Я ничего собой не представляю

 

Первая страница «Почему люди делают снимки» была исписана каракулями, очень напоминающими мой собственный почерк. Серьезно – почерк Дарлы выглядел точь-в-точь как мой. Прекрасно. Дарла писала: «Я не представляю собой ничего

особенного. Это терзает меня. Это успокаивает меня. Вы смогли бы с этим смириться? Вы смогли бы примириться с тем, что почти наверняка тоже ничего из себя не представляете? Большинство людей не может».

 

Вот черт. Передо мной как будто расстилались уходящие вдаль рельсы. Тут была женщина из торгового центра, внук которой добьется равных зарплат. Тут была мои ирландские предки, поедающие свинью. Тут были Элли и плачущая горлица. Тут был Макс Блэк с крыльями, похожими на тонкие хрустящие куски безе. Поезд, который однажды сойдет с рельсов, отходил от перрона. Я сидела в вагоне-ресторане с тарелкой какого-нибудь печенья. Тогда я этого не понимала, но мы сели в поезд субботним вечером, когда выпили летучую мышь. Наше путешествие начиналось. Прямо здесь. Со слов: «Я ничего из себя не представляю, ты ничего из себя не представляешь.

Большинство не может с этим смириться».

 

Меня охватила паника и захотелось куда-то убежать. Я вспомнила, что скоро на заднее крыльцо придет Элли и потребует контрабандного средства против вшей, так что я оставила ежедневники в чулане и вышла. Я оставила пакет из магазина на краю дивана, и папа случайно опрокинул его. К тому моменту, как я поднялась наверх, он уже увидел и платье… и средство против вшей.

 

– Ты не хочешь ничего мне рассказать? – спросил он, показывая на коробочку со средством, которую он выложил на кофейный столик.

– Элли спит с кем попало, – ответила я.

– Что ж, – кивнул папа, – значит, яблоко от яблони недалеко падает.

Как же мне не хотелось думать об этом, едва закрыв безумные заметки Дарлы.

 

 

Юпитериане

 

Я не хотела видеть Элли. Я ждала ее на заднем крыльце, сверля взглядом наш сарай, и понимала, что у меня нет ни одной разумной причины на нее злиться. Еще я непонятно с чего называла ее потаскушкой. Она просто переспала с Риком, а у него оказались вши. Ей просто не повезло.

 

– Привет, – сказала она, подходя к крыльцу.

– Держи, – ответила я, протягивая ей пакет со средством против вшей. Я старалась не смотреть на нее.

– Можно… уединиться в твоем сарае?

– Ага.

– Ты тоже видишь странную хрень? Ты поэтому на меня не смотришь? – Я посмотрела на нее. Никаких посланий.

– Какую хрень? – Я заглянула ей в глаза. Ничего. Она пристально глядела в мои и явно тоже была разочарована.

– Не знаю, как описать, это просто очень странная хрень. С утра мы с Кайлой готовили смесь из сухофруктов для вечеринки и болтали, в какой-то момент я встретилась с ней глазами и увидела много странной хрени. – Я пожала плечами, как будто ничего такого с нами не происходило. Как будто нам нечего было обсуждать. Как будто, если не обращать внимания, все само пройдет. Я пожала плечами, потому что не доверяла Элли и не хотела делить с ней случайно доставшийся странный дар. Я пожала плечами, потому что до сих пор это было прекрасным выходом из любой непонятной ситуации.

– Эй, ты тут?

– И что ты увидела, посмотрев ей в глаза? – спросила я. Элли поморщилась:

– Кучку ее родственников – всяких там дедушек и бабушек. – Она замялась. – Наверно, у меня просто похмелье, да?

– Наверно, – ответила я. – Пойдем в сарай.

 

Наш сарай не был похож на тот, что стоял в коммуне. Никаких животных, никаких столярных инструментов, никаких вшивых хиппи, то въезжающих, то съезжающих. В нашем сарае была оборудована мастерская художника. Окно в северной части крыши хорошо ее освещало. Здесь все еще пахло масляными красками, хотя папа уже тринадцать лет тут не работал.

 

Я плюхнулась на диван, а Элли достала коробку средства против вшей и принялась изучать инструкции, делая такое лицо, как будто ее сейчас стошнит.

