Командир и его бригада

Когда я вспоминаю боевой поход, совершенный нашей легкой танковой бригадой во время боев против белофиннов, в моей памяти всегда возникает образ неутомимого командира бригады товарища Лелюшенко.

Этот человек успевал бывать всюду. В один и тот же день его плотную фигуру могли видеть и в землянке, где помещался наш штаб, и в боевой машине у танкистов, и на передовой линии у пехотинцев, и на узкой дороге к позициям, где возникала очередная «пробка»... Бесстрашный в бою, простой и заботливый к бойцам и вместе с тем беспощадно требовательный, таким остался в памяти участников похода этот замечательный командир, ныне Герой Советского Союза генерал-майор Лелюшенко.

. Помню берега Тайпален-йоки. Над этой бурной рекой, которая упорно не замерзала, несмотря на суровую зиму, всегда клубился холодный туман. Вспоминаю морозное утро 15 декабря 1939 года, когда началось боевое крещение нашей бригады. Всю ночь командиры были заняты приготовлением к решительной атаке. Утром наши артиллеристы открыли шквальный огонь. Сотни орудий, расположенных на узком фронте в 3 километра, сотрясали воздух непрерывным гулом. Пехотинцы, готовясь идти в атаку, залегли в лесу. Наши боевые батальоны должны были их поддержать.

К концу артиллерийской подготовки танки направились на опушку леса, к своим исходным рубежам. Вместе с тов. Лелюшенко мы обходили экипажи, провожая в бой танкистов. Каждого из них Лелюшенко знал в лицо и для каждого находил бодрые напутственные слова.

Артиллерийский концерт еще не затих. Снаряды свистели и выли, грохотали орудия, расположенные рядом с танками. Приходилось кричать, чтобы пересилить этот шум. Командиры взводов сговорились со связистами о сигналах по радио, сверили часы... Замелькали сигнальные флажки — по машинам!..

Еще несколько минут, и танки, ломая кусты и деревья, вырвались на открытое место и пошли в атаку...

Перед самым выходом танков, когда наша артиллерия немного затихла, белофинны, молчавшие до этого времени, открыли шквальный огонь по опушке леса. Снаряды разрывались над нами, срезая осколками верхушки деревьев. Мы бросились на землю в какую-то наспех вырытую ямку. Затем, дождавшись передышки, перебежали в блиндаж артиллерийского пункта и стали следить за ходом атаки.

Изумительное мужество показали в этом бою наши танкисты. Перед ними был враг серьезный и упорный. Белофинны долго готовились к обороне и тщательно приспособились к местности. Обрывистые берега реки и озера, густые леса и незамерзающие болота ограничивали фронт атаки. Узкий участок более-менее проходимой местности был перерезан противотанковым рвом и находился под сильным обстрелом. На другом берегу рва, по краю густого леса, расположились белофинны. Но танки не останавливались перед препятствиями. Они в щепы ломали колья проволочных заграждений, с невиданным упорством преодолевали ров, быстро проносились через открытые участки, уходя от огня вражеских орудий.

С напряженным волнением следил за атакой товарищ Лелюшенко. Внешне он оставался спокойным, но был момент, когда он не смог сдержать своего боевого порыва. Ближайшее пехотное подразделение отстало от своих танков. Лелюшенко выбежал из блиндажа и с наганом в руке бросился впереди пехоты. Пехота поднялась в атаку за командиром.

Первый бой не обошелся без потерь для нашей бригады, Несколько танков было подбито и подожжено снарядами. Некоторые не смогли преодолеть рва, пересекавшего поле атаки. Но большинство отважных танкистов прорвалось в глубокий тыл врага. Целыми часами они вели там бой, уничтожая огневые точки, выбивая противника из блиндажей и заголяя его в глубь леса...

Танки командиров Прошина и Гандарина одними из первых прорвались в расположение противника. Проезжая вдоль опушки леса, Гандарин заметил колеса пушки, которую белофинны выталкивали из блиндажа, чтобы открыть огонь по идущему рядом танку Прошина. Белофинны уже наводили пушку, когда Гандарин ударил по ней осколочным снарядом. Финский артиллерист упал на орудие. Еще два белофинна в белых халатах, выскочив из блиндажа, кинулись к орудию, но в это время танк Прошина вплотную подошел к ним и открыл в упор такой огонь, что пушку отбросило дулом в блиндаж. Танкисты поехали дальше, выбивая врагов из укрытий.

