ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРИ ОБСУЖДЕНИИ ДОКЛАДОВ 28 июня 1948 г. 10 страница

Понятно, что роль этих приобретенных реакций совершенно исключительна. Если бы организм вынужден был всегда довольствоваться только теми формами поведения, которые фиксированы наследственно, которые передаются из поколения в поколение, то не был бы возможен никакой прогресс. Разве мог бы человек начать управлять природой и подчинять себе природу, если бы он только проявлял те реакции, которые проявляли наши отдаленные, низко организованные предки? Разве можно было бы создать и выдержать всю сложность современной культурной жизни, если бы мы способны были проявлять только те реакции, которые проявляли животные в ледниковый период? А между тем мы носим в себе все те реакции, все те формы поведения, которые были характерны и были нужны нашим отдаленным предкам. Но они покрыты целым рядом наслоений, целым рядом новых форм поведения, которые характеризуют современного человека на теперешнем этапе его развития и обусловливают отличие человека от других представителей животного царства.

В основе всей этой перестройки, в основе всего этого усовершенствования приспособительных реакций лежит тот основной принцип образования условных рефлексов, который был обнаружен и изучен Иваном Петровичем.

Что в характеристике, данной Иваном Петровичем, и в его установках являлось новым, что являлось старым? Надо сказать опять-таки, что как в фактической части Иван Петрович взял за основу старый факт, который был известен за 2000 лет до него, точно так же и в части истолкования он принял этот случай как свидетельство возможности вырабатывать новые индивидуальные реакции. Абсолютно ли ново это утверждение? – Конечно, нет. Конечно, и до Ивана Петровича знали, что человек может учиться, что животные могут кое-чему научиться, что животное можно подвергнуть дрессировке, что можно выработать у животного различные навыки, различные формы деятельности. Все это было известно. Но никто научно этим вопросом не занимался и никто не ставил изучение этого предмета во главу угла, никто не дал разъяснения механизму, который лежит в основе образования этих новых форм деятельности.

Когда мы переходим к механизму образования условных рефлексов, то опять-таки возникает вопрос, абсолютно ли ново то, что дал Иван Петрович? Нет, он сам утверждал, что это не абсолютно ново. Он взял за основу тот принцип, который до него был высказан его научными противниками, теми, от кого он отошел, от кого он отмежевался, именно – психологами. Психологи-ассоциационисты впервые высказали мысль, что в основе так называемых ассоциаций лежит принцип одновременного возбуждения различных очагов центральной нервной системы. Психологи-ассоциационисты объясняли это тем, что если одновременно создаются два очага возбуждения, то эти очаги возбуждения вступают друг с другом в связь. Но если в устах психологов-ассоциационистов этот принцип был словесным объяснением определенного факта, то в руках Ивана Петровича он сделался методом для управления изучаемой нервной системой, потому что Иван Петрович сознательно взял этот принцип и экспериментально доказал, что действительно одновременное возбуждение двух очагов центральной нервной системы ведет к установлению между ними связи, ведет к тому, что прокладываются и закрепляются новые пути и возникают новые формы рефлекторной деятельности.

Иван Петрович овладел этим предметом. Ему было ясно, что зависеть от различных случайностей нельзя. Если хочешь заниматься систематическим изучением приобретенных условных рефлексов, то нужно выбрать наиболее благоприятный путь, а для этого нужно прежде всего точно выяснить те условия, при которых эти рефлексы образуются.

