Тема поэта и поэзии в русской литературе

Тема поэта и поэзии нашла свое отражение в творчестве А.С. Пушкина. Стихотворение «Пророк» названо так неспроста, ведь в нем Пушкин пишет о поэте как о пророке, которым руководит сам Господь, он исполняет волю Создателя, это его предназначение. Поэту свыше дана сила «глаголом жечь сердца людей», иначе говоря, смело говорить людям горькую правду. В произведении «Поэт» Александр Сергеевич утверждает мысль о незначительности жизни поэта в отсутствие вдохновения («Меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он…»), но, как только «божественный глагол до слуха чуткого коснется», поэт возносится над толпой, над чернью. В стихотворении «Поэт и толпа» Пушкин по отношению к обывателям допускает такие выражения, как «чернь тупая», «бессмысленный народ» и «червь земли», тем самым еще более возвеличивая образ поэта-творца. Творец как бы отделяется от народа, он одинок по причине своего избранничества.

Другим поэтом, который тоже обращался к теме поэта и поэзии, был М.Ю. Лермонтов. Его «Пророк» является как будто бы продолжением пушкинского «Пророка». Однако если в стихотворении последнего поэт-пророк одинок по причине величия своей мудрости и миссии избранничества, то одиночество лермонтовского пророка объясняется его гордостью и презрением к остальным. Поэт стал не избранным, а изгоем в обществе («Смотрите, как он наг и беден, как презирают все его!»). У Пушкина пророк «в пустыне мрачной влачился», а, обретя дар, пошел вершить волю Бога, у Лермонтова же пророк бежит обратно «через шумный град» в эту пустыню внутреннего мира – мира обиды и презрения.

Н.А. Некрасов в стихотворении «Элегия» (1876) также рассматривает проблему взаимоотношений поэта и народа, но, если у Пушкина и Лермонтова творец противопоставлялся толпе, то Николай Алексеевич пишет о том, что у поэта одна цель – служение народу («Я лиру посвятил народу своему…»). И пока народ не будет счастлив, поэт будет преследовать эту цель. Некрасов утверждает ценности гражданской поэзии, он пишет о союзе народа и поэта, о теме гражданскго служения искусства («Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» («Поэт и Гражданин»)).

Еще одним поэтом, в стихах которого раскрывается тема поэта и поэзии, был А.А. Фет. В своем произведении «Одним толчком согнать ладью живую…» он пишет о поэте как об избраннике, обладающем даром, который отличает его от других людей. Однако в стихотворении Фета нет противопоставления поэта толпе, как у Пушкина, нет и слов об объединении поэта и народа, как у Некрасова, и поэт совсем не горд и не одинок из-за своей избранности, как у Лермонтова. Фет пишет лишь о поэзии как о даре, данном свыше, он изображает момент нисхождения этого дара на поэта и описывает то, что чувствует в этот момент сам творец – неслыханную мощь слова, воздействующего на душу человека:

Шепнуть о том, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец —
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чём его и признак и венец.

В произведении Фета поэт наслаждается способностью ощущать жизнь во всей ее полноте благодаря своему дару.

Тема поэта и поэзии в творчестве А.А. Блока и М.И. Цветаевой

ХХ век открыл новое, качественно иное понимание поэзии: некрасовский постулат «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» отвергается, как и многие тенденции XIX века. «Поэт в изгнанье и сомненье на перепутье двух дорог», – пишет Блок. Судьба нового пророка неизвестна – «чего желать, куда идти?». Риторические вопросы и лексический повтор («в изгнанье и в сомненье») подчеркивают напряженность поиска ответа на вопрос о пути поэта, который следует далее: но – «даль привидится ему». Какая же? Творить – ради самого слова, становящегося символом и, следовательно, смыслом, творить, соединяя себя с миром горним, миром великого Творца и его законами – вот новая, а на деле старая идея, имеющая долгую традицию в культуре.

Оппозиция «поэт – толпа» представлена в стихотворении Блока «Поэты» (1908), где речь идет о противопоставлении мира художника, поэта ценностям обывательским. На «горестной земле» тоскливо всем, а «вино и страсть» – реалии обоих миров. Однако – «по крайности, есть у поэта и косы, и тучки, и луг золотой, тебе ж недоступно всё это!»

Саркастичное обращение «милый читатель» позволяет нам провести параллель с «читателем газет» Цветаевой. «Глотатели пустот, читатели газет» – еще одно обращение к толпе.

Цветаева посвятила множество стихотворений взаимоотношениям поэта и толпы. В поэме «Крысолов», основанной на немецкой легенде, раскрывается конфликт между поэтом и мещанством. У нее мы встретим и тему судьбы поэта и его избранности – «поэтовы затменья не предугаданы календарем». Её отношение к славе заключалось в коротком «За что мне сие?». Однако судьба стихов – важнее, дороже, значимее, и оттого еще в 1913 г. она пишет: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед», обращаясь еще к одной традиционной теме – бессмертия поэтического слова.

Цветаева не единожды писала о том, что стихи сбываются – страшными, предвещающими недоброе символами. И все же – «Бог сохраняет всё, особенно слова прощенья и любви, как собственный свой голос».

ОБРАЗ СОЛНЦА

В. В. Маяковский «Необычайное приключение…»?

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла —
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы —
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею —
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце а́ло.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут — не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!»

Что я наделал!

Я погиб!

Ко мне,

по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать —
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи́ гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого —
жара с ума сводила,
но я ему —
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему, —
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь — не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, —
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
«Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко?
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
взялось идти,
идешь — и светишь в оба!»
Болтали так до темноты —
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты — свое,
стихами».
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма —
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг — я
во всю светаю мочь —
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой —
и солнца!

В каких произведениях русской литературы находит воплощение образ солнца и в чём их можно сопоставить со стихотворением В. В. Маяковского «Необычайное приключение…»?

К. Бальмонт

Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному,
В нашем хотеньи земном!
Будем, как Солнце всегда молодое,

Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и все золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В Вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно — молодое.
В этом завет красоты.

Марина Цветаева

Солнце — одно, а шагает по всем городам.
Солнце — мое. Я его никому не отдам.
Ни на час, ни на луч, ни на взгляд.— Никому. Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму!— Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадет,— погонюсь по следам...
Солнце мое! Я тебя никому не отдам!

Солнце – самая яркая звезда – объект поэтической рефлексии, символ мощи духа. Солнечный мир ярок, прекрасен. Символист К.Д. Бальмонт воспевает звезду нашей вселенной, мечтая стать равными светилу. Для него огненное светило – источник жизни, часть Вселенной, где царят добро, ум и красота.

Футуристы воспринимали дневное светило как врага, которого нужно победить.

В произведении «Необычайное приключение…» есть отголоски таких представлений, однако у Маяковского солнце – равный собеседник, товарищ и друг.

А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам живописали мир без солнца, с кровавыми

зорями, сумеречный, а светило характеризовали эпитетами «чёрное», «ночное». Напротив, М.И. Цветаева была близка к символистскому восприятию звезды нашей галактики. Солнце как олицетворение жажды жизни, творчества, безусловно, сближает Цветаеву и Маяковского.

ТЕМА ВРЕМЕНИ