АЛЕКСАНДР ИСАЕВИЧ СОЛЖЕНИЦЫН

(1918)

Академик Д.С. Лихачев писал: «Александр Исаевич — настоящий русский писатель, мученик и герой. Это было типично для русских писателей всегда — не только для Аввакума, но и для всех последующих русских писателей, в той иди иной степени. Его героизм и одновременно мученичество настраивают в сущности на оптимистичный лад: я верю в то, что героические усилия, которые делает русская литература, чтобы нашей стране вырваться из объятий преступлений, равнодушия и пустословия, приведут к успеху».

Александр Исаевич Солженицын родился 11 декабря 1918 года в Кисловодске. В том же году отец его, Исаакий Семенович, подпоручик, погиб от несчастного случая на охоте. Мать Таисия, урожденная Щербак, в войну окончившая высшие голицынские курсы в Москве, после революции стала стенографисткой и поселилась с сыном в Ростове-на-Дону. Там Солженицын окончил среднюю школу, затем физмат университета, еще успев до войны пройти заочно два курса филфака МИФЛИ. Там же познакомился и с Наташей Решетовской. 27 апреля 1940 года Наталья и Александр оформляют свой брак.

В 1941 году Солженицын окончил университет в Ростове и приехал в Москву на экзамены в МИФЛИ.

Начинается война. С сентября Александр преподавал астрономию и математику в городке Морозовске, к северу от Ростова. Его жена получила назначение в ту же школу.

18 октября 1941 года Солженицына мобилизовали и послали в офицерскую школу в Костроме. Осенью же 1942 года Солженицын закончил ускоренный военный курс и получил звание лейтенанта. Потом его отправили в Саранск, где формировалась артиллерийская группа разведки. В свободные вечера он взялся за перо и сочинил несколько небольших рассказов. В конце 1942 года Александр попал на фронт. Со своим соединением Солженицын прошел путь от Орла до Восточной Пруссии. Он командовал «звукобатареей», задача которой — выявлять вражескую артиллерию. Солженицына наградили орденами «Отечественная война» 2-й степени после взятия Орла и «Красная Звезда» за взятие Бобруйска.

Его переписка с другом Виткевичем попала под надзор военной контрразведки. В письмах они писали о своих «политических негодованиях», обозначая Ленина уменьшительным «Вовка», а Сталина — кличкой «Пахан». Следствие проходило в Москве, в Лубянской тюрьме, описанной позднее в «Круге первом». Затем Солженицына перевели в Бутырскую тюрьму. 27 июля 1945 года он был осужден на восемь лет исправительно-трудовых лагерей.

Его первый лагерь был в Новом Иерусалиме, рядом с Москвой, второй — в самой Москве (стройка у Калужской заставы). Этот первый гулаговский опыт отражен в пьесе «Олень и шалашовка».

В июне 1947 года Солженицына перевели в Марфинскую «шарашку», или «спецтюрьму № 16», в северном пригороде Москвы. Он работает в акустической лаборатории, испытывает новые «модели артикуляции».

В мае 1950 года Солженицына этапировали в лагерь «на общие работы» — в Экибастуз, к северу от Караганды. Он работал литейщиком, каменщиком, потом стал бригадиром. Солженицын начал сочинять огромную поэму «Дороженька». Тем временем его жена получила назначение в Рязань и вскоре развелась с ним.

В конце января 1952 года Солженицын принял участие в Экибастузской «смуте». Сразу после этого бунта, который перекинулся на лагеря в Джезказгане и Кенгире, 12 февраля, лагерный хирург в лагерной больнице оперирует Солженицына по поводу злокачественной опухоли в паху. Больной быстро поправился и выписался из больницы. Через год Солженицына освободили из лагеря и определили на «вечное ссыльнопоселение» в ауле Кок-Терек (Зеленый Тополь) Джамбульской области, на границе пустыни.

Он снял угол в глинобитной хатке, потом купил собственный домишко. Глубокая сердечная дружба связывала его с супругами Зубовыми, врачами, такими же ссыльными, как он сам. Под именем Кадминых они выведены в «Раковом корпусе», а подлинная их история рассказана в «Архипелаге». Он писал и прятал мелко исписанные листы в бутылку из-под шампанского. Осенью, к несчастью, болезнь возобновилась — появились боли в желудке.

