ИНВЕСТИЦИИ В ОСНОВНОЙ КАПИТАЛ
Инвестиции в основной капитал — это совершенно обязательный фактор будущего развития страны. Чем он выше, тем больше вкладывают в настоящем и получат в будущем в виде роста промышленного производства. Лаг времени при этом для России — меньше года. Если на первых сроках темпы прироста инвестиций были относительно высокими, что во многом объяснялось вложениями в сырьевой сектор и низким общим уровнем инвестиций, то на третьем сроке Путина инвестиции стали падать, достигнув дна по приростам в минус 10,1% в 2015 году.
Доля инвестиций в основной капитал к ВВП снизилась до 17%, хотя согласно майским указам к 2018 году она должна была возрасти до 27%. Государство выбрало курс на самоустранение, в результате чего его доля в инвестициях была доведено до 12%, что неудивительно на фоне дефицита бюджета и политики ухода государства от решения государственных задач (см. рис.).
Но даже эти 12% — цифра неоднозначная, поскольку инвестиции были распределены не равномерно, а сосредоточились на реализации масштабных программ — подготовка к Чемпионату, строительство Керченского моста, трубопроводов.
| | Инвестиции в основной капитал (по данным Росстата)
|
Страна оказалась отброшенной на уровень 2001 г. Вот такое «развитие».
Сокращение инвестиций в основной капитал показало, что у Кремля нет стратегии экономического развития России, кроме эксплуатации сырьевой модели.
Структура инвестиций также отразила перекосы российской экономики.
Если в 1999 г. в сектор добычи полезных ископаемых направлялось 14,5% инвестиций, а в обрабатывающую промышленность 18,1%, то в 2017 году в сектор обработки — 16%, а 25% уходило на добычу полезных ископаемых (см. рис.).
| | Доля отраслевых инвестиций в основой капитал в общем объеме инвестиций
|
Такой перекос — еще одно подтверждение, что иной кроме сырьевой модели развития Кремль не видит.
ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ
Экспортные операции подтверждают тот факт, что властная элита сосредоточилась на вывозе ресурсов из страны. В структуре экспорта доля минеральным ресурсов достигала 71,5%, снизившись лишь на фоне изменения цен на нефть (см. рис.).
| | Структура экспорта и импорта (по данным ФТС, Росстата)
|
В стоимостном выражении объем экспорта минеральных ресурсов с 1999 года вырос в 6,6 раз, в то время как технологический сектор — машины и оборудование только в 3,5 раза (см. рис.). Россия стала активно продавать сельскохозяйственное сырье и продовольственные товары, что вновь указывает на то, что инновационным или промышленно развитым государством назвать ее сложно.
| | Отношение показателей внешней торговли за 2017 г.
к аналогичным показателям за 1999 г. (по данным ФТС, Росстата)
|
Экспортно-импортные операции, таким образом, еще один индикатор состояния российской экономики и подтверждение того тезиса, что все развитие базируется на экстенсивном методе.
КУРС РУБЛЯ
За время президентства Путина национальная валюта не испытывала потрясений, сопоставимых с ельцинской эпохой, однако российский рубль сложно было назвать крепкой и устойчивой валютой. Стабильность в упоминании о рубле была неуместной. Курс рубля обесценился более чем в два раза (см. рис.).
Для примера, в советский период напротив был устойчивый тренд его укрепления. Если в 1950 году курс составлял 4 рубля 45 копеек, то в период с 1970 года до конца восьмидесятых варьировался от 90 копеек и до 60.
То есть, в длительной перспективе национальная валюта укреплялась.
| | Курс рубля (по данным ЦБ)
|
Однако чрезмерная открытость российской экономики, ее зависимость от энергоресурсов, а также принятое решение перейти к свободно плавающему режиму привели к тому, что стабильность рубля как конституционная обязанность ЦБ была не просто провалена, а подменена таргетированием инфляции.
В итоге, как показано на рис., волатильность рубля резко увеличилась.
| | Волатильность рубля (по данным ЦБ, расчет ЦНПМИ)
|
Обесценение рубля в два раза и рост его волатильности — признаки, опровергающие тезис о стабильности экономики, достигнутой в период правления Путина.