Командир танка заместитель политрука Константинов уничтожил станковый пулемет противника, вывел из строя дот и прорвался в тыл врага. Но выстрел противотанковой пушки разбил ходовую часть боевой машины, и она остановилась. Поврежденный танк превратился в настоящую крепость в тылу врага. Константинов вел непрестанный огонь из пушки и пулемета. Шесть раз белофинны пытались подойти к танку и поджечь его, но живыми не возвращались. Отбив белофиннов, командир танка вышел из машины, вооруженный гранатами, и с боем прорвался к своей пехоте.

Танки доблестной бригады тов. Лелюшенко идут на штурм высоты Кирка Муола (стр. 111)

Но, несмотря на отвагу наших бойцов и командиров, первый бой не привел к решительным успехам, главным образом потому, что не было достаточно взаимодействия между танками и пехотой. Не все пехотные подразделения сумели вовремя поддержать натиск танков. Многие из пехотинцев инстинктивно оттягивались, отставали... Им казалось, что на танках сосредоточен весь огонь противника и поэтому безопаснее следовать на расстоянии. На деле оказывалось обратное. Противник отсекал своим огнем пехоту от танков. Отставшие пехотные подразделения лишались поддержки боевых машин и не могли преодолеть огневой завесы. В свою очередь, танкисты, прорвавшиеся в тыл врага, не смогли завершить своих успехов. Многие из них вели бой до глубокой ночи, но, израсходовав боевые комплекты, возвращались обратно, не закрепив того, что по существу было уже завоевано.

Тут же, на исходных позициях, тов. Лелюшенко встречал возвращавшихся танкистов и в беседах с ними уже намечал план будущих действий. Мы собирали сведения о расположении противника, его потерях и силах, узнавали, кто из экипажей еще не вернулся, чьи танки остались на поле боя и какие в первую очередь можно отвести назад... Над полем сражения еще проносились снаряды, вспыхивали осветительные ракеты. Пехота закреплялась на новых рубежах, окапывалась в захваченном противотанковом рву. Приводили себя в порядок экипажи вернувшихся танков...

Поздно ночью, когда немного стихли заботы этого боевого дня, я прилег отдохнуть под танком. Усталость была так сильна, что я тут же заснул на снегу под холодной стальной броней.

Спал я плохо и несколько раз просыпался от холода. Уже светало, когда я услышал, что кто-то меня окликает. Это был командир бригады тов. Лелюшенко. Он ехал к передовым позициям, стоя на тракторе. Его комбинезон был замазан нефтью и маслом. Он был все так же неутомим и энергичен, несмотря на следы бессонницы и напряжения, которые проступали на его лице. Видно было, что нелегко дались ему эти тракторы, которые пришлось «вытаскивать» из глубокого тыла по узким дорогам, забитым всевозможными боевыми машинами и повозками.

— Все в порядке, — сказал он, улыбаясь. — Организовал трактористов. Вот уже привели машины. Сейчас поведем людей вытаскивать танки!..

... В период затишья, наступившего после первых боев, вся бригада брала пример со своего неутомимого командира, который поддерживал в танкистах высокий боевой дух и твердую уверенность в решительной победе.

— Полный прорыв вражеских позиций пока не удался, это мы должны заявить прямо, — говорил он командирам. — Но никто не может бросить упрека нашим танкистам. Они дрались героически и сделали все, что могли. Теперь наша главная задача — подготовиться к следующим боям и научить пехоту действовать совместно с танками.

Подготовка шла полным ходом. Поврежденные танки уводились с поля боя буквально из-под носа неприятеля. Эта работа производилась преимущественно по ночам, и в ней участвовали бойцы всевозможных подразделений, проявляя отвагу, ловкость и изобретательность.

