По мнению Л.Н.Гумилева, уже «при Иване Калите получил свое окончательное воплощение новый принцип строительства государства – принцип этнической терпимости»

Политическая элита второй половины XVI в.( бояре и дворяне) не сомневалась в необходимости стоящей над обществом наследственной монархической власти, но считала, что царь должен делиться своими полномочиями с верхушкой общества. Некоторые историки полагают, что такая точка зрения была характерна для старой знати, князей и бояр; однако и те дворяне, которым удалось приблизиться к реальной власти (служить при дворе, командовать военными отрядами, исполнять ответственные поручения и т.п.), не могли считать себя только послушными орудиями в руках монарха.

Головатенко А. История России: спорные проблемы. М., 1994, С.61.

Итак, обратившись к изучению состава общества в Московском государстве XV-XVI вв., встречаемся еще с одним следствием основного факта этого периода. Образование национального великорусского государства отразилось в боярском сознании своего рода теорией аристократического правительства. Основное положение этой теории можно выразить так: московский государь для управления соединенной под его властью Русской землей призывает родовитых сотрудников, предки которых некогда владели частями этой земли. Объединение Великороссии, сообщив великому князю московскому значение всеземского, национального государя, и собранным под его рукой местным правителям внушило идею всеземского правительственного класса. Такой взгляд боярства на свое значение не остался только политическим притязанием, но облекся в целую систему служебных отношений, известную в нашей истории под названием местничества.

Этим словом в собственном смысле следует называть тот порядок служебных отношений, какой сложился между родословными фамилиями в Московском государстве XV-XVI вв.

Теперь мы можем уяснить себе политическое значение местничества для московского боярства. Оно ставило служебные отношения бояр в зависимость от службы их предков, т.е. делало политическое значение лица или фамилии не зависимым ни от личного усмотрения государя, ни от личных заслуг или удач служилых людей. Как стояли предки, так вечно должны стоять и потомки, и ни государева милость, ни государственные заслуги, ни даже личные таланты не должны изменять этой роковой наследственной расстановки. Служебное соперничество становилось невозможным: должностное положение каждого было предопределено, не завоевывалось, не заслуживалось, а наследовалось.

Итак, государь может сделать своего слугу богатым, но не может сделать его родовитым, потому что родовитость идет от предков, а покойных предков уже нельзя сделать ни более, ни менее родовитыми, чем они были при жизни.

Вводя в государственную службу ценз породы, оно (местничество) ограничивало верховную власть в самой щекотливой ее прерогативе, в праве подбора подходящих проводников и исполнителей своей воли: она искала способных и послушных слуг, а местничество подставляло ей породистых и зачастую бестолковых неслухов.

Эти добрые отношения и стали расстраиваться с конца XV в. Новые, титулованные бояре шли в Москву не за новыми служебными выгодами, а большей частью с горьким чувством сожаления об утраченных выгодах удельной самостоятельности. Теперь только нужда и неволя привязывали новое московское боярство к Москве, и оно не могло любить этого нового места своего служения.

Одна и та же причина - объединение Великороссии - сделала московскую верховную власть менее терпеливой и уступчивой, а московское боярство более притязательным и заносчивым. Таким образом, одни и те же исторические обстоятельства разрушили единство интересов между обеими политическими силами, а разъединение интересов расстроило гармонию их взаимных отношений.

Ключевский В.О.Курс русской истории. Соч.в 9-и тт., М., 1988, т.2, С.135, 136, 144, 145, 146, 148.

Система кормлений сопряжена была с большими неудобствами как для ратной службы, т.е. для обороны страны, так и для местного управления. Мы уже знаем, что военно-служилый класс в Московском государстве имел двойственное значение, составлял главную боевую его силу и вместе служил органом управления. Кормовые места питали множество ратных людей. Но в XVI в. государство принуждено было чуть не ежегодно поднимать значительные силы на ту или другую свою окраину. Мобилизация крайне затруднялась тем, что множество ратных людей было разбросано по кормлениям, а порядок управления страдал от того, что его органы должны были покидать дела для похода. Так обе ветви управления мешали одна другой: военные люди становились неисправными управителями, а становясь управителями, переставали быть исправными военными людьми.

