БОНУС: ИНТЕРВЬЮ С РИКОМ РИОРДАНОМ 14 страница

— А вот с этим, — подтвердила Ким. — Уже трудно поспорить.

Пока Полибот все еще пытался что-то вякнуть в ответ, Джейсон рванул вперед и нанес ему копьем удар в живот. Ким подняла свой бронзовый диск с подставки.

— Попрощайся с белым светом, Полибот.

Она кинула диск в шею гиганта. Как оказалось, обод был острым.

Попрощаться Полибот затруднился, так как головы у него больше не было.

 

 

ГЛАВА 28. ДЖЕЙСОН

 

— Яд — мерзкая вещь, — Кимополея взмахнула рукой, и мрачные ядовитые облака рассеялись. — А второсортный яд может и вовсе убить человека, знаешь ли.

Джейсон и к первосортному яду особой любви не питал, но решил не упоминать об этом. Он высвободил Перси из сети и прислонил его к стене храма, обволакивая воздушной сферой вентуса. Кислород был почти «на нуле», и все же Джейсон надеялся, что это хоть как-то поможет изгнать яд из легких его друга.

Похоже, это сработало. Перси скрючился и стал отплевываться.

— Фу. Спасибо.

Джейсон облегченно выдохнул.

— Ты заставил меня поволноваться, бро.

Перси моргнул, скашивая глаза.

— Я все еще немного не в себе. Но ты... пообещал сделать фигурку Ким?

Богиня нависла над ним.

— Разумеется. И я рассчитываю, что он сдержит свое обещание.

— Сдержу, — заверил ее Джейсон. — Когда мы выиграем эту войну, я удостоверюсь, что все боги получат признание, — он положил руку на плечо Перси. — Мой друг начал этот процесс прошлым летом. Не без его вмешательства, Олимпийцы пообещали оказывать вам, ребята, больше внимания.

Ким фыркнула.

— Все мы знаем, чего стоят обещания Олимпийцев.

— Поэтому я и закончу эту работу, — Джейсон не знал откуда брались слова, но они казались ему абсолютно правильными. — Я удостоверюсь в том, чтобы ни один из богов не был забыт. Возможно, они получат храмы, домики или хотя бы святилища…

— Или коллекционные карточки, — предложила Ким.

— Конечно, — улыбнулся Джейсон. — Я буду навещать оба лагеря, пока это не будет сделано.

Перси присвистнул.

— Ты говоришь о дюжинах богов.

— Сотнях, — поправила его Ким.

— Ну, что ж, — произнес Джейсон. — Это может занять некоторое время. Но ты будешь первой в списке, Кимополея... богиня бури, обезглавившая гиганта и спасшая наш поиск.

Ким погладила свои напоминавшие щупальца медуз волосы.

— Звучит прекрасно, — она оглядела Перси. — Хотя, мне все равно хотелось бы увидеть твою смерть.

— Мне это часто говорят, — ответил сын Посейдона. — Насчет нашего корабля...

— Он все еще цел, — сказала богиня. — Не в лучшей форме, но до Делоса доплывет.

— Спасибо, — сказал Джейсон.

— Ага, — согласился Перси. — И серьезно, твой муж Бриарей — хороший парень. Тебе следует дать ему шанс.

Богиня подняла свой бронзовый диск.

— Не испытывай удачу, братец. У Бриарея пятьдесят лиц, и все они уродливы. У него сто рук, и из него все равно один только мастер-ломастер.

— Ладненько, — отступил Перси. — Не буду. Поберегу свою удачу.

Ким перевернула свой диск и развязала ремни на нижней стороне; теперь он стал похожим на щит, который она повесила себе на плечи на манер Капитана Америки.

— Я буду наблюдать за твоими успехами. Полибот сказал правду: твоя кровь пробудит Мать-Землю. Гиганты в этом уверены.

— Именно моя кровь? — поинтересовался Перси.

Улыбка Ким стала еще более жуткой.

