Аллегория в изобразительном искусстве

Аллегория как литературоведческий термин трактуется в словарях противоречиво и не точно, что во многом вызвано употреблением этого слова в разных сферах действительности.

В обыденном понимании аллегория – это вещественное изображение невещественного понятия. Например, аллегории пророка Исайи: меч (война), орало (мир).

Из приведенных примеров кажется очевидным, что аллегория является иносказанием. Однако это далеко не так, потому что здесь мы имеем дело прежде всего не с иносказанием, а с условностью.

Мы в своей обыденной жизни со всех сторон окружены аллегорией, условностью, навязанной или предписанной обществу теми, кто манипулирует массовым сознанием. Аллегория сопровождает нас от рождения (аист, который приносит ребенка) – до смерти (старуха с косой).

Аллегория правит бал во всех сферах жизни: от политики (все хищники на гербах, цвета государственных флагов и т.п.) до похода в туалет (изображение женского или мужского силуэта).

Без аллегории мы не можем ступить и шагу: на красный свет мы останавливаемся, на зеленый – идем.

Подчеркну, что аллегория не иносказание, а условность. Корабли в море расходятся бортами с зелеными огнями, хотя у любого корабля одинаково уязвимы что правый, что левый борт. Расходиться левыми, а не правыми бортами просто условились. Здесь никакого иносказания нет. Здесь самая настоящая условленность и требование точного соблюдения правил игры.

Если точность «общественного договора» нарушить, то пустующее место займет какая-нибудь другая аллегория, которая поначалу внесет сумятицу. Вот простенький пример. Человека, какой бы специальности он ни был, если он не качественно выполняет работу, называют сапожником. В наше время на углу чуть ли не каждого дома расположились «специалисты», аллегорией которых является изображение зуба. Если мы решим не просто держать на этих «специалистов» зуб, а вывесить на их заведениях аллегорию сапожника, то есть сапог, то «стоматологи» не умрут от голода: к ним будут валом валить народ как в сапожную мастерскую. Иными словами, «общественный договор» отменяется не вдруг, иначе не говорили бы о силе привычки.

Аллегории имеют разный срок жизни. Одни из них живут тысячелетия, а век других значительно короче:

Вагоны шли привычной линией,

Подрагивали и скрипели;

Молчали желтые и синие;

В зеленых плакали и пели.

Эти строки для нынешнего читателя требуют комментария. В дооктябрьскую эпоху вагоны первого и второго класса были выкрашены в желтый и синий, а вагоны третьего – зеленый цвет.

Сложность терминологического определения аллегории связана с тем, что аллегория – единственный вид тропа, который живет и за пределами искусства слова: в живописи, скульптуре, архитектуре. Широко известны «Аллегория чистилища» Беллини 1490 г., "Аллегория Весны" Боттичелли Ок. 1478г., «Аллегория бренности» 1516г. и «Аллегория возрастов» 1512г. Тициана, «Аллегория Справедливости» Рафаэля (см. приложения 2 – 6) и множество других аллегорий, запечатленных кистью разных живописцев. Надо сказать, что все эти «аллегории» независимо от таланта их творцов пронизаны не сердечным жаром, а прохладой рассудочности.

Аллегоричны многочисленные скульптурные изображения у ранних христиан Христа в виде агнца, держащего крест – символ солнца; скульптуры Летнего сада и Екатерининского парка в Петербурге; статуя Свободы в Нью-Йорке. Все подобные произведения вызывают трепет «ценителей» искусства в связи не с эстетическими, а какими-нибудь иными переживаниями, вполне схожими с раболепием.

Подобного рода аллегории используются и в тесно связанной со скульптурой архитектуре, например, часто встречающаяся фигура Вседержителя с циркулем и линейкой в рельефах и витражах готических храмов.

В изобразительном искусстве аллегория (фигуры с постоянными атрибутами, фигурные группы и композиции, олицетворяющие какие-либо понятия) составляет особый жанр, черты которого заметны уже в античных мифологических изображениях. А. добродетелей, пороков и т.д., распространённые в средние века (в эпоху раннего средневековья аллегории были наглядным "учебным материалом" церкви для воспитания людей и потому играли огромную роль в искусстве и политике), наполняются гуманистическим содержанием в эпоху Возрождения. К абстрактным персонажам, наиболее часто изображаемым в искусстве Возрождения, можно отнести фигуры, олицетворяющие семь добродетелей, семь пороков и гуманитарные науки. Выражениями семи добродетелей служат семь женских фигур:

Изображения предметов и животных, которые традиционно придавались аллегориям с целью их быстрого и точного опознавания.

Эта традиция ведет свое начало от античной и всякой другой мифологии, когда богам и богиням Олимпа, изображавшимся в основном в виде прекрасных мужчин и женщин, довольно слабо отличавшихся друг от друга своими физическими данными (ростом, возрастом, внешностью), придавался для запоминания их имени и их сферы деятельности какой-нибудь характерный предмет. Например, Гераклу — палица и львиная шкура, Диане — лук со стрелой и лань, Гермесу — крылатый шлем и высокие сапожки с крылышками, кадуцей в руках, Нептуну — рыба и трезубец, Афине — эгида и сова и т.д.

Аналогичное положение было и в скандинавской мифологии, где Тор имел — молот, Сиф — золотые волосы, Один — ворона. Это и были их атрибуты. Традиция была перенесена на так называемые аллегории — женские или мужские фигуры, изображавшие какое-либо свойство человека, его пороки и добродетели, ибо эти фигуры еще менее, чем мифологические боги, обладали индивидуальными чертами.

