Лейтенант Г. Решетников.

Танковый десант

К нам подошли двенадцать танков и остановились. Танкисты высовывались из башен, смотрели на сбор пехоты. На утоптанном снегу площадки строились бойцы.

Наша стрелковая рота получила боевое задание: совместно с танками ворваться в тыл противника и занять станцию Кямяря. Быстро, без единого лишнего движения, пулеметчики поместились на танках, стрелки — на прицепах. Взревели моторы, и стальные сухопутные броненосцы двинулись вперед. Молодые деревья с треском валились наземь, осыпая пехотинцев снегом. Противник встретил танки огнем, но они шли вперед, отстреливаясь на ходу.

Танк — вообще грозное оружие. А танк с пехотой и пулеметчиками — это сила, способная вконец деморализовать врага. Правда, десант на танках, забравшись в тыл противника, рискует попасть в затруднительное положение, особенно если у противника сильная артиллерия. Но белофинны боялись 123-й дивизии, называя ее «дивизией коммунистов», они испытывали панический страх перед нашими гигантами-танками, и поэтому нет ничего удивительного, что мы решили пойти на это рискованное предприятие.

К тому же танковый десант был соответствующим образом подготовлен. Артиллерия хорошо «обработала» местность, а что не успели сделать артиллеристы, доделали летчики. Почти на каждом шагу мы натыкались на глубоко вскопанные окопы, на разбитые надолбы. Вражеские позиции, многочисленные укрепления, которыми хвастались белофинны, оказались разрушенными. Везде валялись ящики со снарядами, пулеметы, минометы, винтовки, каски, обоймы, полевые бинокли. Все свидетельствовало о крайней растерянности противника, о паническом бегстве. И наш танковый десант не замедлил воспользоваться этим. Мы настойчиво продвигались в тыл врага.

У станции Кямяря десантники встретили каменно-земляные огневые точки, надолбы, проволочные заграждения. Три танка прорвали проволоку, саперы занялись уничтожением надолб. На утро мы пересекли железную дорогу. К тому времени подошли передовые подразделения полка. Произошел жаркий бой, окончившийся разгромом белофиннов. Станция Кямяря была занята.

Герой Советского Союза старший лейтенант А. Коломейцев.

Белые гаубицы

Наш гаубичный артиллерийский полк 11 февраля был придан стрелковой дивизии. Ее задачей было: взять перешеек между озерами Пуннус-ярви и Киркко-ярви. По перешейку протекал ручей, вокруг лежало замерзшее болото.

Полк, одному из батальонов которого была придана моя батарея, своим правым флангом упирался в залив озера Пуннус-ярви. Здесь проходило шоссе. Мост через ручей был взорван, дорога минирована.

Противник укрепился на опушках рощ «Круглая» и «Дыня». Опрокинуть его лобовой атакой не удалось.

Нас разделяло всего 400 метров. Спокойным и мертвым казалось поле, покрытое чистым, нетронутым снегом. Но как только поднималась наша пехота, возникал шквальный огонь пулеметов и автоматов.

Ночью мне приказали выдвинуть одну гаубицу для стрельбы прямой наводкой. Это был единственный способ прочистить путь пехоте. Мы решили, что наша серая гаубица слишком четко будет выделяться на снегу, и выкрасили ее белой эмалевой краской. На опушке леса отрыли окопы, ниши для снарядов и уложили в них полный боевой комплект.

Над полем кружила метель. Пользуясь этим, мы еще ночью вывезли орудие на позицию. Когда рассвело, гаубица на фоне наметенных за ночь сугробов была почти незаметна.

Батальон пошел в наступление. Из рощи, занятой финнами, раздались первые выстрелы, и сейчас же наша гаубица, из которой стреляли прямой наводкой, снесла первую группу деревьев на опушке, откуда велся огонь.

Теперь маска с противника была сорвана. Видно было, как финны отползали в глубь леса, спасаясь от нашего губительного огня. Но я бил по лесу бронебойными снарядами с взрывателем замедленного действия, и они буквально косили деревья, лишая финнов последнего укрытия.

На одной из высот перед рощей мы обнаружили пулеметный окоп финнов. Из глубины леса к нему вел ход сообщения.

