Филология среди гуманитарных наук 10 страница

Ограниченность любого научного метода.Аксиомой современной науки является тезис об ограниченности любого метода, поскольку каждый метод, считал философ А. Уайтхед, представляет собой удачное упрощение. С помощью любого удачного метода можно открывать истины только определенного, подходящего для него типа и формулировать их в терминах, навязываемых данным методом [Уайтхед 1990: 624].

Познаваемые объекты настолько разнообразны, многоаспектны и связаны между собой такими многообразными отношениями и связями, что полностью постичь их природу, функцию и генезис при помощи одного — пусть самого эффективного — метода невозможно. Не существует ни одной более или менее интересной теории, которая согласуется со всеми известными фактами [Фейерабенд 1986: 162]. Мы разделяем эту точку зрения, но считаем, что метод зависит от изучаемого объекта, является его аналогом и по мере расширения знаний об объекте изменяется сам. Более того, считается, что методы зависят от постановки проблем, для решения которых они должны быть применены. Проблемы требуют соответствующих им методов (подробнее см.: [Пильх 1994: 7]).

Методы могут быть экспериментальными и теоретическими, эвристическими и алгоритмическими. Важно заметить, что методы очень «живучи». Появление нового метода не означает отмену уже имеющихся, а только изменяет соотношение старых и новых методов.

Лингвистика, например, не ограничивается собственно языковедческим инструментарием. Стало очевидным, что исследователь слова должен знать акустику, психологию, социологию, историю, литературоведение, теорию информации, статистику, этнографию, антропологию, культурологию, текстологию, географию, философию, и знать не только факты, накопленные этими науками. Он прежде всего должен знать, как добыть эти знания, иметь представления о методах науки. Так, исследование на тему: «Концептосфера “человек телесный” в русской и немецкой паремиологической картине мира (кросскультурный анализ соматизмов)» потребовало от соискателя использование не только описательного и сопоставительного методов исследования, но и методик сплошной выборки языкового материала и его количественного анализа, а также новейших методик, разработанных на базе анализа фольклорных текстов — кластерного анализа, методики сжатия конкорданса и аппликации полученных в результате сжатия конкордансов концептограмм [Савченко 2010: 5].

Филологические дисциплины обладают достаточным количеством инструментов исследования — методов, методик и приёмов. В активе отечественной и зарубежной филологии немало трудов, отличающихся не только глубоким содержанием, но и безупречным методологическим оснащением. Однако в целом теория филологических методов, равно как и их таксономическая упорядоченность, отстают от практики их применения. При этом неупорядоченность методологического хозяйства филологии связана с неупорядоченностью понятийно-терминологического аппарата научных дисциплин, изучающих слово[19]. Пока сам статус филологии проблематичен, вопрос о филологических методах не может быть решён окончательно. Полная систематизация и описание всех методов, методик и приёмов, используемых филологами, — дело будущего, а пока обратим внимание на некоторые инструменты исследования художественного текста.

Методика «конкретного литературоведения». В анализе художественного текста весьма продуктивной является методика, названная Д.С. Лихачёвым конкретным литературоведением [Лихачёв 1984]. В его основе лежит представление о том, что литературное произведение распространяется за пределы текста и что чёткие границы между литературой и реальностью отсутствуют. Между ними реально существует зыбкая пограничная полоса, в которой протекают чрезвычайно важные для литературного развития процессы. Конкретное литературоведение занято этой пограничной зоной. Оно не вытесняет другие подходы к литературе, оно даёт частные объяснения частным же явлениям литературы, приучает к медленному чтению, стремится к доказательности своих выводов, а не к конструированию гипотез или генерированных идей. Частные специальные исследования развивают наблюдательность, филологическую культуру, освобождают литературоведение от субъективности и возвращают его в лоно точных наук. «История текста произведения, восстановленная по черновикам, беловым рукописям и прижизненным печатным изданиям, позволяет конкретно установить направление творческих поисков писателя, хронологию этих поисков, а вместе с тем точно судить о замысле автора, изменениях этого замысла, о идеях, вложенных автором в своё произведение, и о многом другом, не прибегая к домыслам, гипотезам, предположениям, а иногда и просто гаданиям» [Лихачёв 1984: 10].

