Глава 7. Жажда расстройства 6 страница

Наш Хьюстонский концерт был убийственным, и после него мы ближе познакомились с Югом. В Луизиане я был как дома, особенно в Новом Орлеане, со всем этим колдовством и африканской религией и черной магией. Мы пошли в настоящий речной ресторан на болоте, где я съел гремучую змею и темнокожего аллигатора. Это было великое время для меня; я понял, что только в дороге буду чувствовать себя отлично. Я попал прямо в точку, учитывая свою карьеру.

МЫ ТАКЖЕ СФОРМИРОВАЛИСЬ В ТОМ ТУРЕ как дорожная команда, действующие лица которой стали нашей командой на годы. Мы репетировали перед туром с Майком "Mакбоб" Мэйхью (Mike “McBob” Mayhew) в качестве техника ритм- и бас-гитар; и "McBob" использовал свое едкое чувство юмора, чтобы напоминать нам как низко мы были по пищевой цепи (Food chain - пищева́я цепь - взаимоотношения между организмами, через которые в экосистеме происходит трансформация вещества и энергии), постоянно указывая на заурядную сущность гастрольного проживания. У него был многолетний дорожный опыт, и его постоянные небольшие комментарии были всевозможными необходимыми нам напоминаниями, что Шангри-ла (Shangri-la - земной рай) в нашем автобусе всего лишь мираж.

MакБоб со мной и Даффом до сих пор — он – часть Velvet Revolver — и в конце концов одним из наиболее интересных аспектов его поведения являются по-прежнему его бесконечные дорожные истории. Большинство из них заканчиваются тем, что Майк попадает в больницы по причине всевозможных болезней и ранений, которые обычно наносил сам себе, или как непредвиденный результат вечеринок. Одна из самых незабываемых историй в его арсенале о том, как он настолько опьянел, что выпал из автомобиля, затормозил своей головой об тротуар, и проснулся в больнице с металлической пластиной в черепе. Иногда ее фиксируют металлоискатели в аэропортах. МакБоб похож на Роберта Шоу-капитан Квинт из фильма «Челюсти» (Captain Quint, “Jaws”-1975), сидящего на носу касатки, обрушивающего на нас эти тяжелые боевые истории как атомную бомбу.

Наша команда завершалась Биллом Смитом (Bill Smith), моим гитарным техником, которого, как я вскоре понял, интересовало исключительно пиво. Он был милым парнем, любил вечеринки, и сидел сбоку сцены, он больше смотрел шоу, чем выполнял работу за кулисами. Я мог сказать, что он, вероятно, поменял струны пяти гитар за весь тур; он умел хорошо их натягивать, только делал это согласно своему логическому распорядку. Благодаря Биллу, я учился играть с большей осторожностью – стараясь не порвать струны, иначе я не знал, когда смогу вернуть себе гитару. В туре у меня было всего две гитары, так что я не думаю, что это занимало так много времени. Бесполезно было говорить, что мне нужно заменить Билла. Учитывая все нюансы нашей команды и нашей непрофессиональности, наш тур закончился с успехом, как в фильме «Несносные Медведи» (“Bad News Bears”,1976, реж. Майкл Ритчи).

БЫЛО НЕСКОЛЬКО ВАЖНЫХ ПРИЧИН для тура, которых мы тогда не понимали: мы понятия не имели, что этот тур был предназначен для раскрутки нашего альбома. Мы думали только о выступлениях. По мне, это было работой ради работы, потому что без тура я был бы никем. Мы только учились думать о раскрутке нашего "продукта", день за днем выходя на сцену, но Алан пытался вычислить, как продать эту вещь, по всей вероятности у него были кое-какие идеи по поводу, как заставить это работать.

Алан и кто-либо из Геффен (Geffen) хреново работали, потому что единственное, что я остро понимал, выступая каждую ночь, было то, что о нашем альбоме вообще никто не знал. Мы чувствовали себя никому неизвестной группой. Так что мы продолжали двигаться, продолжали тур независимо от того, как нас принимали, и Алан и Том Зутот (Tom Zutaut) продолжали раскручивать Аппетит. Единственным другим вариантом было вернуться домой, и у нас не было никакого намерения возвращаться, делая все, что в наших силах.

