Марксистский взгляд на международные отношения

Место и роль марксизма как методологии, под которой понимается сплав диалектики, материализма и исторического подхода в изучении международных отношений, были и остаются предметом оживленных дискуссий в современной науке. В конце 80-х - начале 90-х гг. XX в. марксизм испытывал кризис, связанный прежде всего с крахом «социалистических» режимов в СССР и других странах. Тем не менее он остается од­ним из направлений теории международных отношений. Американский исследователь Ф. Холлидей прямо заявляет, что их интерпретация может быть раскрыта только с помощью марксизма.

Марксистская концепция попыталась дать целостную гипотезу ми­рового развития, связав его с динамикой и направленностью междуна­родных отношений. Концепция истории как последовательной смены общественно-экономических формаций, в основе которых лежал тот или иной способ производства, была разработана К. Марксом и Ф. Энгельсом. Впоследствии ее развивали О. Бауэр. Р. Гильфердинг, Р. Люксембург, Г. Плеханов, К. Каутский. В. Ленин, Н. Бухарин. По их мнению, способы производства, в основе которых лежало отношение к собственности на средства производства, с возникновением классов по-разному влияли на поведение государств на международной арене. Государство является инструментом реализации интересов господствующего класса, в том числе и в сфере внешней политики. Российские исследователи Н. Ломагин, А. Лисовский и др. основоположники марксизма, в зависимости от при­надлежности государств к той или иной общественно-экономической форма­ции дали характеристику международных отношений пяти типов:

1) отношения между капиталистическими государствами;

2) отношения между капиталистическими и социалистическими странами;

3) отношения капиталистических государств со странами докапиталистического типа;

4) отношения социалистических стран с государствами, находящи­мися на докапиталистической стадии развития;

5) отношения между социалистическими государствами.

Хотелось бы отметить, что вышеизложенные моменты отражали только гипотезу развития отношений, а не практику. Основоположники марксизма не знали и не могли знать, как будут развиваться события. Ф. Энгельс в последние годы своей жизни предупреждал молодых мар­ксистов о необходимости совершенствовать учение, в том числе и науку о классовой борьбе. В работе «Положение рабочего класса в Англии» он писал: «по принципу своему коммунизм стоит выше классовой борьбы пролетариата с буржуазией, потому что он является целью не только ра­бочего класса, а целью всего человечества».

Марксизм определил многие важнейшие категории теории междуна­родных отношений: «глобализацию», «войну» — обычное состояние капи­талистических международных отношений, «конфликт» - ситуацию, предшествующую войне, «справедливую войну» - войну против угнете­ния и угнетателей. Некоторые аналитики международных отношений в этой связи отмечают, что марксизм в отношении войны созвучен реализ­му. Но Гоббс объяснял войну природой человека, а марксисты - частной собственностью. Они считали, что, как только она исчезнет, исчезнет и основа для конфликтов и войн.

В начале XX в. марксизм вплотную занялся международными отношениями, развивая теорию империализма. Она, во многом благодаря В. Ленину описывала процесс капиталистического соревнования по глобальной шкале как процесс, перенесенный в сферу межгосударственного, а не только межклассового конфликта. В исследованиях марксистов того вре­мени появились категории: «мировая экономика и политика», «нации» и т. д. Сами международные отношения выделялись не как вторичные, производные от внутренних предпосылок, а как самостоятельная сфера. Очень важным было открытие такой категории как «милитаризм». Позже появились категории «развитых в промышленном отношении стран (яд­ро)» и «периферии (зависимые и колониальные государства)». Еще при жизни В. Ленина появилась категория «мирное сосуществование». Неравно­мерность развития капитализма устанавливала связь между империализ­мом и войной. Выясняя истинный смысл Первой мировой войны, Ленин обратился не к ее дипломатической предыстории, а к анализу объектив­ного Положения господствующих классов во всех воюющих странах: «чтобы изобразить это объективное положение, надо взять не примеры и не отдельные данные (при громоздкой сложности явлений общественной жизни можно всегда подыскать любое количество примеров или отдель­ных данных в подтверждение любого положения), а непременно сово­купность данных об основах хозяйственной жизни всех воюющих держав и всего мира».

