Совпадение и несовпадение значений фитонимов в русском и адыгейском языках

Адыгейский и русский языки относятся к разным языковым семьями поэтому являются разносистемными. Поэтому в процессе анализа названий растений можно проследить значительные структурные расхождения.

В фитонимии русского языка есть такие названия растений, которые носят характер устойчивых атрибутивных сочетаний, обладающих единым закрепленным значением: водяной (псы) перец, конские бобы и др. В них первый компонент - имя прилагательное находится в препозиции по отношению к определяемому слову. Однако в русской ботанической терминологии имя прилагательное чаще занимает постпозицию, если лексема обозначает не родовое понятие, а видовое понятие: тополь (къумбыл) белый (фыжьы), тополь (къумбыл) серебристый и т.д. В этих типах сочетаний каждое слово атрибутивного сочетания имеет свое грамматическое оформление, что характерно для русского языка: водяного перца, тополя (къумбыл) серебристого.

В адыгейском же языке составные наименования имеют строго фиксированный порядок расположения компонентов. Если определяющим является качественное прилагательное, то оно всегда находится в постпозиции: къумбыл кlыхьэ «тополь пирамидальный» (букв. ‘тополь длинный’). В адыгейском языке компонент, выражающий значение относительного признака, стоит только в препозиции: бжыхьэ коц «озимая пшеница» (букв. ‘осень пшеница’). В обоих случаях грамматическое оформление всегда получает второй компонент: къумбыль кlыхьэр, бжыхьэ коцыр.[1, с.56].

Слова одной тематической группы с разным объемом значения находятся в отношениях типа «род» - «вид». Так, в русском языке гипероним дерево ( чъыгы) включает в себя гипонимы яблоня (мыlэрыс), груша (къужъы), слива (къыпцlэ) и др. Таким образом, в русском языке, за исключением, слова яблоня, в значении деревьев выступают названия соответствующих плодов. В адыгейском языке функционируют только сочетания типа къужъ чъыг «груша (дерево)», букв. ‘груша дерево’ (в качестве определяющего компонента выступает слово къужъы «груша», а определяемого - чъыгы «дерево»), чему лексически соответствует русское описательное название грушевое дерево. Однако между адыгейским и русским языками есть существенное расхождение: в адыгейском языке в сочетании ‘сущ+сущ’ первый компонент къужъы стоит в препозиции и выполняет функцию прилагательного-определения. Так, в русском языке, как уже было сказано, одним и тем же словом обозначаются дерево и плод. В адыгейском возможно аналогичное совмещение в определенной ситуации. Тогда можно говорить о полисемии в обоих языках, как это наблюдается в русском языке. [1, с.59.].

В адыгейском и русском языках имеются и отличия генетического характера. Русский язык относится к индоевропейской семье, а адыгейский - иберийско-кавказским языкам. Типологически они также расходятся: первый - флективный, последний - агглютинативный. Указанные особенности принципиально важно учитывать указанные особенности, но нельзя пренебрегать и такими случаями, когда имеют место и совпадения.

Структурно-типологический анализ лексико-семантической группы названий деревьев и кустарников показывает, что существуют производные слова, а также есть и номинации, имеющие аналитическую структуру. В адыгейском языке широко использован суффиксальный способ образования названий плодовых и неплодовых деревьев и кустарников, тогда как подобное образование либо малопродуктивно, либо вовсе непродуктивно в русском языке. Например: мы-йэ (дикая яблоня) и мы (дикое яблоко); да-йэ (лещина) и дэ (орех). [47, с.82].

Заключение

В настоящее время исследование взаимосвязи человека и природы в лингвокультурологическом аспекте особенно важно, так как такой подход позволяет понять уникальность и ценность таких сведений для познания культуры народа, миропонимания и мироощущения, а также для мировой культуры в целом. Начиная с ХIХ в. человечество стало осознавать, что взаимодействие человека и природы представляет собой неразрывное целое.

Немаловажно, что мировидение и его отражение в языках основывается не только на объективных характеристиках предметов, но и на некоем их "переживании", на эмоциональном отношении к ним. Поэтому, говоря о картине мира, в создании которой участвуют фитонимы, мы имеем в виду не только буквально понимаемую пейзажную зарисовку, характерную для той или иной природной зоны. Функциональные характеристики фитонимов, контексты их употреблений, дополнительные внепонятийные смыслы, их парадигматические связи свидетельствуют о том, что указанные наименования являются важными языковыми элементами построения картины мира на более высоком уровне, отражающем духовный мир людей, наполненный эмоциями, оценками, спецификой взаимоотношений в обществе, широкой гаммой чувств.

Сравнение сходных по содержанию высказываний, связанных с названиями растений, в русском и адыгейском языках, показывает, что они различаются не только тем, что такого слова или конструкции нет в другом языке, но и тем, что одинаковые слова и конструкции языки используют по-разному. С целью понимания уникальности номинаций особенно важно изучение названий растений в адыгейском языке в этнолингвистическом аспекте. И это необходимо не только для познания культуры, миропонимания и мироощущения отдельно взятого конкретного языка, народа, но и для мировой культуры в целом.