Среди мер, какие придумывало московское правительство для обуздания слишком распускавшегося аппетита кормленщиков, особенно важен был своеобразный порядок должностной ответственности, выработавшийся из старинного права управляемых жаловаться высшему правительству на незаконные действия подчиненных управителей. По окончании кормления обыватели, потерпевшие от произвола управителей, могли обычным гражданским порядком жаловаться на действия кормленщика, которые находили неправильными. Обвиняемый правитель в такой тяжбе являлся простым гражданским ответчиком, обязанным вознаградить своих бывших подвластных за причиненные им обиды, если истцы умели оправдать свои претензии; при этом кормленщик платил и судебные пени и протори.

Съезд с должности кормленщика, не умевшего ладить с управляемыми, был сигналом ко вчинению запутанных исков о переборах и других обидах. Московские приказные судьи не мирволили своей правительственной братии. Изображая положение дел перед реформой местного управления, летописец говорит, что наместники и волостели своими злокозненными делами опустошили много городов и волостей, были для них не пастырями, не учителями, а гонителями и разорителями, что со своей стороны и «мужичье» тех городов и волостей натворило кормленщикам много коварства и даже убийств их людям: как съедет кормленщик с кормления, мужики ищут на нем многими исками, и при этом совершается много «кровопролития и осквернения душам», разумеется от поединков и крестоцелований, так что многие наместники и волостели, проигрывая такие тяжбы, лишались не только нажитых на кормлении животов, но и старых своих наследственных имуществ, вотчин, платя убытки истцов и судебные пени.

Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч. в 9-и тт., М., 1988, т.2, С.339-340.

№ 7. Укрепление самодержавия

В XVI в. происходит дальнейшее укрепление единого российского государства и самодержавной формы его правления. Формально это нашло выражение в том, что в 1547 г. при Иване IV Грозном глава государства стал носить официальный титул царя, государя и великого князя Московского, передаваемый по наследству.

При царе постоянно действовала Боярская дума, высший орган российского государства. (Боярская дума – литературное наименование государственного органа власти, который в XVI в. назывался просто «дума» или «бояре»). Наряду с совещательными дума постепенно приобретает и законодательные функции. Так, ею были утверждены Судебники 1497 и 1550 гг. Боярская дума являлась также центральным органом управления, осуществляла общее руководство приказами, надзирала за местным управлением, принимала решения по вопросам организации армии, земельным делам. Специальная «ответная комиссия» из членов думы вела переговоры с иностранными послами, итоги которых выносились на рассмотрение царя.

В середине XVI в. в составе Боярской думы была учреждена так называемая «комната» («ближняя дума», или «Избранная рада»), состоявшая из наиболее доверенных Ивану IV людей, с которыми он решал все проблемы внутренней и внешней политики и провел ряд важнейших государственных реформ (судебную, военную, земскую). Боярская дума была на время отстранена от разрешения важнейших вопросов законодательства и управления.

В XVI в. в России окончательно складывается приказная система центрального управления. Эта система в своем развитии прошла ряд стадий: от «приказа» (в буквальном смысле слова) как разового поручения боярам или грамотным неродовитым чиновникам на осуществление отдельных государственных функций, до «приказа» как постоянно действующего государственного органа центральной власти с самостоятельными структурными подразделениями.

Одним из наиболее важных был Разрядный приказ, который ведал личным составом русской армии и государственного аппарата власти. Приказ занимался комплектованием армии, денежными и поместными окладами; назначал наместников и волостелей, воевод, послов, судей приказов, осуществлял суд над чиновниками, не оправдавшими доверия, разбирал местнические дела.

Оружейный приказ ведал изготовлением и хранением оружия. Главным артиллерийским управлением являлся Пушкарский приказ.