После Октябрьского переворота в России в 1917 г. и прихода боль­шевиков к власти у В. Ленина было два периода оценки ситуации на ме­ждународной арене. Один период - до 1920 г., когда революционная ро­мантика и победа в гражданской войне толкали его и его сторонников к ожиданию и подталкиванию всемирного революционного кризиса, а идеи Декрета о мире призывали эксплуатируемых осознать лежащие на них задачи освобождения цивилизации от ужасов войны и успешно довести до конца дело мира. Второй период, после 1920 г., в результате пораже­ния в советско-польской войне, когда Ленин понял свою ошибку в оценке социальной ситуации в странах Запада. Неслучайно нарком иностранных дел Г. Чичерин в июне 1920 г. впервые озвучивает формулу «мирного сосуществования».

Ленинские идеи после смерти вождя в 1924 г. не получили развития, его сторонники в марксизме подверглись репрессиям как внутри страны, так и за ее пределами, а сама теория была заменена так называемым «марксизмом-ленинизмом» на словах, сталинизмом - на деле.

В этой связи трудно согласиться с утверждениями части российских исследователей о том, что «все, что было наработано марксистско-ленинской теорией международных отношений, стоит качественно выше того, что создано в этой области силами ученых США и Западной Евро­пы». Наоборот, никакой «марксистско-ленинской» науки не было и в по­мине. Была пропаганда, основанная на цитатах Маркса, Энгельса, Ленина, использованных в другое время и по другому поводу. Реализация же практики построения «социализма в одной стране» явилась одной из ос­новных причин краха СССР, а не происки ЦРУ или «предательство» М. Горбачева. Советских людей приучили за все годы существования сталинского СССР обязательно искать врагов. И легче всего найти, есте­ственно, врагов, или «козлов отпущения», в лице известных политиков, чем заниматься серьезными исследованиями. Автор пособия далек от мысли, что США и их союзники не ставили перед собой задачи нанести поражение Советскому Союзу и его сторонникам. Но главная причина ги­бели «социалистической» системы, по моему убеждению, кроется не вовне, а внутри ее. Собственно научные компоненты марксизма в СССР были изначально извращены и поставлены в положение заложников идеологической конъюнктуры, долгого и исключительно мощного террора догматизма и схоластики, а иногда и простого невежества в отношении окружающего мира. В первую очередь пострадала наука о междуна­родных отношениях. Ведь ее особенности требовали творческого развития теории и методологии марксизма. Но это само по себе воспринималось единственной правящей партией как идеологический и политический вы­зов, граничащий с ревизионизмом и другими «смертными грехами». Рос­сийский исследователь Н. Косолапов считает, что в данном случае теория объективно «становилась бы таким ограничителем по отношению к КПСС, притом на центральных направлениях идеологии и международного курса партии и государства». С учетом этого опыта благословить «марксистско- ленинскую» теорию международных отношений и признать ее должна бы­ла сама КПСС. Причем на уровне не ниже, чем речь Генерального секрета­ря на очередном съезде, добиться чего было просто немыслимо.

Но даже и это не гарантировало бы дальнейшего развития новой науки. Поэтому не приходится удивляться, что писались 11 томов «Тео­рии международных отношений» в ИМЭМО АН СССР на протяжении 1974-1985 гг. под руководством академиков Н. Иноземцева и Е. Прима­кова. Но они так и не увидели свет. Все это объясняется тем обстоятель­ством, что после 1924 г. марксизм как наука был задушен, превратился в икону, что тяжким бременем сказалось и на внешней политике. Несмотря на наличие талантливых дипломатов, основными чертами советской внешней политики были:

• персонификация, сводившая все сложности международных оценок к мнению первого лица в партии и государстве;

• отсутствие демократических механизмов принятия решений во внешней политике, что ставило страну в тяжелое положение:

• догматическое, самовлюбленное поведение на международной арене, проявлявшееся в том, что внешняя политика страны считалась самой прогрессивной и безукоризненной;

• умозрительно-утопическое, подозрительное отношение к окружающему миру, психология «осажденной крепости», субъективистская оценка происходящего. Отсюда постоянная конфронтация с Западом, которая приводила к зигзагам и просчетам, ложившимся тяжестью на плечи народа.

