Глава семнадцатая. Джо

Она проснулась от крика Стивена.

Ее глаза уставились в темноту. Джо, вся дрожа, села и вытерла пот со лба. На часах светилось 03:14. Она была в своем доме, одна в двуспальной кровати, в соседних комнатах спали ее дети, а мать Стивена спала внизу. Крик был только в ее воображении.

Она до сих пор слышала его.

Джо откинула одеяло и спустила ноги на пол. Сейчас был только апрель, еще рано. Годовщина только в июне. Джо знала по предыдущему опыту, что ей нужно встать, выпить чего-нибудь горячего, почитать книгу или посмотреть телевизор, иначе она не перестанет думать об этом. О последних мгновениях Стивена, о том, что он видел, что чувствовал. О, вероятно, охватившем его страхе, о сокровенных чувствах, оживших перед смертью.

О том, как его руки хватались за пустоту, как очки упали с лица. Полиция не вернула их ей – наверное, они разбились. Она дала владельцу похоронного бюро его запасные, несмотря на то что гроб был закрыт и очки ему уже не пригодились бы.

Что видел Стивен?

Джо опустила голову на руки. Она знала, что сегодня больше не уснет, а завтра ей нужно будет натянуть веселое лицо.

Был только апрель.

Джо постучала в дверь Хонор.

– Да? – послышался ответ изнутри, и Джо осторожно открыла ее.

Хонор сидела в кресле с толстой книгой на коленях. Кажется, кроме этого, она ничем больше не занималась.

– Мы с Оскаром приготовили торт зеленой феи. Я принесла вам кусочек к чаю.

Она поставила тарелку и чашку. Хонор посмотрела на торт – зеленое тесто с зеленой глазурью, – кивнула и перевела взгляд снова на книгу. Она была большой и тяжелой, с русским названием на обложке. Как у Хонор получалось, просто держа книгу, сделать так, чтобы Джо почувствовала себя униженной?

– Оскар в восторге от зеленого пищевого красителя, – пояснила Джо. – Это достаточно иронично, ведь он отказывается есть любые овощи зеленого цвета, не считая авокадо.

Хонор хмыкнула и перевернула страницу.

– И еще, – отважилась Джо, – я хотела поговорить с вами об общем календаре. Я подумала, что мы можем завести такой в кухне, записывать туда назначенные встречи и все остальное, чтобы было удобнее все согласовывать.

– Календарь…

– Да. Ну, вы знаете. Чтобы записывать туда что-то, например, когда у Лидии экзамены, когда нужно отвести Оскара в ясли, и всякую всячину, которую я должна сделать, и, конечно, ваши визиты к врачу, и так далее.

– Я могу поехать в больницу на такси.

– Хорошо, но в этом нет необходимости, если я могу вас отвезти. И я буду очень этому рада. В конце концов, поэтому вы сюда и переехали.

Хонор посмотрела на Джо в своей странной манере – точнее, она смотрела куда-то над ее плечом, вместо того чтобы встретиться с ней взглядом.

Это был очередной плевок от нее.

– Я подумала, что будет лучше всего, если мы повесим его где-нибудь по центру, например на дверце шкафа возле холодильника, – добавила Джо.

«И еще, это избавит нас от неловких разговоров, подобных этому».

Она протянула календарь, который до этого держала под мышкой. Его выбирала Айрис; на нем были фотографии наряженных котят.

– Хорошо, – ответила Хонор. – Если тебе так угодно.

Она взяла календарь, и Джо ушла.

В гостиной Айрис и Оскар повсюду разложили свои милые игрушки, которые принесли из комнат. У обоих были зеленые лица и пальцы, и на игрушках тоже были подозрительные пятна.

– Вы готовы идти на улицу на чаепитие? – спросила Джо.

– Нет! – согласилась Айрис, сжимая Ирвинга, розового слона, с которым она засыпáла каждую ночь.

– Под деревом, мамочка! – скомандовал Оскар.