В течение всего года, с августа 1987 до примерно конца 1988, мы не задерживались в Лос-Анджелесе больше, чем на несколько дней; мы просто переключались с одного тура на другой. Алан Найвен (Alan Niven) включил нас в тур по всей Европе на разогрев для Aerosmith, с Faster Pussycat в программе, который должен был начаться спустя несколько дней после окончания тура с The Cult. Aerosmith только что вернулся в рок-н-ролл, и мы не могли и представить, что подходим больше остальных. Но вероятно наше время не пришло — в последнюю минуту Aerosmith отменил тур, так что вместо возвращения домой, Алан отправил нас с Faster Pussycat и великолепной японской группой под названием EZO, чтобы выполнить наши обязательства.

Это был наш первый хедлайнерский тур; начался в Германии, в Марктхалле (Markthalle) в Гамбурге 29 сентября 1987. Круто было стать хедлайнером, но у нас возникло несколько проблем. Faster Pussycat была одной из тех групп, из-за которых мы ненавидели Лос-Анджелес; они были просто тем типом людей, которых мы пытались избежать. В туре мы также испытали что - то вроде культурного шока: В Гамбурге все еще ощущалась тревожная атмосфера после Второй мировой войны — город с довольно ограниченным мировоззрением. Это был мрачный, индустриальный, закисший город, который, казалось, совершенно не желал нас видеть, если бы это было в его силах. Такая окружающая среда всегда вдохновляла нас, чтобы лучше показать нашу истинную суть, что не всегда получалось. Каждый раз, когда мы входили в ресторан, все поднимали свои головы и в комнате становилось тихо. И когда это происходило, мы решительно заказывали выпивку и курили и вели себя неприлично более, чем когда-либо.

Тот тур был нашим первым опытом с Дугом Гольдштайном (Doug Goldstein), новым тур-менеджером, которого Алан назначил, чтобы заботиться о нас. Я помню, что мы вернулись глубокой ночью — целый день после Faster Pussycat —проснувшись на следующее утро я пошел в комнату Дуга, чтобы получить наши суточные, прежде чем мы отправимся осматривать достопримечательности. По всей Германии, и особенно в Гамбурге, есть ужасно оформленные порно-магазины, обычно в легкодоступном месте, прямо в центре, и туда мы отправились. Я обалдел — я никогда не видел что-нибудь столь непристойное в моей жизни. Я был похож на ребенка в кондитерской, разбирая эти безумные журналы на полках с жуткими зверствами, беременными женщинами, невозможно вообразить более развращенных вещей, - оглядываясь на других ребят, "Ты видел это дерьмо?"

Мы остановились в одной гостинице с Faster Pussycat, и встретились с ними в холле и поздоровались прежде, чем начался тот день. Я бы сказал, что мы были вежливы, но нельзя сказать дружественными. Небрежно мы дали им знать, что собираемся прошвырнуться по городу, Mark Майклс (Mark Michals), ударник Pussycat, настаивал на том, чтобы пойти с нами.

Его группа выглядела немного возбужденной. "Нет, нет, останься здесь с нами," сказал один из них.

"Нет, успокойтесь, я собираюсь пойти," сказал Марк.

"На самом деле, тебе надо остаться, мы пойдем позже," сказал другой.

"Да все в порядке, я иду с этими парнями," сказал он.

Мы его даже не приглашали. Помню один из нас ляпнул, "нет, останься с ними," но он ходил по пятам за Иззи, Стивом, Даффом и мною весь день. Наша первая остановка была обедом в Евро-МакДональдс. Я стал большим поклонником McRib во время записи Аппетита, так что эта кухня была мне по душе. Я был счастлив увидеть McRib в меню в Гамбурге, и на первый взгляд казалось, что это оно и есть, но я ошибался: вместо барбекю у него был какой-то непонятный коричневый соус. Там я поел единственный раз за весь день. Вот причина, почему мы были так изнурены в те времена, мы никогда не питались нормально.

В любом случае, мы блуждали весь день, и когда наступил вечер, мы отправились на Рипербан (Reeperbahn), улицу с пятью кварталами борделей, где женщинам нечего делать — настоящий квартал красных фонарей в Амстердаме, с доступными девочками, которых ты можешь пожелать. Мы были на небесах: мы никогда не видели ничего подобного и в тоже время, у нас не было друзей в группах, которые понимали бы в этом больше, чем мы, так что не было компании опытных парней, рассказавших нам что-нибудь об этом месте. Я бежал вприпрыжку. Думаю уже через пятнадцать минут Стивен спустил все свои суточные деньги на проституток. Мы шли, когда он внезапно исчез в этом подземном гараже, с целой витриной проституток, рядами тусующихся под цветными флуоресцентными огнями.