Поместный и Стрелецкий приказы занимались соответственно проблемами служилого дворянства и служилых людей (стрельцов). Челобитный приказ разбирал жалобы поместного дворянства на решения должностных лиц и государственных учреждений, поступавшие на имя царя.

Разбойный приказ утверждал в должности губных старост, целовальников и дьяков во всем государстве, санкционировал приговоры губных органов, являлся второй инстанцией для рассмотрения разбойных и «татиных» дел на территории всего государства, кроме Москвы и Московского уезда.

Посольский приказ (первоначально Посольская изба) занимался международными делами Российского государства. После завоевания Казани в 60-х гг. XVI в. был учрежден первый территориальный приказ Казанского дворца.

Особое место в системе государственных органов власти с середины XVI в. стали занимать Земские соборы («всероссийские совещания»), которые периодически созывались царями для обсуждения важнейших вопросов внутренней и внешней политики. Кроме Боярской думы и верхушки духовенства («освященный собор»), Земские соборы включали представителей поместного дворянства и посадских верхов. Присутствие в Соборах представителей трех основных сословий объясняется тем, что светская и духовная аристократия представляла элиту российского общества, и царь в решении важнейших вопросов не мог обойтись без их участия. Поместное дворянство было главным служилым сословием, основой царского войска и бюрократического аппарата власти. Верхушка посадского населения была основным источником денежных доходов для казны.

Все вопросы государственного строительства, законодательства, финансов, войны и мира обсуждались по палатам (сословиям), но решения принимались всем составом Земского собора. Противоречия, существовавшие на соборах между представителями различных сословий, позволяли самодержавию балансировать между ними, усиливая свою роль в политической жизни общества.

Появление Земских соборов свидетельствовало о складывании в Российской государственности органов сословно-представительной монархии. Их специфика состояла в том, что в отличие от аналогичных западноевропейских институтов (парламент в Англии, «генеральные штаты» во Франции, кортесы в Испании) Земские соборы в России не ограничивали, а укрепляли власть монарха. Кроме того, в их деятельности гораздо слабее, чем на Западе, была роль «третьего сословия». В противоположность Боярской думе, стремившейся время от времени ограничивать единодержавие царя, Земские соборы в России, наоборот, служили орудием укрепления самодержавия и часто созывались для легитимации (одобрения и поддержки) внутренней и внешней политики московских царей. В частности, в 1565 г. Земский собор дал согласие царю Ивану IV на введение опричнины.

Большую роль Земские соборы играли в развитии правовой системы в России. В 1550 и 1551 гг. на них были приняты такие светские и церковные кодексы, как Судебник и «Стоглав».

Сословно-представительными органами власти на местах в середине XVI в. стали земские и губные избы. Черносошные и дворцовые крестьяне в волостях, а также посадские люди в городах получили право выбирать из своей среды «излюбленных голов» (земских старост) и «лучших людей» (целовальников, или земских судей), которые возглавляли местные органы государственной власти – земские и губные избы, выполнявшие соответственно финансово-налоговые и полицейско-судебные функции. Деятельность изб контролировалась различными отраслевыми приказами.

Эти органы власти ограничивали, а иногда и заменяли систему кормлений. Ограничение власти кормленщиков-наместников и волостелей являлось основной частью мероприятий, проводимых в Российском государстве с целью укрепления самодержавия и усиления политической централизации.

Древняя Русь и Московское государство / Отв. ред. А.В. Лубский.– Ростов н/Д: Логос. 1999.С.152-155.