В 1955 году ему разрешили выехать на лечение в Ташкент и провести несколько месяцев в больнице. Его лечила доктор Дунаева, и рак отступил. Впоследствии Солженицын признался друзьям, что вплоть до сегодняшнего дня он уверен: пока он пишет — у него отсрочка, и он с головой ушел в литературную работу.

В июне 1956 года после реабилитации Верховного Суда СССР Солженицын уехал в Ростов, где получил назначение в сельскую школу учителем физики. К Солженицыну возвратилась бывшая жена. В феврале 1957 года они решили пожениться вновь. Солженицын с женой и тещей переселились в Рязань. Здесь Александр Исаевич работал в полной тайне над «Кругом первым» и продолжал преподавать.

В 1959 году он всего за три недели написал рассказ «Один день Ивана Денисовича», сыгравший большую роль в его дальнейшей судьбе. В октябре 1962 года после долгих переговоров с властями главный редактор «Нового мира» Твардовский получил разрешение Хрущева и напечатал в своем журнале этот рассказ, снабженный коротким предисловием. «Иван Денисович» быстро принес автору известность.

Солженицын, основываясь на собственном опыте, описал один день из жизни заключенного трудового лагеря. Действие, естественно, происходит еще в сталинское время, а повествование ведется простым и доступным языком. Но известность автору принесли не столько литературные достоинства произведения, сколько то, что Солженицын написал, наконец, что-то достоверное, описал жизнь реальную, не идеологизированную. Это была правда, о которой до этого момента говорить было просто не принято. А он заговорил! Книга стала настоящей сенсацией в политических кругах, а, кроме того, еще и вызвала к жизни стремление к правде. Солженицын, что называется, «открыл шлюз».

Весть об этой публикации облетает весь мир. Солженицын сразу стал знаменитостью. Его представляют Хрущеву на одном из кремлевских приемов. В декабре «Правда» публикует отрывок из рассказа «Случай на станции Кочетовка». В следующем году в «Новом мире» напечатаны «Матренин двор» и «Случай на станции Кочетовка».

Поощряемый вниманием исполинской читательской аудитории, Солженицын пережил небывалый творческий подъем — начал «непомерно много сразу»: «Архипелаг ГУЛАГ», «Раковый корпус», роман о революции 1917 года. Однако вскоре его работы перестали публиковаться и новые книги стали появляться лишь в самиздате.

На Четвертом съезде Союза писателей СССР Солженицын обратился к делегатам с открытым письмом, в котором обличает вред цензуры, а также преследования, направленные против него лично. «Я предлагаю Съезду принять требование и добиться упразднения всякой — явной или скрытой — цензуры над художественными произведениями, освободить издательства от повинности получать разрешение на каждый печатный лист».

Можно утверждать, что именно с этих пор, с мая 1967 года, началась открытая и беспощадная борьба писателя Солженицына против советской власти. Он записывал главные эпизоды этой борьбы в «очерках литературной жизни», которые получила название «Бодался теленок с дубом».

В 1968 году его книги «Раковый корпус» и «В круге первом» выходили за границей. На вторжение в Чехословакию Солженицын написал листовку в герценовском духе: «Стыдно быть советским!», но отказался от мысли ее напечатать, чтобы не подставить под удар «Архипелаг». «Надо горло поберечь для главного крика. Уже недолго осталось». В декабре Солженицын узнает, что ему присуждена в Париже премия «За лучший иностранный роман».

В том же году Александр Исаевич познакомился с Натальей Светловой, московским математиком, очень активной женщиной, довольно известной в кругу диссидентов. Летом 1969 года они путешествовали вместе по северной России. Солженицын жил с ней в фактическом браке (пытался получить развод от первой жены). Вскоре родился первый сын — Ермолай. 1972 год отмечен рождением второго сына — Игната. Третий их сын — Степан родился в сентябре 1973 года.