Методика конкретного литературоведения — основа охраны литературного наследия — демонстрируется Лихачёвым на ряде убедительных примеров. В очерке «Крестьянин, торжествуя…» анализируется начало строфы II главы пятой «Евгения Онегина»:

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь;

Его лошадка, снег почуя,

Плетётся рысью как-нибудь…

Неискушённый читатель недоумевает: почему крестьянин торжествует, почему лошадь, «снег почуя», «плетётся рысью». Рысь и плестись?!?

Конкретный анализ всё ставит на свои места. Крестьянин торжествует не потому, что обновляет путь, а потому что снег наконец-то выпал:

В тот год осенняя погода

Стояла долго на дворе,

Зимы ждала. Ждала природа,

Снег выпал только в январе

На третье в ночь.

Не будь этого долгожданного снега, озимые вымерзли бы. Как тут не торжествовать!

Пушкин знает крестьянский быт не как горожанин, а как житель деревни, а потому ему известно, что у лошади сравнительно слабое зрение, а потому она не столько видит, сколько чует снег. По дороге, только что покрытой снегом и потому неизвестной, подслеповатая лошадь не торопится, «плетётся рысью». Современному горожанину рысь кажется всегда быстрым бегом лошади, однако рысь — понятие родовое, а потому возможна и медленная рысь (см. подробнее: [Лихачёв 1984: 11–13]).

В очерке «Из комментария к тексту стихотворения “Родина”» внимание филолога привлекла строфа из поэтического текста, долгое время приписываемого Д.В. Веневитинову (1805–1827):

Гнилые избы, кабаки,

Непроходимые дороги,

Оборванные мужики,

Рогатых баб босые ноги.

Многие считали, что «рогатые бабы» — неисправность текста, логичнее чтение «брюхатые бабы». Однако Лихачёв напоминает, что рогами в наряде русских деревенских замужних женщин некоторых губерний называли кичку, или кику — очень высокий головной убор из парчи или низанный жемчугом, с двумя выступами спереди — «рогами». Этот пышный головной убор, обычно передаваемый по наследству, контрастировал с повседневной босоногостью деревенских женщин. Таковы образы женщин из народа на полотнах русского художника А.Г. Венецианова (1780–1847): головные уборы царевен и босые ноги нищенок. «Рогатых баб босые ноги» — символ крайней нищеты и официальной пышности России [Лихачёв 1984].

Мотивный метод получил права гражданства в литературоведении в первой половине XX в., благодаря работам А.Н. Веселовского и В.Я. Проппа, впервые рассмотревших мотив как неразложимый элемент текста. Мотив рассматривается как устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста, наделённый предикативностью, семантической насыщенностью, повторяемостью, эстетической значимостью, загадочностью и интертекстуальностью. Примерами служат мотив метели у А.С. Пушкина, мотив дороги у Н.В. Гоголя, мотив блудного сына в русской и зарубежной литературе [Болотнова 2007: 482].

Примером использования мотивного метода в литературоведческом исследовании может служить статья Ю.А. Андреевой, которая сопоставила повесть А.С. Пушкина «Метель» из цикла «Повести Белкина» с рассказом М.А. Булгакова «Вьюга» из автобиографического цикла «Записки юного врача». Исследовательница показала, как две стихии, по времени разведённые веком, оказались в одинаковой роли — преобразовательниц героев. Пушкинская метель духовно преображает гусарского офицера Бурмина, меняет судьбы героев повести. Булгаковская вьюга помогает уездному доктору переменить своё отношение к долгу эскулапа со всеми неудобствами и трудностями избранной профессии [Андреева 2009].

