ЗАБЫВАТЬ И БЫТЬ ЗАБЫТЫМ

А только, забывая прошлое и простираясь

вперед, стремлюсь я к цели.

Филипп 3: 13

I

Эти очень личные слова Ап. Павла, которые появляются в одном из наиболее личных его Посланий, вызывают у нас вопрос: а что мы хотим забыть? Что мы за­бываем, а что помним? Какова функция забывания в человеческой жизни и во все­ленной? В конечном счете, что мы должны помнить и что - забывать?

Но когда задаешь эти вопросы, возникает вопрос еще более волнующий: а что значит для вещи и для живого существа быть забытым? Что означает для нас, что мы забыты, забыты частично или полностью, забыт некий период нашей жизни или вся жизнь? Как на нас воздействует мысль, что мы можем быть забыты в вечности? Как нам вынести слова Проповедника (Екклесиаста. - ТЛ.) о том, что "в грядущие дни все будет забыто", что люди "забыты с их любовью и их ненавистью"⁸ и, соглас­но Иову и Псалмопевцу, "место его (человека. - ТЛ.) не будет уже знать его"⁹.

Простое слово "забыть" погружает нас в глубиннейшие тайны жизни и смерти, времени и вечности. Текст Библии изобилует этим словом, поскольку забвение и па­мять - это два самых удивительных качества, через которые образ Божий обнару­живает себя в человеке. Я прошу вас вместе со мной сосредоточиться на тайне заб­вения, памяти и бытия забытым, осознавая в конечном счете, насколько ограниче­ны наши слова, прозрения и наше мужество перед лицом этой тайны. Давайте рассмотрим забвение и память, а затем - бытие в забвении и бытие в памяти.

II

Жизнь не могла бы продолжаться, не отбрасывая прошлого в прошлое, не осво­бождая будущее от его бремени. Без этой мощи жизнь была бы лишена будущего, она была бы порабощена прошлым. Ничего нового не происходило бы, и даже ста­рого не было бы, поскольку то, что старо теперь, однажды было чем-то новым, что могло возникнуть или не возникнуть. Повторяю, жизнь была бы совершенно невоз­можна без удаления прошлого в прошлое. Но жизнь обладает мощью, как мы мо­жем видеть на примере роста каждого растения и животного. Ранние стадии разви­тия живого существа остаются позади, чтобы дать место будущему, новой форме жизни. Но не все прошлое уходит в прошлое - кое-что остается жить в настоящем, создавая основу для перехода в будущее. Всякое развитие, всякий рост обнаружива­ет свое прошлое - часто в форме отпечатков, следов. Жизнь использует прошлое и сражается с ним одновременно, чтобы пробиться к собственному обновлению. В этом

⁸ Еккл 1: 11; 2: 16.

⁹ Иов 7 : 10.

отношении человек един со всеми прочими существами. Таков универсальный ха­рактер жизни, независимо от того, осознают его живые существа или нет.

Только человек способен полностью это осознать. Он сохраняет прошлое, помня о нем, и отбрасывает его, забывая. Именно это - путь роста каждого ребенка, роста физического или духовного. Человек сохраняет и оставляет позади; он помнит и за­бывает. В здоровом развитии именно баланс между памятью и забыванием помогает человеку двигаться вперед. Но если человек сохраняет в памяти слишком многое и слишком мало забывает, то в его душевном развитии возникают затруднения: про­шлое с его инфантильными стремлениями и эпизодами превалирует над будущим. Мы знаем, что нечто подобное происходит во внутренней жизни каждого из нас. Мы открываем следы инфантильности, которые так и не были отброшены в прошлое, которому они принадлежат. Они ограничивают нашу свободу и нашу дорогу в буду­щее. Эти следы инфантильности могут даже вызвать искажение развития. Задума­емся о сохранении детских привычек в наших действиях и языке: наш юношеский нигилизм и агрессивность; ранние образы нас самих и нашего мира, весьма далекие от реальности; необоснованные страхи и глупые желания; по-прежнему непререкае­мый авторитет властителей нашего детства - отца и матери; а также наши непоко­лебимые убеждения, не имеющие никакой связи с нашим нынешним состоянием. В нашей жизни были ситуации, когда мы утрачивали способность оставить позади то, ; что принадлежало прошлому; мы забывали, что подлежит забвению. Мы забывали ( забыть, а теперь может оказаться, что это уже слишком поздно сделать.

