ЭТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ИСКУССТВА К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ 8 страница

Всё-таки, как бы её ни ругать, советская цензура действительно пропускала в страну лучшие образцы искусства и литературы Запада. Сейчас это стало очевидным: такой мерзости мы тогда не видели! Но, как показало настоящее время, всё это оказалось пустыми страхами. Послеперестроечный маразм искусства ничего страшного властям предержащим не принёс. Даже, наоборот, оттянул на себя часть массы общественного недовольства, не позволив ей сделаться критической, достаточной бы для общенародного взрыва.

Игры царя Давида

Ни в коем случае нельзя говорить об эстетическом познании или освоении Мира. Правомернее считать художественное творчество усвоением или даже утилизацией действительности. Здесь не может быть ни прогресса, ни развития, а только — накопление, комбинирование и игра. То же самое относится и ко многим другим хищным сферам общественной жизни. В частности, наиболее адекватным аппаратом для описания политических, исторических и социальных процессов является математическая теория игр. Неслучайно русофобский геополитический бестселлер суггестора Збигнева Бжезинского называется «Великая шахматная доска». Можно вспомнить и «военные игры» у штабистов. Царь Давид, столь знаменитый своей «кротостью», часто просил юношей «поиграть» для него и своих гостей — это означало для молодых парней схватиться в смертельном поединке.

Суггесторы всё превращают в игру. Иллюстративна нынешняя ситуация в России: этим мерзавцам предоставили «свободу самовыражения», их никто в должной мере не контролирует, а сами они пока что не понимают, что вытворяют. А если и спохватятся, то будет поздно, они уже предельно отчётливо «проявили» себя. Все эти бесчисленные «ток-шоу», «пресс-экспрессы». Например, 1 июля 1999 года из студии НТВ транслировалась тоже некая игра.

Стол, как в казино, зрители, а играющие — наши политики: Шохин, Хакамада, Подберёзкин и другие. Они-то и делают свои ставки. Ведущая - Прошутинская - задаёт им вопросы, а политики отгадывают за деньги. Все поглощены игрой — хихикают, острят на тему, кто лучше играет и почему. В итоге Шохин выигрывает, Хакамада заняла второе место. А тема той игры, вопросы, на которые приходится отвечать — похищение людей, заложники в Чечне, бомбёжки Югославии силами НАТО.

Ведь это же всё равно, что плясать на трупах! Суггесторы всё превращают в балаган. Нужно сбросить пелену с глаз и ужаснуться любому подобному бесчеловечному действу. Их бы всех самих украсть кому-нибудь, да так, чтоб и не найти никогда! Один из игроков — лидер «Духовного наследия» Алексей Подберёзкин. Какое такое ещё ему наследие, кроме поганой метлы! Его действительно через полтора месяца исключили из КПРФ — правильно сделали, но таких нужно гнать как можно дальше. И не тянуть с этим: можно было бы турнуть Подберёзкинда и сразу после той передачи, а не дожидаться откровенно предательских деяний.

Мир искусства по своей сути весьма похож на «весёлые и зрелищные» попытки пьяного шизофреника «разобраться» в работе ЭВМ первого поколения, занимающей несколько залов, а то и этажей. Беготня, крики, дым... Точно так же и в «верхнем мире» — в политике: власть имущие, поглощённые своей безумной игрой «во власть и на деньги», не принимая в расчёт множества социально-психологических факторов, вытворяют чудовищные вещи и несут лишь несчастья простым людям. Искусство — это просто некая меняющаяся со временем карикатура на действительность.

И таким образом, эстетическое движение бесперспективно, искусство не может дать конкретных результатов, как не может самозабвенный лай собак, сопровождающих караван торговцев оружием или наркотиками, изменить его маршрут. Поэтому забываются художники, музыканты, поэты прошлого, причём — не обязательно второстепенные. Дежурное же держание на слуху и на виду «бессмертных классиков» необходимо современному искусству для «важничанья пустышкой» и самооправдания.