Политработники бригады собирали танкистов по землянкам. Командиры, отличившиеся в боях, рассказывали, как надо находить огневые точки, уничтожать противотанковые пушки и ускользать от их огня... Однажды по инициативе тов. Лелюшенко мы собрали орденоносцев. На этом совещании было решено послать лучших танкистов в пехотные части, чтобы рассказать, как надо действовать в бою совместно с танками. В дальнейшем, на всем протяжении военных действий, такая тесная, дружная связь с пехотой стала у нас традицией.

После первых боев к нам стали поступать многочисленные заявления от красноармейцев и работников хозяйственных подразделений. Они просили зачислить их в боевые экипажи, чтобы заменить выбывших товарищей и отомстить врагам. Некоторые из этих просьб были удовлетворены командованием. Бывшие писаря и связисты принялись овладевать новой специальностью.

Неподалеку от позиций, близ местечка Хатаккала, был организован походный учебный танкодром. Здесь проходили свою выучку будущие башенные стрелки и водители танков, здесь же сколачивались блокировочные группы — пехотинцы, танкисты, саперы, которые приучались к совместным действиям. Танкисты сажали к себе в башню пехотинцев, вселяли в них уверенность в мощи этой машины, показывали, как устроены прицелы, как бьет пушка, как действует огнемет... Из снежных сугробов были сделаны копии финских дотов. Подрывники приучались ползком за танками подкрадываться к ним, быстро и сноровисто подкладывать тяжелые ящики, изображающие связки тола... Пехотинцы привыкали пользоваться танками как бронированной стеной и не отрываться от них в атаке...

Чтобы рассеять у бойцов предвзятое мнение, их сажали в снежные доты, устраивали «амбразуры» и заставляли глядеть на поле боя глазами противника: «Смотри, вот за танками ползут пехотинцы. Соображай сам, кого легче поразить пулями из дота — тех, которые отстали от танков, или тех, которые ползут рядом с ними».

Стремление постоянно повышать боевую выучку людей — характерная черта тов. Лелюшенко. Еще до начала военных действий он нередко заставлял меня и других политработников посещать полигон, участвовать в учебной стрельбе или же усаживал вместе с собой и заставлял по винтику разбирать прицельные приспособления и затем снова собирать их, чтобы заучить наизусть. Случалось, что командир бригады неожиданно вызывал к себе танкистов или заходил к ним в землянку и учинял им настоящий экзамен.

— Ну-ка, товарищ младший лейтенант, отвечайте быстро: огонь из пулемета, дистанция 600 метров, на какое деление поставите прицел?

И если танкист медлил или сбивался, командир сурово заявлял:

— Слабо, слабо!.. Это вы мне должны знать до тонкостей. Я еще раз спрошу.

И танкист принимался изучать все «до тонкостей», зная, что этот второй раз может наступить в любой момент. Память у командира была поразительная, он никогда не забывал людей, с которыми встречался.

Так и сейчас, в напряженные дни, во фронтовой обстановке, среди важных и ответственных дел, тов. Лелюшенко находил время следить за учебой своей бригады, вникать во все мелочи боевой подготовки. Нередко случалось, что он сам «принимал зачеты» от будущих танкистов. И одним из первых пришел к нему в землянку портной хозяйственного подразделения тов. Налетов. В несколько дней он изучил пушку и пулемет, научился ловко и быстро заряжать их на ходу танка, уверенно пользоваться панорамой. Налетов ответил на все вопросы командира бригады и получил новую специальность башенного стрелка.

«Переподготовка» в Хатаккала дала прекрасные результаты. Все танки до одного были уведены с поля боя. Многие из них были отремонтированы. Люди, усвоившие боевой опыт, ждали первого приказа, чтобы идти в бой. Бригада стояла наготове, еще более мощная и грозная, чем она была до первых атак...

В начале февраля 1940 года наша бригада была переброшена на новый участок фронта для прорыва укрепленной полосы в центре Карельского перешейка.

Упорные атаки под местечками Кююреля, Ойнала, Кирка Муола неизменно кончались нашей победой. Враг отступал на север. И наряду с прославленными экипажами таких командиров, как Прошин, Серебряков, Максимов, Моисеев, Семенной и другие, в этих боях отличились и воспитанники нашей «походной академии», в том числе бывший портной Налетов.