– Знаешь, о чем я думала прошлой ночью? – спросила она. – Я смотрела на звезды и думала, что, быть может, они на самом деле с Юпитера. – Я непонимающе посмотрела на нее. Потому что я ничего не поняла. – Ну, вши. Может быть, они прилетели с какой- нибудь далекой планеты и собирают информацию о людях, живя у них на головах… или не совсем на головах. – Я хихикнула и покачала головой. – Серьезно, разве пах – не самая важная часть тела?

– По-моему, сначала ты говорила про голову.

– Да-да, пах и голова – самые важные части нашего тела, – продолжила Элли.

– По-твоему, вши кочуют с одного человека на другого и собирают данные… и о чем же?

– Да обо всем! Серьезно, из этих двух мест можно узнать все что угодно!

 

 

– Значит, ты передумала их убивать? – спросила я.

– Черта с два. Я убью их немедленно. Но ведь это возможно, правда? Вши правда могут быть инопланетянами.

– Ага, конечно, – ответила я. В конце концов, все возможно, даже вши-шпионы из соседней галактики. И сколько бы мы ни придуривались, мы обе могли думать только о посланиях.

– Мы сходим с ума? – спросила она. Я все еще не доверяла ей. Не знаю, почему. Как будто между нами опустилась завеса и я не могу разглядеть или вспомнить, кто она такая, почему мы дружим и с чего она вообще мне симпатична. А еще я хотела обратно в чулан Дарлы.

– Скажи, мы ведь сходим с ума? – продолжала Элли.

– Может быть, это юпитериане виноваты, – отмахнулась я. – Убей их, глядишь и полегчает.

 

В дверях ванной Элли обернулась:

– Вчера я видела Рика с женщиной.

– Черт.

– С мамой Рэйчел.

– О черт! Они были вместе? То есть… совсем вместе?

– Ага. Я видела в окно фургона Рэйчел, как они целуются. Он подонок!

– Еще какой, – согласилась я. – А еще мама Рэйчел подхватит от него вшей.

– И передаст их своему мужу.

– Вот именно. Думаю, у них там один большой порочный круг.

– Вот черт. – Элли закусила губу, как делала, когда о чем-то глубоко задумывалась. – Ты считаешь меня шлюхой?

– Нет! – возразила я. Да, именно с восклицательным знаком на конце. Я громко и яростно протестовала. Я врала.

– Я чувствую себя шлюхой, – пожаловалась Элли.

– Что за чепуха? Ты переспала с одним парнем.

– Несколько раз.

– И что?

– А он небось переспал с целой кучей женщин! – Нижняя губа Элли подрагивала. – То есть даже не небось, а совершенно точно! – Она помахала коробкой по средством против вторжения с Юпитера.

– И что, теперь ты шлюха? По-моему, это Рик кобель.

– Но он парень, ему можно, – возразила Элли. – А теперь все пропало, понимаешь? Мне нужно было подождать, я не послушалась, а теперь… вот это! – Она снова потрясла коробкой.

– Ты – это не твоя девственность. Ты человек. Состояние твоей девственной плевы ничего о тебе не говорит, понимаешь? Нас обманывают. Нас обманывали с начала времен!

– Девственной плевы? Черт, Глори, ну ты и загнула.

– Весь мир против нас, – заметила я. – А теперь иди и покончи с захватчиками.

 

Она закрыла дверь ванной, и я услышала, как бежит вода. Элли выругалась и включила воду посильнее. Я сфотографировала пустую коробку на кофейном столике и назвала снимок «Бойтесь своих желаний». Интересно, если взглянуть на этих пришельцев с Юпитера, увижу ли я их прошлое и будущее, как было с горлицей и людьми в торговом

 

 

центр? Если посмотреть в глаза Жасмин Блю Хеффнер, увижу ли я будущее Элли? И почему мы ничего не видим друг про друга? Почему Макс Блэк сделал это с нами?

 

Элли вышла из ванной, ступая так, как будто только что слезла с лошади.

– Так что ты увидела? – спросила я. – Ну, когда ты взглянула на Керри?

– На Кайлу.

– Ага.

– Не знаю, что это было. У меня в голове включился какой-то странный фильм, больное воображение, что ли.

– Ты сказала, что видела ее бабушек и дедушек?

– Не знаю, кто это был, но точно ее родственники. Они были похожи на нее. Они танцевали. А потом я увидела Кайлу с ребенком на руках. Не знаю, ее ли это был ребенок. Она выглядела старше, и ребенок вполне мог быть ее, – сказала Элли и засмеялась. – Это все от пива, да? Я вчера явно перебрала.