Существовали нации, не способные отбросить в прошлое что-либо из своего на­следия и таким образом закрывавшие для себя путь к прогрессу, пока груз прошлого не сокрушил их настоящее и не привел их к угасанию. Иногда мы должны спраши­вать: а не вынесла ли Христианская Церковь, как и другие религии, слишком многое из прошлого и не оставила ли позади слишком мало? Забвение для религиозной тра­диции, возможно, более сложно, чем для любого другого человеческого наследия. Но Бог - это не только начало, от которого мы все произошли; Бог также и конец, к которому мы стремимся. Он - творец как нового, так и старого для наших дней (которое когда-то было новым). Всем творениям Он дарует Настоящее (Присутст­вие), а Настоящее, хотя и основано на прошлом, движется к будущему. Следователь­но, всей жизни дарована возможность забвения. Церковь, которая не принимает этого дара, отрицает собственную сотворенность и впадает в искушение всякой церкви, представляющей себя Богом. Разумеется, ни одна из наций, церквей или личностей не должна забывать собственной идентичности. Нас не просят забывать собственное имя, символ нашей самости. И разумеется, ни от одной из церквей не требуется, чтобы она забыла о своем основании. Но если она не способна оставить позади многое из того, что на ее основании было возведено, то она утратит будущее.

Но всякая жизнь, включая человека, не только остается позади; она также и со­храняется. Она не только забывает, но и помнит. А неспособность помнить столь же разрушительна, как и неспособность забыть. Старое дерево показывает, что жиз­ненная сила его семени и ростка, определивших его окончательную форму, все еще существует. Животное погибнет, если забудет первичные адаптивные рефлексы, ко­торые получило в первые часы жизни. Это верно и в отношении ребенка, и в отно­шении последующей душевной и физической жизни человека. Память о прошлом сохраняет самоидентичность человека. Без этого человек попросту утратил бы се­бя. Это применимо также и к различным социальным группам. Бессмысленное стремление вперед, полный отрыв от корней прошлого в конечном счете вырожда­ется в пустоту, утрату настоящего, а следовательно, и будущего. Существуют церк­ви, которые в своем стремлении забыть утратили память об истоках. Существуют и нации, которые отсекли себя от собственной традиции.

Возможно, один из самых выдающихся примеров - это наша нация, использовав­шая целый океан наркотика забвения об истоках цивилизации, к которой она при­надлежит - Иерусалима и Афин. Я говорю не об академических знаниях прошлого, которые не утрачены, но скорее о том будущем, в которое нация воодушевленно стремится и где уже нет места творческим силам прошлого. В большей степени, чем какая-либо другая, наша нация обладает великой мощью забвения. Но эта мощь не уравновешена мощью памяти, что может стать для нас погибелью, как духовной, так и политической¹⁰. Если мы утратим собственную идентичность, то утратим себя.

Мы рассмотрели забывание как способ движения жизни к ее обновлению. Что и как мы забываем? Что забыл Ап. Павел, "простираясь вперед и стремясь к цели"? Очевидно, он стремился забыть свое прошлое фарисея и гонителя христианства. Но каждое слово из его Посланий свидетельствует о том, что он этого никогда не забывал.

Очевидно, что есть разные виды забывания. Существует естественное забывание вчерашнего дня и большинства событий, произошедших в нем. Если вспоминать, то окажется, что некоторые из них мы еще помним; но постепенно и они забываются. Забывается весь день, а в памяти остается лишь то, что было в нем реально значи­мого. Таким образом, большинство дней нашей жизни исчезают в забытьи. Этот ес­тественный процесс забывания происходит без нашего сознательного участия, по­добно циркуляции крови. Но есть еще один аспект забывания, знакомый всем. Что-то охраняет нас от воспоминаний, когда воспоминания оказываются слишком тяже­лыми или болезненными. Мы забываем благодеяния, потому что бремя благодарнос­ти оказывается слишком тяжело для нас. Мы забываем прошедшие любови, по­скольку бремя долга, заключенное в них, превосходит наши силы. Мы забываем прошлые обиды, поскольку необходимость лелеять их разрушит наше сознание. Мы забываем о прошедшей боли, потому что нам все еще слишком больно. Забываем о прошлой вине, потому что не можем больше выносить ее жало. Такое забывание -это не естественная, повседневная форма забывания. Она требует нашего участия. Мы подавляем то, чего вынести не в силах. Мы забываем, погребая воспоминания внутри нас. Обычное забывание освобождает нас естественным путем от бесконеч­ного числа мелких событий. Забывание посредством подавления не освобождает нас, но нам кажется, что мы отделены от того, что причиняет нам страдания. Одна­ко это не полное освобождение, поскольку память похоронена внутри нас и воздей­ствует на каждое мгновение нашей жизни. А иногда она вырывается из темницы и наносит нам в упор сокрушительный удар.