№ 8. Иван Грозный и опричнина

Привыкнув требовать исполнения своих религиозных и нравственных советов от Иоанна как от частного человека, Сильвестр требовал исполнения и своих политических советов, тогда как царь не хотел своих государственных мыслей приносить в жертву тому уважению, которое питал к нравственным достоинствам Сильвестра; отсюда тягость, которую начал чувствовать Иоанн от притязаний последнего: например, Иоанн принял твердое намерение покорить Ливонию, это было намерение, которое сделалось после того постоянным, господствующим стремлением Иоанновых преемников, намерение, за которое Петр Великий так благоговел пред Иоанном, но против этого намерения восстали бояре и особенно Сильвестр; вместо покорения Ливонии они советовали царю покорить Крым; но мы говорили уже о неудобоисполнимости этого намерения. Иоанн отвергнул его и продолжал войну Ливонскую. Как же поступил Сильвестр в этом случае ? Он стал внушать Иоанну, что все неприятности, которые после того его постигали, - болезни его самого, жены, детей - суть божие наказание за то, что он не слушался его советов, продолжал воевать с ливонцами. Бесспорно, что Сильвестр был вообще человек благонамеренный, муж строгого благочестия, что особенно и давало ему власть над набожным Иоанном; без сомнения, и против войны Ливонской он выставлял благовидные причины: вместо того, чтоб воевать с христианами, слабыми, безвредными, лучше воевать с неверными, беспрестанно опустошающими границы государства и т.п.; но в то же время как из знаменитого Домостроя его так и из других известий мы видим, что это был человек, иногда предававшийся мелочам: так, взявшись управлять совестию, нравственным поведением молодого царя, он входил в этом отношении в ненужные подробности, что должно было также раздражать Иоанна. Природа последнего, бесспорно, требовала сильного сдерживания, но при этом сдерживании нужна была большая осторожность, нужна была мера.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Соч. в 18 кн., М.,1989, т.6, С.506-507.

Казанский поход 1552 года и последовавшая за ним тяжелая болезнь Грозного (в марте 1553 года) по-видимому произвели перелом во внутреннем настроении царя. Он возмужал от необычных переживаний кровавой борьбы, от впечатлений путешествия по инородческому краю к далекой Казани, от выпавшего на его долю блестящего политического успеха. Сознание своего личного главенства в громадном предприятии должно было в глазах Грозного поднять его собственную цену, развить самолюбие и самосознание. А между тем окружающие его сотрудники и друзья, «рада» попа Сильвестра, продолжали смотреть на царя, как руководители и опекуны.

Если под Казанью Грозный уже тяготился опекою, то в Москве в торжествах, которые следовали по случаю победы, в чаду похвал, благодарений и личного триумфа, молодой царь должен был стать еще чувствительнее к проявлениям опеки. Именно таково должно было быть настроение Грозного, когда он тяжко захворал, и его советники, привыкшие руководить царем, стали лицом к лицу с возможностью потерять его, а с ним потерять и свое влияние. В критические дни, когда ожидали скорой кончины царя, встревоженный кружок Сильвестра и Адашева проявил больше заботы о своем будущем, чем преданности умиравшему царю и его семье. Грозный это узнал и оценил, и тяготившая его опека стала ему ненавистна.

Царь повелел «духовную совершити» и в ней завещал царство своему сыну князю Дмитрию, родившемуся во время Казанского похода и бывшему еще «в пеленицах».

Бояре при тяжелом больном устроили «брань велию и крик и шум велик». Они не хотели «пеленичнику служити» …

Когда Грозный встретил неожиданное сопротивление в вопросе о воцарении его сына, то между прочим сказал боярам: «коли вы сыну моему Дмитрию креста не целуете, ино то у вас иной государь есть?» Недолго было Грозному ждать ответа на этот вопрос. Тотчас же выяснилось, что другой «госу

дарь» был действительно боярами намечен. Это был князь Владимир Старицкий.

Грозному далее стало известно, что сам Сильвестр стоял на стороне Владимира и ссорился из-за него с ближними боярами. Наконец, на глазах самого Грозного отец его любимца Адашева «почал говорити» против царской родни Захарьиных-Юрьевых, значит, не желал воцарения Дмитрия. Все эти сведения потрясли душу Грозного. Они вскрыли перед ним, больным, то, чего он не узнал бы здоровым. Его друзья и сотрудники, служа ему, не любили его семьи и в трудную минуту чуть не открыто ей изменили.

Платонов С.Ф.Иван Грозный.Петербург, 1923, С.89-90, 91, 92, 93.

