Стилистические средства создания образа Рождества в рассказе Агаты Кристи « Hercule Poirot ’ s Christmas »

               

 

Название данного рассказа немного озадачивает читателя. В нем сочетаются, на наш взгляд, несопостовимые понятия, а именно убийство и Рождество. Возникает вопрос, как в такой праздник, самый семейный и добрый, может произойти убийство, и не просто убийство, а «варварская расправа» внутри семьи в самый сочельник. Агата Кристи называет это «some violence» [40].

Агата Кристи не случайно выбрала Рождество как праздник, во время которого конфликт в семье достигает своего максимального развития и праздник, во время которого совершается убийство. Рождество служит своего рода средством создания «художественного оформления». Рассказ построен на контрасте образов — образа Рождества, созданного Ч. Диккенсом и убийства. Эта антитеза способствует новой интерпритации образа Рождества, традиций и канонов этого праздника. С помощью различных стилистических средств — эпитетов, сравнений, метафор — автор, можно сказать, не дает новое восприятие образа Рождества, а полностью уничтожает его.

    С самых первых строк Агата Кристи дает нам понять, что это, действительно, возможно. С каждой страницей она подталкивает читателя, направляет его, создает весьма негативную и мрачную атмосферу всего происходящего.

Действия рассказа начинаются на вокзале, для его описания, описания поездов и погоды, царившей на кануне Рождества, Диккенс использует весьмо «мрачные» эпитеты: «Overhead a dim fog clouded the station. Large engines hissed superbly, throwing off clouds of steam into the cold raw air. Everething was dirty and smoke-grimed» [40]. Затем писательница знакомит нас с первым героем рассказа и его восприятием страны, в которую он приехал с юга. Сдесь используются весьма нелестные эпитеты и сравнения: «What a foul country—what a foul city!»— говорит Стивен Фарр об Англии. Затем он еще добавляет: «And here — dirt, grime, and endless, incessant crowds — moving, hurrying — jostling. Busy ants running industriouslu about their ant-hill»  [40].

Ему явно не нравится то место, куда он приехал. Агата Кристи мастерски подбирает емкие эпитеты и сравнения, чтобы четко передать его настроение: Стивен Фарр сжимает губы «in a grim line», он смотрит на пассажиров «distastefully», сравнивает их с животными: «People! Incessant, innumerable people! And all so—so—what was the word—so drab‐ looking! So alike, so horribly alike! Those that hadn’t got faces like sheep had faces like rabbits, he thought. Some of them chattered and fussed. Some, heavily middle‐aged men, grunted. More like pigs, those» [40].

    Таким образом, Агата Кристи шаг за шагом настраивает своего читателя на «нужный» лад. Она создает негативное настроение, состояния неудобства и некой вражды у читателя с помощью различных стилистических средств, которые она использует при описания места, где начинают разворачиваться действия рассказа, с помощью негативного восприятия страны, людей, да и всего происходящего вокруг, одного из героев рассказа. И все это происходит накануне Рождества «It was only three days before Christmas» [40], такого светлого и чистого праздника, когда все, казалось бы, должны любить и уважать ближнего своего, чего мы никак не наблюдаем в начале рассказа. Конечно же, такое описание дня на кануне Рождества никак не вяжется с традиционным восприятием этого всеми любимого праздника, в особенности тот эпитет, который был употреблен со словом Рождество — «blood-thirsty» [40]. Агата Кристи пишет именно так «blood-thirsty Christmas». Тем самым, Агата Кристи развеивает миф Рождества и настраивает читателя на новую интерпритацию этого праздника.

    Затем читателю представляются другие герои рассказа, в семье которых царит непонимание, разлад и деспотизм со стороны самого главного и старшего члена Симеона Ли. Для его описания автор использует такие эпитеты, как «a malicious and tyrannical old man.». У него четверо сыновей и одна дочь. Но жил с Симеоном Ли только его старший сын Альфред и его жена Лидия. Для их описания Агата Кристи использует антитезу, тем самым противопостовляя не только их внешний вид, но и характеры: «Alfred was a squarely built man of middle age with a gentle face and mild brown eyes. His voice when he spoke was quiet and precise with a very clear enunciation. His head was sunk into his shoulders and he gave a curious impression of inertia. Lydia, his wife, was an energetic, lean greyhound of a woman. She was amazingly thin, but all her movements had a swift, startled grace about them» [40]. Второй сын Джордж работал в парламенте «he’s very successful in his career… His constituents like him» и был женат на женщине на двадцать лет моложе его «married a girl twenty years younger than himself» [40], что крайне не нравилось главе семейства. Говоря о Магдалине, жене Джорджа, устами Альфреда, Агата Кристи использует сравнение с грушами, которое больше характеризует не саму героиню, а отношение к ней: «I don’t think I like her very much. She is very good‐looking — but I sometimes think she is like one of those beautiful pears one gets—they have a rosy flush and a rather waxen appearance —’ He shook his head» [40].