Существует забвение, о котором говорит Ап. Павел, которое освобождает нас не от памяти прошлой вины, но от доставляемой ею боли. Великое древнее имя этого забвения - покаяние. Сегодня покаяние ассоциируется с болезненно-сладострастной эмоциональной сосредоточенностью на чувстве вины, но не с освобождающим заб­вением. Изначально "покаяние" (англ. "repentance") означало "поворот кругом", оставление позади неправедного пути и обращение к праведному. Покаяться означа­ет отбросить боль и муки совести в прошлое, не подавляя, но осознавая их и получая вопреки им слово одобрения. Если мы способны раскаяться, то способны забыть, но не потому, что забываемое для нас неважно, и не потому, что мы подавляем то, чего не в состоянии вынести, но потому, что мы вполне осознали свою вину и теперь мо­жем с этим жить. Теперь это навечно забыто. Именно так Апостол Павел забыл свое прошлое, хотя оно всегда оставалось с ним.

Этот вид забывания является определяющим в наших личностных отношениях. Такие отношения невозможны без молчаливого акта прощения, повторяемого вновь и вновь. Прощение предполагает память, и оно вызывает не то естественное забывание, как мы забываем о вчерашней погоде, но то великое "вопреки", которое говорит: я забыл, хотя я помню. Без такого забывания не могли бы с честностью и

¹⁰ Речь идет о немцах, нацистском варварстве и первых послевоенных годах (до образования ФРГ). ¹' На деле слово "покаяние" - "метанойя" - означает фундаментальное "изменение ума" и всего ду­ховного состояния человека, его глубинное обновление.

чистотой продолжаться никакие отношения между людьми. Я вовсе не имею в виду формальное действие, когда просят прощения и прощают. Такие ритуальные дейст­вия, нередко совершаемые родителями и детьми, или друзьями, или супругами, не­редко есть проявление высокомерия с одной стороны и унижения - с другой. Но я говорю о длительном и устойчивом стремлении принять того, кто сделал нам боль­но. Такое прощение есть высшая форма забывания, это не забытье. Ошибка униже­ния другого отбрасывается в прошлое, и возникает возможность обновления отно­шений.

Забывание вопреки памяти есть прощение. Мы можем жить лишь постольку, поскольку наша вина прощена и таким образом вечно забыта. И мы можем любить лишь потому, что прощаем и бываем прощены.

III

Апостол Павел устремлялся к тому, что лежит впереди него. А что же впереди? Когда мы задаем этот вопрос, то задумываемся еще об одной форме забывания, а именно: что однажды мы будем забыты. Поскольку эта мысль для нас невыносима, мы подавляем ее. Мировая литература полна историй о том, что королям так же, как и нищим, напоминают, что они с неизбежностью умрут. Человек не может вы­держать предчувствия смерти, и он подавляет его. Но подавление не уничтожает по­стоянной тревоги, и в жизни каждого человека бывают моменты, когда даже само подавление не действует. Итак, мы спрашиваем себя: настанет ли время, когда я бу­ду забыт навсегда? Смысл этого страха смерти - в тревоге о том, что человек будет забыт теперь и навсегда. Ни одно живое существо не хочет быть отброшенным в прошлое без надежды на настоящее. Мощный символ этого состояния - погребение. Погребение означает удаление из сферы сознания, удаление с поверхности земли. Значение воскресения Иисуса Христа подчеркивается словами Символа Веры о том, что он был "погребен".

Поверхностный взгляд на тревогу смерти констатирует, что эта тревога - не страх реального процесса умирания, который может быть агонией, но также может быть и очень легким. Нет, в глубине своей тревога смерти - это тревога вечного забвения.

Человек никогда не мог свыкнуться с этой мыслью. Выражением крайнего со­противления вечному забвению является то, что греки говорили о славе как о побе­де над забвением. Сегодня в этом же смысле мы говорим об "исторической значимос­ти". Если человек может, он строит мемориальные здания или создает мемориаль­ные фонды. Утешительно думать, что нас могут помнить определенное время после нашей смерти не только те, кто нас любил, ненавидел или восхищался нами, но и те, кто никогда не знал нас после нашей смерти, кроме как по имени. Некоторые имена запомнились на столетия. Надежда выражена в гордых словах поэта "следы земных его дней не могут исчезнуть в вечности"¹². Но эти следы, которые, безусловно, су­ществуют в физическом мире - это не мы сами, и они не носят нашего имени. Они не защищают нас от забвения.

