Психология: кризис в науке

Жан Пиаже, характеризуя развитие психологической науки, отмечал: “Науки более развитые, чем наша, уже давно пришли к пониманию того, что успехи науки в периоды ее кризисов обычно связаны с ретроактивной критикой употребляемых понятий, следовательно, с внутренней (и независимой от философии) эпистемологической критикой”

О том, что кризисы плодотворны, писали и другие известные психологи.

По мнению, разделяемому ныне многими, современная отечественная психология пребывает сейчас в состоянии глубокого кризиса, возникшего в отечественной психологии в связи с новой социальной и внутрипсихологической ситуацией (в частности, вследствие широкого распространения психоанализа, психотерапевтической практики и идей гуманистической психологии).

Удивительно, но датировка возникновения кризиса совпадает с датой возникновения научной психологии.

Этот кризис, или поворот (начало которого можно отнести еще к 70-м гг. прошлого столетия), характеризуется, вообще говоря, двумя чертами:

во-первых, общей неудовлетворенностью той прежней доктриной или системой, которая может быть названа, вообще ассоциационной и сенсуалистической психологией, и,

во-вторых, появлением значительного числа новых попыток углубить смысл психологических исследований, причем обнаружилось, однако, огромное расхождение взглядов разных психологических направлений и школ.

Методологические вопросы вынуждены были затрагивать очень многие психологи. Традиционное для психологии обилие школ и подходов к изучению той или иной конкретной проблемы стимулировало обращение внимания на собственно методологические вопросы науки. На наш взгляд, особое внимание методологическим вопросам уделялось в России (а затем в СССР). Возможно, это связано с некоторыми особенностями российской ментальности – стремлением непременно “дойти до самой сути”, а не довольствоваться прагматическими следствиями.

В силу известных обстоятельств после Октябрьского переворота 1917 года для российской психологии актуальной стала разработка методологии на определенных философских основах. Повышению внимания к методологическим вопросам способствовало обострение кризиса в мировой психологической науке.

Что касается трактовки причин и смысла психологического кризиса, то здесь наблюдается привычное для психологической науки многообразие взглядов и позиций.

Многим авторам принадлежит несколько диагнозов. Например, может быть прослежена эволюция взглядов на причины психологического кризиса и способах его преодоления у Л.С. Выготского

Налицо удивительное многообразие методологических поисков и их “разнонаправленность”. В двадцатые годы сложилась ситуация, которая способствовала разработке методологических проблем. Несомненный факт кризисного состояния заставил психологов многократно анализировать его ближайшие причины, его источники и движущие силы, факторы, осложняющие его течение в российских, советских условиях. Все это стимулировало интерес к выявлению оснований психологии. Острое ощущение необходимости построения новой психологии (все авторы, писавшие о кризисе, были удивительно единодушны в одном – они утверждали, что новая психология еще только должна родиться) способствовало формированию представления о том, что могут быть выявлены и описаны закономерности формирования психологической теории.

Кратко остановимся на “диагнозах” Выготского.

1) 1924 год: предисловие к книге Лазурского. Оценивая позитивно естественнонаучный подход Лазурского, Выготский отвергает идею “души”, выбрасывая (как редактор) этот фрагмент из нового издания книги.

К этому добавляется требование – пока еще в мягкой форме – психология должна стать марксистской. Выход из кризиса Выготский видит в создании научной системы.

2) 1927 год: “Исторический смысл психологического кризиса”. “Существуют две психологии – естественнонаучная, материалистическая, и спиритуалистическая: этот тезис вернее выражает смысл кризиса...”

Выход из кризиса может быть найден путем построения методологии психологии

В качестве средства предлагался аналитический метод

3) 1931 год: предисловие к книге А.Н. Леонтьева. “Свое выражение этот кризис нашел в ложной идее двух психологий: естественнонаучная, каузальная, объяснительная психология и телеологическая, описательная, понимающая психология, как две самостоятельные и совершенно независимые друг от друга дисциплины”

“...Психологии предстоит кардинальный поворот на пути ее развития, связанный с коренным отказом от этих двух тенденций...”

Поворот состоит в использовании историко-генетического подхода: “Историческое происхождение и развитие высших психологических функций ... является ... ключом ко всей проблеме психологии человека ...”

Существенно, что в этих трех текстах Л.С. Выготского методология понималась по-разному

Менялись представления Л.С. Выготского о методологии. Потому и не оставил он развернутого изложения “общей психологии” (методологии), что взгляды на нее постоянно менялись. Л.С. Выготский писал в 1927 году, что к разработке методологии психологию толкают, с одной стороны, философия, с другой стороны, практика. Через десять лет ситуация радикально изменилась: место философии прочно занял “диалектический и исторический материализм”, принципиально решивший все философские вопросы, начиная с основного; в 1936 году стало ясно, что психологии нужно держаться подальше от практики социалистического строительства – судьба педологии и психотехники этот тезис убедительно доказала...