ДЕФИЦИТ БЮДЖЕТА
Фактически после кризиса 2008—2009 гг. российский федеральный бюджет не смог выйти на уровень самодостаточности. Прежние факторы роста сырьевой модели себя исчерпали, темпы роста экономики замедлилась и затем стали отрицательными, в результате бюджет стал дефицитным (см. рис.). С 2014 года к этому добавились резкое снижение поступлений от нефтегазового сектора в связи с падением стоимости на энергоресурсы и рост расходов на внешнеполитические авантюры.
| | Дефицит Федерального бюджета и Консолидированного бюджета
субъектов РФ (по данным Казначейства России)
|
Профицит бюджета, поддерживаемый за счет выгодных цен на нефть, закономерно стал дефицитом, показав зависимость российской экономики от внешней конъюнктуры.
ДОЛГ РЕГИОНОВ
Кремль хвалится тем, что внешний государственный долг удалось снизить, но вместе с тем негативными стали, во-первых, рост внешнего долга частного сектора, что в том числе было вызвано жесткой денежно-кредитной политикой ЦБ.
Во-вторых, рост долговой нагрузки субъектов федерации.
| | Внутренний долг по федеральным округам (по данным Казначейства РФ)
|
Как видно на рисунке рост долговой нагрузки начинается с 2013 года — именно тогда на регионы возложили ответственность за исполнение майских указов по повышению заработных плат ряду категорий работников бюджетной сферы.
Если в номинальных ценах Валовый региональный продукт (ВРП) вырос с 2005 по 2016 год в 3,8 раз, то внутренний долг регионов — в 6,5 раз. При таком скачке внутреннего долга вполне очевидно, что резервов для исполнения новых майских указов у регионов просто нет.
ОТТОК КАПИТАЛА
Еще одной характерной чертой путинского правления стало бегство капитала. Притом вполне открытое. У всех на виду через офшоры из экономики выводились огромные средства. Демонстративная деофшоризация не имела никакого эффекта. В офшорную экономику вовлечены в том числе государственные корпорации. С 2000 года из экономики было вывезено 604 млрд. руб, и это только по официальным данным. В 2014 году отток достигал 10% ВВП.
| | Вывоз (+) и ввоз (-) капитала (по данным ЦБ)
|
1 июня 2018 года президент снял запрет на участие в приватизации государственного и муниципального имущества, который распространялся на юридических лиц, подконтрольных офшорам. Иными словами, теперь офшоры снова могут спокойно покупать российские активы, уходя при этом от налогов.
|
| Задача № Ф.Г.3087
Подталкивающее поведение: чем опасен «мягкий» патернализм?
Ответ (возможный)
См. http://www.forbes.ru/mneniya/idei/325811-podtalkivayushchee-povedenie-chem-opasen-myagkii-paternalizm
Издательство НИУ ВШЭ выпустило том работ Ростислава Капелюшникова — специалиста по институциональной экономике и экономике труда. В книгу «Экономические очерки. Методология, институты, человеческий капитал» вошли портретные очерки (Коуз, Беккер, Хайек, Уильямсон и Элизабет Остром), статьи о работе Карла Поланьи и о проблеме QWERTY , еще две работы о Коузе, критический очерк о поведенческой экономике и новом патернализме, работы о легитимности собственности и институтах в переходной экономике, статьи о стоимости человеческого капитала и спросе/предложении на высококвалифицированную рабочую силу в России.
Основной коузовский лейтмотив — мысль о том, что любая форма социальной организации (фирма, рынок, государство) не является бесплатной и требует много усилий и издержек для своего создания и функционирования.
Любой социальный механизм небесплатен: сразу возникают
транзакционные издержки. Иногда они оказываются запретительно велики.
В этом смысле искусство экономической политики —
это отбор и внедрение оптимальных по соотношению «цена/качество» способов координации экономической деятельности.
Такой взгляд противоположен общераспространенной наивной концепции «провалов рынка», видящей государство агентом, который сделает все то хорошее, чего не может рынок. Такое лечение может быть хуже болезни, показывает Коуз: воплощение любой «хорошей схемы» не обходится даром. Госрегулирование сопряжено с издержками — ценовыми и информационными. Например, чтобы установить монополиям цены на уровне предельных издержек, государство должно о них очень много знать и выстроить орган, не подверженный их влиянию.