– Под деревом должно быть отлично. Вынесите Ирвинга и мистера Дидди на улицу и выберите место, потом несите остальные игрушки, а я прихвачу кусок торта, как только развешу простыни.

Джо вынесла корзину с выстиранным бельем на улицу и, наблюдая, как дети рассаживают игрушечных животных в неровный круг среди опавших цветов, развешивала простыни. Солнечный свет и дети были лучшим противоядием после бессонной ночи. Оскар и Айрис ходили туда-сюда, из дома к дереву и обратно, полностью поглощенные своим заданием. Она смотрела, как Оскар уверенно шагает, размахивая руками; как Айрис слегка покачивается, а ее локоны подпрыгивают при ходьбе. Когда они перестали ходить как маленькие детки и приобрели взрослую походку? Джо пыталась вспомнить, когда это произошло с Лидией, но у нее не получилось. Она помнила, как Лидия ходила маленькой, – быстро, безрассудно, сломя голову мчась к ближайшему препятствию и уклоняясь в последний момент. И знала, как Лидия с ее длинными ногами ходит сейчас, – с бессознательной грациозностью, будто в любой момент готова перейти на легкий бег.

Но она не могла вспомнить самого перехода от детской походки к женской. Она была слишком занята попытками наладить свою жизнь, чтобы заметить это. Печально. Нельзя пропустить этот момент с Айрис и Оскаром.

Развесив простыни, она принесла еще одну тарелку с тортом и чайник с фруктовым напитком и устроилась на траве возле Ирвинга.

– Чай, мамочка, – сказала Айрис, подняла чайник и разлила немного на себя.

– Я налью! – заявил Оскар, забрал чайник и аккуратно, до краев наполнил пластиковую чашку.

Он передал ее сестре, которая сказала:

– Нет, – и облилась еще больше, пока пила.

– Хорошо налил, Оскар. Можешь и мне налить, и всем животным? А ты, Айрис, не хочешь убедиться, что у всех есть торт?

Джо вытащила у нее из волос лепесток и смотрела, как дети весело играют в солнечном свете. У нее были похожие воспоминания о матери. Если бы она была жива, то уже бы сидела на траве, попивая фруктовый чай из пластиковой чашки. Она бы не позволила боли помешать проводить время с внуками. Как и Джо, она знала, что эти моменты не длятся вечно.

Джо откусила зеленого торта и поднесла оставшийся кусочек ко рту слона Ирвинга, чтобы он тоже мог укусить. Когда она подняла глаза, Хонор как раз выходила через заднюю дверь. Джо встала и поспешила к ней, чтобы Хонор не пришлось идти через весь сад.

– Вот, держи.

Хонор протянула ей календарь с котятами.

– Быстро. – Джо взяла календарь и взглянула на него. Он был исписан аккуратным, острым почерком. – Ох, уже есть что-то на сегодня.

– Я записана на прием к врачу.

– На два?

Было почти час тридцать дня. Она собиралась еще около получаса поиграть с детьми, а потом отдохнуть после обеда, ведь детей не нужно никуда везти. Теперь придется привести детей и себя в порядок и посадить всех в машину за десять минут, если она хочет добраться туда вовремя, особенно учитывая нынешнюю медлительность Хонор. И у Айрис в два часа дня обычно начинался дневной сон. Она надеялась уложить и Оскара, потому что он бегал все утро. Она планировала, что закончит одну стирку за час, пока дети будут спать. И даже успеет выпить чашечку чаю и почитать, если быстро все развесит. Конечно, можно воспользоваться сушилкой, но она пыталась экономить электричество, чтобы уменьшить счета.

– Да, – ответила Хонор. – Запись на два.

– Но, Хонор, вы мне ничего не говорили…

– Я собиралась вызвать такси. Как и говорила. Я сейчас позвоню.

– Нет, не нужно, вовсе не нужно. Айрис, Оскар, мы сейчас приведем себя в порядок и поедем кататься на машине.

– Нет! – сказала Айрис, топнув ногой. Оскар изменился в лице, слезы были неизбежны.