Уже темнело, а этот парень Maрк все еще тащил нас. Мы ушли с Рипербан (Reeperbahn) и отправились в один бар, в котором когда-то играли Битлз в начале своей карьеры. Как обычно, мы вошли туда и стали сущим наказанием, но нам было безразлично; мы пили Джека с одним кубиком льда (потому что это - все, что они клали в стакан), пока они не закрылись. Мы вернулись в гостиницу, и этот парень был все еще с нами — в этот момент мы перестали с ним вообще разговаривать. Это был длинный день, так что я без сознания рухнул на свою кровать, в то время как Марк завалился на другую — кровать Даффа. Иззи всегда был Великим Подстрекателем: он мог взбаламутить любую хрень без своего участия, так что он не упустил этой возможности приколоться.

"Эй, Дафф," сказал он. "Тот парень спит в твоей кровати."

"Да, это он, это не он," сказал Дафф.

"Ты разрешишь ему так поступить с тобой, чувак?" Иззи сказал. "К черту! Он не не имеет права так себя вести с тобой."

"Никоим образом! Проклятье, чувак!" сказал Дафф.

"Кто этот гребаный парень, в конце концов, чувак?" спросил Иззи.

"Да, что он о себе возомнил?" сказал Дафф, становясь довольно возбужденным. "К черту этого парня!"

Они попытались разбудить его некоторое время, но Марк был без сознания.

"Я знаю, что нам надо сделать, чувак," сказал Иззи. "Давай свяжем его и опустим в шахту лифта."

"Да, твою мать!" Дафф сказал. "Мы опустим его в шахту лифта. Пусть спит на крыше лифта."

Они связали этого парня довольно крепко: его плечи, руки, лодыжки были полностью связаны, а рот заклеен. Он был не крупным парнем, примерно 140 фунтов (чуть больше 60 кг), так что они подняли его и потащили к лифту, и только тогда он проснулся и начал визжать как заколотая свинья. Они быстро поменяли первоначальный план и просто бросили его в лифт и отправили вниз в холл. Гостиничный персонал обнаружил его там. Они развязали его, и как только он сказал им, кто он есть, им пришлось пройти через цепь команд, пока они не связались с его группой, которая должна была приехать за ним, потому что у него не было ни ключа от номера, никакого удостоверения личности, никаких денег, ничего. Это была последняя ночь, когда я разговаривал с ним; весь оставшийся тур я просто кивал ему головой. Если подумать, это было последнее, что мы слышали от них.

Следующей ночью у нас был концерт, первый в нашем хэдлайнерском туре, и хорошо, что все прошло без прецедентов. Мероприятие было на воде; это была реально индустриальная, темная комната со скамьями и длинными столами по бокам. Все было оформлено в черных красках - это был самый черный клуб, который я когда-либо видел, и там просто ужасно воняло несвежим пивом. На стенах были подписи и граффити от множества отдельных хэви-метал и трэш - групп, побывавших там.

Аудитория была без сомнения самой тоскливой толпой, которой мы когда-либо играли: насколько я помню, они были столь же холодны и несчастны, как и погода. Я помню, что перед нашим выступлением в клубе звучала только Металлика (Metallica), без остановок. Было очевидно, что любая Американская группа, или любая группа вообще, непохожая на Металлику, не сможет выступить. И я был прав. Мы сыграли концерт и единственная мысль, блуждающая у меня в голове, когда мы закончили, была, я чертовски ненавижу, что завтра придется играть снова.

Я чрезвычайно опасался, как пройдет остальная часть тура, так как у нас было запланировано несколько концертов в Германии. У нас было пару дней перед следующим концертом, все это время мое беспокойство нарастало. Но как только мы добрались до Дюссельдорфа, более воздушного города с большим количеством деревьев и с меньшим количеством бомбоубежищ, я обнаружил совершенно иную обстановку и понял, насколько большая и разнообразная страна Германия: индивидуальная атмосфера каждого города уникальна.

