Видоизменения право- и дееспособности

Сказать, что всякий человек есть лицо, не значит обнять все его юридическое положение. Качество "лица", состоящее в способности иметь права и обязанности, есть только часть общего явления, представляемого человеческой личностью, и оно не предрешает ни размера правоспособности личности, ни формы ее обнаружения. Рождение и смерть определяют лишь предельные моменты этой правоспособности, не исчерпывающие всех форм ее выражения. Внутри этих пределов лежат условия как физические, так и общественные, вызывающие всевозможные изменения правоспособности. И не только публичные, но и гражданские права допускают различные градации как в обладании, так и в способах обладания этими правами. Гражданин имеет публичные права, отвергаемые у подданного или иностранца, и если гражданские права освобождены от той зависимости, в которой они стояли у древних греков и римлян от права гражданства, и признаны теперь, в принципе, за каждой человеческой личностью, то купцы все еще пользуются правами, которых нет у не-купцов, а женщины, дети, расточители и т. д. считаются не способными обладать правами, которые могут принадлежать всем другим разрядам лиц.

"Равенство перед законом" означает не математическое равенство, а равноценность юридической личности, вовсе не исключающую градаций правоспособности по различию тех фактических условий, от которых никто не может уйти. Можно сказать еще более: равноценность юридической личности требует градаций правоспособности ввиду основной задачи каждого правопорядка, состоящей в приближении к условиям действительной жизни, а не в удалении от них*(368). Правда, в современном праве эти градации сравнительно ничтожны и представляются в большинстве случаев остатками давно пережитого прошлого. Но они все-таки существуют и, вероятно, не перестанут существовать как результат естественного приспособления права к фактическим различиям, существующим в жизни. Сюда можно отнести, напр., неспособность известных лиц быть опекунами, душеприказчиками, свидетелями при совершении формальных актов и т. д., или неспособность других категорий лиц к приобретению того или другого имущества либо для себя (напр., иностранцы, монашествующие), либо для юридических лиц, членами которых они состоят (напр., монастырей), причем та неспособность может быть или безусловная, или сниматься волей государственной власти. Но вообще об ограничениях правоспособности можно говорить только тогда, когда эти ограничения связываются с качеством тех или других лиц как таковых, а не с теми юридическими отношениями, в которых они состоят: напр., жена и дети, подчиненные во многих отношениях главе семейства, не могут считаться ограниченными в своей правоспособности.

Гораздо значительнее и в современном праве ограничения дееспособности, постановляемые в интересе как гражданского оборота, так и самого ограничиваемого субъекта, смотря по различию состояний, в которых он находится (физических, душевных и общественных). Некоторые из этих состояний уничтожают или ограничивают дееспособность "ipso jure", т. е. само собой, силой закона, и сходятся в этом отношении с ограничениями правоспособности, а другие - производят то же последствие ope declarationis, т. е. силой судебного решения, которое действует подобно объявлению смерти и носит здесь название лишения или умаления дееспособности (Entmьndigung).

Размер дееспособности, равно как и правоспособности, определяется вообще принудительными нормами объективного права, не допускающими ни отречения как в целом, так и в части, ни других способов распоряжения этими способностями. Поэтому теперь было бы невозможно ни добровольное вступление в крепостное состояние, ни наложение на себя какой бы то ни было опеки. Но средневековое германское право, вместе со многими другими системами древнего права, допускало и договорное отчуждение свободы, и заклад своей личности. Равным образом и каноническое право, как мы это видели, признавало полную силу за отречением от правоспособности при произнесении монашеских обетов.

Заметим еще, что в общем понятии дееспособности теперь различают: 1) способность к совершению юридических сделок, т. е. таких актов частной воли, которые имеют целью произвести известные юридические последствия (Geschдftsfдhigkeit); и 2) способность к совершению деликтов, или недозволенных действий, т. е., имение этих действий лицу, их совершающему, вместе с ответственностью за них этого последнего (Delictsfдhigkeit). Новое немецкое уложение заменяет термин "дееспособность" именно приведенными сейчас выражениями (§ 104, 827), ничего не изменяющими в самом понятии дееспособности. Наше законодательство, как мы уже указывали на это, не знает также термина "дееспособность", но что и ему не чуждо соответствующее ему юридическое понятие, это можно видеть на ст. 221 т. Х ч. I и ст. 4 т. IX Св. зак., из которых первая говорит, что "право на полное распоряжение имуществом и свобода вступать в обязательства приобретаются не прежде, как по достижении совершеннолетия", а вторая повторяет то же определение в отношении к пользованию правами состояния. В этих статьях речь идет, очевидно, о дееспособности, тогда как ст. 698 т. Х, ст. 3 т. IX и много других законов нашего Свода говорят о лицах, "могущих приобретать права на имущества", и должны быть так же очевидно отнесены к понятию правоспособности*(369).

Рассмотрим теперь важнейшие из условий, влияющих на дееспособность и, отчасти, правоспособность, группируя эти условия на физические и общественные. К первым принадлежат: пол, возраст, здоровье; к последним - подданство, национальность, вероисповедание, сословность, гражданская честь и т. д. На рубеже между теми и другими стоят такие смешанные условия, как, напр., мотовство, сближаемое, с одной стороны, с ненормальными состояниями воли, и, с другой - известными социальными целями; таким же смешанным характером отличается отчасти и условие принадлежности к полу.