С.Л. Рубинштейн подчеркивает, что решающим для понимания кризиса является то, что и поведенческая психология и интроспективная исходят из одного понимания психики, сознания. Таким образом, кризис психологии это кризис декартовско-локковской концепции сознания. Выход из кризиса С.Л. Рубинштейн видит в разработке принципа единства сознания и деятельности – “проблемы сознания в его отношении к деятельности”

Сформулированные С.Л. Рубинштейном и другими психологами положения составили методологическую программу советской психологии. В советской психологии были реализованы исследовательские программы, принесшие достижения и результаты, которыми по праву гордится отечественная психологическая наука.

в тридцатые годы. Наступила эпоха, когда методология психологии стала “дочерью марксизма-ленинизма”. На многие годы закрепилось клише – “марксистско-ленинская философия – методологическая основа советской психологии”.

В семидесятые годы в книге “Деятельность. Сознание. Личность” (1975) А.Н. Леонтьев писал о кризисе мировой психологической науки: “Вот уже почти столетие, как мировая психология развивается в условиях кризиса ее методологии. Расколовшись в свое время на гуманитарную и естественнонаучную, описательную и объяснительную, система психологических знаний дает все новые и новые трещины, в которых кажется исчезающим сам предмет психологии”

Понятно, что речь идет о мировой психологии – отечественная имеет свою судьбу: “По совершенно другому пути шло развитие советской психологической науки. Методологическому плюрализму советские психологи противопоставили единую марксистско-ленинскую методологию, позволяющую проникнуть в действительную природу психики, сознания человека”

Прошло десять лет, началась “перестройка”, ситуация стала стремительно меняться.

Если в начале “перестройки” основные причины кризиса психологи видели в идеологических деформациях, которым подвергалась наука, в “застойных” явлениях в обществе в целом и в управлении наукой, в частности, то сейчас большинство авторов склонны связывать кризис с неудачами естественнонаучного подхода, доминировавшего в отечественной психологической науке.

Трудно не обратить внимания на удивительное сходство между кризисом в психологии, разыгравшимся в первой трети нашего века, с кризисом нынешним. Возникает впечатление, что кризис начавшийся, по уверению Н.Н. Ланге, в семидесятые годы прошлого столетия, остался непреодоленным. Прав был и А.Н. Леонтьев, утверждавший, что мировая психология в течение столетия развивается в условиях кризиса. Российская психология “вернулась” в мировую психологию, кризисные явления, как и следовало ожидать, не исчезли. Вместе с тем трудно оспорить наблюдение, согласно которому периодически происходят “обострения” этого кризиса. И с таким очередным обострением мы имеем дело сейчас. По-видимому, существует общий глобальный кризис научной психологии, начавшийся в семидесятые годы прошлого столетия. Он не преодолен, с ним психология вступает в третье тысячелетие. Кроме этого общего существуют более локальные кризисы развития, являющиеся естественной фазой нормального процесса развития. Их “наложение” воспринимается как “обострение” или как возникновение “нового” кризиса (это зависит от установки воспринимающего).

Глубокий и интересный анализ кризисного состояния психологии предпринял А.В. Юревич, статья которого называется «Системный кризис психологии»

и посвящена обоснованию положения о том, что кризис в современной психологии носит системный характер и определяется несколькими ключевыми факторами.

А.В. Юревич четко определяет симптомы кризиса:

1) отсутствие единой науки, дефицит устойчивого знания, обилие альтернативных моделей понимания и изучения психического;

2) углубляющийся раскол между исследовательской и практической психологией;

3) конкуренция со стороны паранауки, возникновение пограничных между наукой и не-наукой систем знания.

Анализируя современное состояние психологической науки, А.В. Юревич отмечает, что

«в этой дисциплине отсутствуют общие правила построения и верификации знания;

различные психологические школы или, как их называл А. Маслоу, «силы» представляют собой «государства в государстве», которые не имеют ничего общего, кроме границ;

психологические теории даже не конфликтуют, а, как и парадигмы Т. Куна, несоизмеримы друг с другом;

то, что считается фактами в рамках одних концепций, не признается другими;

отсутствует сколь либо осязаемый прогресс в развитии психологической науки, ибо обрастание психологических категорий взаимно противоречивыми представлениями трудно считать прогрессом, и т.д.»

Психология сегодня еще более мозаична и не похожа на естественные науки, чем раньше.

Все отмеченные выше диссоциации имеют одну причину — слишком узкое, ограниченное понимание предмета психологии.

По нашему мнению, глубинный кризис научной психологии существует с момента ее возникновения, он не преодолен до сих пор, хотя может проявляться на разных уровнях. По меньшей мере, их три.