Уже исследованы «ресторанные» мотивы в русской поэзии. Так, у многих поэтов Серебряного века — Брюсова, Блока, Белого, Садовского, Ахматовой и др. — лирический сюжет разворачивается в ресторане. Ресторан, возникший в начале XIX в., был опоэтизирован русской культурой и мифологизирован общественным сознанием. Он связан с богемной жизнью творческой интеллигенции. В основе «ресторанных» стихов — встреча с Ней. Ресторанный мир изначально мужской. «Ресторанный текст» связан с мотивом огня. Пространство ресторана озвучено: мотив музыки, звучание скрипок, разнообразные диссонансные звуки. Героиня «ресторанных текстов» окружена ореолом таинственного звучания. Важным элементом ресторана как закрытого пространства становится окно, возле которого сидит Она. Мотив окна переплетается с мотивом зеркала и отражения [Авдонина 2013].

Проанализирована также общность мотивов в «Мёртвых душах» Н.В. Гоголя и «Записках из Мёртвого дома» Ф.М. Достоевского [Чуйков 2013].

Метод, близкий к эксперименту, заключается в сопоставлении черновых вариантов строк с их авторским комментарием. В качестве хрестоматийного примера приводится статья В.В. Маяковского «Как делать стихи», в которой поэт размышляет о своей работе над стихотворением «Сергею Есенину» [Маяковский 1968]. Разумеется, этот метод ограничен тем, что у исследователя не всегда есть черновой вариант анализируемого произведения. Однако в случаях наличия черновиков пример писателей, редактирующих свои произведения и поясняющих необходимость различных замен и трансформаций, для изучения психологии творчества и прояснения эстетического замысла даёт многое [Болотнова 2007: 479].

Биографический метод — один из самых используемых в литературоведении методов. Он предполагает изучение жизни писателя на основе знакомства с мемуарами о нём, анализа автобиографии, исследования дневников, записных книжек, эпистолярного наследия, различных материалов. Своеобразной самопрезентацией писателя могут быть авторские предисловия и послесловия, речи и интервью, поэтические декларации, критические статьи и эссе. Биографический метод основывается на допущении, что за любым текстом стоит языковая личность художника слова, а потому этот метод позволяет лучше понять творения исследуемого автора [Болотнова 2007: 481]. Например, поэтическая Киммерия в стихах М. Волошина — явное отражение жизни поэта в крымском Коктебеле. Содержание и поэтика художественной прозы К. Паустовского заметно связаны с одесскими и мещёрскими годами творческой биографии писателя.

Интертекстовый анализ. Введённое в научный обиход Ю. Кристевой в 1960-е гг. понятие интертекстуальности основывается на предположении, что любой текст, в том числе и художественный, в действительности представляет собой совокупность разнообразных межтекстовых связей и отношений, которая по сути оказывается своего рода интертекстом. Под интертекстовым анализом стало пониматься выявление различного рода влияний, заимствований, цитат, реминисценций, аллюзий [Тюпа 2008: 252].

Неслучайность возникновения понятия «интертекст» и соответственно интертекстуального анализа ощущалась мастерами художественного слова и филологами задолго до Ю. Кристевой. О.Э. Мандельштам в «Письме о русской поэзии» писал о том, что нет «ни одного поэта без роду и племен, все пришли издалека и идут далеко» [Мандельштам 1990: 266]. Учёт этого обстоятельства, пишет О.Э. Мандельштам в статье «А. Блок», и может сделать филологический анализ объективным: «Установление литературного генезиса поэта, его литературных источников, его родства и происхождения сразу вводит нас на твёрдую почву. На вопрос, что хотел сказать поэт, критик может и не ответить, но на вопрос, откуда он пришёл, отвечать обязан» [Мандельштам 1990: 188]. В те же года, когда О.Э. Мандельштам писал эти строки, К.Ф. Тарановский и его школа, опираясь на концепцию «цитатности» поэтического текста, занимались сквозным выявлением реминисценций. Б. Ярхо, констатировав, «ничто не возникает из ничего», к филологии подвёрстывал биологию, формулируя закон «непрерывных естественных рядов в литературе».