По версии Курбского, смерть Анастасии служит своего рода рубежом, который делит царствование Ивана Грозного на два периода. При жизни жены царь учитывал мнение своего окружения и добился немалых успехов. После ее смерти он перестал слушать достойных людей, приблизил недостойных людей низкого происхождения, а главное, на головы верных своих слуг обрушил кары, совершенно ими незаслуженные. Н.М.Карамзин принял эту версию. И в самом деле, основания для нее были самые серьезные. Смерть царицы имела для страны весьма тяжелые последствия.

Мининков Н.А. Иван IV // История России (IX- ХХ вв). М.: Гардарики, 1999, С.128.

В январе 1565 г. царь удалился в Александрову слободу ( в сотне с небольшим километров на северо-восток от Москвы) и оттуда прислал митрополиту Афанасию грамоту, в которой заявлял о своем отречении от престола и обвинял в измене и иных грехах большинство церковных иерархов, бояр и приказных (чиновников). Это был открытый разрыв монарха с государственным аппаратом. Иван IV, которому пришлось в юности пережить немало неприятных минут из-за волнений московских горожан, ставших в середине XVI века серьезной политической силой, одновременно объявил свою «милость» столичному простому люду. Бояре, многие из которых недолюбливали царя и боялись его, не решились воспользоваться ситуацией, сложившейся из-за отречения.

Расчет Ивана IV на московский плебс (городские низы) и на колебания противников оказался верен; бояре предпочли переговоры с царем ( при посредничестве митрополита). Результатом переговоров стало заявление Ивана IV о своем возвращении на престол. Вскоре после этого Иван Грозный провозгласил опричнину ( от слова «опричь» - «кроме»). Значительная часть территории Московского царства выделялась в особый государев удел, в котором традиционное право подменялось произволом монарха. Остальные земли (земщина) были формально переданы попечению Боярской думы и приказов, но это не означало, что царь ограничил свою власть. Вербуемые Иваном IV опричники бесконтрольно распоряжались в земщине, выполняя любые, даже самые нелепые и жестокие, приказы царя.

Головатенко А. История России: спорные проблемы. М., С.63.

Возглавляли опричнину люди из ближайшего окружения царя – двоюродный брат его первой жены В.Юрьев, А.Басманов – воевода, отличившийся в Казанских походах, брат царицы Марии Темрюковны князь М.Черкасский.

В опричнину выделялись уезды, во-первых, важные в стратегическом отношении, во-вторых, наиболее доходные (районы развитого пашенного земледелия и черносошные волости Севера, дававшие львиную долю налоговых поступлений). При этом опричнина являлась сугубо экспроприаторской мерой, направленной против высшей аристократии: вотчины княжеских и боярских родов, внесенных в «дворовую тетрадь», были сосредоточены именно в тех уездах, которые подлежали отчуждению в опричнину.

Взамен конфискованных вотчин опальным вельможам выделялись на правах поместья весьма скромные по размерам земельные наделы в недавно завоеванном Казанском крае. Таким образом Иван Грозный превращал противников режима в его опору, поскольку оставлял их один-на-один с враждебно настроенным населением.

Впрочем опричнина имела исключительно антибоярскую направленность лишь в первый год своего существования. Уже через год большинство опальных было прощено, а еще через год репрессии обрушились не только на знать, но и на служилых людей. Начался широкомасштабный террор, жертвами которого становились, казалось, все без разбору, не исключая и самих палачей. Однако бессмысленность террора была лишь видимостью. На самом же деле это был продуманный механизм упрочения личной власти царя: нанося сокрушительный удар по одной группировке, он следом подавлял тех, кто был орудием репрессий, тем самым приводя их к еще большей покорности. К тому же, кажущаяся непредсказуемость террора и поражающая воображение жестокость оказывала на общество деморализующее воздействие, превращая людей в послушных «агнцев на заклание». С помощью опричнины Ивану IV удалось нанести сокрушительные удары по всем тем силам, в которых он видел угрозу своему «вольному самодерж<