Прописка в Рязани, где жила Решетовская, была потеряна, а московской прописки писатель не получил. Александр Исаевич нашел приют у известного виолончелиста Мстислава Ростроповича в подмосковном дачном поселке Жуковка.

В 1970 году Солженицыну была присуждена Нобелевская премия по литературе, но он отказался ее принять по весьма прозаической причине. Если бы он выехал из страны с такой «меркантильной» целью, его бы просто не впустили обратно.

В 1971 году в Париже вышла на русском языке первая часть исторической эпопеи — «Август Четырнадцатого». И вот, наконец, в 1973 году там же вышла в свет первая часть знаменитого «Архипелага».

Огромный архив Солженицына, его личные воспоминания, записи и дневники легли в основу художественного исследования «Архипелаг ГУЛАГ».

«Жанр произведения уникален, — отмечается в книге «Великие писатели XX века». — В этом полудокументальном, полухудожественном повествовании воссозданы история, идеология, философия, психология, быт карательных органов СССР, подобраны веские аргументы, потрясающие основу советской системы. Механизм уничтожения человека органами НКВД описан от самого начала (ночного ареста) до конца (погребения на тюремном кладбище). Художественный мир этого главного произведения Солженицына — огромный лагерь, подобно чудовищному спруту раскинувший свои щупальца по всей территории сверхдержавы СССР, метафорически названный "архипелагом".

Произведения, посвященные лагерной теме, создавались задолго до Солженицына. Например, белорусский писатель Франтишек Алехнович опубликовал свои воспоминания о пребывании на Соловках ("В когтях ГПУ") еще в 1937 году, и книга была переведена на семь языков. Однако повествование Солженицына выделяется исчерпывающей полнотой и может считаться настоящей энциклопедией лагерной жизни. Следует отметить и тотальный сарказм автора, отрицающего в советской системе все, даже широко признанные ее достижения».

«Архипелаг ГУЛАГ» представляет собой попытку собрать воедино все, что известно о системе тюрем и лагерей, созданной после прихода к власти большевиков в 1917 году. Могло ли это понравиться властям, даже если учесть, что основной «пользователь» этих лагерей, товарищ Сталин, уже давно почил с миром. Сразу же после публикации на Солженицына набросилась, навалилась советская пресса. На Западе же интерес как к личности Солженицына, так и к его произведениям вспыхнул с новой силой.

В январе 1974 года кампания по травле Солженицына в советской прессе достигла неслыханного накала. 13 февраля его арестовали и заключили в Лефортовскую тюрьму. Солженицына лишили советского гражданства и специальным самолетом доставили в Западную Германию.

Солженицын поселился в Цюрихе. Его одиночество быстро закончилось — Наталья Светлова-Солженицына получила разрешение присоединиться к мужу, а с нею — четверо детей (старший — от первого брака) и мать.

В октябре 1976 года Солженицын покинул Цюрих и надолго поселяется в США, в штате Вермонт, близ городка Кавендиш. Он купил около двадцати гектаров земли и на этом участке кроме жилого дома оборудовал библиотеку для хранения рукописей и печатных материалов.

«Он пишет — по меньшей мере десять, а часто и шестнадцать часов подряд. Написанное покрывает всю поверхность бесчисленных листков и листиков: он старательно избегает какого бы то ни было расточительства. Нередко Александр Исаевич до того поглощен своей работой, что забывает поесть. Его жена, методически и решительно заботящаяся о повседневных нуждах своего мужа, никогда не прерывает его писания. Когда же он останавливается, чтобы утолить голод, в этом нет, разумеется, никакой регулярности, как у простых смертных. Время, отданное еде, он считает растраченным нелепо и попусту», — писал журналист Уильям Кнаус.

В мае 1978 года, нарушая свое долгое молчание, Солженицын выступил в Гарвардском университете. Он делал торжественное и суровое предупреждение западному миру, виновному в том, что за высшее благо принял «счастье» и оказался слеп к другим самостоятельным культурам (в том числе — к русской). Корнем зла он объявил западный гуманизм. «Коммерческий базар» на Западе ничем не лучше «партийного базара» на Востоке. Единственный выход Солженицын видит в личном мужестве, пример которого подает Россия.