Со своими другими двумя сыновьями, Гарри и Дэвидом, он был в ссоре и не виделся с ними уже двадцать лет. Гарри еще в молодости покинул отцовский дом, чтобы увидеть весь мир. Он был немного бунтарем и не подчинялся воле отца. А Дэвид покинул отчий дом, так как отец не одобрял, а точнее сказать, был против желания своего сына стать художником.    Дэвид ненавидит своего отца, за то, что он был крайне неуважителен с их матерью. Дэвид считает своего отца главным виновником в смерти его «holy» мамы. А дочь мистера еще в юности убежала из дома со своим возлюбленным в Испанию. Там она вышла замуж и родила дочь. Вскоре мы узнаем, что дочь мистера Ли умерла год назад, оставив после себя дочь. По ходу рассказа мы понимаем, что между членами семьи существует огромная пропасть непонимания и даже в некотором роде нежелание понять и принять друг друга со всеми присущими героям странностями и недостатками. Но все же у читателя еще остается надежда, на то, что произойдет некое «чудо» и герои переосмыслят свои поступки, простят друг друга, и семья станет крепкой и дружной.

    Эту надежду дает читателю желание мистера Симеона Ли собрать всех своих родственников на Рождество в своем большом и роскошном доме. Он решает пригласить всех своих сыновей, не взирая на все ссоры и недомолвки.

    Но Лидия и Альфред не так уверены, как старик, что все приедут. Они говорят: «David is — queer. He’s not been inside the house for years, remember. He was so devoted to your mother — he’s got some feeling about this place. David always got on Father’s nerves… with his music and his dreamy ways. Father was, perhaps, a bit hard on him» [40]. Они очень сомневаются, что Дэвид приедет, но надежда есть, ведь «Christmas time, you»,— говорит Альфред. «Peace and goodwill», — добавляет Лидия. Но читателю мало вериться, что их слова искренни. Создается впечатление, что они так говорят, потому что так положено говорить на Рождество. Тем самым образ Рождества складывается весьма искусственно и неправдоподобно. Этот искусственный образ Рождества подтверждается словами Лидии: «I think your father has been bored lately. I think he is planning a little Christmas diversion for himself» [40].

    И если Симеон ли, глава семьи, кажется, готов простить своих сыновей за их непослушание, то такого нельзя сказать о самих сыновьях. Так Дэвид очень сильно сомневается в том, стоит ли ему принимать приглашение от своего отца. Он очень зол на него и никак не может простить своему отцу смерть его матери. Именно его он обвиняет в его смерти: «He killed her—my father! He was responsible for her dying. He broke her heart» [40]. Для ее описания матери Дэвида используются эпитеты «sweet», «patient» и гипербола «she was too good to do that (left)». К ней Дэвид относится с особой нежностью и любовью: «Lying there, often in pain, but bearing it— enduring everything. And when I think of my father’—his face darkened—‘bringing all that misery into her life—humiliating her—boasting of his love affairs—constantly unfaithful to her and never troubling to conceal it...» [40]. Все эти воспоминания возрождают у Дэвида ненависть к своему отцу. Он колеблется в своем решении: ехать или нет. Ведь принятие приглашения в некоторой степени будет означать шаг к примирению и прощению, чего явно не хотелось делать Дэвиду. Его жена Хильда подталкивает своего мужа принять правильное решение. Она полагает, что Симеон Ли приглашает их от чистого сердца и только с благими намерениями. Она говорит своему мужу: «It is all gone—it is behind you! What is left now is an old man, in feeble health, asking his son to come home for Christmas» [40].

Здесь мы снова сталкиваемся с магической образом силы Рождества, праздник, который Хильда называет «silly», «sentimental», «family Christmas we’re going to have». Эти эпитеты, используемые для описания Рождества, дают возможность надеяться, что магическая сила этого праздника примирит членов семьи и тихий семейный праздник удастся на славу: «have peace and goodwill at Christmas time» [40].