Хонор вытащила телефон из кармана.

– Вы не можете ехать на такси, – сказала ей Джо, – тогда вы точно не приедете туда вовремя. Это не Лондон, где можно поймать машину на улице. Здесь таксиста придется подождать.

– Да, – пробормотала Хонор, – это уж точно не Лондон.

– Я вас отвезу, это не проблема. – Может, Айрис и Оскар уснут в машине, и она сможет почитать на парковке, пока будет ждать Хонор.

Но сахар в торте и фруктовом чае взял свое. Оскар и Айрис во все горло пели «У старика МакДональда была ферма» всю дорогу до больницы, пока Хонор стоически смотрела в окно. Джо хотелось присоединиться, ей нравилось петь с детьми, копируя звуки животных, но выражение лица Хонор ее остановило, и она злилась на себя за это. Почему ей нельзя петь со своими детьми?

На стоянке не было мест возле входа, поэтому Джо пришлось высадить Хонор.

– Я найду, где припарковаться, и пойду с детьми в кафе или на детскую площадку, – сказала она через опущенное окно. – Просто напишите мне, когда освободитесь, и я заберу вас прямо здесь.

Хонор кивнула и направилась к больнице.

– И попросите кого-нибудь отвезти вас в отделение ортопедии в кресле-каталке! – крикнула Джо ей вдогонку. – Или в одной из этих машинок для гольфа!

Хонор, похоже, не услышала. Джо вздохнула и поехала вокруг парковки в поисках места, а дети периодически крякали у нее за спиной. Пришлось заехать на верхний уровень парковки, в самый конец, где она устроилась рядом с большим черным «лексусом».

– Поиграем в прятки в парке? – предложила Джо детям, расстегивая ремни безопасности.

– Нет! – ответила Айрис. – Хочу петь.

– Ты можешь петь в парке, дорогая.

Оскар выскочил из машины и побежал к проезжей части. Джо едва успела ухватить его за капюшон. Она продолжала держать его так и несла Айрис, пока они не дошли до лифтов. Оскар сразу же нажал на все кнопки, так что они останавливались на каждом этаже, пока спускались.

Через дорогу от больницы находился парк. Оскар нажал на кнопку светофора, и Айрис закричала, вытянув ручки, чтобы тоже нажать на кнопку.

– Только быстро, дорогая, – сказала Джо, опустив ее, когда на светофоре уже зажегся зеленый. Айрис все тыкала в кнопку пухленьким пальчиком. Когда она закончила, свет опять переключился на красный, и дети снова и снова нажимали на кнопку, пока он в очередной раз не сменился зеленым.

В парке почти никого не было, не считая нескольких человек, обедающих на скамейках.

– Я первый считаю! – воскликнул Оскар и зажмурил глаза. – Один, два, три, четыре, шесть, десять, пять…

Айрис завизжала. Джо взяла ее за руку, и они помчались за куст.

– Спрячься здесь, Айрис, – прошептала Джо.

Айрис ответила:

– Нет, – и закрыла лицо руками, очевидно, следуя известной мудрости, что если она не видит Оскара, то он ее тоже не увидит.

Джо присела возле нее.

– Четырнадцать, пятнадцать, двадцать! Кто не спрятался, я не виноват! – Оскар открыл глаза и закричал: – Я нашел вас! Это слишком просто, мамочка!

– Тогда почему бы тебе не спрятаться, а мы с Айрис попробуем тебя найти? – предложила Джо.

– Прятаться с Ози!

Оскар надулся.

– Я не хочу прятаться с Айрис. Она грязнуля.

– Прятаться с Ози!

У Айрис из каждой ноздри выглядывали зеленоватые сопли. Джо не взяла с собой салфетки, так что вытерла нос дочери рукой, а потом потерла пальцы о траву.

– Пожалуйста, Оскар, возьми младшую сестру в этот раз. А потом ты будешь прятаться, а мы с Айрис тебя искать. Только из парка не выходить, хорошо?