Наиболее отрицательным проявлением советского повеления в мире была идеологизация политики безопасности страны, втянувшая ее в опаснейшие кризисы в разных частях света и поставившая ее на грань катаст­рофы. В основу внешней политики была положена не только концепция «мирного сосуществования», но и концепция «пролетарского интерна­ционализма», которая была призвана создать «социализм» в отсталых странах Азии, Арабского Востока и Африки. Это обернулось большой бедой, осознание которой пришло тогда, когда ничего нельзя было по­править. Предпринятые в последние годы жизни СССР попытки руково­дствоваться принципами, заложенными в «новое мышление», успеха не имели, так как внутри страны расходились с нормами жизни, утвердив­шимися веками, а вовне привели к неоправданной поспешности в реше­нии проблем безопасности.

Необходимо отметить, что и Запад вел себя по отношению к СССР зер­кально, также имел своих ортодоксов и догматиков от внешней политики, в принципе невежественно относился к миру, особенно «третьему», что способст­вовало усилению напряженности, которая проявляется и поныне.

Неомарксизм

После распада СССР на всем постсоветском пространстве теория и методология марксизма оказались отброшенными, поскольку их увязали со «сталинизмом». В силу идеологической и политической амбициозно­сти научные качества этого направления оказались ненужными. Этот процесс коснулся и Республики Беларусь, где осмысление теоретических основ внешней политики началось поздно. До этого научные изыскания отдельных исследователей не принимались в расчет и заменялись собст­венными, подчас конъюнктурными соображениями.

На Западе марксистская методология не допускалась к процессу фор­мирования курса внешней политики. Не запрещая марксизма прямо, прак­тика там объективно оттесняла его в университеты, прежде всего в философские науки, где левый радикализм воззрений можно было соче­тать с академической карьерой и даже общественным признанием. Одна­ко положение ученых-марксистов осложнялось и тем, что они оказыва­лись объектом жесточайшей критики как на Западе, так и со стороны СССР, обвинявшего их в «ревизионизме» и прочих смертных грехах. Достаточно вспомнить в этой связи имя Р. Арона, крупного ученого французской социологической школы, внесшего огромный вклад в созда­ние теории международных отношений.

Окончание «холодной войны», распад СССР и «мировой системы социализма», с одной стороны, развитие КНР под руководством Комму­нистической партии с другой, углубление глобальных проблем облегчили появление научного интереса к марксистской методологии исследования, марксистскому пониманию и объяснению международных отношений. В 90-e гг. XX — начале XXI вв. большой популярностью пользуются идеи неомарксистов, в первую очередь концепция «зависимости» Р. Кокса, «Социально-экономического детерминизма» Н. Альтуссера, «эволюция современной международной системы» Э. Хобсбаума, значение конца холодной войны Ф. Холлидея, « мирового города и мировой деревни» И. Валлерстайна и др. Они справедливо видят хорошую основу для реше­ния задач как в развитии отдельных понятий, так и в целях концепций и направлений мысли, для придания исследованиям системного характера.

