Глава 20. Пять стадий переживаний вместе с дневником (Джин Джеймсон)

 

Я отдаю вам власть, но скорбь и боль

Возьму себе, над ними я король[33].

Уильям Шекспир. Ричард II

 

Время от времени я понимаю, как все встает на свои места без каких-либо усилий или контроля с моей стороны. Весна 1987 года оказалась именно таким периодом: в то время я впервые переживала огромное горе и посещала занятия по ведению дневника и теме смерти. В дневнике я обсуждала пять стадий горя: отрицание, гнев, поиск компромисса, депрессия и смирение (принятие).

Событие, ввергшее меня в пучину горя, может показаться не таким уж неожиданным. Я переехала из своего дома в горах, где прожила двенадцать лет, в более крупный город, расположенный в двухстах пятидесяти километрах оттуда. Но вскоре поняла, что это совсем не то, что мне надо, что для меня это только переживания и жалкая, никому не нужная жизнь. Тот период невзгод в моей жизни и был вызван переездом.

Как я могла принять такое решение? Это горе стало одной из моих самых больших проблем. Ведь понимание пришло не одномоментно, с восклицанием: «Теперь я наконец поняла, что меня беспокоит в последнее время. Это мое так и не прошедшее горе». Осознание было постепенным (как это всегда происходит), через сновидения, чувства, внутреннее отстранение. И все это есть в моем дневнике.

5 апреля. Я устала от попыток избавиться от боли, горя и смерти — моих и чужих. Моя собака умирает. Занимаясь переездом, я не заметила, как бизнес моего отца дошел до банкротства. Разорение и потеря финансовой стабильности. Смерть бабушки. Потеря детства, потеря невинности. И многое другое. Мне никогда не удавалось справиться с такими ситуациями, поэтому когда я думаю о них, меня снова охватывает боль, и я понятия не имею, что с этим можно сделать. Поэтому теперь только плачу, плачу и плачу…

14 апреля… Когда я говорю об этом, слезы наворачиваются на глаза и печаль поднимается из глубины души, где она пряталась… У меня есть некоторые опасения на этот счет. Как справиться с этим чувством утраты? О, моя душа…

17 апреля. Этим вечером я отметила, что не хочу видеть этих чудесных дней и закатов, а хочу, чтобы наступила темнота.

19 апреля. [Я записала один сон и назвала его «Убить волка». В нем я убегаю от преследующих меня волков, которые и есть мое горе.]

И с этого момента стала появляться некоторая ясность. Благодаря дневнику я поняла, с чем столкнулась. Ведь пока я не начала к нему обращаться, я в любой момент могла потеряться в пустоте, не понимая, что со мной происходит, что надо делать и почему.

Я не помню, чтобы меня учили, как нужно справляться с горем. В редких случаях, когда мои родители или другие люди оказывались в тяжелой ситуации, я видела, что они либо отрицали, либо избегали, либо игнорировали проблему. Поэтому и я думала, что боль — это что-то такое, чего я не должна чувствовать. А когда все-таки чувствовала, я быстро научилась подавлять и сдерживать ее. Я хорошо усвоила эти уроки и искренне полагала, что все эти годы делала «правильно», не позволяя себе показывать боль и отчаяние.

Однако в те же самые годы появилась способность понимать и осознавать, что заставило усомниться во всех сдерживающих принципах, которые я знала. Теперь возникла задача не только бросить вызов правилам, которые я установила для себя, изменить некоторые укоренившиеся убеждения, но и признать само существование глубоких и мучительных переживаний. Я сознательно выходила из этой первой стадии горя — отрицания. Оно касалось не какой-то отдельной утраты, а скорее целого периода переживаний. Я выразила это в одной из первых записей в своем дневнике.

 

Не говори со мной о горе,

Не замечай, как печаль заполняет мою жизнь.

Такая я есть.

На моем лице не бывает непринужденной улыбки.

Оставь меня одну.