Вначале танк тов. Налетова ходил только в разведку. Затем он выполнил небольшое боевое задание вместе со стрелковым подразделением. Во время боев за высоту Кирка Муола тов. Налетов был уже опытным танкистом и показал чудеса храбрости. Были дни, когда его танк несколько раз ходил в атаку. Так, однажды он совершил два боевых рейда на высоту Кирка Муола, где укрепились белофинны, и обнаружил на скате, горы искусно замаскированный дот противника. Налетов попросил разрешения пойти в атаку в третий раз. Прорвавшись к укреплению на быстром ходу, он снаряд за снарядом выпускал по железной двери дота, пока противотанковая пушка не повредила машины. Осколками брони ранило экипаж. Налетов, с помощью других танкистов, отвел в тыл раненых товарищей, а сам, без шапки, разгоряченный, взволнованный, пошел в свою часть. Встретив нас, он обратился к тов. Лелюшенко:

— Товарищ командир! Разрешите мне закончить дело. Мой танк подбит. Дайте мне другую машину. Ручаюсь, что дот будет уничтожен.

Налетов получил разрешение и немедленно отправился в четвертую атаку. На этот раз отважный танкист пробил отверстие в железной двери дота.

На помощь ему был прислан огнеметный танк. Струя огня хлынула в образовавшееся окошко, и дот был уничтожен.

В разгар жестоких боев в районе Муола — Ильвес я вместе с тов. Лелюшенко отправился на передовые позиции, находившиеся вблизи Кангаспелты. Когда мы возвращались к деревне Сювеноя, где была расположена наша бригада, навстречу попались запряженные лошадью сани, в которых ехало несколько командиров. Мы посторонились, чтобы дать им дорогу. Вдруг Лелюшенко воскликнул:

— Да это командующий фронтом товарищ Тимошенко!.. Поехали за ним!..

Следом шли вторые сани. Мы вскочили в них на ходу и поехали за первыми санями. Сзади нас сопровождал броневик. Спустя полчаса, мы были на командном пункте стрелковой дивизии, куда направился товарищ Тимошенко. Передовые позиции находились отсюда совсем близко. Слышалась артиллерийская канонада. Среди орудийных выстрелов можно было различить своеобразные гулкие хлопки минометов. Это финны вели огонь по захваченным нами дотам.

Товарищ Тимошенко несколько минут пробыл в избушке у командира и затем вышел оттуда на крыльцо. Ему доложили о нас.

— Ну, как дела, товарищи-танкисты? — весело обратился он к нам: — Приходилось встречаться с дотами?

— Все в порядке, товарищ командующий, — ответил тов. Лелюшенко. — Не только встречались, но и брали доты.

— И сейчас тоже?

— И сейчас. Их у нас за Кангаспелтой оказалось препорядочно.

— Как они здесь устроены? Где находятся?

— Совсем недалеко, товарищ командующий. Пройти деревеньку, затем немного леском, и начнутся первые доты. Они уже нами захвачены...

Разговор шел так оживленно, что мы чуть было не пригласили товарища Тимошенко лично пойти посмотреть эти доты, но во-в.ремя спохватились, поняв, какому риску мы могли подвергнуть командующего фронтом.

Товарищ Тимошенко на несколько минут вернулся в избушку, где ему нужно было вести срочный разговор по телефону, а затем снова вышел на крыльцо. На этот раз его обращение к нам носило характер ответственного боевого задания.

— Мы стоим перед большим укрепленным районом, — сказал он. — Здесь у финнов главный узел сопротивления. Его надо во что бы то ни стало разрубить. Вам, танкистам, ставлю задачу: взять станцию Хейниоки, пересечь железную дорогу. Готовьтесь крепче. Тщательно проверьте материальную часть, чтобы ни одна машина не подвела вас в бою.

Обращаясь ко мне, командующий фронтом спросил:

— А как, товарищ комиссар, боевой дух у танкистов?

— Разрешите заверить, — ответил я, — люди горят желанием идти в бой. Они готовы выполнить любую задачу.