Что же касается другого сына, Джорджа Ли, то он принимает приглашение своего отца лишь из-за того, что это поможет сэкономить ему на ужине для прислуги: «it will enable us to save considerably. Christmas is always an expensive time. We can put the servants on board wages» [40]. Такое отношение к прислуге, людям более бедным, в канун Рождества, когда принято одаривать друг друга подарками, когда нет места для жадности и скупости, кажется нам крайне неприемлимым. От этого традиционный образ Рождества все более меркнет и тускнеет.

    Еще более удивляет отношение жены Джорджа Магдалины к празднику. Ей совершенно все ровно, где и с кем справлять этот светлый и всеми любимый праздник: «After all, Christmas is pretty grim anywhere!» [40]. Они принимают приглашение, но совершенно не из побуждения благодарности и желания воссоединения со своими родственниками, а из-за корысти со стороны Джорджа и безразличия со стороны Матильды.

    Такое отношения приводит читателя в некоторое смятение и заблуждение. Каноны Рождества разрушаются шаг за шагом по мере того как мы знакомимся с главными героями рассказа, с их истинными намерениями и желаниями.

    Следует упомянуть и еще одного сына Семиона Ли Гарри, от которого еже давно не было никаких новостей, от него приходили одни счета и телеграммы с просьбой выслать денег. Гарри был черным пятном на репутации всего семейства, потому что «he was always frightfully wild. Got into debt — and all sorts of other troubles. Finally he went off one day with several hundred pounds that didn’t belong to him, leaving a note behind him saying an office stool didn’t suit him and he was going to see the world» [40]. О нем не говорили, пытаясь забыть, и даже считали, что он уже мертв. Как было сказано, его пригласил сам глава семейства. Новость о приезде Гарри была шокирующей для Альфреда. Нужно отметить, что разлад был не только в отношениях между отцом и сыном, но и между братьями, Альфредом и Гарри.

    Симеон Ли настроен, как нам кажется, примирить братьев. И в этом ему «помогает» Рождество, точнее то восприятие образа Рождества, которое сложилось еще со времен правления королевы Виктории, когда этот праздник считался праздником всепрощения и примирения. Его слова подтверждают вышесказанное: «But Christmas, you’ll remember, is the season of forgiveness! We’ll welcome the prodigal home» [40]. Затем старик добавляет: «Ah, but bygones must be bygones. That’s the spirit for Christmas, isn’t it, Lydia?... I want my family round me. Peace and goodwill» [40].

    Такое желание вполне соответствует традиционному восприятию образа Рождества, когда вся семья собирается вместе.   Эти слова кажутся нам самим воплощением Рождества. Они подтверждают давно сложившиеся рождественские традиции. В том, что в деспотичном и черством старике проснулась любовь к его «prodigal» детям, мы не видим ничего странного, ведь действия разворачиваются на кануне Рождества, а на Рождество и не может быть как-то по-другому.

    Но ожидаемого «Christmas family reunion» [40] так и не наступило. При встрече братья ведут себя сдержанно и притворно вежливо, хотя, мы прекрасно понимаем, что происходит на самом деле. Автор использует яркое сравнение, которое дает нам яркое и живое представление встречи двух братьев: «They stood staring at each other. Lydia caught her breath. She thought: «How absurd! Like two dogs — looking at each other» [40]. Сдержанность Альфреда отображена и в эпитете, которым автор характеризует его улыбку «a slow smile crept to his lips» [40], при описании улыбки использовано так же такое стилистическое средство, как олицетворение. Братья были настроены «по-боевому». Такое поведение никак не укладывается с традиционным восприятием Рождества, с его устоями и канонами.

    Мы ожидаем и надеемся, что магическая сила Рождества поможет нашим героям разобраться в своих отношениях, ведь не зря Симеон Ли собрал их всех в своем доме. Но когда читателю раскрываются истинные намерения и истинное отношение мистера Ли к своим детям, надежды читателя рушатся окончательно: «Alfred, for instance — heavens above, how bored I get with Alfred! Looking at me with his dog’s eyes. Ready to do anything I ask. Lord, what a fool!?... What’s George? A stick! A stuffed codfish! А pompous windbag with no brains and no guts — and mean about money as well! David? David always was a fool — a fool and a dreamer… Poor old Harry, the wrong ’un!» [40].