Он нехотя взял малышку за руку. Джо опустилась на траву, радуясь мгновению тишины. Полчаса назад она чувствовала себя уставшей, но с нетерпением ожидала продолжения дня с детьми. Что же произошло?

Ну что ж, они, по крайней мере, повеселились в парке и, возможно, даже поспят. А стирка… Ладно, как-нибудь успеет. Если повезет, к концу дня она устанет достаточно, чтобы спать ночью.

– Считай! – скомандовал Оскар.

Она закрыла глаза:

– Раз, два, три…

Они поспешили прочь. Джо открыла глаза на середине счета и наблюдала, как они направлялись к каким-то кустам, потом передумали и побежали к деревьям.

В животе заурчало. Ей не удалось пообедать. Позавтракав в семь утра йогуртом Оскара и мандарином, с тех пор она съела всего полкусочка зеленого торта. У нее в сумке был изюм и крекеры, но в спешке она забыла ее дома. И книгу. И салфетки для Айрис.

Детям нужно так много всего. Как люди с этим справлялись до появления пластиковых бутылочек с детским питанием, одноразовых салфеток и подгузников? Кажется, в некоторых странах женщины годами носили детей на руках. И кормили грудью до пяти лет. В этом тоже было свое преимущество, предположила она, по крайней мере не приходилось повсюду таскать за собой огромную сумку с подгузниками.

Из-за деревьев послышалось рыдание, и Джо бросилась к детям. Какая-то часть ее материнского мозга, которая могла различить плач детей и моментально определить, вызван он болью, страхом, тревогой или плохим настроением, знала, что не произошло ничего опасного для жизни, тем не менее тело отреагировало мгновенно. Потому что может случиться всякое. Ведь беда приходит тогда, когда не ожидаешь, когда ты счастлив.

Оскар смотрел вниз на себя и плакал. У него на коленках и футболке была размазана коричневая грязь. Джо думала, что он умудрился найти единственную лужу в парке и упасть в нее, пока не подошла ближе и не почувствовала запах.

– Ози собачья какашка, – печально поведала Айрис, глядя удивленными глазами.

Черт! Блин! Дерьмо! А у нее не было ни сумки, ни салфеток, ни сменной одежды. Она увидела собачью кучку, в которую он упал: она была свежей и огромной, будто медведь наложил. И в ней было два углубления, точно подходящих под колени Оскара.

– Я ее не увидел, мамочка! Я хотел спрятаться!

– Все в порядке, Оскар, ты не виноват, – успокоила Джо и закатала его футболку, чтобы снять ее, не испачкав волосы в собачьих экскрементах. Затем она сняла с него обувь, проверила подошвы – слава богу, чистые! – и стянула штаны. Оскар продолжал плакать. Его слезы капали на голову Джо, пока она его раздевала.

Она посадила его к себе на колени, чтобы обнять и снова надеть ботинки.

– Сейчас, дорогой, можешь надеть мою кофту и играть в ней. Смотри.

Она одела Оскара и закатала рукава: кофта доходила ему до лодыжек.

– Не хочу играть, – сказал он, всхлипнув. – Все вонючее.

– Тебе ничего не попало на руки?

– Нет, – ответил он.

Джо быстро обнюхала их и решила, что немного все-таки попало. Конечно попало – Оскар все трогал. Это говорит о том, что он смышленый и любопытный, а не об отсутствии здравого смысла, напомнила она себе.

– Не бери их в рот, хорошо? Мы пойдем в больницу и найдем, где тебя вымыть. – Она вывернула вещи, так чтобы грязная часть оказалась внутри, встала, потянулась к руке Оскара, чуть подумала, потом сжала зубы и взяла ее. – Пойдем. Айрис, мы уходим.

– Нет! – сказала Айрис, но с третьего раза согласилась и подошла.

Джо проверила, не испачкалась ли она тоже, но, к счастью, все было чистым. Пришлось сунуть вещи Оскара под мышку, чтобы держать обоих за руки. Аромат собачьих какашек тянулся за ними по парку, когда они перешли дорогу и зашли в приемную больницы.