Полвека назад это не было очевидно даже великим либералам. В 1960 г. в Чикагском университете Коуз пересказывал аудитории, где были Милтон Фридман и Джордж Стиглер, свою статью, в которой предлагал создать радиовещательный рынок. Причину «заторов» в радиоэфире (много агентов работают на одних и тех же частотах, создавая друг другу помехи) он увидел не в недостатке госрегулирования, а в отсутствии прав собственности на электромагнитные волны. Коуз предложил неслыханное — сократив госконтроль, ввести право собственности на ненаблюдаемый объект, частоты и продавать право вещания на аукционах. Перед началом дискуссии против этой идеи высказались 20 участников семинара, за был только ее автор. Но Коузу удалось переубедить коллег, и потом они жалели, что не записали дискуссию на магнитофон, вспоминая о ней как об одном из наиболее драматичных событий своей интеллектуальной жизни.
Коузовский анализ перевернул и представление о внешних эффектах — экстерналиях. К ним относят, например, фабричный дым, отравляющий воздух для жителей ближайших домов. Такие эффекты — повод для госвмешательства: чтобы устранить «провалы рынка», надо ввести налог или установить контроль за деятельностью тех, кто порождает отрицательные эффекты.
Коуз показал, что с регулированием таких эффектов рынок
прекрасно справится сам, если права собственности четко определены,
а транзакционные издержки стремятся к нулю.
И даже если транзакционные издержки велики, издержки госрегулирования могут быть выше потерь из-за «провалов рынка». Четко установленные права собственности заставляют частных агентов не игнорировать, а принимать во внимание издержки и выгоды, которые их действия могут принести другим, пишет Капелюшников.
Возможность рыночных операций с каким-либо ресурсом появляется тогда, когда им кто-то владеет. И если права собственности четко определены, заинтересованные стороны могут прийти к наиболее рациональному решению: тот, для кого обладание правом представляет наибольшую ценность, выкупит его у того, для кого это право менее ценно.
Результат такого саморегулирования, например, — своеобразный «рынок опыления»: владельцы пчел платят владельцам фруктовых садов с богатым содержанием нектара за право опыления их деревьев. Владельцы садов с малым содержанием нектара, наоборот, платят держателем пчел, а в промежуточном случае никто никому не платит. Неплохо решает рынок (в случае определенности прав собственности) и проблему с предоставлением общественных благ. Об этом говорит хрестоматийная коузовская статья о маяках: их в Великобритании возводили частные лица, окупавшие свои затраты благодаря портовому сбору на содержание маяков.
Похожую мысль Капелюшников находит и у Остром, неожиданного нобелевского лауреата 2009 года. В нескольких работах она опровергает механизм, который по аналогии с «провалами рынка» можно назвать «социальными провалами».
Речь о ситуациях, когда максимизация каждым индивидом своего краткосрочного интереса ставит всех в худшее положение, чем это было бы при иных вариантах.
Достичь наиболее благоприятного для всех исхода можно, только
если каждый агент откажется от максимизации личной выгоды.
Но для этого нужно согласованное поведение.
Способность людей к нему проверялась во множестве экспериментов, и исследователи были пессимистичны: добровольная самоорганизация при предоставлении общественных благ и управлении ресурсами общего пользования почти невероятна. Агенты заперты в плохом равновесии («проблема безбилетника», «дилемма заключенного»), а контроль за внедрением и соблюдением правил довольно дорог. Пока рыба плавает в озере, она ничья. Как только я ее выловил, она уже моя.
Это трагедия общедоступности — быстрое истощение ресурсов общего пользования: платить за них никто не хочет, их потребление для каждого — «чистая прибыль».
Остром показала, что, несмотря на эту логику, люди не так уж беспомощны.
Они веками управляют ресурсами общего пользования без их деградации.
Локальные сообщества справляются с проблемой коллективного действия, например, изучавшиеся Остром крестьяне в Непале, поддерживающие ирригационные системы. Обязательные условия успеха — установление четких границ группы, имеющей доступ к благу (чужие здесь не ходят), участие самих пользователей в выработке правил и контроле за их соблюдением, введение санкций против нарушителей, площадка для разрешения конфликтов — суд.
Если наша рациональность ограниченна, то почему бы не подталкивать людей к правильным решениям?
В очерке о «новом» патернализме Капелюшников обращается к исследовательской традиции, переживающей расцвет, — поведенческой экономике. В последние годы от изучения нашей бихевиористы шагнули к теории «подталкивания» (nudge) Талера и Санстейна. Идея состоит в следующем. Человеческий выбор зависит от многих случайностей. Например, при выборе опций для инвестирования люди чаще останавливаются на «дефолтном» варианте (по умолчанию). А на прилавке берут ближайший товар, который видят первым.