ВО ВРЕМЯ НАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ ЧЕРЕЗ ВСЮ ЕВРОПУ группа становилась все более сплоченной; наше непосредственное взаимодействие становилось более профессиональным и играть было в удовольствие. Большую часть нашего европейского тура мы провели в экскурсионном автобусе, который преобразовали в коммунальную ночлежку, убрав большинство сидений и накидав на пол подушек. Иззи подцепил немку по пути и она привела с собой подружку, с которой я начал встречаться. Мне всегда нравилось находить подругу в каждой стране, через которую мы проезжали; и так как у меня уже была английская девочка, Салли, ждущая меня, я должен был закончить свой немецкий роман сразу же при пересечении Канала. Я сказал моей немецкой подружке, буквально перед дверью в комнату, где меня ждала Салли, что она должна немедленно пойти домой.

Когда думаю о Европе, кроме концертов, я вспоминаю бесконечные визиты в кож-вен. клиники (VD- veneral disease – венерические болезни). Вернувшись в Лос-Анджелесе, я встречался с порно-актрисой, и той милой маленькой малолетней наркоманкой. Сразу же после съемки клипа "Welcome to the Jungle", помню я проснулся и обнаружил на животе слева три странных небольших красноватых пятна. В то время, от СПИДа реально умирали и болезнь стала проблемой национального здоровья. Началась странная истерия среди рок-музыкантов; все были встревожены, но большинство из нас все еще чувствовали себя неуязвимым ко всему этому. Мы полагали что никто не должен об этом волноваться, пока Дэвид Ли Рот не заразился венерической болезнью.

Тем не менее, я прочитал статью о СПИДе, иллюстрация к которой была на обложке журнала Time, и изображения ВИЧ-поражений мне казались схожими с пятнами на моем животе. Скорее всего это был просто псориаз или раздражение, но я был убежден, что благодаря моей порно-актрисе и нарко-подруге, я заразился, потому что не предохранялся ни с одной из них. Я помню блуждание по Мэлроуз (Melrose) около Сан Винсент, покинув квартиру моей подруги-наркоманки, чтобы пойти в клинику для сдачи анализа на СПИД. Я думал, что был конченым человеком; я был убежден, что тот европейский тур был единственным международным туром перед моей смертью. К счастью, тест был отрицателен.

Вдобавок ко всему, я подцепил венерические бородавки (кондиломы), вероятно от порно-актрисы — которые усилили мой страх перед СПИДом. Я был довольно беспорядочен в этом вопросе и никогда не использовал средства защиты, но я никогда не думал что со мной может случиться что-то более серьезное,чем вши. Когда все произошло... я подумал, что это за хрень? Я пошел в клинику прежде, чем мы расстались и они пытались избавить меня от них несколько раз, но ничто не помогало; они постоянно возвращались. Когда мы начали тур, все стало настолько болезненными, что я не мог спать на животе. Я посещал клинику в каждой стране, где мы выступали, сохраняя это в тайне. Я хотел навсегда избавиться от них прежде, чем встречусь с Салли. В конце концов, я избавился от них, так что к возвращению в Великобританию они больше меня не беспокоили; Салли так об этом не узнала.

Если бы мне нужно было выбрать свое любимое выступление в туре, это был бы Paradiso в Амстердаме (один из старейших и известнейших клубов Амстердама, бурной истории которого позавидует любой европейский клуб. Возник в здании заброшенной церкви в конце 60-х). Место проведения концерта было удивительно; мрачное, угнетающее здание, бывшая церковь. В главном зале высокие потолки, арки, и великолепная акустика. Там выступали очень много легенд, от Sex Pistols до Stones, так что я был взволнован перед выступлением. Я помню, Эксл говорил о старых рок-звездах той ночью во время сета: я не помню точные его слова, но суть в том, что любая рок-звезда старшего поколения, которая чувствовала, что мы перерабатывали их музыку, были правы— это так, но мы отлично это делали. По моему, он закончил свою речь, предлагая Полу Стенли отсосать у себя.

Тот концерт был настолько великолепен, что мы с Иззи решили отпраздновать, приняв немного наркоты. Мы были в Амстердаме в конце концов, где легкие наркотики в большинстве своем легальны и тяжелые наркотики по крайней мере не трудно будет найти, так мы думали. Мы потратили полночи, ища дилеров, и в результате достали немного кокаина, который был настолько хреновый и слабый, что даже нечего было пытаться. Очевидно нас кинули как туристов.