– Где у вас уборная? – спросила она у барышни за стойкой регистрации. Девушка сморщила нос и указала в сторону коридора.

Джо заставила Айрис и Оскара дважды вымыть руки и воспользоваться антисептиком. Она вытерла им лицо туалетной бумагой – у Оскара показались подозрительные пятнышки. Она надеялась, что тут будут бумажные полотенца, в которые можно завернуть одежду, но были только сушилки для рук, поэтому она свернула вещи поплотнее в неприметный сверток. Хотя от запаха это не спасло.

– Я хочу кушать, – объявил Оскар.

Джо посмотрела на сына, завернутого в ее пурпурную кофту, и на Айрис, у которой только сейчас заметила зеленую глазурь на волосах, сунула руку в карман и с облегчением обнаружила там десятифунтовую банкноту.

– Тогда пойдем в кафе? – радостно предложила она и повела их по коридору к соблазнительному аромату кофе.

Она спрятала грязную одежду под стол и заказала им шоколадные кексы и напитки, а еще двойной мокко со взбитыми сливками для себя. Заказывая его, она отказывалась думать о своем заплывшем животе – существовало совсем немного способов оправиться после столь близкого контакта с собачьими экскрементами, а для джина было рановато. Джо только поднесла напиток к губам, когда заметила отчетливое выражение крайней сосредоточенности на лице Айрис.

– О нет, Айрис, только не сейчас, – прошептала она, но малышка уже покраснела и надула щечки.

– Айрис покакала в подгузник, – констатировал Оскар, вгрызаясь в кекс.

Джо почувствовала, что к ним устремились взгляды окружающих, которые пытались просто насладиться кофе во время, вероятнее всего, стрессового пребывания в больнице.

– Извините, – пробормотала она, обращаясь ко всем сразу.

– Мамочка, воняет, нужно поменять ей подгузник, – сказал Оскар.

– Я знаю, и мне очень жаль, Айрис, дорогая, но у меня нет с собой подгузников.

Она огляделась по сторонам, в большинстве больниц были магазины. Но после покупки кексов и кофе у нее осталось всего несколько монет. Может, неподалеку есть мать, подготовленная лучше Джо?

Пока она отчаянно пыталась найти молодого родителя среди пенсионеров, зазвонил телефон.

– Вы где? – спросила Хонор.

– Мы в кафе, – ответила Джо, пока Айрис кряхтела от напряжения, и женщина за соседним столом неодобрительно хмыкнула. – Вы уже освободились?

– Я буду у главного входа через десять минут.

– Хорошо. Отлично, мы заберем вас на машине. – Джо встала. Почему-то ее мокко, посыпанный какао, выглядел определенно менее привлекательным. – Пойдемте, дорогие, нам нужно забрать бабушку. Можете взять кексы с собой.

Она пыталась не думать о следе из коричневых крошек, который они оставляли за собой на полированном больничном полу. И изо всех сил старалась не вспоминать о неприятном шлейфе за ними. Джо не осмелилась ехать на лифте, побоявшись, что с ними поедет кто-то еще, и пожалев людей, которые бы зашли после них, поэтому прошла с Айрис на руках четыре пролета, как можно дольше задерживая дыхание.

Оскар хныкал из-за того, что пришлось подниматься по ступенькам, поэтому на последнем пролете она и его взяла на руки. Айрис ерзала в детском сиденье, и Джо пыталась ее подбодрить:

– Извини, дорогая, я знаю, что тебе некомфортно, солнышко, но мы поменяем тебе подгузник, как только доедем домой и я тебя хорошо выкупаю, договорились?

Она надеялась, что это не тот случай, когда все может протечь по бокам на автокресло.

Хонор, как и сказала, ждала их снаружи у входа. Она выглядела бледнее, чем обычно, и более уставшей. Джо выскочила, чтобы помочь ей сесть в машину, но та отвела ее руку:

– Я справлюсь.