Основной работой на долгие годы стала историческая эпопея «Красное колесо», над которой он работает с перерывами еще с семидесятых годов. В ней отразились взгляды Солженицына на русскую историю и современность. В «Красном колесе» исторические главы, детально рисующие конкретные события и участвующих в них лиц, перемежаются главами романическими, посвященными судьбам персонажей «вымышленных», но, как правило, имеющих прототипов.

В 1982 году вышли «Повествованье в отмеренных сроках» (переработанный вариант «Августа Четырнадцатого») и «Октябрь Шестнадцатого». В 1986–1987 годах писатель завершил «Март Семнадцатого», а в 1991 году — «Апрель Семнадцатого».

Однако автор не был удовлетворен своей работой. Первоначальный план в 20 «узлов», согласно которому повествованье должно было дойти до подавления Тамбовского восстания (весна 1922 года) и закрыться пятью эпилогами (1928, 1931, 1937, 1941, 1945 годы), не был исполнен.

10 мая 1983 года Солженицын получил в Англии Темплтоновскую премию «За вклад в развитие религиозного сознания». (В Лондонском Гилдхолле он определил атеизм как «петлю человечества».)

В 1989 году — дата по-своему знаменательная — журнал «Новый мир» опубликовал наконец-то в России «Архипелаг ГУЛАГ». Через год Солженицыну официально вернули российское гражданство.

В 1994 году Александр Исаевич возвратился в Россию и выступил в Государственной Думе. Однако надежды новых правителей России на то, что вернувшийся на родину Солженицын будет восхвалять их достижения, не оправдались. Быстро изменилось отношение к Александру Исаевичу и новой бюрократии.

«Часы коммунизма свое отбили. Но бетонная постройка его еще не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами», — писал Солженицын в 1990 году в работе «Как нам обустроить Россию?». Случилось именно то, чего он тогда так опасался.

11 декабря 1998 года Президент России Борис Ельцин подписал указ о награждении Александра Солженицына, отмечающего в этот день свое восьмидесятилетие, орденом «Святого апостола Андрея Первозванного» за выдающиеся заслуги перед Отечеством и большой вклад в мировую литературу.

Писатель отказался от ордена, заявив буквально следующее: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу. — И добавил: — Может быть, через немалое время эту награду примут сыновья мои».

ПАБЛО НЕРУДА

(1904–1973)

Знаменитый испанский лирик Хуан Рамон Хименес написал Неруде в 1942 году: «Для меня очевидно, что в Вашем лице столь необузданно выражает себя самая настоящая испано-американская поэзия, вобравшая весь круговорот природы, метаморфозы жизни и смерти, присущие действительности этого континента».

Нефтали Рикардо Рейес Басоальто, известный под именем Пабло Неруда, родился 12 июля 1904 года. Его детские и юношеские годы прошли в Темуко, на юге Чили. В этот город перебрался в 1906 году, овдовев, его отец, железнодорожный кондуктор.

Едва научившись писать, в семь лет мальчик сочинил первые стихи, а с четырнадцати лет стал публиковать их. Сначала он печатал свои сочинения под собственным именем, а затем под псевдонимами. В 1920 году он остановился на одном: Пабло Неруда. С 1946 года это имя поэта будет занесено в паспорт. Как пишет В. Тейтельбом: «Уже в первых своих стихах Неруда восстал против унаследованных понятий и форм, против культа тоски и склонности к разрушительным порокам. Он отверг эстетику, проповедовавшую отход от человеческих чаяний и замыкавшуюся в гордыне страдания. Начало творчества Неруды совпало с глубоким кризисом, который переживало чилийское общество. Но с юности он симпатизировал мятежникам и революционерам. Он чувствовал, что близок им по духу. Ведь среди них были и те, кто считал, что революция должна распространиться на поэзию, на все искусство, на культуру».