Сейчас, и это утверждается очень многими, происходит глубочайший общий кризис или даже «закат искусства». Но такими громкими словами, и это стало уже традиционным, время от времени именуется его «текущее» состояние, равно как и нынешнее. Всё же это не совсем правильные определения. Из кризиса можно выйти, даже обновлённым, выздоровевшим. Закат же — определённо явление преходящее, периодическое, будет и восход. «Не бойтесь! Оно вернётся!», — так успокаивал окружающих некий принц из фантастического рассказа, никогда в жизни раньше не видевший солнца, и впервые наблюдавший его закат. Ныне же правильнее будет говорить о полном разложении искусства, как о грустном процессе, сопровождающем наступление смерти. Так что «солнце искусства» не взойдёт, или же взойдёт нечто совершенно иное.

Но действительно ли это грустное событие? Нет и нет, просто-напросто пришло и его время уходить, «мавр сделал своё дело» и его присутствие больше не требуется. Как не требуются человечеству больше «услуги» убийц, маньяков, проходимцев. Хотя воинские контингенты ещё долго будут нести свою службу, необходимость которой вызвана вполне обоснованной взаимобоязнью социумов. Но все эти процессы обесхищнения человечества носят очень и очень медленно затухающий характер, со страшными всплесками и рецидивами хищности, достаточно вспомнить мировые войны. Сейчас идёт страшнейшая (последняя ли?) Третья мировая война, ведущаяся совершенно новыми средствами: информационными, психотронными и прочими.

Хмурое утро человечества

И всё же человечество сейчас как бы пробуждается, начинает уже отличать явь от сновидений. Эти «сны» у людей весьма разнообразны. У кого они — кошмарные, у кого — приятные, но в большинстве случаев они ошибочны, ложны (или лживы, — если навязаны). Информационный взрыв, развитие наук сделали своё дело: сейчас очень многие диффузные люди обладают неоантропическим сознанием, таковое описал американский философ и математик Алонзо Чёрч, определив его, как «Сознание Три».

Уже давно, а сейчас всё чаще и чаще очень многие учёные, специалисты и философы говорят именно о видовой проблеме человечества, но — в других терминах. Пора бы уже нехищному большинству человечества в его борьбе с хищными гоминидами «сверить часы» и договориться о терминологии. Профессор юстиции А.Замковый называет их «особой породой злобных гуманоидов». Экономист Елена Николаевна Ведута, уточняя понятие классовой борьбы, утверждает, что всё дело не в борьбе классов, а в противостоянии «рыночников», т.е. аморальных субъектов, живущих по принципу «после нас хоть потоп», и нормальных разумных людей. Академик физик В.Н.Страхов говорит о «людях со звериными генами» с чисто «биологическими запросами», от которых и происходит всё зло в мире. Но какие же они люди?! Зверьё оно и есть зверьё! Развязывают войны, ввергают страны в погибель, грабят народы... Люди, будьте бдительны!

Никакого человека, обладающего этим новым «Сознанием Три» или хотя бы его подобием, уже не могут трогать стихи, картины или скульптуры в той степени, в какой они оказывали воздействие на людей в прошлом. Впрочем, сохранилось клиническое проявление подобного необычайно сильного воздействия искусства (живописи, музыки) на психику индивида — «синдром Стендаля».

Это ослабление силы воздействия искусства имеет всеобщий характер, что связано с расширением кругозора людей, б;льшим разнообразием их жизненного уклада. Удивить людей чем-либо действительно становится всё труднее. Политическое одурачивание тоже несколько утратило силу своей «мёртвой хватки». Политикам уже не верят, т.н. «электорат» с трудом дотягивает до требуемых 50 %. Но это лишь издержки пропаганды, и не такая уж и заслуга людей, которые опять-таки ведут себя неверно, не участвуя в выборах, что немедленно учитывается хищными избирательными технологиями. Так что хищная власть (хищный диктат) по-прежнему остаётся главной опасностью для человечества.