Но существует ли вообще что-либо, способное защитить нас от забвения? То, что о нас знают в вечности и будут помнить в вечности - только это может спасти нас от ужаса вечного забвения. Мы не можем быть забыты, потому что о нас знают вечно, вне прошлого и будущего.

Однако, хотя мы и не можем быть забыты, мы можем забыть себя сами, а имен­но: забыть наше истинное бытие, забыть, что о части нашего бытия вечно знают и

¹² "The traces of his earthly days cannot vanish in aeons". Источник не указан. Предположительно это P.M. Рильке (один из любимых поэтов Тиллиха), сборник "Часослов", где данная мысль неоднократно по­вторяется.

 

вечно помнят. И в зависимости от того, помним ли мы все это или нет, мы прожива­ем каждый час нашей жизни либо как предельно значимый, либо как бессмыслен­ный. Бесконечно значимо, чтобы мы не забыли самих себя, не забыли, что нам да­ровано наше индивидуальное, неповторимое, вечно ценное бытие. К несчастью, мы можем проглядеть, упустить, заключить в темницу наше уникальное бытие. Но если мы о нем помним и осознаем его бесконечную значимость, мы понимаем, что о нас знали в прошлом и не забудут в будущем. Ведь истина нашего собственного бытия коренится в том основании бытия, из которого мы вышли и в которое возвратимся. Ничто подлинно реальное не забыто в вечности, потому что все реальное исхо­дит из вечности и уходит в вечность. Я говорю сейчас обо всех людях и не только о людях. Ничто во вселенной не является неизвестным, ничто реальное не бывает полностью забыто. Атом, движущийся по неизмеримому пути сегодня, и атом, дви­гавшийся биллионы лет назад, укоренены в одном и том же вечном основании. Не существует абсолютно, полностью забытого прошлого, потому что прошлое, как и будущее, укоренено в Божественной Жизни. Ничто полностью не уходит в прошлое. Ничто реальное не бывает абсолютно утрачено и забыто. В Божественной Жизни мы пребываем вместе со всем реальным - что было, есть и будет. Только нереаль­ное внутри нас и вокруг нас уходит в прошлое навсегда. Именно это означает Страшный Суд: отделить в нас, как и во всем сущем, имеющее истинное и оконча­тельное бытие от преходящего и пустого. Мы никогда не будем забыты, но многое из того, что мы любили и к чему стремились, может быть забыто навсегда. Этот суд происходит в каждый момент нашей жизни, но сама жизнь скрывает этот процесс, и он обнаруживает себя лишь в вечности. А значит, давайте отбросим в прошлое и за­будем то, что должно быть забыто навсегда, и давайте стремиться к тому, что выра­жает наше истинное бытие и не может быть утрачено в вечности.

ВЕЧНОЕ СЕЙЧАС

Я есмь Альфа и Омега, начало и конец.

Ап21:6

То, что нас настигнет конец - это наша судьба и судьба всего сущего в мире. Вся­кий конец, который мы наблюдаем в природе и человечестве, громко оповещает нас: вас тоже настигнет конец. Этот конец может обнаружить себя в расставании с местом, где мы долгое время прожили, в прощании с кругом единомышленников и друзей, в смерти кого-либо из близких. Он также может стать очевидным для нас через фиаско в той деятельности, что придавала смысл нашей жизни, через факти­ческий конец всего периода нашей жизни - приход глубокой старости и даже в пе­чальных пейзажах поздней осени. Все это говорит нам: вас тоже настигнет конец!

И всякий раз, потрясенные голосом, напоминающим нам о конце, мы спрашива­ем в тревоге: а что это означает, что у нас есть начало и конец, что мы пришли из тьмы "еще нет" и устремляемся во тьму "уже нет"? Когда Бл. Августин задает этот вопрос, поиск ответа он начинает с молитвы. И это единственно верный путь, по­скольку молитва означает устремленность к вечному. Действительно, не существует другой возможности оценить время, кроме как увидеть его в свете вечного. Чтобы оценить нечто, мы должны частично находиться внутри него, частично - вне. Если бы мы полностью находились внутри временного, то не смогли бы возвыситься в молитве, созерцании и размышлении до вечного. Мы были бы порождением време­ни точно так же, как все другие существа, и не могли бы ставить вопрос о смысле времени. Но как люди мы осознаем вечное, к которому принадлежим, и от которого отчуждены временем.