– Как все прошло?

– Унизительно. А ты как думала? – огрызнулась Хонор. – Врачи относятся к тебе как к слабоумной. Это не похоже на посиделки в кафе.

Джо ничего не ответила. Она не была уверена, что сдержится.

– Что это, черт возьми, за запах? – спросила Хонор.

Джо нажала на кнопки «опустить окна» спереди и сзади и отъехала. Айрис хныкала, явно от переутомления. Оскар оставлял следы от испачканных в шоколаде пальцев на двери машины. Хонор глянула на заднее сиденье, демонстративно передернула плечами и села, повернувшись лицом к окну.

Хонор – пожилая женщина, страдающая от боли (хотя маму Джо боли мучили годами, но даже при смерти она ни разу не выместила это на ком-то). Хонор не привыкла к разного рода испражнениям (хотя как можно было к ним привыкнуть, даже с тремя детьми?).

Джо дышала ртом, это успокаивало, когда хныканье Айрис переросло в полноценный плач и к ней присоединился Оскар. Она держала себя в руках ровно до того момента, когда они заехали на подъездную дорожку их дома. Там она повернулась к Хонор и спросила:

– Помочь вам выйти из машины?

На что Хонор ответила:

– Я, слава богу, не одна из твоих детей.

– Тогда разбирайтесь сами, – сердито отозвалась Джо. – У меня и без того достаточно хлопот, чтобы еще выслушивать ваши грубости.

Она открыла заднюю дверь и вытащила Оскара, а потом обошла машину и забрала Айрис. Она занесла обоих в дом, оставив дверь открытой, чтобы вошла Хонор, когда наконец доберется дотуда. Как у нее это выйдет, явно не было проблемой Джо.

Лидия сидела в кухне с незнакомой Джо девочкой. Они разложили домашнюю работу на столе и открыли упаковку печенья прямо посередине, рассыпав крошки повсюду. Джо сразу поднялась с детьми по ступенькам и направилась к ванной, чтобы выкупать их.

Ее дети были в порядке. Они были нормальными детьми. От нормальных детей иногда плохо пахнет, они пачкаются и плачут. Может, Хонор никогда этого раньше не видела. Может, Стивен был идеальным ребенком, но она так не думала. Может, Хонор было удобнее это забыть.

И в следующий раз Хонор может вызвать такси и опоздать.

– Я не хочу принимать ванную, – ныл Оскар, и Джо, вытиравшая в это время Айрис влажной салфеткой, рявкнула: – Прекрати, Оскар! Просто прекрати. С меня достаточно!

Малыш округлил глаза от удивления, у него задрожали губы, но он подавил слезы и замолчал. Дети приняли ванную без привычных игр. Джо тщательно их вымыла с ног до головы, по одному подняла и завернула в полотенца.

– Хочешь посыпать присыпкой? – спросила она у Оскара, протягивая ему тальк, но он только покачал головой.

«Я ужасная мать. И я оставила Хонор одну в машине».

Она одела детей в чистую одежду и отправила вниз смотреть телевизор под одеялом. Входная дверь, которую Джо оставила открытой, теперь была закрыта, и, выглянув в окно, она увидела, что машина пуста. Когда она зашла в кухню, подруги Лидии уже не было.

– Бабушка Хонор зашла? – спросила Джо у старшей дочери, но она только пожала плечами. – Ты разве не слышала?

– Я не прислушивалась.

– Можешь сделать мне одолжение, Лидди? Постучи, пожалуйста, к бабушке в дверь и убедись, что она в порядке.

– А почему ты не можешь этого сделать?

– Потому что бабушка Хонор мной сейчас очень недовольна, и я сама собой не очень довольна. И еще, мне кажется, лучше, чтобы это сделала ты.

Джо со вздохом опустилась на стул, на котором сидела подруга Лидии. В висках пульсировало, руки болели от таскания детей, весящих больше двадцати килограммов, одежда была влажной от пота, и от нее все еще слегка пахло собачьим дерьмом.