Я только что указывал, что кардинальное условие заключается в том, чтобы раздражители совпадали друг с другом во времени, чтобы индифферентный раздражитель действовал на животное в то время, когда у животного протекает какой-нибудь врожденный наследственный рефлекс. Какие же это наследственные рефлексы? Нужно прежде всего знать, какие врожденные рефлексы могут лечь в основу новой приобретенной деятельности. Надо сказать, что этот пункт Иван Петрович-задел лишь отчасти, и сам он утверждал, что задачу дальнейших исследований должно составить выяснение всей тех форм врожденных деятельностей, которыми обладает данный изучаемый нами вид. В частности, если мы когда-нибудь обратимся к изучению человека (а это уже делается сейчас рядом учеников Ивана Петровича), то необходимо выяснить, что из всей массы деятельностей, которые проявляет и способен проявить человек, носит врожденный характер, что является общевидовым, какие вообще видовые деятельности имеются в нервной системе человека фиксированными и наследственно передающимися и какие из них могут лечь в основу надстраивания, образования новых приобретенных реакций. Что касается собаки, мы знаем несколько таких сложных рефлекторных деятельностей, которые могут служить базой для образования условных рефлексов, но знаем далеко не все. Это одна из специальных задач исследования, которая до настоящего времени еще не разрешена.

Иван Петрович обратил внимание на несколько таких основных деятельностей: пищевая реакция, направленная на то, чтобы обеспечить организм пищей; половая реакция, ведущая к поддержанию вида; оборонительная реакция, направленная на то, чтобы защитить организм от повреждений, от вредоносных раздражителей. Оборонительная может распадаться в свою очередь на реакции, связанные с защитой от непригодных для питания веществ, попадающих в пищеварительный канал, или от раздражителей, действующих на поверхность организма, или от раздражителей, которые действуют на глубокие органы, на глубокие ткани, на костную систему, на суставы и т.д. Далее, материнский рефлекс, рефлекс сторожевой, рефлекс охотничий и т.д. Целый ряд форм поведения, твердо фиксированных, группирующихся вокруг 3-4 еще более общих кардинальных форм поведения, и составляют главную основу всех тех надстроек, с которыми мы имеем дело у высоко организованных животных.

Следует иметь в виду одно очень важное обстоятельство. Оно заключается в том, что далеко не все те формы врожденной деятельности, на которые мы способны, бывают видны ежечасно и ежеминутно. Каждый из нас носит в себе, наряду с теми формами поведения, которые мы постоянно обнаруживаем, еще десятки форм поведения и десятки деятельностей, которые могут быть в течение всей жизни спрятаны и ни разу не будут никому показаны, но которые в скрытой, латентной форме таятся в нашей нервной системе и при определенных условиях могут быть выявлены.

Один из способов такого выявления всех тех врожденных механизмов и врожденных основных форм поведения, которые наследственно фиксированы в нашем организме, представляет собою хирургическое или фармакологическое снятие высших отделов центральной нервной системы, именно коры головного мозга, которая, как выясняется, составляет основной аппарат для осуществления новых приобретенных рефлекторных деятельностей. Если вы убираете тот отдел центральной нервной системы, который обеспечивает нам использование сигналов, образование новых условных связей и выработку новых приобретенных деятельностей, и таким образом освобождаете организм от всех тех деятельностей, которые выработались в его индивидуальной жизни, то получаете возможность обнаружить в чистом виде всю совокупность врожденных унаследованных реакций. Такое животное является наилучшим объектом для изучения врожденных деятельностей.

Точный учет всех врожденных форм поведения остается в значительной степени задачей будущего и должен быть на протяжении ближайших лет проведен силами не одной лаборатории, а десятков лабораторий и клиник. Таким образом, могут быть выяснены все те потенциальные возможности, которые таятся в организме человека и животного.

Второй момент, на который обратил внимание Иван Петрович, касается того, какие раздражители могут связаться с тем или иным безусловным рефлексом и стать возбудителями условных рефлексов.

Иван Петрович в этом отношении совершенно определенно говорил, что дело определяется устройством тех рецепторных приборов и афферентных систем, которые имеются в распоряжении данного животного и которые обеспечивают животному возможность реагировать на явления, происходящие во внешней среде. Действительно, в этом отношении существует очень интересный как бы разрыв между физической средой, в которой мы живем, и нашими потенциальными возможностями. В окружающей нас среде происходят сотни всевозможных явлений – физических, химических и механических. Однако не все эти явления оказываются доступными непосредственному восприятию нервной системой животных. Каждое животное имеет органы чувств, рассчитанные на качественно определенные раздражения внешнего мира, и притом в области каждого рода физических и химических явлений имеют определенный диапазон восприимчивости.