     Мы говорим о времени в трех его модусах - прошлом, настоящем и будущем. Это знает каждый ребенок, но ни один мудрец не смог проникнуть в их тайну. Мы осо­знаем их, когда слышим голос, говорящий нам: вас тоже настигнет конец. К пости­жению тайны времени побуждает нас также будущее. Время движется от начала к концу, но наше осознание времени движется в обратном направлении. Оно начина­ется с тревожного предчувствия конца. В свете будущего мы видим прошлое и на­стоящее. Поэтому давайте вначале рассмотрим нашу устремленность в будущее, к концу, который являет собой ту последнюю точку, что мы можем вообразить себе в нашем будущем.

Образ будущего вызывает у человека противоположные чувства. С одной сторо­ны, ожидание будущего дает чувство радости. Это так замечательно - иметь буду­щее, где человек может реализовать свои возможности, где можно ощутить полноту жизни, где можно создать нечто новое - будь то новая работа, новое живое сущест­во, новый жизненный путь или духовное возрождение. Человек радостно устремля­ется к новому, особенно в ранний период своей жизни. С другой стороны, чувство радости борется в нем с иными чувствами. Нас тревожит и то, что скрывает буду­щее, и сомнительность всего того, что оно нам принесет, и краткость того проме­жутка, который убывает с каждым годом нашей жизни и становится тем короче, чем ближе мы подходим к неизбежному концу. Но главное - сам конец с его непро­глядной тьмой и угрозой, что все твое существование во времени будет оценено как провал.

И как же воспринимают люди, как вы воспринимаете этот образ будущего, с его надеждой и угрозой неизбежного финала? Наверное, большинство из нас вглядыва­ется в ближайшее будущее, предчувствуя его, работая ради него, тревожась о нем, и в то же время отбрасывает мысль о далеком будущем, а в наибольшей степени -мысль о конце, последнем моменте нашего будущего. Возможно, без этого мы не смогли бы прожить большую часть нашей жизни. Но, возможно, мы не смогли бы умереть, осознавая смерть, если бы всегда так жили. А если кто-то не способен уме­реть, способен ли он на самом деле жить?

Как же мы реагируем, когда осознаем тот неизбежный конец, который заключа­ет в себе наше будущее? Способны ли мы вынести его, переплавив тревогу конца в мужество, способное встретить абсолютную тьму? Или мы брошены в полную без­надежность? Надеемся ли мы вопреки безнадежности или подавляем свое осознание конца, поскольку не можем вынести его? Это подавление осознания конечности на­шего бытия выражает себя несколькими путями.

Многие люди делают это, представляя себе долгую жизнь между мгновением "те­перь" и концом. Они решают, что конец, таким образом, отсрочен. Даже старики, близкие к концу, поступают так, поскольку не могут вынести мысли, что надолго откладывать конец уже невозможно.

Многие люди осознают эту иллюзию и надеются на продолжение этой жизни после смерти. Они ожидают бесконечное будущее, где смогут достичь или обрести то, чего им не было дано в этой жизни. Это одна из основных форм отношения к бу­дущему, причем очень простая. Здесь попросту отрицается, что есть конец. Отрица­ется, что мы тварные существа, что мы вышли из вечного основания времени и туда же возвратимся и что мы получили ограниченный промежуток времени как наше время. Такая позиция заменяет вечность бесконечным будущим.

Но бесконечное будущее не имеет цели; оно повторяет само себя, и его можно было бы описать как образ ада. Это не христианский образ конца. Христианское ве­роучение утверждает, что вечное находится вне прошлого и будущего. "Я есмь Аль­фа и Омега, начало и конец".

Христианская доктрина утверждает, что время движется к концу, и что мы дви­жемся к концу того времени, которое есть наше время. Многие люди (но не Библия) свободно говорят о "загробной жизни" или "жизни после смерти". Даже в наших ли­тургических текстах вечность переводится как "мир без конца". Но мир по своей природе - это то, что приходит к концу. Если мы хотим говорить правду, не выдавая желаемое за действительное, мы должны говорить о вечном, которое не является ни безвременностью, ни нескончаемым временем. Тайну будущего мы можем попы­таться разгадать в вечном, о котором можем говорить, однако, только в образах, взятых из времени. Но если мы забудем, что образы суть только образы, то впадем в абсурд и самообман. Нет времени после времени, но есть вечность вне времени.

