Схема институциональных изменений

Институциональные изменения выражаются в появлении новых правил
с соответствующими механизмами их обеспечения и исчезновении старых, действовавших правил. Однако какие глубинные факторы побуждают участников экономической деятельности пытаться изменить сложившуюся институциональную структуру?

I. Вероятно, первой здесь была концепция Харольда Демсетца, объясняющая изменения институтов, – прежде всего, правомочий собственности, – изменениями в относительных ценах экономических ресурсов. Возникновение или не возникновение исключительных прав рассматривалось этой теорией
под углом зрения сопоставления издержек и выгод от исключения индивидов
из доступа к тому или иному имуществу, с одной стороны, и внутренних издержек совместного управления имуществом группой индивидов, с другой стороны. Государство и политические процессы трактовались в ней как пассивные факторы.

Буржуазные революции , например, следует рассматривать как схватку за изменение политических правил и, соответственно, прав. Как известно, английская буржуазная революция (1640 г.) была реакцией
на право королей произвольно определять и взимать налоги. Требованиями по изменению институтов можно рассматривать и лозунги российской революции октября 1917 г., такие как «земля-крестьянам», «фабрики-рабочим».

Примеров подобного рода множество, и все они свидетельствуют о том, что экономические субъекты могут реагировать на изменения в соотношении цен не только непосредственно, т.е. направлять ресурсы на реализацию новых открывшихся выгодных возможностей, но и – если это невозможно сделать
в рамках действующих правил – предпринять попытку изменить их.

Ещё одним примером применения характеризуемого подхода к объяснению институциональных изменений может служить объяснение периода
в экономической истории, получившего название неолитической революции, суть которой заключается в постепенном переходе от охоты и собирательства
к оседлому земледелию. Поскольку такой переход неизбежно сопровождался спецификацией прав собственности на землю, Д. Норт назвал её также первой экономической революцией.

Движущей силой изменений в модели выступает демографическое давление. Пока растения и животные имеются в достаточном числе и сравнительно доступны, издержки установления исключительных прав собственности на эти ресурсы превышают потенциальные выгоды, вследствие чего данные природные ресурсы остаются в общей собственности, доступ к ним является свободным. Однако, по мере роста населения в условиях постоянной ресурсной базы и возникновения конкуренции между его отдельными группами, режим открытого доступа к пищевым ресурсам ведёт к снижению результатов охоты и собирательства. С течением времени оседлое земледелие постепенно становится более привлекательным, чем охота, хотя оно и требует более дорогостоящего установления исключительных прав и их защиты
от посягательств со стороны посторонних. Первые сообщества оседлых земледельцев основывались на исключительных правах коммунальной собственности на землю, причём система обычаев и табу ограничивали стимулы к сверхэксплуатации земли внутри каждого сообщества (земледельческой общины).

Первая экономическая революция была революцией не потому, что она перевела основную экономическую деятельность людей из сферы охоты и собирательства в сферу оседлого земледелия. Она была революцией потому, что этот переход обусловил фундаментальное изменение человеческих стимулов.
Это изменение стимулов явилось следствием различий в правах собственности, присущих упомянутым двум системам. Когда существуют общие права собственности на ресурсы, нет стимулов к использованию более совершенных технологий и обучению. Напротив, исключительные права собственности, которые вознаграждают их владельцев, обеспечивают прямые стимулы повышать продуктивность и производительность, или, в более общих терминах, приобретать больше знаний и новых технологий. Это те изменения в стимулах, которые объясняют быстрый прогресс человечества в последние десять тысяч лет
в противоположность его медленному развитию в течение сотен тысяч лет как сообщества собирателей и охотников.

Отметим, что в рамках современной демократии издержки борьбы
за изменение правил уменьшились в том смысле, что в отличие от традиционных обществ с их сакральной природой власти претензия на власть со стороны претендентов не грозит им лишением жизни и свободы. Этот фактор, а также возможности увеличения доходов от их изменения объясняют огромный рост организаций (торговых ассоциаций, различных предпринимательских союзов и лоббирующих групп), создающихся в целях оказания влияния на государство
в расчёте на выигрыш от изменения правил.