Когда Неруда создавал свои первые стихи, ему почти не на что было опереться, ибо чилийская национальная поэзия в высоком смысле этого слова почти не существовала. За исключением Габриэлы Мистраль, которая завоевала признание в стране в предыдущее десятилетие, он не мог найти в литературе прошлого великих учителей по той простой причине, что таковых не было. Неруда познакомился с Габриэлой, когда еще учился в лицее Темуко. Для него у Габриэлы всегда была «открытая товарищеская улыбка — светлая, точно полоска пшеничной муки, на темном, как ржаной хлеб, лице».

Неруда вспоминал позднее, как директриса женского лицея дарила ему книги: «Это были русские романы, которые она считала самым великим достоянием мировой литературы. Я могу с уверенностью сказать, что Габриэла приобщила меня к этому глубокому и страстному мироощущению, свойственному русским романистам. Толстой, Достоевский, Чехов стали моей самой горячей привязанностью в литературе». В 1921 году Пабло переехал в Сантьяго, где поступает в Педагогический институт при столичном университете. Здесь он изучал французский и английский языки. Новые языки открывают ему и новые области мировой поэзии. Неруда не только писал стихи, но и активно участвовал в студенческом движении, став поначалу приверженцем идей анархизма. Впрочем, не будучи по своему духовному складу разрушителем, молодой поэт в революционном насилии видел не самоцель, а лишь необходимую предпосылку для построения свободного и справедливого общества.

И в литературе Неруда никогда он не выступал в роли ниспровергателя авторитетов: «Мир искусства — большая мастерская, в которой все работают и помогают друг другу, хотя сами того не знают и не подозревают. И прежде всего помогает нам труд наших предшественников: ведь ясно, что не было бы Рубена Дарио без Гонгоры, Аполлинера — без Рембо, Бодлера — без Ламартина, а Пабло Неруды — без них всех, вместе взятых».

В первой книге «Собранье закатов» (1923) заметно влияние на молодого поэта испано-американских модернистов. Сам Неруда говорил об этом сборнике так: «Своеобразный дневник того, что происходило внутри меня самого или же вне меня, но в том свете, в каком это воспринималось мной».

Пабло не считал эту книгу своей удачей, он уже проникся другой идеей: «…Мне захотелось стать поэтом, который сумел бы охватить как можно больше… Я хотел спаять воедино человека, природу, страсти и события и чтобы все развивалось во взаимосвязи».

«Действие его следующей книги "Двадцать стихотворений о любви и одна песня отчаянья" (1924) развертывается в условиях насквозь земной жизни: песчаные отмели, рощи темных сосен, пустынные пристани, городские предместья… Запечатленная здесь любовная драма не содержит в себе ничего исключительного, и только громадная сила лирического чувства поднимает ее на уровень высокого обобщения», — пишет Л. Осповат.

Хотя «Двадцать стихотворений…» сделали имя Неруды известным и в Чили, и за его пределами, но он отдавал себе отчет в том, что и в этой книге не сбылись его «мечты о книге собирательной, где бы соединились и сшиблись друг с другом все силы мира». Еще одну попытку, и, по мнению самого Неруды, такую же безуспешную, он сделал в поэме «Попытка бесконечного человека» (1926).

В 1927 году Неруда поступил на дипломатическую службу и провел около пяти лет в странах Востока: Бирме, Цейлоне, Сингапуре, Индии, Китае, Японии. Итог этих лет — две книги под общим названием «Местожительство — Земля» (1933–1935). Перед читателем появился новый Неруда, помудревший, открывший для себя новую планету — «Земля».

«Жизнь без ущербности, полновесная, стала делом, предначертанием поэзии Неруды, — пишет В. Тетельбойм. — Общество — его естественной средой. Земля — домом. Земля с большой буквы. Он чувствует, что она наполняет его творческими силами. И в свою очередь он сам питает воображение и дух людей своего времени, и его поэзия, исполненная жизнеутверждающего пафоса, стремится быть нужной людям, как самый насущный хлеб. Неруда-человек беспрерывно взывает к Земле, и она его просветляет, открывает ему свои тайны, отдается ему сполна. Вот так человек делается органической частью природы, а природа — частью человека. В нерудовской поэзии природа — это основа основ, это источник, порождающий чувство, образ, символ, синтез, гармонию, самые удивительные метафоры. Вот почему "Местожительство — Земля" — это больше чем счастливо найденное название для книги со счастливой литературной судьбой. Точно так же, как Бальзак мог назвать свою opera omnia "Человеческой комедией", Неруда вправе дать своим произведениям всеобъемлющее название "Местожительство — Земля", для того чтобы означить синтез всей своей жизни, скрепленной всеми нитями со временем, с человеком, с историей. Он не разделял взглядов тех, кто считал поэзию колдовством, магическим чудотворением или подсознательной эманацией, хотя и признавал сокровенную тайну ее рождения».