Вот почему и требуется «обратная методика» — специальная подготовка зрителя для достижения эффекта восприятия произведений искусства (это полностью относится и к политической пропаганде). Она до какой-то степени сравнима с муштрой в армии — по сути и по результату: если не озверению, то отупению. Лишь эта часть диффузной публики, обладающая специфической «культурной» забитостью, соответствующим образом подученная, может как-то взволноваться от навязываемых ей зрелищ. Максимально достижимый эффект в подобной «настройке слушателя» — это воздействие на молодёжную аудиторию, находящуюся под наркотическим «кайфом», с помощью рок-музыки и выступления «идолов».

Именно поэтому ведётся столь мощное воздействие с помощью СМИ, рассчитанное на оболванивание людей, особенно — духовно незрелой молодёжи. Все силы хищного искусства брошены на это бесовское занятие. Иначе люди «не поймут» китч, не примут наркотики, не «забалдеют» от «попсы».

Но всё же есть надежда на лучшее. Основная масса диффузных людей всю жизнь проводит практически без влияния на неё официального искусства, обходясь своим — народным, не случайно видимо, «хорошо идущим» под самогон — от пальмового вина, ракии и чачи южан до выморозного первача жителей севера. Апогей народного искусства — это праздники урожаев, свадьбы, всевозможные традиционные народные гуляния. У славян это — огненный праздник Ивана Купалы (летнее солнцестояние), масленица, святки, колядки и т.д.

Реакция народной диффузной аудитории на то, что доводится по каналам СМИ, за исключением комической эстрады и детективов, абсолютно не соответствует тем ожиданиям, на которые рассчитывают мафиози хищного искусства. Реакция со стороны подавляющей массы народа — полное безразличие. Развлекательность самого зрелища и удивление, вызванные его ненормальностью, с точки зрения зрителя («ну и ну!», «во дают!») подавляют эстетические аспекты творческого поиска, осуществляемого автором, если таковой имеется, что в большинстве случаев весьма сомнительно. Консерватизм диффузных масс спасает положение; и молодёжь со временем - подрастая, - правильно разбирается в навязываемой им «лабуде». Диффузные охищненные бунтари постепенно превращаются в убеждённых консерваторов. «Все мы в молодости были левыми!», — поглаживая лысоватые седины, увещевают нетерпеливую молодёжь бывшие патлатые хиппи.

Самоучки и вундеркинды

Наоборот же, — влияние творений диффузного или даже дефективного автора на зрителя, «тонкого знатока», явление нередкое. Дело в том, что восприятие в основном определяется самим зрителем, в данном случае — усмотревшим вдруг какой-то тайный смысл и «невыразимость истины» в небрежном случайном мазке, в косноязычном наборе слов или в тексте с типографскими опечатками. Это схоже с психологическим тестом Роршаха — поиск ассоциаций в бессмысленных пятнах. Но в искусстве подобные нелепицы нередко преподносятся, как новые прочтения, трактовки и интерпретации художественного произведения.

Искусство столь уверенно держится на плаву во многом благодаря именно этому примечательному обстоятельству. Зритель (слушатель, читатель) зачастую и интеллектуально, и эмоционально намного богаче автора. Очень хорошо, прямо-таки гениально сказал о себе Александр Зиновьев: «Я — не гениальный писатель, я — гениальный читатель!» Действительно, чтение — это великолепное во всех отношениях благодарное занятие, писательство же — тяжкий и неблагодарный крест, чаще всего никому не нужный.