Из Голландии в Англию мы плыли на пароме, и для парней из команды, с опытом тура, это не было таким грандиозным событием, как для нас. Ты всю дорогу мог курить столько марихуаны, сколько хочешь. Это было дико, все ребята из команды и группа, обкуренные до полусмерти, пытались употребить все, что осталось от закупки в Амстердаме. На пароме был основной бар, и Эксл, серьезно обкурившись, заснул там на одной из кушеток. Мы были единственными свидетелями, когда он уснул, но скоро бар заполнился, и вокруг него стали собираться другие пассажиры и отчасти опирались на него. Я помню, как открывал двери в различные каюты, где один за другим члены нашей команды, подобно Биллу, моему гитарному технику, выкуривали каждую последнюю крошку своей марихуаны, чтобы ничего не пришлось выбрасывать по приезде в Англию.

Мы закончили тур 8 октября 1987, в Лондоне, и это было удивительно. Группа на самом деле приобрела свое лицо; у нас было достаточно времени в пути, чтобы понять, что мы делали. Нам стало комфортно играть: мы знали друг друга достаточно хорошо, так что нам надо делать в определенный момент, мы просто играли. Когда у тебя есть те дружественные отношения, ты можешь импровизировать и сделать каждый концерт уникальным. Концерт в Хаммерсмит Одеон (Hammersmith Odeon) был сумасшедшим; верные фаны до сих пор говорят мне, что это был наш лучший концерт, который они когда-либо видели.

Когда концерт имеет реальный успех, подобно тому, что был у нас той ночью, у нас возникает удивительное взаимодействие, между мной и Иззи, потому что у нас была та непередаваемая связь гитар; или я мог играть синхронно с ритм-секцией, Даффом и Стивом; или было офигенное взаимодействие моих эмоций с энергией Эксла. Это был просто огромный единый энергетический заряд — мы могли направить его в толпу, и получить обратно. Такого не могло не произойти в лучшем месте: Hammersmith Odeon является известным помещением, где играли все, от Motorhead до The Who, от Black Sabbat до Beatles и Johnny Cash; и где Боуи (David Bowie) сыграл свой заключительный концерт в качестве Зигги Стардаста (Ziggy Stardust) в 1973.

МЫ ВЕРНУЛИСЬ В ШТАТЫ, и приземлились в Нью-Йорке, и отправились сниматься в передаче MTV Headbangers Ball . После чего мы немедленно должны были сесть в тур-автобус, чтобы совершить ночной переезд и встретиться с Motley Crue. Мы летели всю ночь, не мылись, и были не в настроении для съемок с MTV. С момента, как мы вошли в здание в десять утра, случилось огромное столкновение между потными, грязными , вонючими рок-музыкантами с похмельем и корпоративным миром MTV. Мы подошли к рецепшн, где нас ждал представитель Geffen, улыбаясь и неся всякую чушь. Мы получили свои маленькие бейджики, прошли через турникет в лифт и зашли в комнату ожидания; пустая комната зеленого цвета с двумя кушетками и столом. Не было ни приема, никакой учтивости, ничего вообще. У меня была с собой бутылка Джека, так что, разумеется, мне было хорошо.

Было очевидно, что мы были не в духе, так что кто-то прислал к нам ви-джея Downtown Джулию Браун (Julie Brown) поприветствовать и занять нас на несколько минут. Я почувствовал, что это не было ее идеей; она вообще не хотела быть в этой комнате. Она продемонстрировала свой профессионализм, но не было ничего похожего на ее игривую манеру поведения в эфире; она выглядела возбужденной и тревожной. Очевидно у нее были худшие предвзятые мнения о нашей группы; для кого-либо, живущего в Нью-Йорке и возможно "в деловом центре города," она еле вытерпела меня. Если бы я успел прикончить свою бутылку Джека, то вероятно высказал бы ей все, что думаю: Заткнись уже, нам тоже не нравиться быть здесь, но все мы должны прожить этот день. Когда мы прошли на съемочную площадку, мы встретили JJ Jackson, ведущего программы, и он был действительно спокоен.

У них была огромная съемочная площадка, и куда-то уходящие провода, мы пошутили, что должны разрушить это на камеру. Эта идея застряла в наших головах, и между собой мы решили, что так и поступим. Так что началось интервью, и Эксл отвечал на все вопросы JJ. Я сидел спокойно; остальные парни тоже притихли. Мы ждали, пока шоу не подойдет к концу и затем ровно за десять секунд мы разгромили съемочную площадку. Я не вспоминал об этом, пока несколько недель спустя не увидел этот эпизод. Мы были похожи на диких зомби, прямо как из фильма 28 Дней Спустя (28 Days Later, триллер 2002г.). Это было нашим первым реальным появлением на ТВ, нашим первым видео-опытом на MTV; это были мы, медленно пробираясь своим путем в господствующее сознание.