    Использованные эпитеты и сравнения передают читателю негативное и категорическое отношение отца к детям. На мой взгляд, оно немного пугает и озадачивает: зачем же нужно тогда было собирать всю семь, если все ее члены так ненавистны. Стало понятно, что за всем этим стоит притворство и лицемерие, никаких благих намерений. Магическая сила Рождества оказалась бездейственной: «It’s Christmas Eve today, and a nice Christmas spirit abroad» [40]. Наоборот, атмосфера становилась все напряженнее и мрачнее с каждым часом. Эта напряженная и мрачная атмосфера создается на контрасте того, что должно быть, то есть что соответствует светлому образу Рождества и того, что есть на самом деле, а именно лицемерие, притворство, ложная дружелюбность и гостеприимство.

    Так, лицемерие продолжилось после обеда, когда глава семейства попросил всех подняться к нему: «Grand old institution, Christmas. Promotes solidarity of family feeling» [40]. Но то, что было сказано дальше, никак не подтверждало вышесказанное. Создается впечатление, что старик хотел еще больше поссорить своих детей, посеять разлад в семье: «Don’t want to talk of anything unpleasant at this time of year, but you know, George, I’m afraid I’ll have to cut down your allowance a bit. My establishment here is going to cost me a bit more to run in» [40] и оскорбить их жен: «Let me see, you lived with a retired naval officer’—he paused—‘your father. Don’t suppose you made much of Christmas. It needs a big family for that!» [40]. Свою речь Семион Ли продолжил нелестными отзывами о своей покойной жене: «About all she was clever with—a good woman, but deadly dull Your mother had the brains of a louse! And it seems to me she’s transmitted those brains to her children!» [40].

    Последние слова мистера Ли: «I tell you I’m sick of the sight of you all! Get out!» [40] окончательно развеяли надежды о добром, светлом и чистом семейном празднике Рождества. Другими словами, все устои и каноны были, которые формировались несколько поколений, были разрушены, а сам праздник Рождества смешан с самыми низменными человеческими качествами, в нем не оставалось ничего святого, ничего того, что помогало верить и надеяться на лучшее.

    Атмосфера становиться все мрачнее, а обстановка в доме накалена до предела. Последние слова Хильды, сказанные своему свекру: «I’m afraid — for you!» [40] подтверждают это, а пауза еще больше настораживает читателя. Таким образом, Агата Кристи подготавливает нас к тому, что должно что-то произойти. Атмосфера Рождества всегда располагает к чему-то мистическому, но в то же время доброму. В данной ситуации читатель, действительно, ожидает чего-то мистического, но знаки и символы, используемые в тексте, пугают нас и дают нам понять, что это что-то будет довольно страшным и пугающим. Сначала бьется посуда: «Horbury had dropped one of the cups with a crash» [40], затем мистер Дэвид «he’d knocked over his glass» [40] и разлил вино, после «Walter had dropped a pear off the dish he was handing» [40].

    Что касается самих героев, то эпитеты и сравнения, использованные для описания их настроения и лиц, создают напряженную, не предвещающую никакого веселого праздника Рождества: «Mr Alfred, for instance, he looked downright ill. As though he had had a shock or something. Quite dazed he looked and just turning over the food on his plate without eating it … Mr George was very red in the face—gobbling his food … Mr David hardly seemed to notice what he had done, just sat staring in front of him with a white face» [40]. Даже прислуга была не такая, как всегда: «Thinking of white faces, funny the way Horbury had looked in the pantry just now when he’d heard a police officer had come to the house...» [40].

    Проанализировав все происходящее за семейным ужином, становится совершенно понятно беспокойство слуги Тресилиана, который работал в этом доме уже сорок лет: «He had a feeling of depression. Christmas Eve, and all this strain and tension…as if it were a thunderstorm. He didn’t like it!» [40]. Такое сравнение атмосферы дома с грозой наиболее ярко характеризует накаленные отношения между собравшимися родственникми. Последним символом, который предзнаменовал, что надвигается что-то ужасное, стала игра Дэвида на рояле похоронного марша: «From next door the piano sounded. Mr David was playing. But why, Tressilian asked himself, did Mr David play the ‘Dead March’? For that’s what it was. Oh, indeed things were very wrong» [40].

    Ожидания и предчувствия чего-то неладного «wrong» оправдались. «It was then he first heard the noise from overhead: a crashing of china, the overthrowing of furniture, a series of cracks and bumps. ‘Good gracious!’ thought Tressilian. ‘Whatever is the master doing? What’s happening up there? And then, clear and high, came a scream—a horrible high wailing scream that died away in a choke or gurgle» [40].

Через несколько мгновений становится понятно, что произошло убийство, жертвой которого оказался глава семьи мистер Симеон Ли.