Эта цель была передана двум другим гаубицам, и минут через десять холм вспахали снаряды. Рощу «Дыня», в которой пытался укрыться противник, мы «вырубили». Между прочим, нас так и называли потом — лесорубы. Деревья, вырванные с корнем, расколотые в щепки, взлетали вверх вместе с черными фонтанами земли.

Нас обстреливали, но беспорядочно и вслепую. Я боялся за свою гаубицу. Если бы ее обнаружили, нас расстреляли бы в упор. Наша ставка была на быструю и точную стрельбу. Мы не давали опомниться белофиннам, посылая снаряды в каждое подозрительное пятно, появлявшееся на снежной поверхности окрестных холмов.

Пехота шла вперед, прижимаясь вплотную к разрывам наших снарядов. Она находилась на бросок гранаты от рощи, когда мы перенесли огонь на фланги и в глубину. Бойцы укрывались в воронках, в оставленных финнами окопах.

Противник отступил, но недалеко. Следующими опорными пунктами его сопротивления были деревня Мэро и опушка леса в 600–700 метрах от уничтоженной нами рощи. Они были сильно укреплены. За тремя рядами каменных надолб шли 5–7 рядов колючей проволоки. В деревне сосредоточивались пулеметные гнезда.

Белая гаубица и здесь сослужила нам службу. Наблюдательный пункт надо было выбрать где-нибудь совсем близко от деревни. Не было времени рыть специальный окоп. Но фугасный снаряд гаубицы сделал это лучше, чем мы могли предполагать. Мы с телефонистом удобно устроились в воронке.

Один пехотный взвод уже прошел через надолбы. В это время я разрушал фундаменты оставшихся в деревне домов, за которыми укрывались пулеметные расчеты и автоматчики белофиннов. Взвод входил в деревню. Я переносил огонь от дома к дому. Вслед за разрывами перебегала пехота...

14 февраля на наш участок прибыла специальная рота, и наступление возобновилось. Легко одетые, вооруженные автоматами, бойцы пошли с правого фланга батальона по берегу Пуннус-ярви.

Рота быстро миновала надолбы и без потерь подошла к проволоке. За проволокой простиралось открытое снежное поле. Как только бойцы начали резать проволку, огонь противника заставил их залечь. Где-то на соседних высотах скрывались пулеметные гнезда. Но где?

Два дня назад я не оставил камня на камне от крупной постройки на возвышенности, что за рощей. Но сегодня там, среди развалин, осыпался снег, на солнце сверкали белые каски. Присмотрелись внимательнее и обнаружили, что укрепление находится метров на двадцать ниже фундамента здания, на склоне высоты, обращенном к нам.

Наша рота лежала на снегу, в каких-нибудь ста метрах от этого укрепления, очевидно, представлявшего собой пулеметный блиндаж. Его надо было уничтожить во что бы то ни стало, иначе финны перестреляют всю роту.

Я приказал самому слаженному расчету батареи одним орудием, стараясь действовать как можно точнее, открыть стрельбу. Осторожно, убавляя по одному делению прицела и потом по делению уровня, мы подводили снаряды к цели.

Вот блиндаж нащупан. Рвущиеся снаряды, вздымая облака пыли, груды кирпича и земли, ложатся вплотную друг к другу. Можно разглядеть, как в промежутках между разрывами из-за обломков поднимаются финские снайперы и стреляют по залегшей роте.

Когда мы выпустили несколько десятков снарядов, из блиндажа выскочили двенадцать финнов и пустились бежать, пытаясь скрыться за высотой. Бугор был окутан дымом разрывов. Но командир роты заметил, что противник оставил блиндаж. По его команде рота встала. Наши автоматчики, перепрыгивая через проволоку, неслись к высоте с криками «ура»...

Я передал на батарею приказ перенести огонь на три деления вперед, чтобы отрезать противнику пути отхода. Рота уже прошла высоту, обходя ее справа, над берегом озера. Через пять минут наш наблюдательный пункт расположился в разрушенном блиндаже.

Мы с любопытством осматривали укрепление, еще недавно служившее целью для наших гаубиц. Это были два подземных убежища, перекрытые шестью накатами бревен и соединенные глубоким ходом с развалинами здания. Пятиметровые козырьки из бревен прикрывали амбразуры, и поэтому было так трудно различить издали огонь и дым разрывов. Я насчитал пять пробоин от своих снарядов. Финны оставили в блиндаже два крупнокалиберных пулемета и два 75-зарядных автомата. В развалинах здания мы обнаружили разбитый станковый пулемет, трупы одиннадцати солдат и двух офицеров...