— Я не Оракул, но знаю, что сказал тебе Финей в Портленде. Ты столкнешься с жертвой, которую не сможешь принести, и она будет стоить тебе целого мира. Тебе все еще предстоит столкнуться со своим роковым недостатком, брат. Оглянись вокруг. Все труды богов и смертных в конце концов обращаются в руины. Не легче ли сбежать в глубины вместе со своей подружкой?

Перси оперся рукой о плечо Джейсона, поднимаясь на ноги.

— Юнона сказала мне то же самое, когда я обнаружил Лагерь Юпитера. Поэтому я дам тебе тот же ответ: я не убегаю, когда мои друзья нуждаются во мне.

Ким подняла ладони.

— В этом и заключается твой недостаток. Ты не умеешь отступать. Я же уплыву на глубину и буду наблюдать за тем, как развивается битва. Кстати, тебе стоит знать, что силы океана тоже находятся в состоянии войны. Ваша подруга, Хейзел Левеск, произвела хорошее впечатление на водяных и их наставников, Афроса и Байтоса[131].

— Те пони-рыбы, — пробормотал Перси. — Они не захотели встретиться со мной.

— Они сражаются за вас, — заметила Ким. — Стараются удерживать союзников Геи подальше от Лонг-Айленда. Однако неизвестно, выживут ли они... Что касается тебя, Джейсон Грейс, тебе будет так же тяжело, как и твоему другу. Ты будешь обманут… и столкнешься с невыносимым горем.

Джейсон старался не заискриться. Он сомневался, что сердце Перси сможет вынести электрошок.

— Ким, ты сказала, что не являешься оракулом? Они должны дать тебе шанс. А то оптимизм из тебя так и прет.

Богиня рассмеялась по-дельфиньи.

— Ты весьма интересен, сын Юпитера. Надеюсь, ты выживешь и сможешь победить Гею.

— Спасибо, — сказал он. — У тебя случайно не найдется какой-нибудь подсказки о том, как победить непобедимую богиню?

Кимополея склонила голову.

— О, ты же знаешь ответ. Ты ребенок неба со штормами в крови. Однажды, один из первейших богов уже был побежден. И тебе известно, о ком я говорю.

Внутренности Джейсона завертелись быстрее вентуса.

— Уран[132], первый бог неба. Но это значит...

— Да, — выражение неземного лица Ким отдаленно напоминало сочувствие. — Давайте надеяться, что до этого не дойдет. Если же Гея проснется... что ж, ваша задача будет непроста. Однако в случае вашей победы, вспомни свое обещание, Понтифик.

У Джейсона ушло мгновение на то, чтобы переварить ее слова.

— Я не священник.

— Разве? — белые глаза Ким заблестели. — Кстати, твой слуга-вентус говорит, что желает освободиться. Раз уж он тебе помог, то надеется, что ты отпустишь его. Также он обещает, что не побеспокоит тебя в третий раз.

— В третий?

Ким замолчала, словно прислушиваясь.

— Он говорит, что присоединился к буре для того, чтобы отомстить тебе. Однако, знай он, насколько сильным ты стал с произошедшего в Большом каньоне, то никогда бы не приблизился к вашему кораблю.

— Большой каньон... — Джейсон вспомнил тот день на смотровой площадке, когда один из его придурков-одноклассников оказался духом ветра. — Дилан? Ты шутишь, что ли? Я дышу Диланом?

— Да, — подтвердила Ким. — Похоже, это его имя.

Джейсон вздрогнул.

— Не волнуйся. Я отпущу его сразу же, как вынырну отсюда.

— Прощайте, — сказала богиня. — И пусть Судьбы улыбнутся вам... если они выживут.

 

Им нужно было выбираться на поверхность. У Джейсона кончался воздух (воздух-Дилан — вот ведь гадость), да и все на Арго II волновались за них. Однако Перси еще не до конца оправился от яда, поэтому они присели на краю разрушенного купола, чтобы дать ему возможность перевести дыхание... или перевести воды, короче, что бы там ни переводил сын Посейдона, сидя на дне океана.

— Спасибо, чувак, — сказал Перси. — Ты спас мне жизнь.