В данном рассказе Агата Кристи описывает убийство, не скупясь на стилистические средства для его описания: эпитеты «good violent murder with lots of blood» [40], такого, которое не вызывает сомнения в том, что это действительно убийство, и сравнение «The place was like a shambles» [40] дает нам четкое представление о сцене убийства. «For a minute they stood there huddled together looking in. What they saw was a sight that no one of them ever forgot... There had clearly been a terrific struggle. Heavy furniture was overturned. China vases lay splintered on the floor. In the middle of the hearthrug in front of the blazing fire lay Simeon Lee in a great pool of blood... Blood was splashed all round. The place was like a shambles» [40].

Самое страшное, чего можно было ожидать, случилось. Все были шокированы, но реакция на происшедшее была немного разной: «There was a long shuddering sigh, and then two voices spoke in turn» [40]. Дэвид Ли произнес: «mills of God grind slowly…» [40]. А Лидия с дрожью в голосе прошептала: «Who would have thought the old man to have had so much blood in him?» [40].

Агата Кристи называет это убийство варварской расправой. Парадокс в том, что оно происходит в семье, то есть кто-то из членов семьи совершает это убийство, а не посторонний человек, и в том, что это убийство происходит в канун Рождества. Но Агата Кристи умело развеивает миф, что на Рождество царят только «peace, goodwill — and all that kind of thing. Goodwill all round» [40], а так же, что «Christmas time is an unlikely season for crime» [40] и понятно объясняет, почему так случилось «And families now, families who have been separated throughout the year, assemble once more together. Now under these conditions, my friend, you must admit that there will occur a great amount of strain. People who do not feel amiable are putting great pressure on themselves to appear amiable! There is at Christmas time a great deal of hypocrisy, honourable hypocrisy, hypocrisy undertaken pour le bon motif, c’est entendu, but nevertheless hypocrisy!... under these conditions—mental strain, physical malaise—it is highly probable that dislikes that were before merely mild and disagreements that were trivial might suddenly assume a more serious character. The result of pretending to be a more amiable, a more forgiving, a more high‐minded person than one really is, has sooner or later the effect of causing one to behave as a more disagreeable, a more ruthless and an altogether more unpleasant person than is actually the case! If you dam the stream of natural behaviour, mon ami, sooner or later the dam bursts and a cataclysm occurs!» [40].

Таким образом, эта история и такое пояснение всего случившегося полностью разрушает рождественскую «философию» Диккенса. Вера в то, что в каждом доме царят мир и покой, что у всех праздничный настрой, что люди настроены на тихий семейный праздник и что на Рождество везде царят мир и благодать, покидает нас. Агата Кристи, выбрав для «художественного оформления» происшедшего убийства образ Рождества, стирает и разрушает его.

       Так, роман написан в традиционной для «Золотого века детектива» манере — семейное убийство в загородном доме в запертой изнутри комнате — что, в общем-то, нехарактерно для Дамы Агаты.       В рассказе «Hercule Poirot’s Christmas» весьма тонко и многогранно показаны семейные отношения, а также сделана весьма успешная попытка их психологического осмысления. Мы видим, что члены семьи очень далеки друг от друга в духовном и эмоциональном планах. Им чужды такие семейные ценности, как забота о ближнем, любовь друг другу, взаимопомощь, поддержка в затруднительных ситуациях, взаимовыручка. Все они живут только для себя, стараясь «вырвать» больший «кусок» наследства. Тем самым в нашем воображении складывается совершенно противоположная картина в сравнении с той, которую мы можем наблюдать в новелле О. Генри «The Gift of the Magi», где автор сравнивает богатство материальное и духовное и последнее он ставит намного выше. Для героев же Агаты Кристи нет ничего более ценного, чем материальное благополучие. Таким образом, разрушается еще один миф, связанный с образом Рождества, который гласит, что под Рождество все становятся добрее и ближе друг к другу, что семейные узы становяться крепче, а прошлые ссоры забываютя и прощаютя.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

В данной работе были рассмотрены понятия «художественный образ», определены его свойства, типы и специфика. Так, художественный образ — это всеобщая категория художественного творчества: присущая искусству форма воспроизведения, истолкования и освоения жизни путём создания эстетически воздействующих объектов. Термин «художественный образ» был рассмотрен в онтологическом, семиотическомгносеологическом и эстетическом аспектах. Различают такие виды художественных образов, как метафора, эпитет, аллегория, олицетворение, синекдоха. Они широко используютя авторами как в поэзии, так и в прозе для создания традиционных и авторских образов.