Следующей ночью противник от нас оторвался. В равных условиях финны всячески старались уклониться от боя. Весь день мы без единого выстрела шли по сосновому лесу. Финны отступали к укрепленному району, который находился на противоположном берегу реки Салмен-кайта. Все деревья и кустарники на подходах к переправам были срублены.

Оборудовать здесь наблюдательный пункт мне невольно помогла наша авиация — мы снова устроились в глубокой воронке — на этот раз от авиабомбы.

Наступление батальона было затруднено условиями местности. Ширина реки — метров тридцать, но подступы к ней открыты, и проволочные заграждения шли даже по льду. На опушке леса виднелись каменные надолбы.

Выкатить тяжелую артиллерию на открытые позиции — это было единственным выходом. Мои гаубицы обладали недостаточной пробивной силой, чтобы разрушить два дота, стоявших в лесу. Но когда подошли 152-миллиметровые пушки, мы стали вести комбинированный огонь по наблюдательным колпакам дотов. Вскоре стальные башенки были расколоты и снесены.

Наши снаряды изменили лицо местности: опушка занятого финнами леса отошла на 200 метров вглубь — все деревья на переднем крае были сбиты нашим огнем. Тогда командир группы Герой Советского Союза полковник Турбин перешел на стрельбу залпами. Два артиллерийских полка, в которых каждая батарея точно пристрелялась по переднему краю противника, открывали огонь одновременно. Снаряды ложились все дальше и дальше. Короткие интервалы между разрывами умело использовала пехота, делая 30-метровые перебежки.

К утру 23 февраля была форсирована река Салмен-кайта. Наша пехота засела сперва в воронках, а затем, пробираясь между каменными надолбами, между рядами проволоки, между дотами, бойцы поползли в глубь леса.

Начинался обход участка укрепленной линии.

Противник отходил в глубину, но пытался зацепиться за рубеж реки Вуокси.

Утром 5 марта пехотный батальон под прикрытием моей батареи занял важные высоты на подступах к опорной линии сопротивления. На одной из самых важных высот расположились наблюдательные пункты артиллерии.

Днем на эту высоту была произведена контратака белофиннов.

На высоте в момент контратаки были: начальник штаба дивизиона Боков, командир 8-й батареи Швецов, я, связисты и разведчики двух наших батарей.

Левый фланг наступавшего батальона, который мы прикрывали огнем, попал под сильный перекрестный огонь белофиннов и начал отход. Несколько бойцов подошло к нам.

Бронекупол дота, отброшенный взрывом на 70 метров (стр. 151)

Отход нашего левого фланга мы обнаружили только по приближающимся крикам и близким разрывам ручных гранат. Надо было уходить, но за эту высоту мы дрались двое суток и отдавать этот решающий в наступлении пункт, с которого просматривалась вся оборона белофиннов, было бы преступлением.

Мы решили принять бой. В сплошном лесу мы расположились так: Боков со станковым пулеметом устроился наверху, на обрыве, ниже, в воронках от своих же снарядов, сели мы со Швецовым. Два дня назад здесь были финны. Теперь сидели мы.

Лес вокруг был искалечен нашими снарядами. Мы стояли в сплошном буреломе, где и на 10 шагов трудно было различить человека. Первого финна, поднявшегося за сваленной сосной с гранатой в руках, я заметил в 20 шагах и в этот же момент у меня над головой пронеслись пули пулеметной очереди Бокова. Финн рухнул в снег, граната разорвалась у него в руке. Через мгновение на высоте закипел бой. Мы стреляли в упор и в нас стреляли так же. Гранаты рвались совсем рядом. Упал раненный осколком Швецов. Вся задача в этом лесном бою заключалась в том, чтобы увидеть друг друга. Это было не так легко.

Бой продолжался в течение часа. Едва лишь стала ослабевать первая атака, как мы подняли бойцов. Нельзя было дать противнику опомниться. С криками «ура» мы бросились вперед. Очевидно думая, что высота охраняется крупным подразделением, финны начали отходить. Контратака была отбита, ночью высоту занял специальный лыжный батальон.

В этот же день командир группы приказал мне поставить две гаубицы на открытой позиции для прикрытия левого фланга. Ночью батальон переправился через реку и ночью же около двух своих белых гаубиц я был ранен.