Творческие личности, в частности писатели, в массе своей обладают весьма заурядным интеллектом (знаю по себе!). Это несомненный, давно отмеченный психологами факт. Здесь говорится о нехищных, честных авторах, хотя и среди хищных авторов дураков не меньше. Другими словами, будь они поумнее, то, скорее всего, и не писали бы ничего. А так — «переводят чернила», «царапают» больше для себя, «проясняют мысли», находя в этом некоторое удовольствие, постепенно втягиваясь, привыкая. Для сравнения: точно так же получает удовольствие и одновременно обогащает себя путём самообразования человек, изучающий иностранный язык. Ему это интересно, но владеющему этим языком с детства, естественно, бывает невыразимо скучно зубрить правила грамматики. Это справедливо в отношении любого предмета самостоятельного изучения.

То же самое и в любом другом творчестве, только вместо изучаемого экзотического языка или географии морского дна следует понимать Бытие, Мир, Природу, человеческие взаимоотношения. И тогда перед нами окажутся все эти учёные, философы, мыслители и бытописатели — «инженеры душ человеческих», или «доктора социологии» (так с гордостью именовал себя Бальзак). Самоучки, одним словом, причём весьма недалёкие (лишь единицы, что называется, «с царём в голове»), хотя часто и амбициозные, с претензиями. Некому на место поставить, а сами не ставятся.

А вот совсем никудышные из таких самоучек, — придурковатые, дефективные и узко талантливые занимаются искусством; амбиций и апломба у них соответственно ещё больше. Побольше чем у иного геополитика или равно у всекосмического контактёра. Они часто проявляют свои таланты уже в детстве. Иной «вундеркинд» ловко пляшет или хорошо рисует, другой «артист» красиво поёт или смешно передразнивает людей, третий «акселерат» постоянно лжёт, пугает людей до обморока и строит страшные рожи. Понятно, что это — совершенно бесперспективное занятие в смысле постижения, изучения связей в Мире. Можно кого-то передразнить, что-то пересказать: что увидел, услышал, почувствовал, а что к чему и почему это так — чёрт его знает! Сюда же следует отнести и эзотериков. Они что-то видят в своих астральных сферах, якобы получают массу информации, написали горы книг, а спроси у них что-нибудь конкретное — ничего вразумительного не скажут, но туману напустят.

Поэтому деятелям искусства, а его функционерам и подавно, нечего сказать массам, помимо манипуляторной лжи, выдаваемой чуть ли не за откровение. Нечего сказать им и друг другу, кроме рассчитанного на зрителя (слушателя) показного взаимовозвеличивания. Подобно этому шулера не играют по-настоящему друг с другом, а окружающих неустанно убеждают в собственной честности. Но что самое ужасное, — им уже нечего сказать самим себе, искусством всё пропето и перепето сотни раз. Этим «творцам» остаётся лишь фиглярничание или заработок.

Часть таких авторов открыто заявляют, что они работают исключительно ради денег, тем более с ними и так всё ясно, скрыть это невозможно. И они, кстати, часто создают очень добротные вещи, обладают высокой техникой, особенно в таких областях, как живопись, детективная и фантастическая литература. Сальвадор Дали, Жорж Сименон, Джеймс Чейз, Артур Кларк и др. Некоторые из подобных мастеров нагружают дополнительно своё творчество некой позитивной идеей, патриотической или общегуманной — Илья Глазунов, Сергей Бочаров, Станислав Лем...

Значительная же часть деятелей из общей «творческой массы» делают «хорошую мину при очень плохой игре» и строят из себя гениев. Это — опять же «корчить рожу», но только уже «по-взрослому». Они нередко и вправду получают прижизненный статус гениев, с ними носятся как с писаными и звучащими торбами. Пабло Пикассо, Франц Кафка, Марк Шагал, Альфред Шнитке, Иосиф Бродский и множество других.

Но если взглянуть на подобное творчество пристальнее, например, послушать какофонические «аккорды» в какой-нибудь «симфонии» или «сонате» Шнитке, или же вдумчиво почитать на выбор любой не менее «гениальный» кафкианский опус (о чём, собственно, там речь?) — то этого будет совершенно достаточно, чтобы гнать взашей (понятно, теоретически) таких «композиторов» и «писателей». А ведь «ценители и поклонники» (скорее всего, позёрствующие) восторженно слушают и читают эту откровенную «шизу»...