Первый - относительно неглубокий. Этот уровень отражает закономерности любого развития, включающего в себя, как хорошо известно, и литические и критические этапы. Кризис на этом уровне - нормальный, естественный этап в развитии любого подхода, нап­равления, «локальный» кризис, который и возникает, и преодоле­вается относительно легко.

Второй уровень - уровень «основных парадигм». Еще Вундт - создатель научной психологии - заметил в «Основах физиологической психологии», что психология «занимает среднее место между естественными и гуманитарными науками». Ис­тория психологии в XX столетии может быть уподоблена движению «маятника»: периодические обострения кризиса - не что иное, как разочарование в возможностях свести всю психологию к ее «половине» (естественнонаучной или герменевтической). Иными словами, когда части на­учного сообщества становится очевидной несостоятельность оче­редной попытки решить вопрос о целостности психологии ценой «логического империализма» той или другой из двух полунаук (по изящному выражению Л. Гараи и М. Кечке), возникает впечатление, что психология вновь в кризисе.

И, наконец, третий, самый глубокий уровень, связан с ограниченным пониманием самого предмета психологии. На этом уровне кризис не преодолен до сих пор (со времен В. Вундта, Ф. Брентано и В. Дильтея). Истоки кризиса, на наш взгляд, можно обнаружить в трудах ученых середины XIX столетия, которые обес­печили психологии статус самостоятельной науки. Обстоятельства выделения были таковы, что ценой, которую психология заплатила за свою научность и самостоятельность, стало ограниченное пони­мание ее предмета. С одной стороны, сказалось противопоставление физиологии (в результате психическое утратило «энергетические» определения), с другой, разделение психики на «высшую» и «низшую» лишило ее неразрывной связи с миром культуры (в результате пси­хическое в значительной степени утратило характеристики «духов­ного»). Вероятно, утверждение о противопоставлении физиологии кому-то покажется неверным: ведь сам Вундт был физиологом, а его психология именовалась физиологической. Тем не менее, раз­рыв оформился, и дуалистичность нашей научной психологии очевидна и на пороге третьего тысячелетия. К тому же провозглашение психологии эмпирической наукой способствовало фактическому прекращению теоретических исследований по проблеме предмета психологии (это казалось возвращением к метафизике, рациональ­ной психологии). Результатом такого положения вещей явилось то, что, фактически, психология разрабатывалась в значительной степени за счет логики других наук (биологических, либо соци­альных), т.к. предмет психологии реально раскрывался в рамках концепций, тяготеющих к биологии, либо социологии. На наш взгляд, глубинный смысл кризиса в психологии как раз и состоит в неадекватном определении предмета, в результате чего подлин­ный предмет подменяется «частичными», «одномерными» и редукция становится неизбежной: психе сводится к адаптации, к регуляции, к отражению, к ориентировке и т.д. Таким образом, выход из кри­зиса может быть найден только в том случае, если трактовка предмета научной психологии будет пересмотрена.

О предмете психологии

Среди методологических проблем психологии важнейшей является проблема определения предмета психологической науки.

Как справедливо отмечала К.А. Абульханова-Славская, «роль методологии заключается не только в указании на то, что должна исследовать данная наука, но и в выработке таких способов, которые кратчайшим путем вели бы познание к выявлению сущности данного круга явлений. Речь идет о выработке типичных для данной науки способов добывания новых знаний, способов раскрытия закономерностей данного круга явлений. Функция методологии заключается прежде всего в определении предмета исследования науки, в данном случае психологии»

Научная психология очень молодая дисциплина, ее предмет неоднократно пересматривался. В известном смысле вся недолгая история научной психологии представляет собой драматическую историю поисков предмета психологии.

Совершенно неверно, на наш взгляд, полагать, будто проблема предмета имеет лишь теоретическое значение. Она крайне важна для решения целого ряда научных задач, в частности, связанных и с этнопсихологией. Ограниченное понимание предмета психологии, которое еще имеет достаточно широкое распространение среди отечественных психологов, препятствует эффективной разработке этой важнейшей проблематики.

Как известно, до середины позапрошлого века психология развивалась в недрах философии. Предметом психологии (точнее, философской психологии) была душа.

Основными методами исследования были философское рассуждение и интерпретация. Поэтому программы построения психологии как самостоятельной науки предполагали в первую очередь конструирование нового предмета (непосредственный опыт, акты сознания и т.д.).

Важно констатировать, что в сознании исследователей самых разных направлений и ориентаций закрепилось представление, что предмет простой. То есть психика это нечто изначально простое

психологическая теория есть не что иное как проекция на простой предмет психологии расчленений, выработанных в других предметах (в физиологии, в биологии, в лингвистике, в кибернетике и т.д. и т.п. – как хорошо известно, в психологии существует значительное количество вариантов - напомним, Л.С. Выготский сказал когда-то удивительно точно: все слова психологии – суть метафоры, взятые из пространств мира).