«Переклички между отдельными строчками» легли в основу интертекстуального анализа и, по мысли М.Л. Гаспарова, дали замечательные результаты: непонятные стихотворения стали понятными, а понятые обогатились новыми оттенками смысла. Это результат того, что тексты стали читаться на фоне более ранних текстов. Например: у Баратынского в «Цыганке» герой повторяет строку «Онегина», Я с вами жаждал объяснения: Примите исповедь мою;Пушкин в «Зимнем утре» повторяет строку Языкова (Под голубыми небесами) Летят с уютными санями (1825); а Лермонтов в «Ветке Палестины» повторяет строку Баратынского из «Переселения душ» (Пальма вековая Стоит, роскошно помавая) Широколиственной главой [Гаспаров 2002: 8].

Теоретические результаты интертекстуального анализа, по мнению М.Л. Гаспарова, заметно отстали от практических достижений, а потому этот анализ до сих пор остаётся скорее искусством, чем наукой. Не решён исходный вопрос: где кончается интертекст и начинается случайное совпадение [Там же: 3]. Есть и другие вопросы: какие из самоповторений допущены Пушкиным сознательно, а какие бессознательно; почему начинающий Лермонтов охотно копировал строки Пушкина и свои собственные, считая их как бы полуфабрикатами для будущих стихов; почему стиховед М.О. Гершензон в своей статье «Плагиаты Пушкина» говорит о «плагиатах» и «полуплагиатах» великого поэта [Там же]. Теоретическая разработка основ интертекстуального анализа, по мнению М.Л. Гаспарова, требует разграничения интертекстов литературных (область литературоведения) и интертекстов языковых (область лингвистики), между которыми лежит обширная область переходных форм, исследование которых обещает много интересного [Там же: 9]. Подводя итоги размышления над феноменом интертекста, М.Л. Гаспаров, похоже, согласен со словами римского поэта Горация: «Proprie communia dicere» — «сказать по-своему общее, а не чьё-то».

Контент-анализ. К филологическому инструментарию относится контент-анализ. Сущность этого метода заключается в подсчете частоты встречающихся в тексте единиц — знаков и их комбинаций, букв, слов, терминов, словосочетаний, фамилий отдельных лиц и т. д. Затем выделенные единицы выстраиваются в порядке убывания частоты их использования в тексте. Результаты подсчета позволяют увидеть то, что рассеяно в тексте и на первый взгляд не видно. Наиболее сложный и ответственный этап состоит в том, что исследователь намечает те смысловые единицы, наличие или отсутствие которых интересует его в изучаемом тексте (текстах). Поскольку одно и то же смысловое содержание может быть выражено с помощью различных языковых средств, то вслед за выделением смысловых единиц исследователь должен сформулировать их конкретные эмпирические показатели, т.е. формализовать единицы. Затем решается вопрос о единице счета — ею может быть не только частота упоминаний, но и такие величины, как число строк, отданных данной смысловой единице, или площадь газетной полосы. В итоге всех этих подготови­тельных процедур формируется система четких правил, т.е. определенный алгоритм, посредством которого и анализиру­ется содержание рассматриваемого текста (подробнее см.: [Кузнецов 2004: 110–112]).

Существует несколько разновидностей контент-анализа в зависимости от цели исследования и выбора показателей.

В зарубежной политической лингвистике контент-анализ применяется в изучении политической коммуникации. Основная задача исследований сводится к выявлению связи между социально-политической жизнью общества и использованием политического языка, поиску закономерностей функционирования политического дискурса, выраженных в статистической форме. Так выявляются квантитативные характеристик тактик восхваления, критики и защиты; соотношение в речи политиков содержания, ориентированного на общественные проблемы и на личные характеристики политиков. Выяснилось, что во многих странах претенденты на президентский пост чаще используют тактику дискредитации оппонента, чем действующий президент, баллотирующийся на второй срок [Будаев, Чудинов 2006_б].