Возьмите такое явление, как звуковые колебания. Вы знаете, что звуковые колебания могут быть вызваны физически в очень большом диапазоне. Но из этого не следует, что все звуковые явления, которые в природе разыгрываются, должны непременно действовать на органы чувств всех животных. И не обязательно, чтобы этот диапазон совпадал у всех животных. Мы обнаруживаем, что каждое животное реагирует на какой-то определенный диапазон звуков. Люди характеризуются возможностью реагировать на колебания от 16 до 20 тысяч колебаний в секунду. Точно так же и в области света. Наш зрительный прибор может воспринимать только определенную часть солнечного спектра, а по обе стороны ее протекает колебательный процесс, по существу тот же самый, но отличающийся только частотой колебаний, который для нашего органа зрения оказывается неадэкватным, неспособным его раздражать.

Вопрос о возможности образования тех или иных новых приобретенных реакций определяется двумя основными моментами: с одной стороны, наличием какой-то врожденной деятельности, которая должна лечь в основу выработки нового рефлекторного акта, которая должна послужить базой, основанием для надстраивания новой рефлекторной деятельности, и, с другой стороны, наличием тех рецепторных приборов, которые дали бы нервной системе возможность выделить из явлений, происходящих в окружающей среде, какие-то явления и превратить их в процесс нервного возбуждения, превратить в сигнальный возбудитель.

Иван Петрович очень остроумно сравнивает роль наших органов чувств с ролью трансформаторов, которые различные формы внешней энергии трансформируют в процесс нервного возбуждения и обеспечивают приток импульсов по афферентным волокнам к центральной нервной системе.

При наличии этих двух условий – при наличии рецепторов, которые могут воспринять то или иное внешнее раздражение, и при наличии той или иной готовой рефлекторной деятельности – только и может образоваться новая рефлекторная деятельность. Когда вы обращаетесь далее к вопросу, где должен произойти процесс нового замыкания, образования новой связи, то в этом отношении Иван Петрович тоже дал довольно определенный и довольно точный ответ.

Совершенно бесспорно, что для образования условной связи, для образования новой условной деятельности необходимо наличие высших отделов центральной нервной системы. Правда, сейчас идет спор относительно того, где именно происходит замыкание, где именно импульсы, идущие от этих сигнальных систем, включаются на те центральные образования, которые вызывают рабочий ответ; но бесспорным является одно: чтобы условно-рефлекторная деятельность во всем ее объеме, со всеми ее особенностями и деталями могла правильно осуществляться, необходимо наличие высшего отдела центральной нервной системы, который у наших лабораторных животных (собак, кошек и обезьян), а также и у человека представлен в форме коры больших полушарий.

Как еще один существенно важный момент Иван Петрович отмечает принцип замыкания. Противопоставляя врожденные реакции приобретенным, Иван Петрович сравнивал их с различными сигнальными аппаратами, которыми мы пользуемся в нашей обычной жизни и в технике, и позволял себе такую формулировку. Врожденные реакции используют готовую проводниковую систему (правильнее сказать, используют готовую замкнутую систему проводников), и, таким образом, нетребуется никаких особых переделок внутри нервной системы, чтобы рефлекторная деятельность осуществилась. Путь проложен и наследственным путем фиксирован. В случае образования условного рефлекса вы имеете дело с замыканием пути, который раньше не проводил возбуждения. Следовательно, где-то на протяжении центральной нервной системы должен произойти процесс, похожий на замыкание коммутатора и обеспечивающий передачу возбуждения с одних афферентных путей на другие или с афферентных путей на эфферентные.