В 1932 году Неруда возвратился на родину, а в августе следующего года он стал консулом в Буэнос-Айресе. Здесь произошло знакомство Неруды с приехавшим в Аргентину Федерико Гарсиа Лоркой, положившим начало горячей дружбе двух поэтов. Еще через год в качестве консула поэт приехал в Испанию.

В столице Испании Неруда встретил начало франкистского мятежа: «Когда на испанской земле гибнут дети, которые родились не для того, чтобы быть погребенными, дети, светлые глаза которых могли бы затмить свет солнца… я не могу, не могу молчаливо созерцать жизнь и мир, я должен выйти на дорогу и кричать, кричать до конца дней моих».

Вернувшись на родину, Неруда опубликовал книгу стихов «Испания в сердце» (1937), а в 1939 году отправился в Париж, чтобы помочь испанским беженцам уехать в Чили.

С 1940 года Неруда — консул в Мехико. Отсюда он всеми силами помогал советскому народу в борьбе против гитлеровских захватчиков. Он считает: «Любое произведение, которое в наши дни, когда угроза нависла над всем миром, не служит делу свободы, — это предательство. Каждая книга должна стать пулей…»

Свои чувства любви к легендарному городу, героизму советского народа поэт выразил осенью 1942 года в знаменитой поэме «Песнь любви Сталинграду».

В марте 1945 года Неруду избрали в чилийский сенат, а в июле того же года он стал членом Коммунистической партии Чили. На президентских выборах 1946 года по поручению партии Неруда возглавил избирательную кампанию Гонсалеса, кандидата Демократического альянса. Однако, добившись победы, новый президент изменил обещаниям, и в 1947 году реакция перешла в открытое наступление.

Тогда яростно и горячо прозвучал голос протеста Неруды. В январе 1948 года он произнес с трибуны сената гневную речь, вошедшую в историю Чили под названием «Я обвиняю». После этого он был вынужден уйти в подполье. В эти тяжелые дни — в феврале 1949 года — Неруда закончил свою знаменитую книгу «Всеобщей песни».

Ее замысел возник у поэта еще в военные годы. А решающей оказалась его поездка в 1943 году в Перу к развалинам инкского города Мачу-Пикчу: «Я не мог больше отделить себя от этих сооружений. Я понимал, что раз уж мы ступали по одной и той же, доставшейся нам в наследство, земле, то, значит, мы в какой-то мере должны быть причастны к этим благородным усилиям народов Латинской Америки… Я думал о древнем человеке Американского континента. И битвы древности представились мне в живой связи с борьбою сегодняшней. Так у меня зародилась мысль написать "Всеобщую песнь" Америки».

«Книга "Всеобщая песнь" занимает исключительное место не только в творчестве Пабло Неруды, но и во всей мировой поэзии XX века, — отмечает Л. Осповат. — Ее называют художественной энциклопедией Латинской Америки, поэтической летописью континента, усматривают в ней черты современного народно-героического эпоса. В сущности, это целый мир с лесами, реками, вулканами, со зверями и птицами, с народами, идущими через столетия навстречу будущему, с завоевателями, тиранами и героями; мир истории и актуальнейшей "злобы дня", высоких чувств и мучительных размышлений, пламенных идей, подымающих на борьбу угнетенные массы, и едва уловимых движений единственного человеческого сердца».