Мы проследили и изучили эволюцию образа Рождества в разные эпохи и убедились, что восприятие этого образа было весьма неоднозначным, так как Рождество имеет не только религиозную, но и светскую стороны.

Подобная смысловая неоднозначность восприятия Рождества нашла отражение в произведениях Чарльза Диккенса. Так, нельзя с полным правом говорить о христианском звучании романов даже в «Christmas Stories» писателя. Религиозный смысл и евангельские образы Рождества в творчестве Диккенса уступают место обыденности, «поэтизации действительности» [29, c. 56]. Часто в понимании Рождества писатель следует старым английским традициям. И, как пишет в своей книге Г.К.Честертон, «идеал семейного уюта принадлежит англичанам, он принадлежит Рождеству, более того, он принадлежит Диккенсу» [37, c. 109]. Кроме уюта, по Диккенсу, составляющими образа Рождества также являются любовь к беднякам, семейный очаг, или открытый огонь, и туман. Диккенс поэтизирует обыденную реальность, используя эпитеты, метафоры, сравнения и олицетворения.

К Рождеству у Диккенса было особое отношение. Он славит его как праздник добрых чувств и прощения всех обид. Однако, Рождество по Диккенсу не только семейный праздник, но праздник равенства, ведь «божественный младенец», по евангельской легенде, родился в коровнике — обстановке самой что ни на есть «демократичной». Таким образом бедняк как бы уравнивался с теми, кто в остальное время года смотрел на него сверху вниз. В рождественский праздик даже самый бедный оставался дома, в кругу семьи.

Для Диккенса, который надеется на мирное разрешение общественных конфликтов, Рождество связано и с мечтой о всеобщей доброте и благожелательности, которые должны воцариться в мире. А рождественский рассакз должен в этом убедить, поддержать силы бедняка и тронуть сердце хозяев.

Оформившись в самостоятельный и законченный жанр, «Christmas Stories» стали следующей ступенью в создании «рождественской» философии Диккенса. Повествование облечено в форму сказки, иными словами, сам жанр указывает, что все описанное – фантазия, хотя и прекрасная и возвышенная. «Men's courses will foreshadow certain ends, to which, if persevered in, they must lead», said Scrooge. «But if the courses be departed from, the ends will change. Say it is thus with what you show me!» [44].

Таким образом, «Christmas Stories» Ч. Диккенса придали английскому Рождеству духовный и нравственный смысл главного и самого любимого праздника, который воспевает любовь, примерение и семейное единение.

Еще одним представителем рождественского рассказа является О.Генри. В своей новелле «The Gift of the Magi» он представил нам образ двух влюбленных. Эта молодая пара очень бедна, но любовь их безгранична.

И вот влюбленные дарят друг другу подарки и не могут скрыть слез, потому что оба предмета не находят применения (нет больше у Деллы красивых, длинных волос, и нет у Джима часов). Но зато супруги понимают, что нет ничего ценнее их любви. Каждый пожертвовал самым ценным, лишь бы порадовать любимого. Они подарили самое главное — любовь и преданность. И подарок этот бесценен. Так, описав один вечер юных супругов в канун Рождества, автор утвердил в новелле вечные человеческие ценности: семейное тепло, любовь к ближнему и бескорыстие.

Таким образом, О. Генри придает образу Рождества «семейные» черты, и в этом американский писатель солидарен с Ч. Диккенсом. Образы Рождества, созданные ими в своих произведениях совпадают, точнее сказать, О. Генри является приемником «рождественской философии», созданной Ч. Диккенсом.

В данной работе было также рассмотрено произведение А. Кристи «Hercule Poirot’s Christmas». Описав отношения в семье, члены которой находятся в соре, и убийство, которое происходит в канун Рождества, А.Кристи ставит под сомнения рождественские ценности, созданные и воспетые Ч. Диккенсом и О. Генри. Тем самым, писательница разрушает традиционный образ Рождества, показывая и описывая реальность так, как она есть на самом деле: корыстных родственников, которые не могут, да и не хотят забывать прошлые обиды, кровавое убийство, притворство и предательство.

В данной работе был проведен сравнительный анализ образа Рождества и стилистических особенностей его создания в литературных произведениях разных эпох — Ч. Диккенса «Christmas Carol», О. Генри «The Gift of the Magi» и А. Кристи «Hercule Poirot’s Christmas».

Таким образом, цели данной работы — сравнить и проанализировать создание образа Рождества в англоязычной прозе, определить какие стилистические средства были использованы писателями для создания образа Рождества — нами были полностью достигнуты.