Если это так, если наша рациональность ограниченна,
то почему бы не подталкивать людей к правильным решениям?
Например, к тому, чтобы они экономили воду и химикаты, не заставляя гостиничные службы каждый день перестирывать неиспользованные полотенца в отеле. Гостиницы делают это при помощи табличек, педалируя заботу об окружающей среде, но и себя не забывая: меньше стирки — ниже издержки.
Это и есть мягкий патернализм — «ненавязчивое» подталкивание поведения людей в нужное русло, почти не ограничивающее их личную автономию.
К такому воздействию все чаще в последние годы прибегают и правительства.
Подробно разбирая аргументы Санстейна, Талера и их сторонников, Капелюшников отдает должное вкладу бихевиористов в современную экономическую политику, но остается скептиком по отношению к поведенческим интервенциям государства. Политика мягкого подталкивания, если она не сработала, легко перерастет в старый грубый патернализм. Отношения между государством и людьми в этой модели похожи на отношения между взрослыми и детьми, никаких пределов госактивизму не ставится. Государство начинает скрыто или явно принимать решения вместо людей, которые могут и не подозревать, что стали объектом манипулирования со стороны политиков. В пределе этот подход ведет к формированию кастового общества, состоящего из двух групп людей — рациональной и нерациональной, с разными правами и ответственностью. Возможно, так и произойдет, но надо ли к этому стремиться? Приписывать политикам лучшие знания об истинных предпочтениях людей, чем есть у них самих, — это «пагубная самонадеянность» и еще одна «дорога к рабству», говорил первый герой книги Капелюшникова — Фридрих Хайек.
|
Задача № Ф.Г.3088
Расскажите о концепции поведенческого подталкивания (или наджа). Каковы её достоинства и недостатки?
Проект. Разработать «подталкивающие» кейсы на материале Василеостровского района и школы.
Ответ (возможный)
См. http://bishelp.ru/rich/podtalkivanie-k-pravilnomu-povedeniyu-britanskiy-opyt
Книга Ричарда Талера и Касса Санстейна «Подталкивание» (блог по проблемам книги — nudges.org).
Базовая идея книги проста. Люди совершают выбор либо рационально, подумав, либо автоматически, особо не задумываясь. Поэтому очень часто можно развернуть человека в нужную сторону, сделав его выбор автоматическим.
По сути задачей подталкивания становится помощь человеку в его выборе.
Талер в своих интервью часто называют всю эту сферу архитектурой выбора, а специалистов — архитекторами выбора.
Вот некоторые примеры создания таких контекстов выбора, которые привели к правильным результатам:
- в студенческом кафе вначале поставили здоровую еду — овощи, фрукты, потом все остальное, в результате резко возросло потребление здоровой пищи,
- проблему донорства после смерти решили, заложив разрешение на использование доноров в документы на получения прав, при этом оставив возможность подачи отдельной бумаги, если человек с этим не согласен,
- все жители района получили информацию о среднем потреблении электричества в районе, в результате те, кто потребляли больше, уменьшили свое потребление,
- студенты университета получили информацию о среднем потреблении пива в неделю студентом — и повторилась ситуация давления социальной нормы: потребление уменьшилось.
В результате продвижения идеи подталкивания в 2010 году Дэвид Кэмерон создает отдельное подразделение правительства по бихевиористскому инсайту, ныне ставшее независимым от правительства.
В статье в газете New York Times говорится, что наиболее сильным достижением этого подразделения была работа в сфере сбора налогов. Они протестировали несколько вариантов писем-напоминаний забывчивым налогоплательщикам.
В одном письме подталкиванием стало предложение о том, что большинство людей в его сообществе уже заплатило налоги.
В другом — что большинство с таким уровнем налогов уже заплатило. Комбинация этих двух текстов привела к тому, что в казну пришло 210 миллионов фунтов.
Дэвид Гальперн, возглавивший это подразделение, воспринимает его работу как «партизанскую операцию», которая, работая изнутри, говорит: «Представьте, если нам удастся улучшать то, что мы делаем на 5, 10, 15 процентов каждый год».
Он имеет в виду сложности, которые всегда есть в вопросах финансирования.