II. Вторым источником институциональных изменений служатизменения в технологии (устойчивое сочетание факторов производства), которые, в свою очередь, ведут к изменению относительных цен.

Рассмотрим условный пример институциональных изменений в результате появления новых технологических возможностей. Представим себе, что мы можем отапливать дом не масляным или газовым обогревателем, а при помощи установленного на крыше коллектора солнечных лучей. Чтобы принять решение, мы должны сравнить техническую эффективность обогревателей и их цены. Для традиционных видов отопления это сделать нетрудно, но техническая эффективность солнечной батареи в значительной степени зависит
 от институциональных соглашений, принятых в обществе, ведь ваш сосед может вырастить на своём участке дерево, которое будет препятствовать попаданию солнечных лучей в ваш коллектор, т.е. техническая эффективность новой техники зависит от существующей институциональной среды. Институциональное изменение (принятие закона, запрещающее вашему соседу создавать препятствия для пользования солнечной батареей) станет следствием появления новой технологии. Производители солнечных батарей и те, кто намерен пользоваться ими, предпримут определённые действия, которые приведут к институциональным изменениям.

III. И наконец, ещё один источник институциональных изменений – это изменения во вкусах и предпочтениях людей.

В качестве примера здесь можно привести серьёзное институциональное изменение, которое само
по себе не может быть полностью объяснено изменением соотношения цен, и в котором основную роль сыграли идеи – движение за отмену рабства в Соединённых Штатах. Ведь во времена Гражданской войны в Америке институт рабства все ещё оставался экономически выгодным.

Представления общества о том, какие блага входят в состав полного потребительского набора нации, подвержены изменениям. Рассмотрим следующий пример. В начале XIX в. в Англии стали очевидными бесчеловечные последствия промышленной революции, и в обществе стало расти их неприятие, что привело
к принятию законов, серьёзно изменивших институциональную среду. В 1824 г. был принят закон графа Шэфтсбери об угольных шахтах, который запрещал использование женского и детского труда па подземных работах.

IV. Конечно, нельзя отрицать, что одним из источников институциональных изменений является идеология.

Идеология – совокупность субъективных моделей, через призму которых люди воспринимают и оценивают окружающий мир.

Однако и здесь в рамках НИЭТ наблюдается попытка рационализировать поведение людей. Признавая, что вопрос о степени влияния цен на идеи не разработан, тем не менее, Норт пытается связать изменение идеологии
с изменениями в ценах, считая, что с течением времени именно они приводят
к изменению людьми стереотипов поведения и рационализации того, что образует стандарты поведения. Он отмечает, что идеологические пристрастия также не свободны от влияния экономических расчётов.

Роль идеологии в институциональных преобразованиях не может быть преуменьшена, поскольку именно идеологические системы обеспечивают интеграцию общества и рационализацию действующей экономической и политической структуры. Идеология является своеобразной формой капитала, представляя собой фонд социальных ценностей, который власть, реализуемая через ту или иную систему политических институтов, может увеличить, осуществляя инвестиции в пропаганду или, например, в систему образования. Очевидно, что при отсутствии идеологической поддержки издержки правящей элиты, сопряжённые с надзором за гражданами, и издержки надзора друг
за другом устремились бы в бесконечность.

Модификации социальных ценностей (т.е. изменения идеологий) являются одним из главных факторов институциональных изменений. С другой стороны, успешные институциональные изменения, означающие как возникновение новых институтов, так и трансформацию старых, предполагают наличие соответствующей институциональной почвы, которую можно трактовать как готовность общества к одобрению и применению соответствующих институтов.

Отличительной чертой названных и других пионерных работ
по экономическому объяснению возникновения институциональных изменений было убеждение в том, что вновь возникающие институты обеспечивают большую экономическую эффективность, способствуют созданию стоимости. Второй момент, характерный для этих концепций, заключался в том, что институциональные изменения как бы автоматически следуют за изменениями условий экономической деятельности, не предполагая активных действий государства и других организованных социальных групп.