Иван Петрович подчеркивает следующее чрезвычайно важное обстоятельство. Если бы имело место безграничное образование все новых и новых условных рефлексов, то организм должен был бы оказаться в конце концов совершенно перегруженным той массой реакций, которые у него могли бы выработаться. В конце концов они лишили бы его покоя. Представьте себе, сколько может быть совпадений отдельных явлений внешнего мира с теми или иными врожденными деятельностями нашего организма. И если каждый раз по принципу образования новых замыканий на основе одновременного возбуждения двух очагов нервной системы будут устанавливаться между ними пути и будут возникать новые условные рефлексы, то таких рефлексов должно выработаться и действительно вырабатывается много миллионов. В конце концов может получиться такая картина, что организм никогда не будет знать покоя, потому что все явления внешнего мира будут вызывать работу и слюнных желез, и мышц, направленную при этом в противоположные стороны, и полового аппарата, и всех других органов. Должны происходить невероятные конфликты, столкновения между этими деятельностями, и организм будет совершенно истерзан.

Иван Петрович и подчеркивает принцип временности этих связей. Он подчеркивает, что вновь образующиеся условные реакции носят временный характер, что процессу образования условных рефлексов все время противопоставляется ряд других процессов, направленных на то, чтобы всякую вновь возникшую условно-рефлекторную деятельность с течением времени побороть и таким образом освободить организм от перегружающих, избыточных, ненужных во многих случаях деятельностей.

Весь процесс изучения условных рефлексов, данный нам Иваном Петровичем, свидетельствует, однако, о том, что мы, в сущности, никогда не имеем дела с полным разрушением тех связей, которые вырабатывались в индивидуальной жизни организма. Речь идет не о разрушении возникших условных реакций, а о временном же их упрятывании. Процессу распространяющегося возбуждения противопоставляется какой-то-другой процесс, который мешает этому возбуждению найти, внешнее проявление. Этот процесс издавна принято в физиологии называть процессом торможения. За счет определенных тормозных состояний, за счет использования второй способности нервной системы – способности не только возбуждаться, но и тормозить возбуждение – устанавливаются соотношения, при которых всякому новому образованию условного рефлекса ставится известный предел, и все вновь возникающие условные рефлексы вгоняются в какие-то узко ограниченные рамки, а во многих случаях и подавляются до такой степени, что мы у себя их совсем не видим, не предполагаем, как не предполагаем и существования некоторых форм врожденного поведения, которые оказываются все-таки фиксированными в нашей нервной системе. Подобно тому как вся условно-рефлекторная деятельность, наслоившаяся над деятельностью наследственной, скрывает ее, затемняет ее, во многих случаях не позволяет ей выявиться наружу, так же точно и в процессе образования условных рефлексов мы видим постоянную борьбу все вновь и вновь образующихся условных рефлексов, борьбу за общие аппараты деятельности, видим какую-то сложную картину формирования личности, формирования особенностей данного индивидуума, которые слагаются из всей массы впечатлений, из суммы эффектов, вызванных отдельными раздражителями в течение жизни данного индивидуума.

В следующих лекциях я и перейду к выяснению вопроса о том, каким образом осуществляется эта временная связь, какие требуются условия для того, чтобы непрерывно вырабатывались все новые и новые условные деятельности, и какие противопоставляются этому процессы, направленные на то, чтобы ограничить, умерить рефлекторную деятельность и не дать ей возможности приобрести совершенно хаотический, неограниченный, бессмысленный и разрушительный для организма характер.

ЛЕКЦИЯ II

Прошлый раз мы выяснили, что в основе учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности лежит изучение условно-рефлекторной деятельности. Ивану Петровичу удалось разъяснить, что условные рефлексы представляют собой приобретенные формы деятельности животного или отдельных его органов. Ему удалось вскрыть механизм возникновения этих приобретенных деятельностей. Приобретенные, или условные, рефлексы возникают при условии, если какой-либо индифферентный раздражитель совпадает во времени с таким раздражителем, который способен вызывать тот или иной врожденный рефлекс. На почве каждого врожденного рефлекса могут возникать новые условные рефлексы. Следовательно, каждый рефлекс может стать почвой для возникновения бесконечно большого ряда новых рефлексов.