— Для чего еще нужны друзья...

— Но, э-э, сын Юпитера, спасший сына Посейдона на дне океана... может, оставим детали между нами? А то от меня с этим никогда не отстанут.

Джейсон усмехнулся.

— Заметано. Как ты себя чувствуешь?

— Мне уже лучше. Должен признаться… задыхаясь в той сети, я сразу вспомнил об Ахлис, богине несчастий из Тартара. Однажды я чуть не уничтожил ее ядом, — он вздрогнул. — Ощущения были хорошие, но это никуда не годилось. Если бы Аннабет меня не остановила...

— Но остановила ведь, — сказал Джейсон. — И это еще одно доказательство того, что все мы нуждаемся в друзьях.

— Да... но, знаешь… я все думал: это мне окупилась Ахлис. Судьбы хотели, чтобы я умер тем же способом, каким ранее пытался убить богиню. И... честно говоря, какая-то часть меня думала, что это мне по заслугам. Поэтому я и не пытался контролировать яд… не пытался отогнать его от себя. Наверное, звучит безумно.

Джейсон вспомнил Итаку; тогда его поглотило отчаяние от встречи с духом его матери.

— Вовсе нет. Думаю, я тебя понимаю.

Перси изучал его лицо. Больше Джейсон ничего не сказал, и сын Посейдона решил сменить тему.

— Что там говорила Ким по поводу победы над Геей? Ты упомянул Урана...

Джейсон наблюдал за илом, вихрящимся между колоннами старого дворца.

— Бог неба... титаны победили его, заманив на землю. Они вырвали его с родной территории, напали из засады, схватили и нашинковали.

Перси выглядел так, словно его опять затошнило.

— И мы сделаем это с Геей?

Джейсон вспомнил одну из строк пророчества: «В огне и буре мир гибнет снова». У него была идея насчет того, что это могло означать... и, если он прав, Перси не сможет помочь. Более того, он может ненароком все усложнить.

«Я не убегаю, когда мои друзья нуждаются во мне», — сказал Перси.

«В этом и заключается твой недостаток», — предупредила Ким. — Ты не умеешь отступать».

Сегодня было двадцать седьмое июля. Через пять дней Джейсон узнает, оказался ли он прав.

— Давай-ка сначала доберемся до Делоса, — сказал он. — Быть может, Аполлон и Артемида дадут нам какой-нибудь совет.

Перси кивнул, хотя, казалось, не был удовлетворен таким ответом.

— Почему Кимополея назвала тебя Понтиаком?

Смех Джейсона в буквальном смысле разрядил обстановку.

— Понтифик, а не Понтиак. Это означает «священник».

— Ох, — нахмурился Перси. — Тем не менее, звучит как своего рода автомобиль: «Новый Понтифик XLS». Тебе придется носить на шее огромный воротник и благословлять людей?

— Не-а. Раньше у римлян был Понтифик Максимус, он курировал все надлежащие жертвы и тому подобное, лишь бы убедиться, что все боги получают должное. То, что я предложил сделать... полагаю, это схоже с работой Понтифика.

— Так ты это и впрямь всерьез? — спросил Перси. — Действительно собираешься построить святыни для всех второстепенных богов?

— Верно. Я никогда об этом раньше не задумывался, но мне нравится идея путешествий между лагерями… если, ну, знаешь, мы переживем следующую неделю, и оба лагеря продолжат свое существование. То, что ты сделал в прошлом году на Олимпе — отверг бессмертие и вместо этого попросил богов играть по правилам — это было благородно, дружище.

Перси заворчал:

— Поверь, бывали дни, когда я сожалел об этом выборе: «О, ты хочешь отклонить наше предложение? Ладно, без проблем! БАМ! Потеряй память! И катись в Тартар!».

— Ты поступил так, как следует поступать всем героям. Я восхищаюсь тобой. И наименьшее, что я могу сделать, если мы выживем, — это продолжить твою работу, убедиться, что все боги получили признание. Кто знает? Быть может, если боги найдут общий язык, мы сможем предотвратить подобные войны.