— Главное — не страшитесь железобетона. У нас уже есть опыт, как обращаться с ним. Действуйте решительней вместе с пехотой. И как только противник дрогнет, — не давайте ему опомниться, расширяйте прорыв и двигайтесь в рейд на Хейниоки!

В тот же день, вернувшись ;в бригаду, мы рассказали бойцам и командирам о встрече с товарищем Тимошенко. Боевая задача, которую поставил перед нами командующий фронтом, вызвала новый прилив энергии. Тов. Лелюшенко проводил совещания с командирами о подготовке материальной части. И снова, как это уже было много раз, он сам появлялся всюду, залезал в танки, проверял надежность моторов, орудий, прицелов, испытывал знания экипажей...

В несколько дней укрепленный район под Ильвесом был прорван. В этих боях танкисты научились применяться не только к местности, но и к погоде. Особенно удачны были атаки ночью или в снегопад, когда видимость становилась плохой и противнику приходилось вести огонь наугад. Танки выходили в атаку после тщательной разведки, ведя машины по заранее примеченным ориентирам. Атака производилась на несколько соседних дотов одновременно, чтобы не давать им возможности поддерживать друг друга. Танки вплотную подбирались к дотам, надвигались корпусом на их амбразуры, лишая возможности вести огонь. На броне танков подвозили несколько сот килограммов тола. Подрывники сгружали его у стен дота и поджигали шнуры. Затем атакующие отходили на безопасное расстояние, и через несколько минут сильный взрыв извещал о том, что дот навсегда выведен из строя.

Прорвав Ильвесский узел укреплений, бригада устремилась в рейд и к 28 февраля подошла к станции Хейниоки. Танки были выстроены у опушки леса. Сам командир бригады, надев маскировочный халат, скрытыми подступами подобрался почти к самой станции и определил, откуда лучше и удобнее вести атаку.

Герой Советского Союза танкист Н. Русин беседует с оставшейся на месте молодежью финской деревни (стр. 117)

Белофинны заградили путь к станции тремя линиями надолб. Это были самые крупные надолбы из встречавшихся на пути бригады. Первый ряд проходил в редком лесу около станции, второй и третий — перед самым железнодорожным полотном. Тов. Лелюшенко отдал приказ саперам танковой бригады немедленно устроить проход. Тола нехватало, и задача казалась невыполнимой. Но бойцы знали, что в такой обстановке тов. Лелюшенко не признавал никаких отговорок. Боевая находчивость помогла им выйти из затруднения. Красноармеец саперной роты тов. Ромадин предложил использовать против надолб финские мины. Он проворно собрал их на минном поле, которое было устроено финнами неподалеку от станции. Мины были подложены под гранитные глыбы и взорваны. Надолбы разлетелись на тысячи осколков. Путь танкам был открыт.

Первым двинулся в атаку на станцию командир роты лейтенант Дадажданов. Вплотную за его танком ринулись пехотинцы. Они выбили белофиннов из траншей перед станцией и заняли траншеи. Но в это время открыли огонь финские станковые пулеметы и автоматы, укрывшиеся в самом здании станции. Немедленно против них были отправлены огнеметные танки. Они дали несколько огнеметных залпов, и дом, в котором засели белофинны, вспыхнул, как стог сена...

В ночь на 29 февраля станция Хейниоки была занята нашими частями. Боевой приказ товарища Тимошенко был выполнен.

Прорыв укрепленного узла и занятие станции Хейниоки означали крупное поражение белофиннов. Противник спешно отступал к северо-западу, все еще продолжая сопротивляться. Танковая бригада с прежней неутомимостью продолжала свой рейд.

И снова длинной колонной двинулись по дорогам танки и грузовики, артиллерийские повозки и орудия, кухни и обозы. И вместе с бригадой то в легковой машине, то в крытом грузовике продолжал свой путь тов. Лелюшенко. И не раз еще во время этого рейда танкисты слышали мощный, энергичный голос своего командира:

— Что там задержались? Опять завалы? Взорванный мост? А ну, дайте мне боевую машину, поеду погляжу сам.