Вскоре после окончания «Всеобщей песни» Неруда был вынужден покинуть родину. Он много ездит по странам Европы и Азии, выступая на митингах и конгрессах. В июне 1949 года Неруда впервые приехал в Советский Союз. Впоследствии он бывал в нашей стране не раз. Впечатления от этих многочисленных поездок и встреч вылились в лирический дневник поэта, названный «Виноградники и ветер» (1954).

В августе 1952 года Неруда вернулся в Сантьяго. В аэропорту его встретили восторженные жители чилийской столицы. Начался новый этап в его творчестве, отраженный в большом цикле «Оды изначальным вещам», его составили три книги, вышедшие с 1954 по 1957 год. В своеобразном комментарии к этому циклу Неруда говорил: «Я — поэт, занятый углубленнейшим созерцанием мира, я думал, что моя слабая и своенравная поэзия призвана разорвать магический круг, в котором замкнуты стекло, дерево и камень…»

В следующем сочинении «Книге сумасбродств» (1958) намеченное новое отношение к миру приобрело еще более отчетливый характер. Неруда признался, что испытывал «особого рода усталость» — он устал от обывательской морали, от житейского однообразия, от прописных истин и казенной мертвечины, увековечивающей себя в памятниках и монументах.

Новая книга Неруды «Песня о подвиге» (1960) посвящена героям Кубы и борьбе всех народов Карибского бассейна. А героиней следующей книги «Сто советов о любви» стала жена и возлюбленная поэта, медноволосая Матильда.

«Поэтическое освоение необъятного мира, развернувшееся в "Одах изначальным вещам", продолжается в книгах "Плаванья в возвращения" и "Неограниченные полномочия" (1962) — считает Л. Осповат. — В сущности, ту же задачу ставит Неруда перед собой и в сборниках стихотворений "Камни Чили" (1961) и "Птицы Чили" (1966), однако решает ее каждый раз по-иному. В мертвых камнях его воображение угадывает образы людей и животных, сгустки человеческого опыта, конечный итог превращений вечной материи. А птицы, в изображении которых зоркость естествоиспытателя соперничает с безудержной фантазией поэта, воплощают жизнь, окрыленную искусством; Неруда учится у них "правде полета"».

В пяти книгах поэтического цикла «Мемориал Черного острова» (1964) поэт вспоминает и вновь переживает события детства и юности. Книга «Все еще» (1969) еще одно признание в любви к родной земле. Еще одно сочинение 1969 года — «Светопреставление» — напряженные раздумья поэта о современном мире.

После победы в 1970 году на выборах Народного единства, Неруда два года проводит на посту посла республики во Франции. Здесь в октябре 1971 года он узнал о присуждении ему Нобелевской премии по литературе.

В своей речи в Стокгольме поэт сказал: «Каждое мое стихотворение стремится стать осязаемым предметом, каждая моя поэма старается быть полезным инструментом в работе, каждая моя песнь — знак единения в пространстве, где сходятся все пути… верю, что долг поэта повелевает мне родниться не только с розой и симметрией, с восторженной любовью и безмерной тоской, но и с суровыми людскими делами, которые я сделал частью своей поэзии».

Впоследствии в церемонию награждения была внесена лишь одна поправка — короля, наблюдавшего за происходящим из партера, пересадили на сцену. И Неруда стал тому причиной… Поэт получал Нобелевскую премию, а король, как обычно, сидел в зале среди публики, куда каждый лауреат спускался к нему для поклона. Когда очередь дошла до Неруды, он, спускаясь в зал со сцены, из-за близорукости не заметил ступеньку, и упал на пол. Служитель его поднял, Неруда поблагодарил и пошел дальше. Но в плохо освещенном зале он не увидел короля. Писатель принял за царствующую особу дворцового охранника, которому под вспышки фотокамер начал кланяться и произносить слова благодарности.

Тяжелая болезнь вынудила Неруду вернуться в Чили. Несмотря на плохое самочувствие, он вновь включается в политическую борьбу. В январе 1973 года вышла его книга с красноречивым названием — «Призыв к расправе с Никсоном и хвала чилийской революции».

Однако болезнь прогрессировала. Последние свои строки он написал 14 сентября 1973 года, через три дня после фашистского переворота и за девять дней до своей смерти.