— Было бы неплохо, — согласился Перси. — Знаешь, ты выглядишь по-другому… в хорошем смысле. Твоя рана все еще болит?

— Моя рана... — Джейсон был настолько занят гигантом и богиней, что и вовсе позабыл о своем мечевом ранении, хотя всего час назад едва ли не помирал от него на больничной койке.

Сын Юпитера задрал свою рубашку и снял бинты. Дыма не было. Как и кровотечения. И шрамов. И боли.

— Оно... прошло, — сказал он ошеломленно. — Я чувствую себя абсолютно нормально. Какого черта?

— Ты победил, чувак! — засмеялся Перси. — Ты нашел свое ​​собственное лекарство.

Джейсон поразмыслил над его словами. В них был смысл. Возможно, то, что он игнорировал боль с целью помочь своим друзьям, и помогло ему.

Или же его исцелило решение почитать богов в обоих лагерях. Быть может, вот оно… его будущее. Неважно, римлянин он или грек. Как уже было сказано однажды: его семья разрослась. И теперь он ясно видел свое место в ней. Джейсон сдержит обещание, данное богине шторма. И поэтому меч Майкла Варуса больше ничего для него не значил.

Умри римлянином.

Никогда. Даже если смерть найдет его, он умрет как сын Юпитера, дитя богов — кровь Олимпа. Однако просто так приносить себя в жертву он не собирался — по крайней мере, не без борьбы.

— Идем, — Джейсон хлопнул своего друга по спине. — Проверим наш корабль.

 

ГЛАВА 29. НИКО

 

Поставьте Нико перед выбором — умереть или оказаться в супермаркете Зиппи в Буфорде, и решить ему будет крайне сложно. Если подумать, на земле мертвых он хорошо ориентируется. Да и еда там посвежее.

— Я все равно не понимаю, — бормотал тренер Хедж, пока они брели по центральному проходу. — Они назвали целый город в честь стола Лео?

— Думаю, город появился первым, тренер, — ответил Нико.

— Надо же, — Хедж взял коробку пончиков с сахарной пудрой. — Быть может, ты прав. Этим на вид как минимум лет сто. Скучаю по тем португальским фартурам.

При мыслях о Португалии у сына Аида начинала болеть рука. Следы от когтей оборотня на его бицепсах были все еще красными и опухшими. Один из сотрудников магазина даже поинтересовался: не натолкнулся ли Нико случайно на рысь.

Они купили аптечку первой помощи, пачку бумаги (чтобы тренер Хедж мог писать больше писем-самолетиков своей жене), фастфуд с содовой (потому что шведский стол в новой магической палатке Рейны снабжал их только здоровой пищей и свежей водой) и различные туристические принадлежности для бесполезных, но впечатляюще сложных ловушек для монстров от тренера Хеджа.

Нико надеялся найти новую одежду. Они покинули Сан-Хуан два дня назад, и ему уже порядком поднадоело ходить в тропической рубашке с надписью ISLA DE ENCANTORICO; к тому же, у тренера Хеджа была такая же. К сожалению, выбор в супермаркете был невелик: футболки с флагами конфедератов да банальностями вроде СОХРАНЯЙ СПОКОЙСТВИЕ И СЛЕДУЙ ЗА БЫДЛОМ, поэтому он решил и дальше носить попугаев с пальмами.

В лагерь они возвращались вдоль двухпутной дороги; солнце припекало. Похоже, данный уголок Южной Каролины состоял преимущественно из заросших растительностью полей, перемежеванных телефонными столбами, и деревьев, покрытых лианами кудзу. Сам город был собранием портативных металлических сараев — шести или семи; наверное, его население было таким же маленьким.

Вообще-то Нико не особо любил солнце, но в кои-то веки был рад теплу: так он чувствовал себя более материальным, крепче привязанным к миру смертных. С каждым прыжком по теням все только усложнялось. Даже в ясные дни его рука спокойно проходила насквозь твердые предметы. Его пояс и меч падали к лодыжкам безо всякой на то причины. Однажды, не глядя по сторонам, Нико прошел прямо через дерево.