Хочу сказать, что все в порядке.

Хочу верить: все чудесно.

Не стоит переживать об этом

Это просто моя рассерженная душа плачет:

«Не пренебрегай мной,

Я хочу быть для тебя чем-то бо льшим».

 

И наконец я сказала: «Да, я загляну в самые темные глубины и посмотрю, что там томится в мученьях».

Я понятия не имела, как уйти от отрицания. Как произошло, что я стала видеть то, существования чего не признавала? И неожиданно я почувствовала гнев. Я была зла на отсутствие у меня способности жизнь так, как мне хотелось. И это все благодаря дневнику. Как только дневник привлек мое внимание к проблеме горя, я научилась справляться с гневом.

20 апреля. Какие убеждения сформировались у меня в процессе такого высвобождения? Когда я получила сигнал о том, что, какой бы ни была просьба, в ответ звучит «нет»? Моим миром правят не желания и истины, а правила и инструкции, моя индивидуальность не имеет значения. Наверное, с этого момента я начала отступление? Дальше и дальше от всего, что было во мне?

Жизнь, состоящая из слов «должна», «нельзя», «неважно», «держи мысли при себе», «слишком эмоционально», «слишком уязвима», «слишком пагубна», — с нею покончено. Чего они хотят? Пойми. Если ты предлагаешь то, что им хочется, и делаешь это, то ты будешь иметь власть. Будешь управлять. Будь тем, чего от тебя хотят, и они будут желать тебя. Забудь о себе: ты потаскуха, которая заплатит за то, чтобы быть нужной, — зависимость, пагубные пристрастия, грязная трясина фальши и неприятия.

22 апреля. Я снова чувствую на лице напряжение.

24 апреля. Я поняла, что у меня появилось чувство обиды на весну.

И в этот момент я снова восхитилась достоинствами дневника. Я очень редко проявляла гнев, так как опасалась последствий. Гнев растекался по страницам дневника. И не было ни страха, ни опасений. Мои чувства не представляли угрозы, я могла ощущать их, выразить, и от этого никому не было вреда. Какое огромное облегчение!

 

Моя кровь кипит, и я ненавижу тебя.

Мои чувства раскрылись и отвергнуты.

Моя выразительность отвергнута.

Куда ведет эта власть?

Ниже, ниже,

Вниз, вниз,

Чтобы закипеть и загромыхать из глубины,

Захватить тебя врасплох в какой-то день,

Когда-нибудь.

 

Так как мой друг-дневник позволил мне преодолеть гнев и предоставил площадку, где я могла выпустить пар и злость, я изменилась и смогла перейти на следующую стадию горя — поиск компромисса.

Сначала у меня не получались «переговоры о сделке». Потом я поняла, как могла бы позволить себе немного заняться горем, а потом отложить его в сторону и излечиться от него. Для меня эта стадия оказалась трудным периодом. Это было очень похоже на торг: «Хорошо, горе, я действительно этим займусь как следует, прямо сейчас, но потом я хочу, чтобы с этим было покончено. Я хочу, чтобы боль ушла и я исцелилась от нее».

29 апреля. И наконец я почувствовала грусть оттого, что должна заняться именно грустью. Бесконечный цикл.

4 мая. Сто вещей, о которых я никогда не скорбела, не горевала, не жалела и не ощущала их потери (приводится список восьми вещей). Он написан сухо, без эмоций. Кажется, я устала. Моей души здесь нет, и у меня нет желания тратить на это время. Не думаю, что надо принуждать себя.

 

Моя боль и мое горе,

Моя печаль и мое сожаление

являются частью меня.

Значимой частью меня,

возникшей из сущности моих чувств.

Касание к оголенному нерву того, чем я являюсь,

я чувствую!

Меня трогают мои переживания!

Ничто не остается незамеченным!

Как я могу лишать себя

права на собственные чувства.

Как я могу закрывать глаза на то, что я есть.

Другие страдают,

Мне тоже хочется страдать.