Неомарксисты выступают главными, критиками реалистической парадигмы. Они представляют мир в виде глобальной системы многообраз­ных экономик, государств, обществ, идеологий и культур. Базовыми понятиями, играющими роль методологического ключа, помогающего разо­браться в этом сложном многообразии, выступают понятия «мир-система» и «мир-экономика». Последнее отражает не столько сумму эко­номических отношений в мире, сколько самую обширную систему взаи­модействия международных акторов, ведущую роль в которой играют экономически более сильные из них. Основные черты мир-экономики - это всемирная организация производства, рост значения ТНК в мировой экономике, усиливающаяся координация производственных комплексов, интернационализация капиталов и уменьшение возможностей государст­венного вмешательства в сферу финансов. Государства, которые ранее защищали себя от внешних потрясений, превращаются в агентов, пере­дающих национальным экономикам требования мир-экономики с целью адаптации к условиям конкуренции на мировом рынке. Указанные про­цессы, как и соответствующие структуры, представляют собой не некие априорные данные, а факты. Иначе говоря, они являются результатом деятельности людей, продуктом истории. Существуют и противополож­ные глобализации процессы - диверсификация экономических, политиче­ских, общественных, социокультурных и иных организаций и структур, поиски альтернативных путей развития. Однако радикально-либеральная идеология внушает людям, что альтернативы глобализации нет, что в ос­нове наблюдающихся на мировой арене жесткой конкуренции-дерегламентации взаимодействий и эгоизма лежит неумолимая экономи­ческая логика. «Гиперлиберальная экономика, — пишет американский исследователь Р. Кокс — нуждается в лидере, способном заставить ува­жать ее правила». После «холодной войны» эту роль присвоили себе США. Она позволяет им претендовать на привилегии в виде исключения из общих правил поведения на международной арене. Являясь самым крупным в мире должником, США рассчитывают на дальнейшее получе­ние кредитов и продолжают жить, тратя гораздо больше, чем это позво­ляют их собственные возможности. Их лидеры объясняют это «тяжестью военной ноши», которую Соединенные Штаты должны нести, защищая остальное человечество, и прежде всего Западный мир, от многочислен­ных угроз его безопасности. На самом же деле международные отношения приобретают «зависимый (от США) характер». Эта зависимость каса­ется не только «маргинальных» (традиционных) периферийных зон ми­ровой системы, т.е. слаборазвитых стран «третьего мира», не только ее «активных» или «главных» периферийных зон, какими становятся страны Восточной Азии, Восточной Европы, Латинской Америки, Россия, Индия, но и таких традиционных «центров системы», как Япония и Западная Ев­ропа. Выстраиваясь в кильватере политики Вашингтона, последние рис­куют в долгосрочной перспективе обострить этим не только японо- европейское соперничество, но и смягчившиеся в последние десятилетия противоречия между западноевропейскими странами. Таким образом, главным тезисом неомарксистов является тема не только противоречия Запада остальному миру, но и эксплуатации последнего. Суть их доводов заключается в том, что на смену трем «мирам» времен «холодной войны» после почти полного исчезновения «социалистического мира» идет новая структура развитого и стабильного Севера и все более отстающего и нестабильного Юга. Как правило, неомарксисты рисуют довольно пессими­стический прогноз - неизбежное, по их мнению, углубление экономиче­ского и технологического разрыва между Севером и Югом, а отсюда стремление последнего «переделить» мир. Даже если «южанам» не удаст­ся добиться этого силовым путем, поскольку военная мощь сосредоточе­на также на Севере, нестабильность, попытки массовой миграции в зону благополучия, вероятность экономических и техногенных катастроф на Юге вспышки питаемого бедностью политического экстремизма будут постоянно держать в напряжении и отравлять жизнь «зоне мира и благо­получия». Радикальных выходов для Севера в такой ситуации два - отго­родиться от Юга или попытаться подтянуть его экономически до стаби­лизирующегося уровня. Но английский исследователь А. Тикер подчер­кивает, что «нет никакой гарантии, что Север станет помогать больше слабым государствам в других регионах, когда возникнет угроза их безо­пасности. Круг замыкается». Таким образом, можно согласиться с основ­ной мыслью неомарксистов о противоречивом процессе развития международных отношений. Развитие глобальных тенденций, взаимозависи­мость субъектов в современном мире не укрепляет независимости, а, следо­вательно, будет являться источником напряженности.