Сын Аида вспомнил слова Джейсона Грейса, брошенные ему во дворце Нота: «Быть может, настало время выйти из тени».

«Если бы я только мог», — подумал Нико. Впервые за всю свою жизнь он боялся темноты, потому что мог раствориться в ней навсегда.

Дорогу к лагерю они отыскали без проблем: Афина Парфенос служила высочайшим ориентиром. А в новой камуфляжной сети она блестела серебристым светом, словно очень яркое привидение ростом в сорок футов.

Статуя, видимо, хотела, чтобы команда посетила место образовательной значимости, потому как приземлилась рядом с историческим памятником с пометкой «Буфордская резня» на посыпанном гравием участке земли, находившемся на пересечении направлений Никуда и Ничего.

Палатка Рейны разместилась в роще деревьев примерно в тридцати ярдах от дороги. Рядом стояла прямоугольная пирамида — сотни камней, нагроможденных в форме большой могилы, с гранитным обелиском в качестве надгробия. По кругу были раскиданы увядшие венки и сломанные пластмассовые букеты, от которых атмосфера становилась еще более удручающей.

Аурум и Аргентум играли в догонялки в лесах с одним из тренерских мячей для гандбола. С тех пор, как металлических гончих отремонтировали амазонки, они вели себя резво и жизнерадостно — в отличие от их хозяйки.

Рейна сидела по-турецки у входа в палатку, вперившись взглядом в мемориальный обелиск. После произошедшего в Сан-Хуане она была не особо разговорчива. Монстры притихли — что настораживало. Да и от охотниц и амазонок больше ничего не было слышно. Что случилось с Хиллой, Талией и гигантом Орионом?

Нико не особо жаловал охотниц Артемиды. За ними по пятам следовали не только их охотничьи собаки и птицы, а и разного рода неприятности. Его сестра Бьянка умерла вскоре после присоединения к ним. Затем их лидером стала Талия Грейс, которая начала нанимать в команду еще больше молодых девушек, что Нико было не по душе — как будто смерть Бьянки можно было так легко забыть… как будто ее можно было заменить.

Когда сын Аида проснулся в «Баррачине» и узнал о похищении Рейны, он в ярости разнес весь внутренний дворик ресторана. Охотницы не могли просто так взять и отнять у него еще одного близкого человека.

К счастью, Рейна вернулась, только вот стала жутко задумчивой. Каждый раз, когда Нико хотел поговорить с ней по поводу того инцидента на улице святого Хосе — в частности, о призраках на балконе, которые прожигали дочь Беллоны ненавистным взглядом и шептали ей всякого рода обвинения — Рейна тут же пресекала все его попытки.

Нико располагал кое-какой информацией о призраках. Впускать их в свой разум было опасно. Он хотел оказать Рейне помощь, но, так как его собственной стратегией было разбираться с проблемами самостоятельно и отвергать любого, кто пытался помочь, он как бы не мог критиковать ее за то, что она поступала так же.

Как только они подошли поближе, Рейна обратила к ним свой взгляд.

— Я все поняла.

— Узнала, что это за место такое? — спросил Хедж. — Хорошо, потому что оно сводит меня с ума.

— Битва при Уоксхоу, — сказала она.

— А, понятно… — глубокомысленно кивнул Хедж. — Жуткое было мочилово.

Нико просканировал местность на наличие неупокоенных душ, однако ничего не обнаружил. Необычно для поля боя.

— Ты уверена?

— 1780 год, — пояснила Рейна. — Американская революция. Греческие полубоги в большинстве своем были колониальными лидерами, римские — британскими генералами.

— Потому что Англия в те времена была похожа на Рим, — догадался Нико. — Разрастающаяся империя.

Рейна подобрала сломанный букет.

— Думаю, поэтому мы здесь и приземлились. Это моя вина.

— Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Хедж. — Ты не виновата, что мы очутились в буфордском магазинчике Зиппи. Это просто случайность.