III

Мы идем к чему-то, чего еще нет, и уходим от того, чего уже нет. Мы являемся сами собой благодаря тому, от чего мы пришли. У нас есть как начало, так и конец. Было такое время, которое не было нашим временем. Мы слышали о нем от тех, кто старше нас; мы читали о нем в книгах по истории; мы пытаемся увидеть невооб­разимые биллионы лет, когда не существовало ни нас самих, ни кого-либо еще, кто мог бы нам об этом поведать. Нам трудно представить себе наше "больше-не-бы-тие". И равно трудно представить наше "еще-не-бытие". Но обычно нас не волнует наше "еще-не-бытие" - то неопределенное время до нашего рождения, в котором нас не было. Мы думаем: теперь мы есть, это наше время - и мы не хотим его поте­рять. Нас не заботит то, что было до нашего начала. Мы спрашиваем о рождении и смерти, однако редко спрашиваем о нашей жизни до рождения. Но разве одно воз­можно без другого? Евангелие от Иоанна убеждает в том, что это не так. Когда го­ворится о вечности Христа, то речь идет не только о Его возвращении в вечность, но также и о Его пришествии из вечности. "Истинно, истинно говорю вам: прежде, нежели был Авраам, Я есмь"¹³. Он пришел из другого измерения, нежели то, в кото­ром пребывает прошедшее. Те, к кому Он обращался, не поняли Его, потому что ду­мали об исторически прошедшем. Им показалось, что Он исчисляет свой возраст столетиями, и они "по справедливости" хотели наказать Его за этот абсурд. Однако Иисус не говорит "Я был" прежде Авраама; Он говорит "Я есмь" прежде, чем был Авраам. Он говорит о своем происхождении от вечности. Но вечность - это не бес­численные биллионы лет, а конечная точка в нашем прошлом и нашем будущем.

Загадка прошлого, из которого мы пришли, в том, что оно есть и его нет в каж­дое из мгновений нашей жизни. Оно есть постольку, поскольку мы - то, что из нас сделало наше прошлое. Наше прошлое присутствует в каждой клетке нашего тела, в каждой черте нашего лица, в каждом движении души.

В современную эпоху, возможно, известно больше, чем когда-либо, о непрекра­щающейся работе прошлого в настоящем. Мы знаем о влиянии психологического опыта детства на характер человека и о тех следах, которые оставляют события раннего детства во всей последующей жизни. Мы заново открыли то, о чем знали авторы греческих трагедий и иудейские пророки - что прошлое присутствует в нас, равно как проклятие и как благословение - поскольку "прошлое" всегда означает и проклятие, и благословение, причем не только для индивидов, но и для народов и да­же континентов.

История идет от прошлого, от своего наследия. Слава европейских наций - это их длинная, неисчерпаемо богатая традиция. Но благодать этой традиции перемеша­на с проклятиями, идущими от ранних расколов на отдельные нации, чьи кровопро­литные междоусобицы потрясали Европу из века в век и приводили ее на грань са­моразрушения. Велика благодать, которую этот народ получил за свою корот-

¹³Ин8:5Н.

¹⁴ В данном случае подразумевается народ США.

кую историю. Но конфликты более раннего периода остаются проклятием и по сей день. Я имею в виду, например, расистское сознание, причем не только внутри самой нации, но и в отношении различных рас за пределами США. "Американский образ жизни" - это благословение, пришедшее из прошлого; но это также и проклятие, уг­рожающее будущему.

Есть ли способ избавиться от этих проклятий, угрожающих жизни наций и конти­нентов и все больше и больше - человечеству в целом? Можно ли реально отбро­сить некие элементы нашего прошлого в прошлое так, чтобы они утратили власть над настоящим? В жизни индивида такое, разумеется, возможно. Кто-то верно заме­тил, что сила характера человека зависит от того множества вещей, которые он от­бросил в прошлое. Вопреки власти прошлого над ним человек может отделить себя от него, выбросить его из настоящего туда, где оно уже бездейственно - по крайней мере, на время. Прошлое может вернуться, овладеть личностью и даже разрушить личность, но так происходит не всегда. Мы не с неизбежностью являемся жертвами нашего прошлого. Мы в состоянии сделать прошлое не более чем прошлым. Тот акт, в котором мы осуществляем это, называется покаяние. Подлинное покаяние -это не чувство сожаления о неправильных поступках, но действие целостной личнос­ти, в котором она отделяет себя от определенных элементов собственного бытия, отбрасывая их в прошлое как то, что не имеет больше власти над настоящим.

Может ли нация сделать то же самое? Способна ли нация или какая-либо другая социальная группа обрести подлинное покаяние? Может ли она отделить себя от проклятий прошлого? На этой возможности зиждется надежда нации. История Из­раиля и история Церкви показывают, что это возможно, и одновременно - что про­исходит это редко и очень болезненно. И никто не знает, может ли это произойти с данной, конкретной нацией. Но мы знаем, что ее будущее зависит от формы ее отно­шения к прошлому и от того, сможет ли она отбросить в прошлое моменты своей истории, являющиеся ее проклятием.