Обращение к поисковой машине «Яндекс» обнаруживает чрезвычайную популярность термина контент-анализ.Так, контент-анализ публикаций ста ведущих федеральных СМИ даёт объективную картину имиджа региона, например, Калужской области. Контент-анализ объявлений по трудоустройству показывает, что работодатели не хотят брать работников старше 45 лет. Сообщается также о результатах контент-анализа израильских материалов русскоязычного Интернета. Контент-анализ используется в установлении рейтинга общественно-политических или научных терминов в форме конкурса «Слово года». В разные годы в русскоязычном сегменте такими словами были гламур, нано-, цунами, кризис. В 2009 г. в англоязычном сегменте фаворитом было слово, вошедшее в Новый Оксфордский словарь, unfriend ‘расфрендить — исключить пользователя из списка друзей по социальной сети’.

Для анализа научных текстов используется цитационный контент-анализ. Он основывается на том, что в научных текстах принято ссылаться на того, у кого автор позаимствовал что-нибудь (идею, ме­тод, факт), с которыми он согласен или не согласен. Ссылки во всех публикациях образуют сеть, раскрывающую логику развития науки. При установлении общ­ности выявленных связей между работами создается карта определенной научной деятельности, совокупность которых складывается в научный атлас исследований в этой области на данный момент. Этот метод позволяет определить «фронт исследований» — вычислить группу работ, текстов, авторов, цитируемых наибо­лее активно (см. подробнее: [Кузнецов 2004: 110–112]).

В филологии контент-анализ применим по определению, поскольку каждый текст характеризуется своими особенностями: длиной абзацев и фраз, порядком слов в предложениях, наиболее часто встречающимися словосочетани­ями. Каждый показатель может служить единицей для подсчета, статистическая обработка которых позволяет сделать обоснованные выводы: кто написал данный текст, к какому жанру он относится и т.д. Каждый автор может быть охарактеризован с точки зрения длины слов и предложений, излюбленных словосочетаний и стилистических оборотов. В спорных случаях, когда авторство неизвестно или приписы­вается сразу нескольким лицам, такой анализ позволяет до­казать принадлежность текста конкретному автору, если ре­зультаты контент-анализа совпадают с результатами анали­за других текстов данного лица.

Применительно к филологии контент-анализ в интерпретации М.Л. Гаспарова выглядит следующим образом:

Охватить исследованием — это значит сделать то же, что я и мои работящие предшественники сделали со стихом: выделить существенные явления, подсчитать, систематизировать и обобщить. Чтобы мы могли сказать: такой-то подбор стиховых форм; такой-то процент славянизмов или, наоборот, вульгаризмов и варваризмов; такая-то насыщенность метафорами и метонимиями такого-то строения; настолько-то предпочитаемые персонажи таких-то социальных и психологических типов; такие-то варианты сюжета; такие-то пропорции описания, повествования, диалогов, авторских отступлений; такие-то признаки торжественного, сурового, нежного или насмешливого отношения к предмету в таких-то пропорциях, с такой-то степенью прямоты или прикровенности авторской позиции — вот признаки такого-то жанра в такой-то период; и среди них такие-то признаки усиливаются, а такие-то ослабевают по мере движения от начала к концу периода, у писателей таких-то поколений и направлений, под вероятным влиянием таких-то и таких-то смежных жанров, благодаря авторитету таких-то и таких-то авторов. И все это должно быть определено для всех жанров и всех эпох. Дело не только и не столько в подсчетах, хотя и они необходимы, а в том, что изучение любого объекта начинается с его описания. Таким объектом у нас является прежде всего творчество писателя. Значит, мы должны знать, сколько произведений он написал, каких жанров, какого объема; сколько в этих произведениях персонажей — мужчин, женщин, детей... главных, второстепенных, эпизодических, т.е. дать описание и классификацию персонной системы; какие сферы жизни отобразил писатель, т.е. каково интенциальное содержание его сознания; сколько жизненных ситуаций воссоздано, т.е. дать описание и классификацию авторской ситуативности; определить, как соотносятся мир феноменальный и мир ноуменальный... и так до лексических средств, до всех особенностей синтаксиса» (в изложении И. Карпова [http://www.post.semiotics.ru/filolog.htm]).