 

Сдержать себя и запустить процесс поиска компромисса. Один день хочется, на следующий день желание исчезает, а через день появляется снова. Подтолкни меня, подтащи, я хочу заключить сделку. Здесь, конечно, присутствует аспект контроля, но об этом в другой главе. Наконец до меня доходит, что поиск компромисса не помогает. Я поняла, что я должна сделать то, за что буду вознаграждена:

10 мая. Диалог с горем:

 

Я: Что я могу изменить, или мне надо иначе обращаться с тобой?

Горе: Признайся, что я есть, и сделай все, что можешь, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

 

Итак, слегка воодушевленная, я признала, что буду с ним, пока оно не пройдет. И доверилась течению времени, понимая, что проблемы и застаревшая боль могут вернуться в любое время. Я поклялась себе, что буду оставаться открытой до конца.

Пойдя на такую сделку, я освободилась и смогла перейти к следующей стадии — депрессии.

Я быстро распознала депрессию. Я так подолгу пребывала в ней, что хорошо знала, какова она.

14 мая. Я действительно устала — от своей усталости.

15 мая. Совсем не пишется, не знаю почему. Отчасти, я думаю, это изнурение. Я устала быть уставшей.

18 мая. Все эти дни я с трудом вставала по утрам. Каждое утро приходилось делать усилия.

Более того, моя депрессия сопровождалась не только усталостью и отсутствием энергии, но и отсутствием терпения, внимания, ощущением пустоты.

19 мая. Меня удивляет, что происходит со мной, или, точнее сказать, то, в чем я участвую, сама того не осознавая. Мне кажется, что я несусь по течению в полусознательном состоянии. Происходят странные провалы в сознании и памяти. Я называю людей неправильными именами, забываю простые вещи и слишком много ем. И ни от чего не получаю удовольствия.

 

Хочу остаться одна

и умираю от одиночества.

Интересно, какая роль отведена мне в этой жизни,

хотя мне все равно.

Мы все в этом мире набитые дураки,

и я ничего не понимаю.

Мне хочется кричать, выть и стонать,

хочется тихо залечь в нору и умереть.

Но мне сегодня надо сделать

сотни, тысячи, миллионы дел,

которые должны быть сделаны абсолютно, позитивно.

Но нет причины вставать с постели.

Депрессия невероятно пугает меня,

но мне нравится быть в знакомом мне состоянии.

 

И здесь я должна выразить признательность своему дневнику за то, что он был со мной на всех этих стадиях. Что бы я делала без него? Это настоящий дар судьбы… Какая радость, что он со мной в этот период смирения.

Должна признаться, что модель горя не является линейной. Я еще не полностью прошла первые четыре стадии, но сейчас как никогда близка к смирению. И это отражается в моем дневнике.

21 мая. Слой за слоем, ближе и ближе к сердцевине. Уже не так больно, это тоже живительный процесс… Я понимаю, что это происходит, когда я пытаюсь защититься от боли и перестаю сторониться того, что предлагает жизнь.

24 мая. И хотя идет трудная борьба, а временами невыносимая, но в равном соотношении с той болью, которую я должна была стойко переносить.

27 мая. Сто вещей, которым я благодарна.

97. Радость.

98. Невзгоды.

99. Радость.

100. Я сама.

Кажется, это очень точная метафора того, как это происходит. Моя радость, окружающая горе и невзгоды с обеих сторон, а под ними я.

Должно ли было быть все по-другому?

Если бы мне пришлось снова пройти через это,

Ухватилась бы я за те же самые вещи, как в этот раз?

Выбрала бы те пути,

Которые уже были выбраны мною?

И стоило бы это затраченных усилий?

Пытаюсь ли я рассмотреть, что там за горизонтом?

Знаю ли я, что моя душа меня любит?

Спасибо моему дневнику. Он стал мне настоящим другом. Я нуждаюсь в нем. Я бесконечно ему благодарна.