Рейна повертела в руках поблекшие пластиковые цветы.

— Во время революции британская кавалерия окружила четыре сотни американцев. Колониальные труппы были готовы сдаться, и даже опустили оружие, однако британцы жаждали крови. Это была жуткая бойня… выжили лишь немногие.

Нико это вовсе не шокировало. После путешествий по подземному миру и множества услышанных им историй о зле и смерти, военная резня едва ли казалось достойной удивления.

— И причем тут ты?

— Британским командиром был Банастр[133] Тарлтон.

Хедж фыркнул.

— Слыхал я о таком. Чокнутый парень. Его прозвали Мясником Бенни.

— Да… — Рейна с трепетом вздохнула. — Он был сыном Беллоны.

— Вот оно как, — Нико уставился на огромную могилу. Его все еще беспокоил тот факт, что он не почувствовал ни одного духа. Здесь положили стольких солдат… должно же это место излучать хоть какую-то ауру смерти.

Он присел рядом с Рейной и в который раз решил рискнуть ее разговорить.

— Значит, ты думаешь, что нас притянуло сюда потому, что у тебя есть некая связь с этими призраками. Что-то вроде этого случилось и в Сан-Хуане, да?

Нико сосчитал до десяти. Рейна молчала, вертя в руках пластиковый букет.

— Я не хочу говорить о Сан-Хуане.

— А стоит, — собственное тело показалось ему чужим. Зачем он призывал Рейну поделиться с ним своим прошлым? Во-первых, раньше он так не поступал, во-вторых, это было не его дело. Тем не менее, Нико продолжил: — Знаешь, многие приведения потеряли свои голоса. Миллионы из них бесцельно бродят по полям Асфоделей, пытаясь вспомнить кто они такие. И почему так происходит? Потому что при жизни они так и не дали себе шанса. Они никогда не выговаривались, и их никто не слышал. Твой голос — это твоя личность. Если ты им не пользуешься, — сказал он, пожав плечами, — ты уже на полпути на Асфодели.

Рейна нахмурилась.

— Так вот как ты людям настроение поднимаешь?

Тренер Хедж прочистил горло.

— Что-то это начинает давить мне на психику. Пойду напишу еще писем.

С этими словами он взял свой блокнот и направился в лес. Последнее время тренер много писал — очевидно, не только Мелли. Деталями Хедж не делился, однако намекал, что пытался раздобыть помощь. Насколько Нико было известно, писал он Джеки Чану.

Сын Аида открыл свой пакет с покупками и вытащил оттуда упаковку овсяного печенья с кремом; он протянул ее Рейне.

Она поморщилась.

— Они выглядят так, словно их срок годности истек во времена динозавров.

— Кто знает. Аппетит у меня сейчас что надо. Любая еда кажется вкусной… кроме, пожалуй, семян граната. Вот этих с меня точно хватит.

Рейна все же взяла одну печеньку и надкусила ее.

— Те призраки в Сан-Хуане… все они являются моими предками.

Нико молчал. Бриз заставил камуфляжную сетку на Афине Парфенос затрепетать.

— У семьи Рамирес-Ареллано древние корни, — продолжила Рейна. — Я много чего не знаю. Мои предки жили в Испании, когда она была римской провинцией. Мой пра-пра-пра-какой-то-дедушка был конкистадором. Он переехал в Пуэрто-Рико вместе с Понсе де Леоном.

— Тот призрак на балконе в доспехах конкистадора, — вспомнил Нико.

— Да, это он.

— Так… вся твоя семья происходит от Беллоны? Я думал, вы с Хиллой являетесь ее дочерьми, а не наследницами.

До него поздно дошло, что Хиллу упоминать не стоило. На лице Рейны промелькнуло отчаяние, пускай ей и удалось его тотчас же скрыть.

— Мы и есть ее дочери, — ответила Рейна. — Первые настоящие дети Беллоны в семье Рамирес-Ареллано. Ей всегда нравился наш род. Миллионы лет назад она предсказала, что мы будем играть ключевые роли во многих сражениях.

— Чем ты сейчас и занимаешься, — сказал Нико.

Рейна отряхнула крошки с подбородка.

— Наверное... Кто-то из моих предков был героем, кто-то — злодеем. Видел призрака с пулевым ранением в груди?

Нико кивнул.

— Пирата?

— Самого знаменитого за всю историю Пуэрто-Рико. Он был известен под именем Кофреси, но фамилия у него была Рамирес де Ареллано. Наш дом, наша семейная вилла, была построена на деньги, полученные с зарытого им сокровища.

На какое-то мгновение Нико вновь ощутил себя маленьким ребенком. Ему так и хотелось выпалить: «Это так круто!». Еще до того, как он начал играть в Мифомагию, ему очень нравились пираты. Быть может, отчасти из-за этого он был так сражен Перси Джексоном, сыном морского бога.

— А остальные призраки? — спросил Нико.

Рейна откусила еще печенья.

— Парень в форме американского флота… это мой пра-пра-дядя из Второй мировой, первый латиноамериканский командир субмарины. Ну, в общем, суть ты уловил. Семья Рамирес-Ареллано не скупилась на воинов. Беллона[134] была нашей богиней-покровительницей на протяжении многих поколений.

—И все же, в вашей семье у нее никогда не было детей-полубогов — до вас с Хиллой.

— Беллона… влюбилась в моего отца, Джулиана. Он служил в Ираке. И… — голос Рейны надорвался. Пластмассовый букет полетел в сторону. — Я не могу. Не могу говорить о нем.

Над ними проплыло облако, погрузившее леса в тень.

Нико не хотел давить на Рейну. Какое у него было на это право?

Он отложил печенье в сторону… и внезапно заметил, что кончики его пальцев превращаются в дым. Затем солнечный свет вернулся и его ладони снова приняли прежний вид. У Нико зашалили нервы. Он чувствовал себя так, словно его только что оттянули от края очень высокого балкона.

«Твой голос — это твоя личность, — сказал он Рейне. — Если ты им не пользуешься, ты уже на полпути на Асфодели».

Нико терпеть не мог, когда его собственный совет применялся к нему самому.

— Однажды Аид преподнёс мне подарок, — сказал Нико. — Это был зомби.

Рейна не поверила своим ушам.

— Чего?

— Его зовут Жюль-Альберт. Он француз.

— …французский зомби?

— Отец из Аида не самый лучший, однако и у него время от времени случаются эти приступы «хочу узнать своего сына получше». Наверное, он посчитал, что сможет меня этим задобрить. Отец сказал, что Жюль-Альберт может быть моим шофером.

Уголок рта Рейны дернулся.

— Французский шофер-зомби.

Нико осознал, насколько же нелепо это звучало. Он никому не рассказывал о Жюль-Альберте — даже Хейзел. Но тут он разговорился.

— Аид думает, что я должен… ну, знаешь, быть более современным. Завести друзей. Освоиться в двадцать первом веке. Он заметил, что смертные родители чуть ли не каждый день возят своих детей по разным местам. Сам он этого делать не может, поэтому и решил подарить мне зомби.

— Чтобы он возил тебя по магазинам, — сказала Рейна. — Или по закусочным.

— Полагаю, так оно и есть, — Нико начал успокаиваться. — Потому что ничто не поможет тебе завести друзей быстрее, чем гниющий труп с французским акцентом.

Рейна рассмеялась.

— Извини… Не стоило мне смеяться.

— Ничего страшного. К чему я веду… я тоже не люблю говорить об отце. Но иногда, — сказал он, глядя ей в глаза, — другого выхода нет.

Рейна стала серьезнее.

— Я плохо знакома с хорошей стороной своего отца. Хилла как-то сказала, что до моего рождения, когда она была еще совсем маленькой, он был добрее. Отец был хорошим солдатом: бесстрашным, дисциплинированным, сохранял спокойствие во время атаки. Он был очень красивым, умел очаровывать людей. Беллона благословила его, как и многих моих предков, но папе этого было недостаточно. Он хотел ее себе в жены.