Хотя чаще всего подобные сочинители так и ходят в непризнанных гениях, обуреваемые злобой на весь мир за «несправедливость» — вот тут они частично правы!

Сладострастие зевак

Иллюстративен в плане сильного, но негативного (хищного или охищненного) творчества Габриель Маркес, потрясший некогда литературное общественное мнение так, что был провозглашён современным мифотворцем, — чуть ли не новый Гомер! Всемирную славу ему принёс феерический роман «Сто лет одиночества», от которого действительно невозможно оторваться. Многие перечитывали роман по нескольку раз кряду. Радужная яркость и красочность призвана скрыть жуть описываемых событий, — и реальных, и фантастических, но равно неприемлемых для человеческого сознания, если бы не бесподобный художественный талант писателя. Читатель легко, с интересом проглатывает мерзость. Создал Маркес не что иное, как красивейший литературный... мыльный пузырь, к тому же из ядовитой пены.

Из этого писателя, с его специфической хищной фантазийностью, мог бы выйти и незаурядный, в плане потрясающих воображение причуд, диктатор. Этакий уникальный латиноамериканский шахиншах. Эта неутолённая жажда власти прямо-таки прорвалась в его «Осени патриарха». Смакование жутких по своей сути событий весьма симптоматично. В других его произведениях этот имманентный авторитаризм присутствует в виде сублимации в хищный страстный секс: в жару, среди туч мух и мусорных куч. Это всё — проявления паранормальности, и лишь в свете традиционных, но уже устаревших взглядов на литературу они обретают художественность.

Можно привести аналогичный пример из несколько иной области. Некий микробиолог в своей монографии о вирусах излагает новейшие достижения в этой области. Он оперирует такими жизнеутверждающими и жизнетворными терминами, как ДНК, РНК, митохондрии и т.п. И всё же автор не может скрыть того, что он безоговорочно принимает сторону вирусов: так, мол, и надо этим мерзким клеткам-хозяевам. Действительно, в этой монографии использованы эпитеты, не взятые в кавычки, лестные определения и благодушные ласковые термины, употребляемые в адрес жутких болезнетворных созданий — микроскопических убийц. Всё это может говорить только о том, что автор настроен весьма решительно вообще против всякой жизни, а на Земле в частности, просто заодно. Этакий весьма своеобразно сублимированный мизантроп — бомбист-анархист микромира.

Конечно, это могло получиться у него неумышленно, просто человек влюблён в свою профессию, вот чувство и прорвалось неосознанно, переборщил любя. И всё же это выглядит, как если бы некий трудяга-патологоанатом с не меньшей страстью смаковал и свою деятельность:

— Ах, как печёночка у нашего жмурика циррозиком-то славненько прошкворена! А метастазики-то, метастазики, паршивцы, ох, как хороши! Ну, а язвочка — королева прободения, да и только! Загляденье просто!

Кто он, этот автор вирусолог, — трудно сказать. Но вот о Маркесе можно судить с достаточной определённостью. Возможно, что это действительно несостоявшийся, к счастью для людей, диктатор. Но вышел из него всего лишь захлёбывающийся своим рассказом (действительно увлекательным!), преувеличивающий всякую броскую мелочь, возбуждённый и упоённый сильными ощущениями от увиденного зевака, радостно созерцающий чью-то гибель или ковыряющий прутиком какую-то гадость и принюхивающийся к «результату». Уже упоминался подобный же древнеримский «любитель острых наблюдений», и тоже литератор, Лукреций Кар, считавший высшим наслаждением любоваться чужими бедствиями. Суггесторное скотство, да и только.