Ричард Талер говорит, что не они придумали понятие подталкивания, оно использовалось всегда и везде. Но они стремятся, чтобы правительства дошли до понимания бизнеса в том, как на самом деле люди принимают решения.
Дэвид Гальперн также рассказывает: они хотят опираться на то, как люди на самом деле принимают решения, а не на то, как это описано в учебниках.
Команда должна заниматься тем, чтобы помочь людям бросить курить, убедиться в том, что потребительские рынки работают правильно, что все платят свои налоги.
Гальперн говорит, что подталкивания в мире идут в основном не от правительств, а от бизнеса, от других людей, от среды вокруг человека..В другом своем выступлении он подчеркнул, что большая часть политики связана с поведением. Но наивно считать, что издав закон, можно поменять поведение людей. Он рассказал также о варианте использования в другой стране иного напоминания об уплате налогов. Там говорилось, что надо заплатить, чтобы было на что финансировать школы и больницы и тому подобное. И на этом напоминании они потеряли 90 миллионов долларов.
Базовым текстом, от которого стали отталкиваться английские чиновники, стал обзор всего сделанного в этой сфере, получивший название «Ментальное пространство». Здесь подчеркивается роль социальных норм: мы стремимся делать то, что люди вокруг нас уже делают.
Из бихевиористской экономики предлагается взять следующие пять важных положений:
- потери выглядят страшнее, чем приобретения,
- точка отсчета имеет значение,
- мы переоцениваем малые вероятности, например, люди играют в лотереи,
- мы мысленно делим деньги на разные части: зарплата, сбережения и под., и неохотно переводим деньги из одной части в другую,
- мы живем сегодня за счет завтрашнего дня.
По поводу норм акцентируются следующие пять положений:
- если нормы желательны, пусть о них знают люди,
- соотносите нормы со своей целевой аудиторией как можно ближе,
- используйте социальные сети,
- нормы могут требовать усиления,
- будьте осторожны с нежелательными нормами.
Предлагается применять данный инструментарий в следующих областях:
- «Безопасные сообщества»: предотвращение преступности, уменьшение антисоциального поведения, предотвращение деградации окрестностей,
- «Хорошее общество»: продвижение экологического поведения, увеличение числа голосующих, поддержка ответственного родительского поведения,
- «Здоровая и процветающая жизнь»: отказ от курения, уменьшение ожирения, продвижение ответственного личного финансирования, поддержка таких начинаний, как образование и тренировки.
Но как и у каждого нового дела всегда находятся противники.
Критиком данного подхода является Марк Уайт (его сайт — www.profmdwhite.com), выпустивший целую книгу под названием «Манипуляция выбором» [White M. D. The manipulation of choice. Ethics and libertarian paternalism. — New York, 2013]. Он борется с термином Талера и Санстейна «либертарианский патернализм», которым они обозначили свою архитектуру выбора, так как хоть это и патернализм, но свобода все равно остается в руках тех, кто делает этот выбор. Уайт же считает, что политики не могут знать, плохой это или хороший выбор. Только сами люди понимают это, поскольку они знают, какие интересы и мотивации привели их к тому или иному выбору.
Уайт пишет [White M. D. We’ve been nudged: the effects of the downturn on dignity and responsibility // Consequences of Economic Downturn: Beyond the Usual Economics. Ed. by M. A. Starr. — New York, 2011]:
«Настоящие интересы людей часто сложны и многосторонни, регулирование по типу, предлагаемому Талером и Санстейном, налагает однотипные, упрощенные интересы на каждого». Выступая на конференции в Гарварде по поводу применения методологии подталкивания в медицине, Уайт сказал, что понимает архитектуру выбора как подчинение собственным интересам людей, а не интересам чиновников от здравоохранения.
В своей книге Уайт выделил три вида аргументов против идеи подталкивания:
- эпистемологический: архитекторы выбора не знают наших настоящих интересов, поэтому они не могут сделать хорошее подталкивание,
- этический: признав эпистемологическое возражение, придется согласиться, что архитекторы вторгаются в личную жизнь,
- практическое: признав первое и второе возражения, придется согласиться, что реальные подталкивания невозможны.
Бурная критика была и со стороны оппозиционных политиков Великобритании, в результате чего это подразделение даже удалили из правительства, поскольку парламент все время требовал отчитываться о потраченных деньгах.