– Конечно, – ответила я. – Это пройдет.

 

 

Это были девяностые

 

Элли не была шлюхой. Элли была моей единственной подругой. А я думала о ней столько всякой фигни, потому что я завистливая неудачница.

 

Избавившись от юпитериан, она пошла домой, предложив увидеться следующим вечером на вечеринке при звездах. Я напомнила, что могу не успеть с выпускного. Она остановилась как вкопанная, посмотрела на меня и улыбнулась вымученной улыбкой:

– Мне так жаль, что я не смогу пойти с тобой, – произнесла она. – Я не хочу пропускать твой выпускной, ты моя лучшая подруга!

– Пустяки. На вечеринке увидимся. Я знаю, что они не хотят, чтобы ты…

– Отлучалась?

– Наверно.

– Я попрошу папу меня поддержать.

– Удачи.

Мы посмеялись, но не улыбались. Я поняла, что Элли чувствует себя чужой. Странной хиппи не от мира сего. А еще шлюхой. И совершенно не свободной.

По дороге домой я думала о том, что такое неусыпный надзор Жасмин Блю. Что такое постоянное незримое присутствие даже моей собственной матери, которой давно нет в живых.

 

В кухне папа разогревал два обеда из микроволновки. Мне достался фруктовый пирог, и я добавила к нему несколько ложек мороженого, потому что это вкусно. Кто бы отказался есть пироги с мороженым каждый день? Я ничего собой не представляю, и я могу есть фруктовый пирог с мороженым каждый чертов день, если только захочу.

 

После ужина вы выбросили пластиковые подносы в контейнер на переработку, и папа снова расположился на диване с ноутбуком, а я направилась к двери подвала.

– Нашла там что-нибудь интересное? – спросил папа. Мне захотелось рассказать ему про спрятанный ежедневник, но вместо этого я спросила:

– Что ты имел я виду, говоря, что яблоко от яблони недалеко падает? В смысле, Жасмин Блю была?..

– Это были девяностые.

– Не так уж много изменилось.

– Когда мы только сюда переехали, все было иначе, – ответил папа.

– Так она спала с кем попало? Ты это имел в виду?

– Жасмин Блю делала то, что умела. И продолжает это делать, – рассмеялся папа.

– На самом деле Элли не потаскушка, – сказала я. – Она просто встречалась с парнем… А он полный придурок.

– Я рад, что дело закончилось средством против вшей, а не тестом на беременность, – заключил папа. – Рад за нее, в смысле.

– Ага.

 

Мы говорили, а папа работал за компьютером. Кажется, я никогда не видела, чтобы он делал что-то одно за раз. Ему наверняка никогда не удавалось замедлить свой мозг для медитации. Наверно, поэтому они с Дарлой перестали проводить время в коммуне.

 

 

– Так что, понравился тебе чулан? – снова спросил папа.

– Мне не терпится приняться за дело, – ответила я. – У меня есть черно-белая пленка, которую надо проявить, осталось купить какой-нибудь дешевой фотобумаги и вспомнить, как это делается. Уроки истории фотографии от мистера Уилсона были давно.

– Фу! – воскликнул папа, как будто я при нем раздавила огромный прыщ.

– Что?

– Не покупай дешевой бумаги. Я сам тебе все куплю. В сети закажу. Все будет как надо.

– Но… я…

– Я уже купил новый проявитель и реактивы. Положил под раковину в кухне.

– А… – Как он узнал, что мне нужно?

– Когда-то мы сидели там часами.

– Ты, должно быть, скучаешь по ней, – сказала я. Не знаю, зачем. Может быть, потому, что это правда, а от правды не скрыться. Папа вздохнул:

– Каждый день, Кексик. Каждый день. – Он взглянул на меня с улыбкой, и я опустила взгляд на его руку, чтобы не смотреть в глаза. – А завтра ты заканчиваешь школу, – протянул папа. – Как быстро летит время.

 

Звучит очень удобно. У меня нет мамы, но папа прекрасно справляется и все такое. Но на само деле все совсем не так. В воздухе повисло напряжение. У нас все еще нет плиты.

Мой пирог разит радиацией, сколько бы мороженого я на него ни клала. Вокруг нашего дома зарыто немало скелетов. Чего стоят хотя бы папины слова о Жасмин Блю и девяностых. Однажды какой-нибудь из секретов прорастет и начнет цвести. Я видела это так же ясно, как вечность плачущей горлицы.