Как я уже указал, Иван Петрович истолковал роль условных, т.е. приобретенных, рефлексов как сигнальную деятельность. Он разъяснил, что возникновение таких рефлексов может представлять для организма большую выгоду, потому что органы могут начинать свою деятельность по сигналам, по случайно сопутствующим побочным раздражениям, которые предупреждают действие раздражителей, вызывающих уже безусловный рефлекс. В силу этого пищеварительная деятельность желез может начаться раньше, чем пища фактически поступит в пищеварительный канал; защитный оборонительный рефлекс может возникнуть раньше, чем вредоносный агент подействует на организм, и т.д. Следовательно, эта сигнальная деятельность может быть использована и используется, очевидно, организмом для того, чтобы заблаговременно пускать в ход деятельность того или иного органа и таким образом обеспечить себе известные выгоды.

Я также подчеркивал прошлый раз, что, кроме этой сигнальной роли, тут нужно иметь в виду еще одно важное обстоятельство: у организма создается возможность реагировать на такие раздражения, которые может быть в предшествующей истории вида, истории жизни предков не играли никакой роли и, может быть, даже не существовали. Возьмите наши условия жизни. Нам приходится реагировать на гудки автомобилей, а 100 лет тому назад и даже 50 лет тому назад еще этих гудков не существовало. Гудок на улице никакого сигнального значения не имел. Вместе с тем сейчас мы не реагировали бы так на окрики, как 50-60 лет тому назад, когда извозчики и кучера покрикивали на прохожих: «Эй, берегись!». Теперь вы даже такого сигнала не услышите.

Следовательно, совершенно естественно, что, с одной стороны, организмы должны фиксировать и фиксируют в видовой жизни из поколения в поколение какие-то определенные деятельности, которые связаны с основными, существенными чертами раздражающих агентов, а наряду с этим сигнальная деятельность должна носить переменный характер, не должна быть фиксирована раз навсегда, потому что ряд сопутствующих условий может меняться, причем меняться в зависимости от условий среды, в которую попадает данный индивидуальный организм.

Иван Петрович и подчеркивал в своем учении, что эта сигнальная условно-рефлекторная деятельность основана на «принципе временной связи». Он подчеркивал, что благодаря деятельности определенных отделов центральной нервной системы возникают временные связи между данным раздражителем и данной ответной деятельностью. Изменятся условия, и эта условно-рефлекторная деятельность может исчезнуть или, вернее, скрыться.

Я обратил в прошлый раз ваше внимание на то, что это исчезновение условных рефлексов нельзя рассматривать как полную их ликвидацию и что в большинстве случаев речь идет о том, что возникшая уже раз условно-рефлекторная связь не уничтожается полностью, а под влиянием изменившихся условий затормаживается, упрятывается и не обнаруживает себя. Об этом можно судить по тому, что посредством ряда вспомогательных мер мы можем выявить скрытый условный рефлекс и дать ему снова возможность осуществиться.

Тут приходится считаться еще с одним важным моментом, о котором я в прошлый раз только вскользь упомянул, сказав, что наслоение новой условно-рефлекторной деятельности на готовый, наследственно фиксированный безусловный рефлекс может тоже вести к конфликтам. Вся совокупность условно-рефлекторных актов, вступая в конфликт с массой безусловных рефлексов, оказывает на них тормозное влияние, и в результате этого унаследованные формы поведения могут быть иногда скрыты, спрятаны так, что мы их в обычной жизни не видим, и только под влиянием каких-то вспомогательных факторов они могут быть выявлены и обнаружены.

Нам сегодня и предстоит разъяснить две группы вопросов: во-первых, вопрос о том, при каких обстоятельствах обеспечивается организму возможность выработки условных, временных связей. Как я сказал, кардинальное, основное условие – это совпадение раздражителей во времени: индифферентный раздражитель должен совпасть с каким-то безусловным рефлексом.

Работая на протяжении десятков лет над этим предметом, работая с большой группой сотрудников на очень большом числе животных, Иван Петрович установил, что хотя основным, кардинальным является условие совпадения во времени, однако требуется еще целый ряд добавочных моментов для того, чтобы условно-рефлекторная деятельность могла хорошо развиться и окрепнуть. Когда вы имеете дело с большим экспериментальным материалом, изо дня в день вырабатываете или пытаетесь выработать рефлекс у одного, другого, третьего и десятого животного, то вам бросается в глаза, что иногда эта выработка удается легко, а иногда возникают какие-то затруднения. Иногда работник бьется, а выработать у собаки условного рефлекса не может, хотя при таких же обстоятельствах другой работник этот рефлекс вырабатывает.

Когда проанализировали все сопутствующие обстоятельства и учли все подробности работы, то удалось выяснить, что в основном есть несколько чрезвычайно важных, хотя и мелких моментов, с которыми надо считаться при работе.

Само собой понятно, что раз основу условного рефлекса составляет безусловный рефлекс, то этот безусловный рефлекс должен быть сам настолько ярко выражен, чтобы на его почве могли выработаться новые условные рефлексы. Если у данного животного, в силу ли его наследственных особенностей, или в силу его болезни, или какой-нибудь другой ненормаль­ности в его состоянии безусловный рефлекс сам по себе плохо выражен, то трудно рассчитывать, чтобы на его почве мог выработаться условный рефлекс.

Возьмем пример из той же деятельности слюнной железы. Представьте себе, что животное перекормлено, оно насытилось, съело большую порцию пищи, а вы его после этого сразу приводите в лабораторию и пытаетесь выработать условный рефлекс при помощи дачи ему маленькой порции опять-таки пищевого вещества. Собака отворачивается, она пересыщена, желудок у нее переполнен, в крови циркулируют всосавшиеся уже продукты переваривания пищи, животное сонливо, оно даже не смотрит на подаваемую пищу, а вы в это время подаете сигнальный раздражитель и пытаетесь выработать условный рефлекс. Такие ошибки делались каждым из нас.

Следовательно, первое, что требуется, это чтобы животное находилось в таком состоянии, при котором основной безусловный рефлекс был бы достаточно сильно выражен. Если речь идет о пищевых рефлексах, нужно, чтобы животное не было насыщено, чтобы оно было в достаточно голодном состоянии, чтобы пищевая возбудимость, по выражению Ивана Петровича, была достаточно резко выражена. Если бы вы вздумали вырабатывать условный рефлекс в половой сфере (а это тоже возможно), то опять-таки потребовалось бы, чтобы работа проводилась в тот период, когда половая возбудимость у животного достаточно резко выражена. Если иметь дело с животным, которое находится вне периода половой возбудимости или которое уже вполне удовлетворило свою половую потребность, то в это время выработать условный рефлекс было бы очень трудно.

Второе обстоятельство, которое может затруднить выработку условного рефлекса, – это побочные раздражители. Иван Петрович подчеркивал этот момент как существенно важный. Животное приводят в лабораторию, и для того, чтобы выработать у него условный рефлекс, ему должны прилепить баллончик или вороночку около протока слюнной железы, должны поставить его в станок, привязать за ошейник к стойке, и т.д. Это все моменты, которые могут быть проведены так, что они никак не отразятся на деятельности нервной системы собаки. Но можно все это проделать до такой степени грубо, неосторожно, что пищевые рефлексы окажутся заторможенными. Это опять-таки по началу случалось. Представьте себе, что вы вводите собаку за веревку, привязанную к ошейнику, и начинаете силой ее тащить. Собака останавливается, ей, может быть, нужно отправить естественные надобности, может быть, ее что-нибудь привлекло в траве или на земле, а вы силой тащите, затягиваете шею, волочите ее. Потом, когда привели в станок, начинаете приклеивать воронку перегретой менделеевской замазкой, наносите ожоги, лямки подвязываете так, что животному неудобно стоять, веревка режет в подмышечных областях, в пахах. Все это причиняет животному болевые раздражения, и в результате беспокойство, которое в конце концов ведет к тому, что при этих условиях животное или отказывается совсем есть, или оно ест, но слюнной безусловный рефлекс заторможен.