– Я пытаюсь учить уроки.

– Пожалуйста, Лидди. И подай мне печенье, если вы не все съели. Кто это был у тебя? Я ее никогда не видела.

– Мы просто занимались. Готовились к математике.

– Я думала, ты готовишься с Аврил.

Лидия встала.

– Аврил не в моей группе по математике. Не приставай.

– Лидия, мне не нравится, когда со мной разговаривают таким тоном.

– Ну, теперь ты понимаешь, что я чувствую.

Из открытого окна послышался раскат грома. И почти сразу после этого забарабанил дождь.

– У меня стирка висит, – простонала Джо. – Лидия, можешь помочь мне…

– Я делаю чай для бабушки Хонор, как ты и просила, – ответила Лидия, подойдя к чайнику.

Джо снова поднялась и пошла к задней двери. Холодный дождь падал крупными каплями. В конце сада она заметила игрушки Оскара и Айрис, брошенные в процессе чаепития. Она побежала туда и начала их собирать, возмущаясь там, где никто не мог ее услышать, по поводу дочери и свекрови, говоря о том, как иногда хочется, чтобы рядом был взрослый человек, с которым можно поделиться, который сможет увидеть смешное в ее близком контакте с собачьими экскрементами и в том, что она оставила малоподвижную пожилую женщину одну в машине.

– Кто-то оставил торт под дождем?^[7]

Джо вскочила с охапкой влажных меховых игрушек. По ту сторону изгороди стоял Маркус, указывая на блюдо с зеленым тортом, забытое на траве. В этот раз он был без галстука, в голубой рубашке с закатанными рукавами. Дождь оставлял на ней мокрые пятна и падал ему на волосы.

– Извини, – сказал он. – Я всегда хотел это произнести. Может, тебе помочь?

Она задумалась о том, какую бы найти отговорку, чтобы он не чувствовал себя обязанным, но Маркус уже прошел через зазор в изгороди и быстро собирал животных.

– Спасибо, – сказала Джо. – У нас было чаепитие, но потом пришлось от него отказаться.

– Ничего страшного, – ответил он. – Если хочешь, я тут закончу, а ты в это время можешь занести простыни.

Дождь усиливался.

– Спасибо, – снова поблагодарила она и побежала к бельевым веревкам.

Она сняла одну простыню, перекинула через плечо и принялась за следующую. Маркус, нагнувшись, прошел под веревками с кучей игрушек.

– Положи простыню наверх, – сказал он, указав подбородком себе на руки. – Полагаю, игрушки ценнее простыней.

– И их сложнее высушить, – согласилась Джо, стянула вторую простыню и положила ее поверх игрушек, чтобы закрыть их от дождя. – Еще раз спасибо. Это, правда, больше обычного добрососедства.

– Ну, ты позволила мне произнести ужасную строчку из песни «MacArthur Park». От этого мой день стал намного лучше.

– Мне казалось, ты слишком молод, чтобы знать о диско.

– Нельзя быть слишком молодым для диско.

Она сняла очередную простыню и сунула прищепки в карман, а он подошел ближе, чтобы она могла положить и эту простыню на игрушки.

– У тебя тоже был тяжелый день? – спросила Джо.

– Один из тех дней, когда все идет кувырком. Проспал, купил сэндвич с заплесневелым хлебом, у коллег паршивое настроение. Я сбежал пораньше. А что у тебя?

– Обошлась без заплесневелого хлеба, но у меня он прошел не намного лучше, и сегодня было слишком много какашек.

– Хочешь рассказать об этом?

Джо должна была смутиться от вопроса, уловить в нем снисхождение. Но этого не произошло. У нее встал комок в горле, а глаза наполнились слезами.

– Просто… иногда я просто устаю делать все сама. Понимаешь? Иногда мне так хочется, чтобы кто-то что-то сделал сам и об этом не надо было просить, или чтобы кто-то сказал спасибо, или чтобы прилетели феи и постирали, приготовили, уложили детей и съездили за покупками.

