мутаххартен, правитель Эрзинджана, которого он сначала недооценил, напал на Сивас, оставленный без войска. Бур-хан-ад-дип мирно с ним договорился и завладел Кайсери уже в 1384 году. И Мухаммеду, наконец, удалось завоевать Мекку, и с тех пор как Султан взялся за меч и вмешался в дела политики, прошло почти семь лет, которые подразумевали те семь дней, которые, как он рассказывал, он видел во сне — дни, полные волнений и тревог!87 «Подожди еще семь дней!» — предуведомляли его, когда дервиши из потустороннего мира дали ему пояс, капюшон и колчан88. Когда Султан подчинил своей власти и урегулировал дела Кайсери, он вернулся в Сивас после восстановления согласия и завоевания того, чего он жаждал, и приступил к потягиванию вина и чоканъю бокалами, общению и наслаждению и вымыл вином из бокала пыль злых дней из своей груди, совсем так, как сказал поэт: Попотчуй вином нежнорозовым как анемона, как слезы, блестящие на щеках любящего! Знаток дней никогда не хвастает ими, еще перед бедой он хочет наслажденья. Что такое жизнь? Сила и молодость, бокалы и ласки с самым любимым! * * * Дух, не испачканный земной пылью, из того чистого мира пришел сегодня к тебе в гости. Подкрепляй его всегда утренним глотком, прежде чем он скажет тебе: «Теперь твой вечер»89. ПРИХОД ТИМУРА
Слишком скоро, иначе чем у Мухаммеда после триумфального вступления в Мекку, начались неудачи у Бурхан-ад-дина. Разногласия с княжеством Кара-ман, но прежде всего укрепление своих позиций в возвращенном Кайсери вынуждали Бурхан-ад-дина лавировать между многими силами и партиями. Даже владение Сивасом было ненадежно. Когда он вел войну у Кайсери, один портной и меняла в союзе с двумя ахи-дервишами90 установили связь с врагами Бурхан-ад-дина. Один из этих двух божьих людей до этого поссорился с Бурхан-ад-дином и был изгнан из города. Но потом ему позволили вернуться и даже предоставили ему скит, из которого он завязал целую сеть предательских связей. Другой дервиш совершил паломничество в Ирак. На могиле Али аби-Талнба в Неджефе он был одет в латаную одежду шиитского ордена. После этого он вернулся в свой родной город91. Третий божий человек, который участвовал в этом заговоре против Бурхан-ад-дина, был епископ. Целью было восстановление господства потомков Эретны. И после более шести лет султаната Бурхан-ад-дин в глазах многих оставался не кем иным, как разбойником, укравшим трон. Однако он одержал победу и в этот раз и немного позже снова заставил Кайсери подчиниться своей власти. Он вернулся в Сивас и использовал после этого кажущееся спокойствие для широкомасштабных охотничьих предприятий, которые привели его к границам княжества Эрзинджан Мутаххартена. Вдруг ему приносят известие, что Тимур с громадными войсками блуждает на востоке Анатолии. Это был 1386 год. Мавераннахрская армия захватила Тебриз после того, как перед этим Тохтамыш со своими кипчаками напал на Азербайджан. В конце лета Тимур сам был на месте военных действий на северо-западе Ирана, занятый созданием надежного заслона от кипчаков западнее Каспийского моря и устранением «ди-адохов». Кем мог быть Бурхан-ад-дин в глазах Тимура, если не незаконным преемником «диадоха» Эретны? Ожидаемая со страхом война Тимура против Тохтамыша в конце концов ограничилась несколькими боями весной 1387 года92. Тимур все это время стремился заставить князей Восточной Анатолии быть ему обязанными, пусть даже силой оружия, так как в случае крупного конфликта с кипчаками он должен был иметь свободный тыл. Под Эрзерумом он побеждает турецкий союз «Черный баран», претендовавший на землю между озерами Ван и Урмия. Некоторые анатолийские правители были готовы подчиниться, среди них Мутаххартен, отправивший к Тимуру посланника93. В Каире, между тем, беспокоятся — намеревается ли Тимур напасть на Сирию? Когда весной 1387 года стало известно, что Эдесса пала и Амид осажден, султану мамлюков пришлось серьезно подумать о защите своей империи. Через несколько месяцев в Каир приходит спасительное известие, что Тимур повернул в Южный Иран. С облегчением перестают всем этим заниматься94. Но вернемся к Бурхан-ад-дину! Он срочно возвращается в Сивас при известии о появлении Тимура в Восточной Анатолии и приказывает ремонтировать долговременные укрепления. Лично предстать перед Тимуром он не отваживается. Но не только от того непредсказуемого военачальника нужно защищаться. Будто на Анатолию напала не далеко превосходящая сила, а лишь еще один мелкий князь в лице какого-то Тимура борется за то, чтобы получить немного больше власти, продолжаются в эти месяцы беспорядочные стычки. Мутаххартен, уже испытывающий ужас перед Тимуром, собирает вокруг себя остатки побежденных туркменов; он хочет напасть на Сивас95. Политическая ситуация в Анатолии становится все более непонятной. Найти себе какого-нибудь сильного союзника желательно в любом случае. Но кого? Скорее Бурхан-ад-дин мог бы найти поддержку еще у мамлюков в Сирии. Однако его отношения с ними более чем расстроены. Двуличие — обычное явление в маленьких войнах, в которых каждый когда-нибудь выступал против другого, каждый с кем-нибудь шел вместе. Недоверие витает под прикрытием многословных проявлений преданности. Бурхан-ад-дин, хотя и не подчинился Тимуру, конечно, не мог выказать ему откровенной враждебности. Он посылает к Тимуру дервиша с посланием (какого содержания, не говорится); следует предположить притворную покорность. Собственно, задача посыльного — выведать численность войск и узнать все интересное о Тимуре и его окружении. Дервиши с такими поручениями не были редкостью. Тимур, который сам пользовался такими набожными разведчиками, обращался с посланником с необходимой хитростью. С сообщением для Бурхан-ад-дина он отпускает его в обратный путь. По дороге посланника перехватывает Мутаххартен, который обнаруживает письмо для Тимура. Нет ничего более срочного, как сообщить мамлюкам в Сирии, что Бурхан-ад-дин находится в тайной связи со страшным правителем Ма-вераннахра. Дурная репутация, которой кади пользуется у сирийских мамлюков, находит, видимо, подтверждение. В области, которую охватывает севернее Алеппо дуга Евфрата, от Мараса вверх до Дивриджи, южнее Сиваса, с середины четырнадцатого века обосновалось объединение туркменов под владычеством Дулькадиров; мамлюки для обеспечения левого фланга своей империи претендовали на верховную власть над ним. Бурхан-ад-дин, который всегда умел сохранять независимость от мамлюков96, давно считался другом Дулькадиров, оказывая им активную поддержку. В Сирии на это смотрели с недовольством, не
Популярное: Как вы ведете себя при стрессе?: Вы можете самостоятельно управлять стрессом! Каждый из нас имеет право и возможность уменьшить его воздействие на нас... Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ... Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация... ![]() ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (704)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |