Восточный фронтон храма Афины на Эгине. Лучник. Мрамор. Начало V в. до и. э

Мюнхен, Глиптотека

скульптуры, свойственное лучшим произведениям позднеархаического искусства.

Статуи восточного фронтона храма Афины Афайи более совершенны по исполнению. Различие может быть объяснено тем, что фронтон этот вскоре после изготовления был разрушен (персами ли, молнией ли — сказать трудно) и затем обновлен, а изваяния заменены новыми. Найденные во время раскопок фрагменты статуй восточного фронтона (двух его различных периодов: древнейшего, 500 г. до н. э., и более позднего, около 480 г. до н. э., после разрушения первой композиции) дают возможность сравнить эти изваяния и увидеть изменения, что произошли в греческом искусстве примерно за двадцать лет.

К произведениям раннего восточного фронтона относится голова в шлеме, возможно, Афины. Фигура богини была представлена, оче­видно, фронтально, но ее покровительство ахейцам определялось не по­воротом головы, а наивной архаической манерой в трактовке деталей. Так, в сторону ахейцев вправо слегка смещен пробор в ее прическе, также вправо сдвинут наносник поднятого шлема. Мастер как бы наме­кал на благоволение богини грекам. Пластика этого образа созвучна статуям западного фронтона, исполненного тогда же. Легкая припух­лость щек, архаическая улыбка, миндалевидные глаза, орнаментальное расположение волос над лбом свидетельствуют о следовании еще тради­циям старого искусства.

Голова Афины со второго, более позднего, восточного фронтона из­ваяна иначе. Свойственный архаике несколько удивленный, наивный взгляд сменяется спокойным, уверенным. Исчезает типичная для архаи­ческих лиц улыбка, обнаруживается и новое отношение к объемам: нижняя часть лица тяжелеет, сглаживается резкая граница у скул, плавным становится овал лица, сочными красиво сложенные губы, овальными, не такими узкими и изогнутыми, как ранее, глаза. Смяг­чается и присущая архаике декоративность, проявлявшаяся в орнамен­тальной трактовке волос.

Заметна разительная перемена и в характере образов: меньше стало восторженности, но больше спокойствия и уверенности. На смену услов­ности, архаической символике пришли конкретность чувств человека, классическая определенность. Новшества, привнесенные классикой, от­части восполнили утрату былой поэтичности памятников и выразили суть совершившегося в искусстве перелома.

Эгинские изваяния позволяют почувствовать как бы водораздел между архаическим и классическим восприятием действительности. В скульптурных формах одного храма оказался, таким образом, запе­чатленным процесс перехода от архаики к классике.

Изменения появляются и в композиции (второй восто'чный фронтон отличается от западного). Схема ^стается как будто прежней: также самое высокое место в центре занимает Афина и также постепенно склоняются фигуры борющихся воинов к углам, где полулежат погиба­ющие герои. Нерушима и симметрия, свойственная более ранним фрон­тонам, и впечатление манекенности фигурок, расставленных любящим порядок мастером по обе стороны от Афины.

Но внимательный зритель может заметить и существенные изме­нения, которые вряд ли объясняются личным вкусом скульптора: в более поздней композиции на две фигуры меньше.

Мастер архаического фронтона стремился, в частности, к тому, чтобы построить из фигур замысловатую арабеску. Заметная издали, она при­влекала внимание прежде всего своей декоративностью, красивым узо­ром. Задача скульптора нового времени иная — показать жизненность воинов, их реальность. Нечто подобное происходило тогда же и чуть ранее в вазописи, в частности в композициях мастера Андокида. В чер-нофигурной технике у него больше персонажей, чем в сменяющей ее краснофигурной. Усиление активности и реальности действующих лиц, иная роль фона, а также новое взаимоотношение фигур и пространства были общими и в вазописи, и во фронтонной скульптуре.

И действительно, достаточно взглянуть на довольно убедительную реконструкцию восточного фронтона, чтобы почувствовать разницу в темпе, ритме боя по сравнению с западным фронтоном. Афина уже не предстоит торжественно в центре, а в волнении устремляется на по­мощь ахейцам. Скульптор языком пластики передает напряжение боя:

Трои сыны потеснили сперва быстроглазых ахейцев. Бросив тело, те побежали. Но гордым троянцам Не удалось умертвить никого, хоть и очень хотелось. Труп же они увлекли. Но вдали от него находились Очень недолго ахейцы. Тотчас повернул их обратно - Сын Теламонов Аякс — и своими делами и видом

После Пелида бесстрашного всех превышавший данайцев, Ринулся он из передних рядов; по отваге подобный Дикому вепрю, который в горах, обернувшись при бегстве, Быстрых собак и ловцов рассыпает легко по ущельям. ...Требовал около тела стоять и сражаться вплотную. Так наставлял их Аякс великан. Между тем орошалась Алою кровью земля, и один на другого валились Трупы троянских бойцов и сверхмощных союзников Трои.

Гомер. Илиада

Скульптор позднего восточного фронтона стремится представить вои­нов в сложных движениях. Порой он делает это подчеркнуто резко, словно нарочито (некоторые воины почти опрокинуты на спины). Один из сражающихся протягивает вперед руки, чтобы спасти раненого то­варища. В его движении много живого порыва, разрывающего изыскан­ную ткань архаического искусства. По-новому трактуются и лица вои­нов, хотя еще сохраняются прически архаического типа, обрамляющие лоб однообразными завитками. В битве ахейцев и троянцев принимает участие Геракл —

...Герой дерзновеннейший, львиное сердце,

Некогда прибыл сюда за конями от Лаомедонта

Только с шестью кораблями, с значительно меньшим отрядом,—

И разгромил Илион...

Западный фронтон храма Афины наЭгине. Угловая фигура воина. Мрамор. Начало

V в. до н. э. Мюнхен, Глиптотека

На его голову наброшена львиная морда от шкуры убитого им хищника. В постановке фигуры Геракла нет красивой замысловатости архаиче­ской статуи. Это и не эффектная поза, как будет позднее в изваяниях, подобных Аполлону Бельведерскому. Необходимое для боя положение тела оказывается естественным и потому самым красивым.

Большое внимание уделяет скульптор моделировке мускулатуры Ге­ракла. Сквозь шероховатую поверхность грубого камня проступают очертания напряженных мышц его рук и ног.

Через позы воинов раскрываются различные ситуации. Мгновенность остановки смелого Геракла позволяет почувствовать концентрацию в его руках смертоносной силы. Отличен от свободных жестов моло­дого героя грузный бег пожилого грека — могучего гоплита со щитом и копьем, спешащего на помощь поверженному соратнику. Скульптор хо­рошо представлял себе обстановку баталий, близко знал жизнь воинов.

Посланец персов рассказывал о великом сражении:

...Густо мертвецы лежат

На отмелях и скалах. Побежали все,

Кто уцелел из ополченья варваров!

Как острогою рыбаки косяк тунцов

На стрежне бьют, топтали и топили нас

И погребали мертвых под обломками.

Победный гул мешался с воплем ужаса

Над солью моря. Тут сошла ночная чернь.

Всей бездны горя мне до дна не вычерпать,

Хотя бы десять суток слезный длил рассказ.

Знай твердо, никогда еще за день один

Не умирало столько сыновей земли.

Эсхил. Персы