Во всякой человеческой жизни идет борьба за прошлое; благословение сражает­ся с проклятием. Часто мы и не осознаем, что именно является проклятием, и что -благословением. Сегодня, в свете открытия бессознательных стремлений, мы уже в большей степени способны различить проклятия и благословения прошлого. Та па­мять наших родителей, что в Ветхом Завете так неразрывно связана с их благосло­вением, сейчас в большей степени связана с проклятием, которое бессознательно и вопреки их воле обращено к нам. Многие люди, страдающие душевными недугами, видят свое прошлое, а особенно свое детство, лишь как источник проклятий. И мы знаем, как часто это бывает верно. Но мы не должны забывать, что просто не смог­ли бы жить и смотреть в будущее, если бы не было благословений, поддерживаю­щих нас и происходящих из того же источника, что и проклятия. В душах многих людей нашей эпохи напряженная борьба за их прошлое идет постоянно. Ни одно ме­дицинское лечение не может разрешить этот конфликт, поскольку ни одно лече­ние не может изменить прошлого. Лишь то благословение, которое выше конфлик­та благословений и проклятий, может исцелить. Это благословение, изменяющее то, что кажется неизменным - прошлое. Благословение не может изменить факты; то, что произошло - произошло и таким образом целиком осталось в вечности! Но значение фактов может измениться благодаря вечности, а называется это изменение опытом прощения. Если значение прошлого изменено прощением, то его влияние на будущее тоже изменено. У прошлого отнимаются черты проклятия. Будущее ста­новится благословением через преображающую мощь прощения.

Но прошлое - это не только благословения и проклятия. В нем заключена также пустота. Мы вспоминаем свой жизненный опыт, который, как казалось в свое вре­мя, был наполнен богатым содержанием. Теперь же мы вспоминаем свои пережива­ния, и их богатство исчезает, их восторженность уходит, а наполненность обращает­ся в пустоту. Это относится и к удовольствиям, и к успеху, и ко всяческой суете. Мы не ощущаем их как проклятия; мы не ощущаем их и как благословения. Их поглоти-

ло прошлое. Они не вошли в вечное. Давайте спросим себя, а многое ли в нашей жизни избежало этой участи?..

IV

Тайна будущего и тайна прошлого объединены в тайне настоящего (present). На­ше время, время, которое есть у нас - именно то, в котором нам дано "присутствие" (presence)¹⁵. Но как может быть у нас "присутствие"? Разве не ускользает от нас мо­мент настоящего, когда мы думаем о нем? Разве настоящее - это не всего лишь по­движная граница между прошлым и будущим? Но подвижную границу нельзя встре­тить с мужеством. Если нам ничего не дано, кроме "больше не" в прошлом и "еще не" в будущем, то у нас и вообще не должно что-либо быть. Мы не можем говорить о времени, которое есть наше время; у нас не должно быть "присутствия"!

Тайна в том, что у нас есть настоящее; и даже, более того, у нас есть наше буду­щее, поскольку мы предчувствовали его в настоящем; и у нас есть также наше про­шлое, поскольку мы помним его в настоящем. Именно в настоящем наше будущее и наше прошлое являются нашими. Но "настоящего" как такового попросту не суще­ствует, если мы представляем себе нескончаемый поток времени. И не существует иного ответа, кроме как с точки зрения того, что охватывает время и находится вне его - вечного. Когда мы говорим "теперь" или "сегодня", мы останавливаем для себя поток времени. Мы принимаем настоящее и не заботимся о том, что оно ушло в тот момент, когда мы вспомнили его. Мы живем в нем, и оно обновляется для нас в каж­дом новом "настоящем". Это возможно, потому что каждый момент времени дости­гает вечности. Именно вечное останавливает поток времени для нас. Именно "веч­ное сейчас" дает нам "временное сейчас". Мы живем до тех пор, «доколе можно го­ворить "ныне"» - слова из Послания к Евреям¹⁶. Не все люди могут увидеть "вечное сейчас" во "временном сейчас", и ни один человек не способен видеть этого постоян­но. Но иногда "вечное сейчас" мощно врывается в наше сознание и обнаруживает перед нами очевидность вечного - того измерения, которое "вклинивается" в поток времени и дает нам наше время.