Еще греческий философ Платон определил четыре основные добродетели: мудрость, мужество, умеренность, справедливость. Средневековые схоласты добавили к ним еще три: веру, надежду и любовь. Все эти семь основных добродетелей изображались в виде человеческих фигур (в основном молодой женщины) в длинных одеждах, но у каждой были свои атрибуты — одушевленные и неодушевленные. Так, Мудрость имела два лица: старое и молодое, а у ног ее сидел дракон; Мужество держало в руке жезл, а другой рукой ломало колонну надвое, у ног же его сидел лев. Умеренность изображалась с двумя небольшими кувшинчиками в руках, из одного очень экономно — капля по капле — капала вода, а другой сохранялся в неприкосновенности. У ног умеренности сидела собака, смотрящая в вылизанную до зеркального блеска тарелку, в которой она даже отражалась. Справедливость держала в одной руке меч, в другой весы, а у ног ее стоял журавль на одной ноге, зажавший камень в поднятой ноге. Он олицетворял бдительность, настороженность. Вера держала в одной руке прямо на ладони, как жонглер, хрустальный кубок, который мог в любую минуту упасть, а в другой — крест. У ног ее сидела собака в спокойной, "достойной" позе, олицетворявшая верность. Надежда складывала руки в жесте мольбы и устремляла свой взор к солнцу, а у ног ее сидела птица Феникс на начинавшем гореть костре. Любовь одной рукой сыпала семена на землю, а другую прижимала к сердцу. У ног ее пеликан кормил собственной кровью птенцов.

Поскольку христианство почти 2000 лет воспитывало свою паству на подобных "иллюстрациях", то в конце концов атрибуты добродетелей, пороков, а также других аллегорий (например, смерти — коса, череп, скелет; времени — старец с песочными часами) получили настолько широкую известность, что стали восприниматься как эмблемы определенных качеств и свойств уже совершенно самостоятельно, без аллегорических фигур и даже без обязательного сочетания животного и неодушевленного предметов, а каждый в отдельности. Вот почему в конце концов оказалось, что, например, эмблемой справедливости могут служить и меч, и весы, а эмблемой любви могут служить и сердце, и пеликан, кормящий птенцов, — и никакого противоречия в этом нет.

Ренессанс был свидетелем большого секуляризующего движения в сфере моральной аллегории.

Художники, - начиная с этого времени, использовали богов античной мифологии, а также героев и героинь античной - особенно римской - истории, чтобы персонифицировать моральные качества.

Так, в битве Ratio (лат. - Рассудок) и Libido (лат. - Страсть) мы встречаем Аполлона, Диану и Меркурия, сражающимися на стороне Рассудка, а Купидона, Венеру и Вулкана - на стороне Страсти. Выбор между дорогой долга и путем наслаждения представлен такой темой, как Геркулес на распутье или сон Сципиона - изящной разработкой той же идеи.

Более земной аспект Постоянства персонифицируется Муцием Сцеволой, супружеская верность - Агриппиной или Артемизией, справедливость - Камбисом (Суд К.) и другими, сыновняя преданность - Энеем, спасающим своего отца, Цимоном и Перо (Милосердие по-римски), Клеобисом и Битоном и так далее.

Изображая античный пантеон и анонимные женские фигуры, олицетворявшие добродетели и пороки, ренессансные и барочные художники имели в своем распоряжении в качестве руководства большое количество мифографических словарей, которые появились к концу средневековья и позже. Их авторы заимствовали материал из античных и средневековых источников, добавляли свои, часто фантастические объяснения тех эмблем, которые они представляли.

Особенно сложными и изощрёнными становятся аллегории в искусстве маньеризма, барокко и рококо. Классицизм и академизм рассматривали аллегорию как часть «высокого» исторического жанра. В современном искусстве аллегория уступает место более развитым в образно-психологическом отношении символическим образам.

Привожу отрывок из сочинения философа-гуманиста Марсилио Фичино (1433–1499) "Паллада, Юнона и Венера обозначают созерцательную жизнь, активную жизнь и жизнь, проводимую в наслаждениях", написанного 15 февраля 1490 г. и адресованного Лоренцо Медичи: "Никто, обладая здравым рассудком, не усомнится в том, что существует три образа жизни — созерцательная, активная и заполненная наслаждениями. Поэтому люди для достижения счастья избирают три пути, т. е. мудрость, силу и наслаждение. Под именем мудрости мы разумеем изучение свободных искусств и проведение досуга в благочестивых размышлениях. Под названием силы, полагаем мы, понимается власть в гражданском и военном управлении, а также изобилие богатств, сияние славы и деятельная добродетель. И наконец, мы не сомневаемся, что в понятие наслаждение входят удовольствия пяти чувств, а также пренебрежение к трудам и заботам. Итак, первое поэты обозначали Минервой, второе — Юноной, третье — Венерой. Эти три богини оспаривали у Париса золотое яблоко, то есть пальму первенства. Парис же, обдумав про себя, какая из трех жизней вернее всего ведет к счастью, остановился, наконец, на наслаждении и презрел мудрость и силу. Неблагоразумно надеясь на счастье, он по заслугам попал в бедственное положение".

Очень естественно, что различные искусства состоят в существенно различных отношениях к аллегории. Труднее всего её избежать современной скульптуре. Будучи всегда обречённой на изображение личности, она принуждена часто давать как аллегорическое обособление то, что греческая скульптура могла давать в виде индивидуального и полного образа жизни бога.