В лесу тренер Хедж бормотал себе что-то под нос, уткнувшись носом в бумагу. Три самолетика уже взмыли к небу, унесенные ветром, направляющиеся боги знают куда.

— Мой отец полностью посвятил себя Беллоне, — продолжала Рейна. — Одно дело — уважать могущество войны, а вот влюбиться в нее — уже совсем другое. Не знаю, как у него это получилось, но он сумел завоевать ее сердце. Моя сестра родилась как раз перед его последней военной операцией в Ираке. Его с честью сняли с должности и он вернулся домой героем. Сумей… сумей он приспособиться к гражданской жизни… возможно, все было бы в порядке.

— Но он не смог, — догадался Нико.

Рейна покачала головой.

— Вернувшись, он в последний раз встретился с Беллоной… это, э-э, и стало причиной моего рождения. Богиня позволила ему заглянуть в будущее. Она объяснила, почему так ценила нашу семью; сказала, что наследие Рима никогда не падет, покуда кто-либо из нашего рода сражается за родину до конца. Этими словами… думаю, Беллона хотела приободрить его, но мой отец просто помешался на них.

— От войны сложно оправиться, — сказал Нико, вспоминая Пиетро, своего соседа из детства, проведенного в Италии. Пиетро вернулся с африканской кампании Муссолини целым и невредимым, однако, после обстрела граждан Эфиопии горчичным газом, он уже никогда не был прежним.

Несмотря на жару, Рейна потуже закуталась в свою мантию.

— Частично из-за посттравматического стресса. Его никогда не покидали мысли о войне. И еще была непрекращающаяся боль — придорожная бомба оставила шрапнель у него в плече и груди. Но дело было не только в этом. За те годы, пока я росла, он… он изменился.

Нико не ответил. Никто и никогда, кроме Хейзел, не говорил с ним по душам. Он словно наблюдал за стаей птиц, приземлившихся на поле. Любой громкий звук мог их спугнуть.

— Он стал параноиком, — продолжала Рейна. — Думал, что слова Беллоны были предупреждением того, что наш род будет уничтожен, а наследие Рима — утеряно. Он повсюду видел врагов; собирал оружие, превратил дом в крепость. Ночью отец запирал меня с Хиллой в наших комнатах. Если мы умудрялись сбежать, он орал на нас, бросался мебелью и… в общем, мы боялись его до ужаса. Иногда он считал нас врагами. Он был убежден, что мы шпионили за ним и плели против него заговор. Потом начали появляться призраки. Наверное, они всегда были там, но почувствовав смятение моего отца, начали материализовываться. Они постоянно нашептывали ему, набивали подозрениями. И вот однажды, не скажу точно, когда, я осознала, что он мне больше не отец… он стал одним из призраков.

Грудь Нико охватил прилив холода.

— Мания, — выговорил он. — Встречал я таких. Человек увядает, а затем и вовсе прекращает свое телесное существование. Остаются лишь его худшие человеческие качества. Его безумие…

Выражение лица Рейны говорило о том, что его объяснения ей мало чем помогают.

— Чем бы он ни был, — сказала Рейна, — жить с ним стало невозможно. Мы с Хиллой частенько сбегали из дому, но, в конце концов… возвращались и были вынуждены сталкиваться с его гневом. Что делать… мы не знали. Кроме него у нас никого не было. Когда мы вернулись в последний раз, он… он был настолько зол, что буквально светился. Он больше не мог физически прикасаться к вещам, но мог передвигать их… как полтергейст, наверное. Он вырвал из пола плитку и покромсал диван. В конце концов, он отбросил стул… и тот ударил Хиллу. Она упала, всего лишь потеряв сознание… однако я почему-то подумала, что она умерла. Хилла столько раз защищала меня от него, что я… я просто сорвалась… схватила ближайшее оружие, которое нашла — семейную реликвию, саблю пирата Конфреси. Тогда я не знала, что она была сделана из имперского золота… я побежала к духу своего отца и…