Люди, которые никогда не осознают этого измерения, утрачивают возможность быть в настоящем. Как сказано в Послании к Евреям, "они не войдут в покой Мой . Их удерживает прошлое, и они не могут отделить себя от него или же убега­ют в будущее, не способные быть в настоящем. Они не вошли в покой вечности, ко­торый останавливает поток времени и дает нам благословение присутствия. Воз­можно, это самая яркая характеристика нашего исторического периода, особенно в западном мире и, в частности, в этой стране (США. - TJI .). Наше время утратило мужество принять настоящее, поскольку утратило измерение вечного.

"Я есть начало и конец". Это сказано нам - тем, кто живет на границе времени, кто должен встретить конец, кто не может избежать прошлого, кто нуждается в на­стоящем. Каждое из измерений времени имеет свою собственную тайну, каждое из них несет собственную тревогу. И каждое ведет нас к конечному вопросу. И на все вопросы существует один ответ - Вечное. Есть лишь одна сила, превосходящая все­поглощающую силу времени - Вечное: Он, который был, есть и будет, начало и ко­нец. Он дарует нам прощение за то, что прошло. Он дает нам мужество встретить то, что придет. Он дает нам покой в своем Вечном Присутствии.

Предисловие, перевод с английского и комментарии Т.П. Лифинцевой

В английском языке слова "present" (настоящее время) и "presence" (присутствие), как уже было указано в предисловии. - однокоренные.

 ^|6ЕврЗ: 13. ¹⁷ Евр 3: 10 (Апостол Павел цитирует Пс 94: 7-11).

 

Библиография:

1. Тиллих П. Систематическая теология. Т. 1-3. (Т. 1 – Перевод Лифинцевой Т.П., Т.

2-3 – Перевод Рынкевича В.В., Газизовой О.Р., Зоткиной О.Я.) М.- СПб.: Республика,

2000.

2. Тиллих П. Мужество Быть. // Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юристъ,

 

1995. С. 7-131.

 

3. Тиллих П. Динамика веры. // Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юристъ,

 

1995. С. 132-215.

 

4. Тиллих П. Кайрос. // Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юристъ, 1995.

С. 216-235.

5. Тиллих П. Теология культуры. // Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юристъ,

1995. С. 236-395.

6. Тиллих П. Христианство и встреча мировых религий. // Тиллих П. Избранное. Теология

культуры. М.: Юристъ, 1995. С. 396-441.

7. Тиллих П. Значение истории религий для теолога-систематика. // Тиллих П. Избранное.

Теология культуры. М.: Юристъ, 1995. С. 442-454.

8. Тиллих П. Кьеркегор как экзистенциальный мыслитель. // Тиллих П. Избранное.

Теология культуры. М.: Юристъ, 1995. С. 455-460.

9. Тиллих П. Кто я такой? (Автобиографическое эссе). // Вопросы философии, 2002, № 3.

10. Тиллих П. Вечное сейчас.(3 проповеди из сборника). //Вопросы философии, 2005, № 5.

11. Тиллих П. Диалектическая теология (К. Барт) // Путь – сентябрь 1925, № 1.

12. Тиллих П. Потрясение оснований. // Культурология. М., 2007. № 1. С. 90-128.

13. Аврелий Августин. Исповедь. М.: Renaissance, 1991.

14. Антология средневековой мысли. В 2 тт. СПб.: РХГИ, 2007.

15. Аристотель. Соч. в 4 тт. М.: Мысль, 1986.  

16. Ауэрбах Э. Мимесис. М.: Прогресс, 1976.

17. Барт К. Послание к Римлянам. М.: ББИ, 2005.

18. Барт К. Введение в евангелическую теологию. М.: ББИ, 2006.

19. Барт К. Очерки догматики. СПб.: Алетейя, 2000.

20. Барт К. Рудольф Бультман: попытка его понять. // Бультман Р. Избранное: вера и

понимание. М.: РОСПЭН, 2004.
21. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.

22. Бёме Я. О тройственной жизни человека. М.: Миръ, 2007.

23. Блез Паскаль. Мысли. СПб, 1995.

24. Больнов О.Ф. Философия экзистенциализма. СПб.: Лань, 1999.

25. Бонхёффер Д. Сопротивление и покорность. М.: Прогресс, 1994.

26. Бросова Н.З. «Теологические аспекты философии истории М.Хайдеггера».

 

Диссертация на соискание учёной степени Доктора филос. наук. М., 2007.

 

http://sigla.rsl.ru/table.isp

 

27. Бровко Л.Н. Конформизм и конфронтация: Христианские церкви и нацистское

 

государство. // Свободная мысль., 1993, № 12. С. 78 – 92.

 

28. Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995.

29. Бультман Р. Избранное: вера и понимание. М.: РОСПЭН, 2004.

30. Бультман Р. Но<