Примером использования контент-анализа может служить исследование двух современных диалектологов Л.П. и Р.Ф. Касаткиных, посвящённое проблеме авторства сказки «Конёк-Горбунок» (1834; полн. изд. 1856), появление которого связывают с именем русского писателя и педагога П.П. Ершова (1815–1869). Профессиональные диалектологи в тексте первого издания сказки обнаружили более ста разных диалектных черт, присущих псковским говорам, а не тобольскому говору. Их вывод: автором первого издания сказки был А.С. Пушкин [Касаткин, Касаткина 2012].

Автоматизированный конкорданс. В современной филологии отчётливо просматриваются две тенденции — (1) лексикографизация методов и (2) корпусность, под которой понимают ориентацию на большие массивы текстов — корпусы. Лексикографической формой, в которой сходятся обе тенденции, является конкорданс — список словоупотреблений с отсылкой ко всем контекстам[20]. Конкорданс может быть полным, в котором даётся перечень всех слов какого-либо текста с указанием всех контекстов их употребления, или неполным, когда словарь дифференцирован, а цитация контекстов избирательна.

Поскольку в конкордансе регистрируются все случаи употребления того или иного наименования, он оказывается удобной лексикографической формой, отражающей все индивидуальные особенности стиля конкретного произведения или конкретного автора. Курские лингвофольклористы подготовили и издали четыре конкорданса русских народных песен Курской, Архангельской, Олонецкой губерний и Сибири [Бобунова, Хроленко 2007—2010].

Достоинства конкорданса видится в следующем: это источник готового иллюстративного материала; база современной лексикографии; инструмент решения языковедческих задач (создание списков слов различного назначения; выявление и анализ ключевых слов; анализ частотности слов и словосочетаний; сопоставительный анализ лексиконов разных авторов; выявление устойчивых конструкций различного типа).

Обычно конкорданс выполняет две основные функции – поисковую и эвристическую. Первая функция основывается на возможности быстрого поиска всех фрагментов того или иного текста с необходимым для пользователя словом, а эвристическая функция предполагает решение целого ряда задач исследовательского характера, касающихся семантики слова, его связей, особенностей синтаксических конструкций, выявления тематических групп лексики, сопоставительных наблюдений и др.

Конкорданс может быть в книжной (бумажной) и электронной версии. Каждая версия имеет свои достоинства и недостатки. У книжной версии те же достоинства и недостатки, что и у бумажной книги перед другими формами предъявления информации пользователям. Недостаток, во-первых, в её «окаменелости», неизменности и, во-вторых, в издательских ограничениях по объёму словарных статей с необходимостью предельно редуцировать контексты. У электронной версии всё наоборот. Отсутствие магии книги и возможность предъявить контексты в полном объёме.

Остановимся на разработанной и используемой нами автоматизированной версии конкорданса.

Во всех случаях, когда филолог исследует текст конкретного произведения, он сознательно или на бессознательном уровне учитывает потенциальную совокупность текстов, связанных между собой тем признаком, который актуален в анализе избранного текста. Этог предопределяет стремление исследователя содержащуюся только в его голове совокупность превратить в совокупность реально или потенциально явленную в той или иной форме.

Эмпирической базой филологического анализа может явиться совокупность текстов, которую называют термином мегатекст —совокупность текстов, которые воспринимаются или исследуются как единое дискурсивное целое, пронизанное общими темами, лейтмотивами, архетипами, символами, ключевыми словами, стилевыми приёмами. Обычно мегатекст воспринимают как нечто виртуальное, потенциальное, фоновое, как некую совокупность, которая присутствует в голове исследователя и учитывается им при выявлении особенностей того или иного конкретного текста, имеющего отношение к данной совокупности.