Легко видеть, что оба указанных момента первоначальных теорий институциональных изменений могут быть опровергнуты примерами из реальной действительности. Такие опровержения и соответствующая критика немедленно последовали после публикации упомянутых работ. Ответом на критику послужила базовая модель институциональных изменений:

1) изменение в уровне знаний ведёт к появлению новых технологий;

2) новые технологии меняют относительные уровни цен на ресурсы;

3) новые уровни цен создают стимулы у владельцев потенциально возрастающих в стоимости ресурсов к трансформации прав собственности на них;

4) новые уровни цен ведут также к появлению правил, позволяющих максимизировать ценность использования таких прав;

5) вместе с тем, ненулевые трансакционные издержки на политическом рынке препятствуют тому, чтобы реализовались все полезные для создания стоимости потенциально возможные институциональные изменения.

Эта базовая схема институциональных изменений была впоследствии дополнена другими исследователями рядом важных моментов. Они не изменили общую её логику, однако позволили более полно объяснять наблюдаемые изменения, а также формировать более надёжные гипотезы относительно возможных направлений будущих институциональных изменений.

К числу наиболее важных из таких дополнений следует отнести:

v указание на возможность возникновения индуцированных институциональных изменений, когда внешние факторы меняются в одной сфере, а институциональные изменения появляются в другой (В. Раттен и Ю. Хайами);

v возможность возникновения в связи с осуществлением институциональных изменений эффекта безбилетника, связанную с тем, что институты во многом схожи с общественными благами (Д. Найт);

v необходимость учёта того обстоятельства, что выгоды от возможного институционального изменения, позитивно влияющего на создание стоимости, будут получать одни экономические агенты, а издержки на его осуществление должны будут нести другие, что может воспрепятствовать его появлению (Г. Лайбкеп).

С учётом этих и других дополнений и уточнений, схема институциональных изменений Д. Норта позволяет связать их не только с внешними шоками, но и
с внутренними стимулами к изменению правил, которые возникают
у тех заинтересованных групп, которые являются основными получателями выгод от возможного изменения правила. Это означает, что в рамках данной схемы получают объяснения не только те институциональные изменения, которые улучшают условия создания стоимости, но и те, которые эти условия ухудшают.

Дальнейший анализ предполагает необходимость обратиться
к характеристике влияния различных правил на хозяйственную деятельность.
С этой точки зрения правила хозяйственной деятельности, являющиеся институтами, могут быть разделены на три группы:

A. способствующие созданию стоимости, т.е. определяющие оптимальные способы использования ресурсов, исключающие те возможные варианты их применения, которые в принципе могли бы быть выбраны в результате дискреционных решений ограниченно рациональных субъектов хозяйствования;

B. перераспределяющие создаваемую стоимость, но не увеличивающие издержки её создания более чем на дополнительные трансакционные издержки, связанные с обусловливаемым ими процессом перераспределения стоимости;

C. препятствующие созданию стоимости, либо путём запрета наиболее эффективных направлений использования ресурсов, либо возложением на субъектов хозяйственной деятельности непроизводительных издержек, имеющих характер перераспределения стоимости, превышающих позитивные воздействия правила, связанные с его координирующей и ограничительной функциями.

Перераспределительный вариант институциональных изменений является, конечно, наиболее распространённым. Практически всегда найдётся группа людей, которая теряет возможность получать выгоды при введении новых правил, регулирующих обмен в обществе. В обществе очень много институтов, которые выполняют перераспределительные функции. Теоретически в случае институциональных изменений можно осуществить компенсацию проигравшей стороны.

Иногда эта компенсация очень важна для того, чтобы институциональное изменение не приняло конфликтные, насильственные формы. В качестве характерных примеров можно привести отмену рабства
в Америке в 1860 г. и отмену рабства на Антильских островах, принадлежавших Англии в 30-х гг. XIX в.
В Англии этот процесс прошёл безболезненно, потому что он происходил постепенно, и рабовладельцы получили компенсацию за понесённый ущерб. В Америке решение проблемы отмены рабства вылилось в гражданскую войну.