При этом создается иллюзия, что разрабатывается собственно психология. Но это всего лишь иллюзия. В рамках биологически ориентированного подхода мы можем получить иллюзию того, что психика есть средство адаптации. В рамках другого - предположить, что психика конституируется социальными отношениями. Можно даже считать, что она есть ориентировка в окружающей среде. Но при этом совершенно ясно, что вся психика никак не может быть сведена к этим частным проявлениям. Мы думаем, что это было ясно и самим создателям таких “одномерных”, частичных концепций. Весь трагизм ситуации состоит в том, что “склейка” одномерных подходов ни к чему позитивному привести не может: предметы оказываются несовместимыми.

необходимы исследования природы психики. “Необходимость возрождения исследований природы психики – это перманентная потребность психологической науки, переживающей тупики и спады своего развития вместе с обществом, в котором психологи живут и работают также как и представители других гуманитарных профессий.

Однако, сейчас у нас ситуация явно кризисная – огромное количество новых эмпирических фактов и научных свидетельств о невещественной биополевой природе психики, сдвигают внимание ученых к пониманию ее как высокоорганизованной энергии и информации, отнюдь не отрицая при этом традиционный постулат психологии – сознание есть форма высокоорганизованного вещества мозга”

Причем необходимы в первую очередь теоретические исследования предмета.

Не стоит забывать, что психика в некотором отношении напоминает зеркало (каждый видит в нем свое отражение). В психологии так просто получить подтверждение желаемого. Действительно, организовав эмпирическое исследование определенным образом, мы гарантированно получаем соответствующее описание.

Представляется, что проблема предмета сейчас центральная для психологии. В течение многих лет наша психология пребывала в состоянии раздвоенности.

Официальным предметом психологии была психика (психе). Назовем это декларируемым предметом. Как показывает анализ, предмет психологии имеет сложное строение. Фундамент его составляет исходное, базовое понимание “психе”. Как это часто бывает с фундаментальными допущениями, они могут и не осознаваться исследователем, а их место может занимать та или иная “рационализация”.

Таким образом, происходит разделение предмета на декларируемый (“психе”), рационализированный и реальный.

Предмет психологии, помимо главной функции – конституирования соответствующей научной области — должен выполнять другие важные функции и иметь определенные характеристики.

Во-первых, он должен выполнять роль «операционального стола» (М. Фуко), который бы позволял реально соотносить результаты исследований, выполненных в разных подходах и научных школах.

Во-вторых, он все же должен не быть «искусственно» сконструированным, а существовать реально, для того, чтобы быть предметом науки в подлинном смысле слова. Иными словами, предмет науки должен иметь онтологический статус: это должна быть собственно психическая реальность, а не свойства какого-то объекта (например, какой-либо материальной системы). Наука о свойствах становится подозрительно похожей на науку о призраках (Л.С. Выготский).

В-третьих, он должен быть внутренне достаточно сложным, чтобы содержать в себе сущностное, позволяющее выявлять собственные законы существования и развития, а не сводить внутренне «простое» психическое к чему-то внеположному, делая абсолютно неизбежной редукцию психического. Отсюда следует, что необходимы теоретические исследования по проблеме предмета (таким образом, речь идет о содержательной методологии психологической науки). Заметим, что в отечественной психологии издавна существовала традиция именно содержательной методологии на исторической основе (Н.Н. Ланге, В.Н. Ивановский, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн и др.). В более поздний период эти проблемы интенсивно разрабатывались К.А. Абульхановой, А.В. Брушлинским, Б.Ф. Ломовым и др.

В-четвертых, понимание предмета должно быть таково, чтобы позволить разрабатывать науку по собственной логике, не сводя развертывание психологических содержаний к чуждой для психологии логике естественного или герменевтического знания.

Итак, можно констатировать, что трактовка и понимание предмета психологической науки в настоящее время нуждаются в пересмотре, т.к. не выполняют необходимых функций и не позволяют психологии стать фундаментальной научной дисциплиной, которой она должна стать в соответствии со своим местом в структуре научного знания.

В психологии (в отличие от других научных дисциплин) недостаточно разработать формальную структуру научной теории. Хорошо известно, что в более развитых науках (как, например, в физике) нет таких дискуссий о предмете, как в психологии. Вывод, существенный для нашей темы, состоит в том, что, пытаясь разрабатывать, скажем, проблему соотношения теории и метода в психологии, следует помнить о необходимости включения в модель теории в том или ином виде трактовки предмета психологии, т.к. она имеет важное значение для понимания самой теории. Невыполнение этого условия фактически закрывает дорогу возможности соотнести данную теорию с какой-либо другой и, таким образом, препятствует достижению взаимопонимания.