Для тех, кто использует количественные технологии, мегатекст – это текст, объединяющий конкретные паспортизированные тексты, существующий реально и материально представленный в письменной или электронной форме. Если произведение это данность, не зависящая от исследователя, то мегатекст – образование искусственное, определяемое задачами исследования. Объединяющим началом мегатекстов может явиться жанровая, территориальная, индивидуально-исполнительская принадлежность объединяемых текстов.

Каждый мегатекст – это совокупность паспортизированных песенных текстов, существующая в бумажной и электронной версиях. Электронная версия мегатекста объединена в один комплекс со специально разработанной компьютерной программой посредством электронного автоматизированного словника, который позволяет практически мгновенно извлекать из мегатекста любую лексему или словоформу с полным набором контекстов, в котором есть искомое слово. По сути, в этом случае исследователь обладает надёжным поисково-справочным инструментом.

Технологию создания электронного конкорданса и его возможности можно видеть на примере мегатекста «Фет». Для начала работы над созданием автоматизированного конкорданса необходимы: (1) мегатекст и (2) компьютерная программа. Третий компонент конкорданса — словник — программой создаётся автоматически, и доступ к нему возможен только посредством этой же программы.

С помощью компьютерной программы мегатекст «рассыпается» на словоформы с указанием количества словоупотреблений. В итоге получается упорядоченный по алфавиту список словоформ, который затем путём лемматизации может быть превращён в словоуказатель лексем. Благодаря словнику, который можно рассматривать как надёжный исследовательский инструмент для решения любых проблем, филолог имеет целостное представление о количественных и качественных параметрах словарного состава мегатекстов. Благодаря компьютерной программе каждая словоформа и каждая лексема связаны со всеми контекстами мегатекста, в которых они наличествуют.

Первым и главным продуктом используемой программы является словник словоформ, который путём лемматизации сводится в словник лексем. В исследовательском обиходе имеются словники, в которых не все словоформы сведены в лексемы. Так, в конкордансах фольклорных текстов оставляются диминутивы, а также другие специфические формы, например, деепричастия в архаической форме или грамматические формы, передающие в фольклорных текстах особый художественный смысл.

Полученный словник может рассматриваться и как исследовательский результат, и как инструмент для последующей работы над конкордансом.

Теперь известно, что мегатекст «Фет» состоит из 5230 лексем, употреблённых 34794 раза.

Исследовательские возможности словника увеличиваются, если на его основе параллельно создаётся частотный список лексем, который затем можно исследовать на разных уровнях: топ–50, топ–100 и т.д. Как обычно, в начале частотного списка сосредоточен так называемый грамматический словарь (союзы, предлоги, частицы, местоимения, связки, артикли). К примеру, самое частотное слово у Фета —союз И, самые частые знаменательные слова — ночь, сердце, душа, день, один, небо, сон, любить, звезда, земля и жизнь. Эта объективная информация в дальнейшем может стать основой для содержательного комментария.

Напомним, что за каждым словом стоят все контексты, в которых употреблено данное слово. Достаточно «кликнуть» любое из 5230 слов словника, чтобы были представлена вся совокупность соответствующих контекстов. «Кликнем», например, глагол затрепетать.

Затрепетать 5. Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало <211>; Как будто с трепетом здесь каждого листа Моя пробудится и затрепещет совесть, И станут лепетать знакомые места Давно забытую, оплаканную повесть <217>; я жду, нельзя ли превозмочь Твоей холодности, подметить миг участья, Чтобы в глазах твоих, загадочных как ночь Затрепетали звезды счастья <219>; Пред тенью милою коленопреклоненный, В слезах молитвенных я сердцем оживу И вновь затрепещу, тобою просветленный, — Но всё тебя не назову <251>; Умолкла я, — я вся затрепетала Перед твоим лицом <254>

Автоматизированный конкорданс выдал нам одну из 5230 словарных статей. Взглянем, скажем, на словарную статью «Вослед». Вослед — это и устаревшее наречие, и предлог. Исчерпывающий список контекстов мегатекста даёт возможность провести работу над омонимией. Вот вам ещё один пример целесообразности конкорданса для результативной работы над толковыми словарями.