Деятельность братских школ. Первые документы, регулирующие процесс начального образования на местном уровне. XVI – XVII века.

Несмотря на неудачу первой попытки в последующие годы государство продолжало разрабатывать новые положения, регулирующие процесс образования.

В IVII в. социокультурная ситуация в России характеризовалась достаточно быстрым экономическим развитием, политической централизацией государства вокруг Москвы. В этот период происходил постепенный прогресс в социальной и культурной жизни общества. Развитие промышленности выявило отсутствие в достаточном количестве образованных отечественных специалистов, владеющих науками и языками. Тогда резко обозначился вопрос о проблеме подготовки грамотных людей, знакомых с западноевропейской наукой, техникой, культурой. Несмотря на смуту, семибоярщину, междуцарствие, общество было настроено на организацию системы образования. Этому способствовали как развитие книгопечатания, так и активная деятельность братских школ Юго-Западной Руси (Львов, Брест, Луцк, Минск, Могилёв), которые развивали и обогащали имеющиеся традиции образования, строили процесс обучения.

Деятельность братских школ была тесно связана с борьбой украинского и белорусского народов против католического и шляхетского гнёта. В школах обучались дети различных слоёв городского населения. Учебно-воспитательный процесс школ регламентировался уставами, в основе которых лежали педагогические принципы, развитые в Уставе Львовской братской школы (Приложение 5) – школы, одной из первых и наиболее известной, открытой Ставропигийским братством в 1586 г.

В Уставе Львовской школы отражены типичные характеристики других братских школ. В нём регламентировалась работа школ и закладывались многие перспективные педагогические идеи, которые впоследствии были развиты отечественной педагогикой XVIII и XIX вв. Авторы Устава считали главным лицом школы учителя (дидаскала). Именно к нему предъявлялись особые требования: он должен быть «благочестив, разумен, смиреномудрый, кроток, воздержливый, не пияница, не блудник, не лихоимец, не сребролюбец, не гневлив, не завистник, не смехостроитель, не срамословец, не чародей, не басносказатель, не пособитель ересем, но благочестию поспешитель, образ благих, и всем себе преставляющий не в сицевых добродетелех». Устав предоставлял учителю право наказывать учеников, но «не тирански, но учителски, не выше, но по силе, не роспустне, но покойне и смирене».

Устав устанавливал главное требование к профессиональным качествам учителя: «Учити дидаскал и любити мает дети все заровно, як сынов богатых, так и сирот убогих, и которые ходят по улицам живности просячи, як который ведле силы научитися может, толко не пилней единого нежли другого учити, писано бо: всякому бо просящему у тебе дай и хотящему у тебя взяти не возбрани, хощу бо всем спастися. И в разум истинный прити».

Устав Львовской школы выполнял главное своё предназначение – он регламентировал и организовывал её работу. Ученики должны были приходить на занятия в строго определённое время. Если ученик отсутствовал на занятиях, то учитель посылал к нему домой другого ученика. «В кождый поранок мают пилне смотрите дидаскал, если которого бы отрока не было, мает по него послати зарази доведатися причины, для которой он не пришел, если ся не забавил инде игранием, или ся дома обленил, или над потребу спал, и за тым бы до школы не пришел, доведатися всегои привести его мают; бо писано: иных страхом и нуждею спасай»

Каждый ученик должен был сидеть «каждый на мисце свонм певном назначеном ведле науки, который болше умеет, сидети будет выше, бы и барзо нищ был который меньш умети будет на подлейшом месци сидети мает».

Приходя в школу утром, каждый ученик должен был показать и рассказать выполненное домашнее задание. Только после этого начинались занятия в классе. После обеда старшие ученики самостоятельно списывали по таблице свои уроки, а младшим задания записывал учитель. Выполнив дома уроки, учащиеся были обязаны прочитать их родителям, рассказать выполненное. По субботам повторялось изученное за неделю.

Ученики в братских школах делились на три группы (подобно классам): одни учились распознавать буквы и складывать, другие – читали и выучивали разные уроки наизусть, третьи учились объяснять и понимать написанное.

Устав также регламентировал содержание обучения: ученик должен читать и писать из Евангелия, из книг апостольских, из пророков, из «святых отцов», но также и «от философов, поэтов, историков и прочая».

А в более позднем Луцком Уставе (1624 г.) достаточно полно было сформулировано содержание образования, то, что мы называем программой обучения: «Школы словенской учение начинается так – сперва научаются складывать буквы, потом обучаются грамматике, потом учатся церковному порядку, чтению, пению. Так же приучаются, чтоб дети один другого спрашивали по-гречески, а отвечали по-словенски, а также спрашивали по-словенски, а отвечали на простом языке. Дети должны между собою разговаривать не только на простом языке, но и по-словенски и по-гречески. Некоторые даже приступают к высшим наукам – диалектике и риторике».[3]

Особое внимание в школах уделялось воспитанию нравственности у учеников. В Уставах отмечено, что ничему другому, кроме как добродетели и науке, ребёнок учиться не будет. Дети не должны были читать «вредных» книг, должны были вести себя образцово. «Никто не должен ходить ни на какие неприличные собрания или пирушки и иметь общение или товарищество с теми, кто тому предан; ибо человек с преподобными преподобен бывает, так со строптивыми развращается».[4]

От учеников требовалось уважение к учителю, бережное отношение к монастырям, кладбищам, училищам. Каждую субботу дидаскал проводил нравственные беседы с учениками, а воскресенье и в праздничные дни рассказывал о значении торжественного дня.

Братские школы были оригинальны как по форме, так и по содержанию своей деятельности. Они организовали собственную структуру образования, вывели свою методику, составляли и издавали учебники. Теоретические положения Уставов братских школ были выдвинуты и апробированы в конце XVI и в самом начале XVII вв. – значительно раньше первых появившихся научных работ в области педагогики.

Как можно заметить, в тексте Устава Львовской школы явно выделяется народно-религиозная организация обучения: это видно по приводимым там цитатам из Писания, по ссылкам на слово Божье при мотивации тех или иных постулатов, по выделенной обязательности почитания церкви и всего, что с ней могло быть связано. На период существования братских школ такая организация отвечала потребностям клиента образования – простого народа. Но в дальнейшем, при развитии внешних экономических отношений российского государства, во время открытия «окна в Европу», такая организация уже несколько притормаживала развитие именно науки, а следовательно – прогрессирование государства в целом.