Таким образом, при выдвижении гипотез относительно динамики институциональных изменений необходимо учитывать не только возможность переформулирования правила, которое положительно скажется на производстве стоимости, но и последствия такого переформулирования для групп и организаций, получающих выгоды от существования неэффективных правил.

Эффект блокировки

Понятие эффекта блокировки используется для объяснения часто встречающихся на практике ситуаций, в которых институциональное изменение, способное существенно улучшить условия для производства стоимости, несмотря на это, не реализуется на практике – через действия государства, с помощью принятия законов, издания указов.

Эффект блокировки заключается в создании препятствий изменению правил организациями, получающими распределительные выгоды от использования действующих правил.

Суть данного эффекта заключается в том, что распределительные выгоды, которые получают при действующих институтах некоторые из организаций, действующих в сферах экономики и/или политики, оказываются столь значительными, что позволяют таким организациям предотвращать возможные изменения соответствующих правил.

Способы блокировки потенциально эффективных институциональных изменений, используемые на практике, весьма разнообразны: от идеологических обоснований недопустимости этих изменений, со ссылками на традиции, национальный менталитет и т.п., до прямого подкупа законодателей или руководителей исполнительной власти, в чьей компетенции находится осуществление соответствующего институционального изменения.

Возможности блокирования потенциально эффективных институциональных изменений особенно велики в тех случаях, когда бенефициарами действующих правил оказываются не частные организации, а государство – в целом или в лице отдельных его представителей.

Поскольку неэффективные правила, установленные государством
для экономических агентов, в конечном счёте, приводят к ослаблению государства, последнее рано или поздно сталкивается с необходимостью проведения экономических реформ, преследующих цель замены удобных
для власти, но неэффективных правил, другими, способствующим экономическому развитию. Кроме того, нельзя забывать и о том, что принуждение к исполнению правил, невыгодных для их адресатов, требует от государства повышенных издержек мониторинга, что негативно сказывается на доходах правителя. В этой связи необходимо подчеркнуть, что весьма широко распространённые представления о практически неограниченных возможностях государства добиваться исполнения вводимых им правил поведения экономических агентов являются достаточно сильно преувеличенными.

Рынок институтов

Представления о конкуренции между институтами, предлагающими несовпадающие способы действий индивидов в одних и тех же ситуациях, является достаточно широко распространённым в теоретическом анализе процессов институциональных изменений. При этом конкуренция институтов не сводится к политической борьбе за принятие того или иного из них. Её важной разновидностью является и «обычная» конкуренция экономических агентов
на товарных и факторных рынках, в ходе которой продавцы и покупатели пользуются несовпадающими правилами поведения.То, что мы действительно имеем в виду, говоря о «конкуренции между правилами», – это конкуренция между индивидами и группами, которая осуществляется посредством правил и институтов. Мы хотим понять, как распределение населения, индивидов или групп по градациям «шкалы правил» определяется относительными успехами, которые различные правила помогают получить
их соответствующим пользователям.

Рынок институтов – процесс, который позволяет индивидам выбирать правила игры в их сообществе. Посредством своих добровольных взаимодействий индивиды оценивают уже существующие правила, определяют и проверяют пригодность новых. Важнейшей функцией этого конкурентного рынка выступает, следовательно, поощрение институциональных инноваций и форм адаптивного поведения.

Рынок для институтов понимается как некоторый механизм, который необходимо создать в странах
с переходной экономикой, для того, чтобы он, а не государственное принуждение, определял бы наиболее эффективные правила хозяйственной жизни.

На любом рынке продавцы и покупатели заключают сделки. Естественно считать, что на рынке институтов заключаются институциональные трансакции (сделки).

Явные институциональные сделки – совместные действия индивидов, непосредственно направленные
на изменение существующего институционального устройства.

Неявные институциональные сделки – совместные действия индивидов по выбору того или иного правила, в соответствии с которым осуществляются действия в связи с желанием совершить некоторую товарную сделку.

Поскольку в результате таких действий изменяется частота использования релевантных той или иной ситуации правил, меняется и режим функционирования этих правил, а, следовательно, в конечном счёте, и существующее институциональное устройство.