Целый ряд таких привходящих обстоятельств может вести к торможению безусловной деятельности. Если даже врожденные рефлексы оказываются заторможенными, то в это время выработать на их почве условные рефлексы оказывается чрезвычайно трудным.

Следующий важный момент касается уже условного раздражителя. Я прошлый раз обратил внимание на то, что если вы выбираете раздражитель для выработки условного рефлекса, то вы должны подыскать такой агент, который заведомо способен раздражать соответствующие органы чувств В этом отношении различные животные различно устроен Нужно выбрать такой раздражитель, которому у данного животного был бы обеспечен рецептор. Кроме того, существует определенный диапазон раздражений, для которого органы чувств приспособлены. В случае света должны быт взяты определенной длины волны, также и в случае звука. Вы можете уже из первоначальных простых наблюдений выяснить, какие же раздражители способны действовать на животное. И обычно удается довольно легко разобраться в этом вопросе, потому что у каждого животного, в том числе и у собаки, существует ряд рефлексов, которые носят врожденный характер, занимают несколько своеобразное положение и носят название «ориентировочных» рефлексов. Иван Петрович их иначе еще называл «первичными исследовательскими рефлексами». Если на животное действует раздражитель, для которого имеются соответственные рецепторы, то животное на него реагирует общим движением, а соответствующий орган чувств как бы подставляется под действие раздражителя. Если на животное падает световое раздражение, животное поворачивает голову или только глаза в сторону этого раздражителя Если раздается звук, то животное поднимает уши, направляет ушную раковину, и вы на основании этих врожденных реакций можете очень часто судить, действует ли данный раздражитель на животное или нет. Это обстоятельство облегчает вам работу. Вы можете выбрать такого рода раздражение, которое заведомо окажется подходящим для образования условного рефлекса.

Но в этом же обстоятельстве кроется и корень некоторых затруднений, потому что в зависимости от того, насколько сильный раздражитель вы выбрали, вы можете получать различные градации силы этого ориентировочного или исследовательского рефлекса. Если раздражитель очень слабый, он доходит до нервной системы собаки, но не вызывает ответной реакции, – вы можете упустить активность такого раздражителя. Если вы взяли раздражитель чуть сильнее, он вызывает ориентировочную реакцию. Если вы взяли слишком сильный раздражитель, он вызовет бурную ориентировочную реакцию, и эта реакция может принять качественно несколько другой характер. Большая разница, подействует ли на вас раздражитель, который вызовет ваше любопытство, выражаясь психологически, и заставит только поинтересоваться, что такое происходит (Иван Петрович употреблял это выражение – рефлекс: «что такое?»), или раздражение будет настолько сильным, что заставит вас вздрогнуть, шарахнуться, задрожать и т.д. Мы и у животных наблюдаем определенные градации внешнего реагирования. На один звуковой раздра­житель животное отвечает поворачиванием ушной раковины, на другой же вздрагивает, дрожит, визжит, прижимается к станку. Приведенные градации раздражения могут оказаться в различной степени благоприятными для выработки условного рефлекса. Если раздражитель настолько слаб, что он не вызывает ориентировочной реакции, то он может не вступить в связь с безусловным рефлексом, не создаст такого отчетливого очага возбуждения в коре больших полушарий, какой нужен для образования временной связи. Если взять раздражитель достаточно сильный, он вызовет ориентировочную реакцию и вступит в связь с безусловным рефлексом. Если взять раздражитель слишком сильный, который вызывает реакцию защитного характера, то эта реакция может вступить в конфликт с пищевым рефлексом и после такого раздражителя животное не станет есть или будет есть настолько вяло, с таким малым пищевым возбуждением, что условия для выработки условного рефлекса будут неблагоприятными.

Со всеми этими случаями приходилось иметь дело. Это не только теоретический разговор, а результат действительной истории проделанных исследований. Все эти моменты имели место в отдельных опытах большого числа работников в области условных рефлексов. Можно утверждать, что нужно соответствующим образом подобрать силу раздражителя, чтобы создать благоприятные условия для возникновения временной условной связи.