Кризис доверия местного населения к цинской власти

Неспособность в полной мере осуществлять контроль за деятельностью местных органов власти в Синьцзяне для обеспечения безопасности в регионе как своих представителей, так и жителей новой провинции привело к нарастанию кризисных явлений как внутри новой провинции, так и во всём Китае. Слабость империя показала и на международном уровне: не удалось гарантировать защиту границ государства и стратегических объектов от интервенции и навязывания интересов мировыми державами и соседними государствами.

Несмотря на многозначительные девизы правящей династии и ее императоров – к примеру, Канси «Непоколебимое и славное», в первое десятилетие XX в. скорый крах маньчжурской династии и ее государственности оказался неизбежным.

Весь регион имел долгую историю развития различных народов, повлиявших, в том числе, и на складывание китайской мысли, культуры и политики. Неоднозначность мнений по поводу целесообразности присоединения региона к Китаю также говорила о том, что внутри властной структуры имелись разночтения.

В свою очередь, присоединение Синьцзяна к Цинской империи повлияло сразу на несколько факторов:

1. на стратегические интересы (расположение важнейших торговых путей, обилие полезных ископаемых, выращиваемых культур и производимых продуктов),

2. на внешнюю политику (отношения, складывающиеся с соседними государствами вопреки или благодаря присоединению этого региона),

3. на развитие религии ислам (в результате переселения многие из ханьцев стали обращенными),

4. на проникновение культур (в результате огромного количества как временных, так и постоянных смешанных браков),

5. на деградацию власти (углубление ее децентрализации в результате присоединения к обширному региону с определенным количеством нерешенных проблем).

В пределах данной проблематики можно говорить и о проявлении национализма хань по отношению к местному населению, и маньчжур к ханьцам, и даже ханьцев по отношению к русскоподданным – жителям Западного Туркестана.

Большинство из приезжающих в Синьцзян ханьцев в более поздний период за счет бедности населения оказывались довольно зажиточными. Часто разница в доходах становилась причиной для того, чтобы преподнести себя выше по роду и достоинству, чем местное население, вызывая его страх и ненависть.

Маньчжуры с момента провозглашения в Китае Цинской династии с маньчжурскими народами во главе придерживались политики сегрегации с ханьцами: запрещались межнациональные браки, таким образом, отдаляя власть от населения Китая, углубляя кризис доверия к ним.

Можно предположить, что, переселив ханьцев в Синьцзян, власти удалось «столкнуть» между собой два народа, один из которых имел право на существование на своей территории в прошлом и не собирался отступать в будущем, а другой – будучи самым многочисленным в Китае зачастую был вынужден мириться с новым соседством.

Кроме того, китайских представителей в новой власти неоднократно обвиняли кроме коррумпированности, дизорганизации и невежестве в зверствах и вседозволенности в отношении вверенного ему населения – без выделения отдельной народности - все неханьские народы могли быть подвергнуты унижениям и подчинены воле чиновников.

Чинопочитание в той форме, в которой оно было в Китае, основанное на конфуцианских устоях, приняло раболепские черты в Синьцзяне – не спросив разрешения родителей, несовершеннолетних детей могли подвергать как насилию, так и временным бракам; человек мог быть избит за неправильно истолкованное вышестоящим лицом действие, за недостаточную почтительность.

Таким образом, имеет место циклический процесс проявления национализма в отношениях между властью – маньчжурами, новыми иммигрантами – китайцами и местным населением. Вместо нахождения компромисса, власть, сама того не желая, прибегнула к политике конфронтации этих народов между собой. Система, в ходе которой разивались отношения этих народов весьма напоминают принцип борьбы с варварами с помощью варваров, где китайцы должны были поглотить местные народы, устранив, таким образом, проблему волнений у новых западных границ своего государства.

Полная перемена укладов общества – во всех сферах и по всем пунктам – начиная от приветствия чинов – становления на колени каждого, оказавшегося поблизости с проезжающим чиновником, до запрета формы одежды и языка, привычных мусульманскому населению, делало невозможными шансы на восстановление каких-либо доверительных отношений между тремя этими общностями.

Помимо этого, жесткость ведения новой образовательной системы и ограничения в религиозной деятельности, как ответ на волнения местного населения продолжали углублять проблему.

В этой связи важно отметить, что всемирное мусульманское сообщество уже тогда оказалось неглухо к проблемам синьцзянцев – мусульман.

«Туркестанские записки», хранящиеся в ИВР РАН, являющиеся своего рода антологией политической и религиозной мысли местного населения Синьцзяна, к сожалению, очень плохо сохранились. Однако записи от 1911 г. довольно прозрачны в отношении того, как местное население относится к власти, насколько оно подавлено, но, вместе с этим, на фоне происходящих перемен в Китае в целом, начинает ощущать некий подъем.

Более ранние газеты – «ведомости», «курьер», и даже некоторые революционные издания 1907 г. были распространены в Синьцзяне. Некоторые из них правительство поспешило закрыть и запретить, а некоторые продолжали печататься на частных основах.

Помимо «Туркестанских ведомостей», «Туркестанского курьера» и прочих местных газет, где освещались все сферы деятельности провинции, мусульмане других стран активно писали о проблеме нарушений прав населения.

К примеру, крымский татарин Исмаил Гаспринский освещал события, происходящие в Синьцзяне, стараясь отметить все детали вопиющих ситуаций и привлечь внимание общественности. В своей газете «Терджиман», что в переводе с татарского означает переводчик, в 1912 г., к окончательному падению Цинской империи, он выпустил статью под многозначительным заголовком «Китай поднимающийся» (приложение 7 и 8 – разворот газетной статьи)[90].

К тому времени видные ученые и специалисты, вернувшись после обучения за рубежом, активно начали включать в процесс реформирования основных сфер жизни синьцзянского общества. Прежде всего акцент был сделан на образовательной и культурной части: братьями Мусабаевыми, обучавшимися в Османской империи, были разработаны проекты новых школ, основанных на мировых современных образовательных стандартах; привлекались добровольцы для финансирования постройки новых мечетей. Общество в Синьцзяне начало само попытки выхода из кризиса.

В своих письмах к высшему руководству Н. Ф. Петровский проводит параллель с сильным государственным образованием, построенным Чингисханом[91]. Он говорит о том, что хану, «дикарю», удавалось разбивать армии цивилизованных государств и мобилизовать огромное количество войск, как гораздо позднее Якуб-беку. Причины тому русский консул видел в дисциплине, идее, которая двигала массами людей. Также важно прокомментировать его высказывание о том, что цивилизация не всегда равняется нравственности: в этой связи подразумевается, что обе эти составляющие (и сплоченность масс идеей, и дисциплина внутри) объединяются в это понятие нравственности, которая подчас оказывается самой мощной силой.

На фоне этих рассуждений о консолидации людей под общим началом, общей мотивацией, деятельность Цинской империи по объединению земель, сопровождающаяся слабой администрацией и разобщенностью войск представляется действительно обреченной на провал.

К сожалению, в силу внешнеполитических обстоятельств, слабости центральной власти и расхождений внутри нее, а также без учета географии региона и нравов его населения, маньчжурской династии Цин после присоединения Синьцзяна не удалось привести управлением регионом в порядок. Не произошло упорядочения системы военного управления, обеспечения защиты и контроля границ; кризис финансовой системы получилось только углубить, а доверия, на котором основывается диалог между властью и народом и от которого зависит успехи дальнейших реформ, так и не удалось достигнуть.

Заключение