Покинув MTV, мы сели в наш автобус, и на следующий день отправились на встречу с Motley. Это было полное безумие, следовать в автобусе, переделанном после европейского тура, с туром по Среднему Западу Америки, разогревая Motley Crue: у них был тур с альбомом Girls,Girls,Girls, и они были группой, на пике своей популярности и не экономящей на расходах. Мне всегда нравился Томми, с момента нашей встречи — он вероятно самый настоящий, преданный, с золотым сердцем человек, возникший из той среды. Мне всегда нравился Никки, потому что он был мозгом, маркетингом, и генератором идей всей группы. Я всегда уважал его увлеченность и его видение, и то, как он воплощает его в реальность. Motley была единственной группой из Лос-Анджелеса, вышедшей из глэм-металла, которая была на 100 процентов подлинной. Они, возможно, были не особо оригинальны, так или иначе, Никки бесстыдно использовал элементы других групп. Но были ли это KISS, или любое другое воздействие, Motley выглядели настолько искренне и увлеченно, что ты не мог их обвинить в плагиате — и Никки воплощал все это, на мой взгляд. В том туре мы с Даффом обычно держались поближе к Никки, потому что мы знали, что у него всегда есть огромная сумка с дурью.

Те парни были очень щедры с нами; они приняли нас как самодовольные родители, и как гордые родители, они хвастались домом, который построили своим тяжелым трудом. Это было их третьим большим хедлайнерским кругосветным туром, так что у них была своя собственная сцена: полный арсенал пиротехники, огромная команда, стадионы, распроданные за месяц вперед — абсолютная рок-н-ролльная мечта. Они разработали удобную систему связи, используя портативные радиостанции и числовые коды: у каждого в окружении группы была портативная радиостанция с расшифровкой числовых кодов на задней стороне. Были коды строго для команды, касающиеся оборудования, освещения, груза и т.д. Также были коды портативной радиостанции группы, которые означали их ежедневные потребности. Например, "1" означал дозу, которая числилась под прозвищем; "2" было кодовое слово для цыпочек; "3" предполагал выпивку, и так далее. Это было круто, в любой момент времени, как требовала ситуация, они просто выходили в эфир и говорили, "Эй, это - Томми, мне нужно номер один, номер три, и если ты увидишь несколько хорошеньких номеров “2” по пути, захвати в мою раздевалку. И, мм, пожалуйста поспешите. Большое спасибо!"

Мы много тусили с теми парнями во время тура, но Никки всегда выпендривался благодаря своему успеху и создавал статус группы, известный нам. Он и Томми были единственными, приглашающими нас разделить свою добычу: мы никогда не видели Винса, и ни разу за весь тур не встретили Мика Марса. По сей день я фактически ни разу не встречался с ним. Насколько Никки нравилось делиться с нами, настолько было очевидно для меня, что он делает это из желания немного похвастаться; особенно потому, что мы просто виделись с ним и наслаждались их привилегиями, когда Никки испытывал желание развлечься. Всегда был пункт в памятке: в туре он не должен выходить из-под контроля — всякий раз, когда он действительно терял контроль, всегда находился кто-то заботящийся о нем. Я уважал это: Никки не нравилось быть уязвимым. И общение с нами подобными нисколько не способствовала сохранению контроля.

Motley путешествовали частным самолетом настолько часто, насколько было возможно в тот момент, и во время одного из наиболее длинного перелета между концертами, Никки пригласил нас присоединиться к ним в самолете. Это были большее, что могут сделать большинство хедлайнеров и полет на Motley Air был приятен; полёт был наполнен выпивкой, дорожками кокса и серфингом между рядами кресел во время взлета и посадки – вид спорта, который заключается в том, чтобы, стоя боком в проходе, суметь удержаться на ногах под действием тяги самолета. Если вам представится когда-нибудь такая возможность, попробуйте; я вам настоятельно рекомендую.