Примером явной институциональной сделки могут служить действия по установлению новых правил государственной регистрации фирмы или её товарного знака, нового порядка лицензирования в каком-то регионе занятий определённым видом деятельности, частные договорённости о применении впредь во взаимообменах только некоторых фиксированных типов контрактов, установление изменённого порядка подчинённости внутри фирмы и т.п.

Для явных институциональных сделок существенно, что они определяют новое правило, не указывая и не предопределяя, какие конкретные будущие трансакции будут в соответствии с ними осуществляться, фиксируя только тип таких трансакций. Именно такое задание правила для некоторого типа трансакций составляет цель заключения явной институциональной сделки.

Суть неявных институциональных сделок заключается в том, что вместе (одновременно) с конкретной товарной сделкой неизбежно осуществляется и выбор определённой институциональной формы, в которой происходит данная товарная сделка. Ведь никакой обмен, – да и никакая другая трансакция, – невозможен вне определённой формы, порядка или алгоритма действий.

Поэтому примерами неявных институциональных сделок будут служить: заключение сделки о поставках товаров с предоплатой; заключение той же сделки в бартерной форме; регистрация предприятия в форме общества с ограниченной ответственностью; не регистрация предприятия, т.е. фактически заключение договорённости с потенциальными партнёрами о том, что предстоящие контракты с ними не будут иметь государственной защиты; устное, а не письменное определение нового порядка взаимодействия работников
в организации, и т.п.

Если некоторые из игроков политического рынка – группы давления, политические партии – заключили между собой сделку об осуществлении той или иной институциональной инновации (приняли соответствующий закон), то говорить о том, что в экономике появилось новое правило, вообще говоря, нельзя. Это становится возможным только в том случае и только после того, как алгоритм действий, входящий в это правило, стал систематически реализоваться (выбираться) экономическими агентами, совершающими сделки на товарных рынках в ситуациях, соответствующих предписываемым таким законом условиям применения правила.

Для того чтобы осуществилась неявная институциональная сделка, необходимо, чтобы продавец (покупатель) нашёл партнёра, согласного осуществить товарную сделку именно по соответствующему правилу. Однако партнёр – вовсе не единственный участник сделки по приобретению права
на использование правила: если последнее не является самоосуществляющимся, для его исполнения необходимы также и усилия гаранта правила, т.е. определённые услуги по принуждению потенциального нарушителя
к исполнению заключённого соглашения. Чем больше производственная мощность гаранта, чем большее число товарных сделок, совершенных
по некоторому правилу, он в состоянии качественно и по адекватной цене обслужить, тем больше вероятность массового распространения соответствующего правила.

Например, согласно данным американского социолога С. Маколея, большая часть конфликтов в связи
с заключёнными сделками разрешалась путём их частного улаживания, не в судебном порядке, т.е. гарантами выполнения контракта выступали его стороны. Очевидно, что совокупная «мощность» такого типа гаранта как участники сделки, намного превосходит «пропускную способность» суда, так что наблюдение Маколея вполне соответствует приведённому теоретическому положению.

В общем случае можно утверждать, что применение для товарной сделки по приобретению некоторого блага разных правил её осуществления обусловливает возникновение у этого блага несовпадающих трансакционных свойств. Это означает, что на институциональном рынке обращаются бьюкененовские товары.

Бьюкененовские товары – пары, состоящие из собственно «физического» товара и той или иной контрактной формы его продажи или покупки.

Денежная цена бьюкененовских товаров, различающихся лишь своим вторым компонентом, зависит, очевидно, от ценности их трансакционных свойств: чем более широкий набор прав последующего использования предоставляет контрактная форма передачи товара, тем более высокой будет его цена.

Например, цена украденной вещи ниже, чем аналогичной, купленной в магазине, поскольку для первой существенно ограничены возможности её последующей легальной продажи. Аналогично, цена домовладения, оказавшегося в зоне военных действий, ниже, чем аналогичного вне таковой, поскольку в первом случае трансакционные свойства дома гораздо беднее, чем во втором, и т.п.