Мы видели подобных скотов целую толпу — это зеваки, наблюдавшие расстрел Белого Дома в Москве в октябре 1993 года, радостными криками сопровождавшие каждый выстрел из танковых орудий. Есть и более «утончённые» зрители. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!» Или: «Я благодарю судьбу за то, что мне довелось дожить и увидеть развал этой махины — СССР!» (Яков Гринберг). Это — «духовное мародёрство», разновидность некрофилии. Можно вспомнить и мусульманский рай, где якобы есть специальное окошечко, через которое наиболее праведным ревнителям ислама можно будет наблюдать мучения их врагов в аду. А ведь этот «райский Интернет» — не что иное, как плод чьей-то (?) самой заветной мечты!

Все такие авторы, сознательно или нет, игнорируют реальную опасность того, что является предметом изложения. Применяя неуместный стиль, они проявляют свою внутреннюю жестокость, в лучшем случае, душевную чёрствость. Это в равной степени относится и к прочим «созерцателям» и «наблюдателям». Римские цирки, гладиаторские бои хоть как-то оправдываются общей жестокостью тех диких времён. Ну а сейчас-то зачем? Пользы от таких сильных и ярких литературных произведений не просто «не может быть никогда». Наоборот, это подобно тому, как если бы некие учителя-словесники начали описывать подросткам подробности сексуальных оргий, с целью воспитания в своих учениках скромности и воздержания.

Но именно это и делают сейчас «новые детские воспитатели» в российских школах. Мне однажды довелось по ТВ лицезреть мать и дочь, «свободно» и даже демонстративно разговаривающих на «эти темы» (генитально-оральные, анальные и пр.), и утверждавших, что это и есть подлинный нравственный прогресс. Смотрелось это просто жутко. Без преувеличения, — два чудовища: матёрое и молодое.

Такое же точно впечатление осталось у меня от просмотра по НТВ одной итальянской кинокомедии. Некий предпенсионного возраста чиновник итальянец вынужден поехать в Лондон для срочного изучения английского языка. Там он курьёзно попадает в группу 10-летних мальчишек. Вскоре он нашёл с ними общий язык, сдружился. Мальчишки тоже полюбили «старикана» и даже сделали ему к концу учёбы прощальный подарок: в складчину наняли проститутку, тоже итальянку, сыгравшую роль наивной девушки и сцену случайного с ним знакомства. Весь лексикон ребят состоит из циничных, далеко не детских выражений — ёрническом смаковании сексуально-физиологических подробностей. Так могут говорить только самые подонки общества или сексуально расторможенные психопаты. Воспитатель же, преподаватель английского языка в той группе оказался гомосексуалистом, что тоже вызывает у детей поощрительно-одобрительное насмешничество. Какое именно негативное влияние несёт этот фильм, — об этом ещё можно спорить, но вот то, что нравственность сыгравших в нём двух десятков парнишек искорёжена напрочь и на всю жизнь — вот это бесспорно!

Сказанное справедливо и по отношению к другим авторам, использующим яркую описательность тематики добра и зла — с целью выработки, как им кажется, негативного отношения к социальной несправедливости, насилию. Точно так же и Михаил Ромм в своём нашумевшем фильме «Обыкновенный фашизм» использует совершенно неподходящий фарсовый тон в закадровом тексте, что совершенно не вяжется с видеорядом, — кадрами хроники жутких деяний гитлеровцев. Зритель невольно начинает хихикать вместе с автором, а ведь на экране — убийцы и их жертвы.

Каждому — своё!

Всё же нельзя отрицать таких реалий, как сила воздействия искусства на людей — в диапазоне от забавности и занятности до мурашек по телу и слёз. Столь же несомненна повышенная талантливость среди хищных гоминид. Но особенно много талантов, и даже «гениев», появляются, как уже говорилось, из числа межвидовых гибридов. Во многом это обусловлено хищным характером нынешней социальности. Общество пока что по инерции поощряет хищные таланты, ибо это пока их мир, и хотя полночь его миновала, сколько времени осталось до первых петухов сказать трудно. Но темно очень, «ну очень», значит — скоро рассвет!