В то время, не было более распущенного представления из двух пьес, чем Guns и Motley; и насколько мы соответствовали этому, та действительность быстро стала бизнесом как обычно. Тот концерт был моим первым испытанием первоклассного профессионального тура, в отличие от Стивена, который никогда не был тем, на кого я рассчитывал, хотя и стал регулярной частью моей жизни. Для меня, те моменты, когда я стою на сцене, играя на гитаре перед толпой, это то, ради чего я этим занимаюсь. Именно это всегда имело для меня самое большое значение; именно это стоит того, чтобы терпеть всю эту скуку и драму, которые сопровождают гастрольную жизнь рок-группы.

Таким образом я сделал все возможное, чтобы преодолеть дистанцию между вчера и сегодня.

Несмотря на то, что вся моя жизнь крутилась вокруг шоу-бизнеса, в туре с Motley я наконец понял, на собственном опыте, что развлечение было равнозначно скуке в каждом мгновении волшебства — этого требовало обязательство. Даже в лучшие моменты, дорожная жизнь бывает монотонной: ты просыпаешься; проводишь время перед концертом; играешь концерт; и отмечаешь, обычно все время, пока добираешься до следующего города, где все повторяется снова. Тур превращается в одно большое размытое пятно с очень яркими мгновениями.

К слову, это никогда не было моим клише; я всегда знал, где я нахожусь. Туры, до сих пор не являются моими клише; каждая комната не похожа на остальные. Уже тогда как и сейчас я всегда находил время для саундчека, чтобы прочувствовать атмосферу зала. У меня не всегда получалось так поступать, когда мы были разогревающей группой, но я старался немного познакомиться с городом, в котором играли. Меня никогда не волновало культурное наследие конкретных городов, но я действительно пытался максимально изучите нашу аудиторию, на кого они были похожи.

К сожалению, все выводы, которые я делал о людях, приходящих на наши выступления, я составлял в туалетах различных баров, куда заходил после концерта. По моему мнению, это были моменты моего просвещения, которые могли быть полностью забыты по пути в следующий город и повторно изучались только в следующем туре. У меня был ограниченный объем памяти, и так как я нетерпеливо ждал следующего момента, прошлое исчезало быстро. Так что любой тур напоминал мне историю Стивена Кинга “Томмикнокеры” ("Tommyknockers"), где прошлое рьяно вгрызается в твои пятки, когда ты отчаянно пытаешься сделать шаг вперед.

Когда ты безрассудно стремишься вперед, не хватает целого дня. Я не помню, спал или отдыхал ли вообще в то время; была крайняя степень возбуждения ко всему, и я не хотел ничего пропустить. Было ощущение, что если бы я остановился, время догнало бы меня и затем все это прекратилось бы.

Так что я сделал все возможное, чтобы преодолеть расстояние между вчера и сегодня. И до сих пор я на этом пути. Вот поэтому у меня нет никаких памятных вещей: у меня нет золотых и платиновых дисков, только гитары, которые кое-что значат для меня. Моя жена, Перла, была настолько потрясена этим фактом, что недавно связалась с компанией грамзаписи, заказав копии всех моих платиновых дисков. Она повесила их на стене вдоль ведущей наверх лестницы в нашем доме. Думаю, они провисели неделю; они настолько сводили меня с ума, что однажды ночью я снял их и отнес в кладовку. Мне не нужны почести на стене, чтобы напоминать мне, кто я есть.

Мои единственные реальные связи с прошлым помимо моих воспоминаний – дотошные ежедневники, которые я использовал большую часть моей жизни — пока не разочаровался в них, выяснив про многочисленные кражи или потери. Но я сохранил все те, которые выдержали испытание временем, а некоторые пригодились мне, когда возникали неприятные юридические ситуации или что-нибудь вроде этой книги, и мне необходимо было вспомнить специфические особенности. Так я отслеживал свою жизнь, и я действительно отмечал каждый существенный случай. С другой стороны, к сожалению, этот тур с Motley - сплошная черная дыра, потому что впервые в моей жизни кто-то украл мой ежедневник, вместе со всей моей нехитрой одеждой, которая была у меня с собой в туре. Это было не сложно — все было завернуто в наволочку, что попутно являлось моим багажом. Наш охранник Рон Сталнакер (Ron Stalnaker) всегда носил наши сумки— он был одним из тех парней, которые не задумываются о причинах этой потребности нести вещи и проявить себя. Он мыслил на автомате, "Я должен поднять и нести..." Это было удобно для нас, потому что мы никогда не пользовались услугами посыльных или швейцаров, в то время мы не могли позволить себе этого.