Но есть и другой тип критики. В газете Guardian, например, говорится, что Талер предложил технократические решения многих малых проблем. Но он не дал ничего принципиально большого, что могло бы коренным образом изменить политику.
Тема этики достаточно часто возникает при обсуждении проблемы подталкивания.
Но это более связано с развитыми странами, а там, где не решены элементарные проблемы, как правило еще не до этики.
Кстати, у Санстейна вышла новая книга «Почему подталкивание?», в которой он сам признает, что правительство может быть некомпетентным, поэтому все такие интервенции должны быть открытыми и понятными для людей.
Однако вице-премьер Ник Клэг акцентирует другую проблему, которая как бы отвечает на ряд вышеупомянутых замечаний — люди действуют исходя из своих сиюминутных желаний, забывая о долговременных последствиях.
Поэтому он и видит позитив в подталкивании:
«Проблема в том, чтобы найти пути, помогающие людям действовать как в своих, так и в общественных долговременных интересах, в то же время уважая индивидуальную свободу».
Многие вышеперечисленные замечания не принимают во внимание, что подталкивание и было нацелено на решение малых проблем.
Или что большие проблемы решаются путем разрешения малых.
Санстейн дает следующее определение подталкиванию:
«Подталкивание является небольшим изменением социального контекста, которое делает поведение другим, не заставляя кого-нибудь делать нечто».
Кстати, самого Санстейна Обама в 2008 г. сделал руководителем офиса информации и регуляторной политики Белого дома. Это как бы аналог положению Дэвида Гальперна в британской правительственной системе. Однако сейчас они оба работают вне правительственного аппарата, правда, Гальперн временно.
Важным инструментом в этом направлении стали действия по умолчанию.
Например, автоматическое продление подписки на журнал у них или автоматическое продление срока депозита у нас. Среди других принципов и в книге, и в этой работе упоминаются: обратная связь, ожидание ошибки, стимулирование, структурирование сложных выборов, понимание причинно-следственных связей.
Адам Кертис, известный британский кинодокументалист, связывает Талера с идеями Скиннера и его последователей.
То, что Скиннер делал в своих экспериментах с голубями, теперь пытаются перенести на людей. Но говорить о переносе из прошлого трудно, поскольку одновременно сегодня вырастает когнитивная экономика, эволюционная экономика [Bourgine P. What is cognitive economics? // Cognitive economics. An interdisciplinary approach. — Ed. by P. Bourgine a.o. — Berlin etc., 2004; Lesourne J. a.o. Evolutionary microeconomics. — Berlin etc., 2010].
И они также пытаются отказаться от модели рационального актора в экономике, при этом сконцентрированы на проблемах принятия решений. Когнитивная экономика занята изучением когнитивных ограничений, а когнитивность они задают как процесс работы с информацией. У британской команды уже есть набор своих успехов (см. страницу публикаций на сайте команды бихевиористского инсайта, а также обратный переход методологии подталкивания в учебники по бихевиористской экономике [Cartwright E. Behavioral economics. — New York, 2011]). Всемирный банк выпустил свое руководство по подталкиванию. Вся эта активность пока называется экспериментом, хотя если посмотреть на последние публикации бихевиористской команды, то они стали намного более конкретными и наполнены примерами из реальной практики.
Санстейн в своей последней книге 2014 года «Зачем подталкивать?» защищает методологию аргументом, что людям свойственно принимать ошибочные решения [Sunstein C. Why nudge? The Politics of Libertarian Paternalism — New Haven — London, 2014]:
«Люди близоруки и импульсивны, они придают неправильный вес кратковременному (возможно, принимая решение курить, писать СМС во время вождения или потребляя много шоколада). То, что наиболее заметно, играет большую роль. Если важная черта ситуации, действия, продукта недостаточно ярка, люди могут проигнорировать ее, что приведет к выигрышу — возможно, потому что это в соседней комнате и ведет к ожирению, а быть может — к потерям, если это может сохранить им деньги или увеличить продолжительность жизни. Люди откладывают на потом и иногда в результате страдают. На них очень влияют правила по умолчанию, которые устанавливают, что случится, если они ничего не будут делать. Поскольку ничегонеделанием заняты многие, правила умолчания могут производить много вреда (или делать много добра). Люди могут быть нереалистично оптимистичными и по этой причине принимать неудачные или даже опасные решения. Они принимают много "эмоциональных прогнозных ошибок": они предсказывают, что некоторые виды деятельности или продукты будут иметь выгодные или неудачные последствия для их жизни, но эти предсказания оказываются неверными».