– Я бы тоже не отказался от таких фей.

– Знаю, это звучит смешно. Я не должна жаловаться. У меня есть красивый дом, и мои чудесные дети, и все остальное. Мне повезло.

– Даже если ты везучая, это не значит, что у тебя не может быть плохих дней.

– Знаю. Но я так… устаю, Маркус. Ужасно устаю, пытаясь угодить тем, кому угодить невозможно.

Она сняла наволочку с веревки. Они с Маркусом уже промокли, капли дождя струились по ее голым рукам и стекали по шее.

– Просто иногда нужно угождать себе.

– Знаешь, чего бы мне хотелось? В этом нет ничего сложного. Я бы хотела, чтобы хотя бы раз кто-то приготовил мне чай, а я смогла сесть и выпить его до конца, пока он не остыл.

Она сняла еще одну простыню. Они лежали стопкой у Маркуса на руках, белоснежная горка почти доставала ему до шеи. Она заметила, что у него в волосах лепестки, упавшие с дерева.

– Предложение все еще в силе, – сказал он. – Я в любое время угощу тебя чашкой чая.

Джо не знала, почему она это сделала. То ли из-за его предложения, то ли из-за лепестков у него в волосах, или из-за капли дождя, катившейся у него по щеке. А может, дело было в его голубых глазах цвета предгрозового неба или в его руках с охапкой мягких игрушек и простыней, на которых она спала.

Она шагнула вперед, встала на цыпочки, обхватила его голову руками и поцеловала в губы.

Они оказались теплыми. Она чувствовала на них капли дождя. Его щеки под ее ладонями были слегка колючими из-за щетины. Она слышала, как он резко втянул воздух от удивления, и какое-то мгновение просто вбирала в себя потрясение и удовольствие от поцелуя. Поцелуя в губы с мужчиной – прикосновения, которого у нее не было очень давно. Интимной связи с незнакомцем. Она чувствовала, как пульсируют его губы, как его сжатые руки прижимаются к ее животу, вдыхала запах дождя, чистого белья и слабый цитрусовый аромат его лосьона для бритья.

Все это произошло в один момент, не больше пары секунд.

А потом Джо поняла, что он не целует ее в ответ.

Она отшатнулась, исполненная чувства стыда.

– Извини, извини, пожалуйста.

Он выглядел ошарашенным. Ну еще бы, подвергнуться нападению соседки!

– Все окей, Джо.

– Просто ты был таким милым, и я… Не знаю, что на меня нашло.

– Все хорошо. Правда.

Руки Маркуса были заняты игрушками и выстиранным бельем. Он бы не смог ее оттолкнуть, даже если бы был из тех, кто может жестоко отвергнуть отчаявшуюся женщину постарше.

– Ты мне очень нравишься, – добавил он.

Джо подавила всхлип. Теперь он мягко ее отшивал.

– Это было ошибкой, – сказала она, – это ужасная ошибка. Я, как правило, не веду себя так. Мне правда жаль. Давай я возьму это.

Она начала забирать простыни из его рук, сворачивая их в мокрые клубки и избегая его взгляда.

– Я занесу, – мягко сказал он.

Она больше не могла выносить подобную доброту.

– Нет, я возьму, все в порядке. Я просто положу игрушки в эту простыню, как в большую сумку, видишь? Все в порядке. Все хорошо.

Она бросила приготовленную простыню на траву и начала складывать туда игрушки, чувствуя его руки так близко, его взгляд на ней, дождь в его волосах, влагу его губ, его запах, о господи…

– Джо…

– Спасибо за помощь, я правда очень благодарна, извини еще раз.

Она положила Ирвинга поверх кучи и собрала углы простыни, превратив ее в большой мешок. Нужно будет перестирывать. Ей нужно будет все начинать с начала.

– Я правда не…

– Пока, – выдавила она и убежала в дом.

Мокрые простыни били ее по ногам.