Должно быть в искусстве, если оно будет длиться, что-то вроде ненавязчивого любительства: лужайки, пикники, домашние спектакли и концерты-капустники, и всё это с участием детей и с их же творчеством. И всё это «будущее художество» — без претензий на всеохватность и трансцендентальность, и главное — без этих нынешних выпендривающихся педерастических толп. Тогда не будет и возможности у бесталанного суггестора придавить чьи-то скромно взрастающие честные способности, овладев лишь техникой искусства и во всю используя свою видовую наглость.

А пока что всё искусство и литература представляют собой обширный набор фиглярских перепевов, страшных и апологетических глоссолалий всего большого их хищного мира, с его широкодиапазонностью, вплоть до войн: редких мировых и частых локальных — где-то ежедневных привычных побоищ. Эти перепевы именуются искусствоведами художественным отображением жизни.

Не в состоянии отрицать свою подлость, и поэтому высокомерно признавая её, хищные гоминиды от искусства приводят в своё оправдание свой единственный, он же и козырный, аргумент: мир без них будет тускл и скучен. Но на поверку и он оказывается фальшивым, хотя в этом «жалком лепете» самооправдания всё же отражается нравственный прогресс, подобно тому, как в голубой капле денатурата способен отразиться великолепный пейзаж. С определённостью можно сказать лишь одно: то, что на первых порах, возможно, для кого-то так оно и будет. Мир действительно потускнеет для очень многих, а именно — для хищных и охищненных индивидов. Ведь даже малые «гуманитарные» отмены часто воспринимаются сверхболезненно, а особенно — консервативными, убеждёнными в своих взглядах людьми. Так, поэт Александр Блок не мог видеть и представлять себе лес, видя это слово в новом советском написании, т.е. без «ять».

Но представьте себе, что фильмы-триллеры и ужастики больше не крутят «по ящику». Не показывают людоедских «кур» Хичкока. Никто не подвешен за ноги в неаккуратном, недоразделанном виде. Не видать «шедевров» Спилберга, нет «гениальностей» Стивена Кинга... Нет мисс Марпл с её любимыми трупами... Нет..., нет..., ничего такого нет. Вампиры и маньяки больше не появляются... Нет даже «скромных» (лишь в художественном смысле) «кинополотен» братьев-разбойников Михалковых. Нет чудовищной русофобской «Курочки-рябы» и $ 40-миллионного аутофильского «Сибирского цирюльника». А в Больших и Малых театрах больше не бегают по сцене голыми и не матерятся. Ну и что? Что произойдёт?!

Да ничего страшного! Талантливые те же детективы, сюжетно построенные на несчастном случае или несостоявшейся краже, могут быть предельно захватывающими. Вспомним наших приснопамятных «Знатоков». Так уж и обязательно нужны все эти убийства с горами трупов, как это делается в современных триллерах? Возможно выстроить и совершенно новые сюжеты, здесь неизведанный ещё океан творчества. Люди быстро привыкнут (= одумаются), стряхнут прежний кровавый туман.

Понятно, что крутой мафиози или иной политик не смогут смотреть такую «ерунду», будут требовать «порнуху» и «чернуху». Что ж, каждому — своё. Но подавляющее большинство человечества — нехищных людей необходимо увести из мерзкого Хищного Театра. Так уводят детей подальше от пьяной, грязно матерящейся компании, разогревающей и распаляющей себя спиртным перед скорой поножовщиной.