Таким образом, населению следует помогать принимать правильные решения.
Ведь основная критика теории подталкивания как раз и заключается в том, что государство хочет забрать у населения право выбора. И хотя представители этой теории постоянно говорят, что свобода выбора сохраняется, вполне очевидно: архитектура выбора как раз и состоит в том, чтобы не дать населению реализовать выбор, а стимулировать его идти по заранее начерченному пути.
Справедливости ради следует повторить «мантру» специалистов по подталкиванию: «Подталкивание не убирает выбор, оно реструктурирует архитектуру выбора так, чтобы сделать социально оптимальное решение принятым по умолчанию или просто понятным и легким выбором».
Санстейн, не ожидавший такого успеха книги, видит проблему подталкивания в следующем: «Это подход, ориентированный на проблему, а не на теорию. Если у нас есть проблема излишней сложности, что затрудняет для людей принятие осмысленного выбора, решением будет упрощение. Если люди не включены в программу, потому что сложно разобраться, автоматическое включение будет хорошим решением».
Ричард Талер, комментируя свой термин «архитектура выбора» (термин и впрямь удачный), говорит о том, что придумать термин — это не придумать новую сферу.
Он подчеркивает и то, что и Канеман никогда не был экономистом.
Талер говорит в этом интервью:
«Я знаю это, поскольку год работал с ними в 1997–98 гг., когда они заканчивали свою статью, вышедшую в 1979-м. Потом Дэнни работал с некоторыми экономистами, включая меня, над статьями, которые могут рассматриваться как работы по бихевиористской экономике, но он верно считает себя психологом».
Последние публикации 2015 г. Санстейн посвятил проблеме этики и подталкивания. Эта озабоченность этикой вполне понятна для западного типа страны, поскольку сразу возникает проблема, как подталкивание соотносится с демократией.
Санстейн повторяет фразу о том, что подталкивание сохраняет выбор.
Санстейн подчеркивает вездесущность архитектуры выбора. В магазине всегда будет выбор, хотя некоторые продукты будут ближе, некоторые дальше. В меню блюда будут на разных страницах, телекомпании — на разных каналах. Дизайн вебсайта задает, какой текст прочтут первым. GPS он рассматривает в качестве примера того, как подталкивание облегчает людей путь к нужной цели. Архитектура выбора, по его мнению, должна быть открытой и проверяемой обществом.
В другой работе он выходит на проблему манипулирования.
Санстейн видит манипуляцию в том случае, если при влиянии на выбор людей недостаточно активируют рефлексию и обсуждение.
Планировщики должны делать выбор из таких вариантов:
- информировать людей, что большинство в их сообществе заняты нежелательным поведением (алкоголь, наркотики и под.),
- информировать людей, что большая часть их сообщества или многие заняты желательным поведением,
- информировать людей, что большая часть их сообщества верит, что люди должны практиковать определенное поведение
В работе, название которой условно можно перевести как «Выбирая невыбор», он констатирует, что патернализм с выбором является привлекательной формой патернализма. Но он все равно остается патернализмом.
Как видим, все эти работы не столько раскрывают теорию подталкивания, сколько легитимизируют ее в глазах западного человека.
Патернализм вроде и плох, но он все равно нужен для современного общества.
В кратком изложении теории подталкивания Санстейн перечисляет десять видов подталкивания: правила по умолчанию, упрощение, использование социальных норм, увеличение легкости и удобств, раскрытие, предупреждение, предварительные стратегии, напоминания, вытягивание интенций, информирование людей о последствиях их предыдущего выбора.
Интересно, что это чисто гуманитарная классификация, в ней отсутствует классификация как таковая, здесь просто собрали все, что было.
Но в любом случае система заработала, причем в ряде стран.
И не только в правительственных структурах, на нее, естественно, обратили внимание и в think tank'ах, и университетах.
См. https://conf.hse.ru/2018/news/217805780.html :
На самом деле концепция поведенческого подталкивания достаточно неоднозначная и даже двусмысленная. Ведь она предполагает использование знаний о том, как мы себя ведем, для того, чтобы скорректировать наше поведение, и тем самым, по факту ограничить нашу свободу воли.
|
2019-10-11
318
Обсуждений (0)