Жизнь без представителей хищных видов рисуется в общих чертах схожей с отношениями паствы и проповедников, хотя и не совсем так «страшно» скучно. Здесь необходимо учитывать то обстоятельство, что должна полностью смениться и парадигма восприятия Мира. Смертельная конфронтация в социумах исчезнет после разрешения нынешней страшной этической проблемы кровавой борьбы «добра и зла». Это произойдёт автоматически после отстранения хищных гоминид от руководства людьми и перевода их во внутренние контуры общества. В их распоряжении останутся все те профессии, где их деятельность будет и «на виду», и где они «не навредят», при всём их желании. Актёры, ассенизаторы, гробовщики, дикторы (но без отсебятины и без грассирования), модельеры, дизайнеры, декораторы-оформители и т.п. — широчайший набор занятий для суггесторов.

Многим из них часто действительно присущ высокий художественный вкус, но, к сожалению, лишь в плане авангарда — частной разновидности паранормальности. Из всего огромного веера авангардистских и иных «разработок будущего» лишь одна (!), да и то, как правило, появившаяся не из какого-нибудь там андерграунда и иже с ним, а совсем с иной, более-менее нормальной стороны становится затем общепринятой линией.

В традиционных, консервативных областях, где требуется гармоничность, здравый смысл, умеренность, эстетически доминируют нехищные люди. Пропорции «золотого сечения» — это художественный инвариант восприятия мира нехищными людьми, которым органически присуще чувство меры, следствие ограничения помыслов и желаний, инстинктов и эмоций законами совести, равновесного сочетания «я» и «мы»: «я» — чуть меньше, «мы» — чуть больше, и в итоге всем хорошо. Гармония, «золотое сечение» — это проявление человеческой совести в творчестве, в искусстве. А ненормальность, бред и пена, всё то, что привносят сюда хищные гоминиды — соответственно такое же прямое отражение их безнравственности.

С суперанималами «разобраться» будет сложнее, но и их, возможно, удастся как-то пристроить в спасатели, могильщики, каскадёры, охранники. Но это потребует соответствующей дрессуры и создания для них «ореола» и статуса «людей уходящего героического прошлого». Примерно так же «ушли» монархию в Великобритании и в других странах Западной Европы. Вспоминая же судьбу Карла I, Людовика XVI, видимо, следует ожидать и отрубленных голов на первых порах; правда, неизвестно, чьих будет больше.

В идеале, к хищным гоминидам отношение со стороны нехищных людей должно быть весьма избирательным. К суперанималам нужно относиться как к «трудным» детям — непослушным, неуправляемым, неразумно опасным в своих играх. Требуются уговоры, ласка, иногда — благой обман, апелляция к их прямоте, но если потребуется, когда уговоры не действуют, то надо применить предельно строгие меры.

К суггесторам же — отношение должно быть как к иным женщинам: капризным, самолюбивым, обидчивым, мстительным — с «роскошным» букетом качеств с «ярмарки тщеславия». Поэтому ясно, что с ними лучше не связываться, только себе хуже делать. Уступать им надо разве что в мелочах и для вида, но ни в коем случае — не в основном. Тем более нельзя давать им никакой «воли». И главное — не допускать к власти, гнать поганой метлой за горизонт и дальше! Хорошо бы — куда-нибудь в космос, за Сириус бы или ещё лучше за Туманность Андромеды...

Останется тогда в таком сказочно заманчивом Будущем лишь легко преодолимая и весело устраняемая проблематика ума-недоумия. Хотя исчезнут войны и несправедливая эксплуатация человека человеком, всё же сохранится множество «родимых пятен» хищного мира, такие как наркомания, алкоголизм, бытовая преступность. Да и явная чудовищность далеко не сразу канет в лету. Оставшиеся хищные гоминиды, понятно, будут находиться в постоянном невротическом состоянии из-за невыносимых для них социальных запретов. Всё те же «не убий», «не укради» — но уже «без фокусов», никакие «номера» не пройдут! И они поэтому будут время от времени «взрываться» — убийцы, сексуальные маньяки, грабители, людоеды и прочие монстры будут спонтанно появляться на «общественной сцене», оставаясь спорадической злобой дня.