Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


СС И НЕМЕЦКОЕ ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ 5 страница



2016-01-05 388 Обсуждений (0)
СС И НЕМЕЦКОЕ ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ 5 страница 0.00 из 5.00 0 оценок




Когда обергруппенфюрер СС Биттрих услышал по радио о казни через повешение генерал‑полковника Эриха Хёпнера, бывшего его командующего на Восточном фронте, участника заговора 20 июля, он возбужденно вскочил со стула и яростно вскричал: «Это конец немецкой армий! Ничего подобного в ее истории никогда не было. Ведь повешен старший офицер — раньше он был бы расстрелян».

Его начальник штаба, откомандированный из сухопутных войск полковник, попытался его урезонить, сказав: «Господин генерал, прошу вас не делать столь открыто подобных заявлений».

Биттрих только отмахнулся. О происшедшем было доложено Гиммлеру, который отдал приказ о немедленном смещении обергруппенфюрера СС. Однако командующий 5‑й танковой армией генерал Эбербах, которому Вильгельм Биттрих был подчинен, отказался снять его с должности, мотивируя свой отказ критическим положением на фронте. К тому же авторитет Гиммлера был не особенно высок даже в войсках СС. Через несколько недель, во время боев под Арнхаймом, Гиммлер послал главного врача СС Карла Гебхардта, ведущего клинициста и генерал‑лейтенанта войск СС, к Биттриху с приказом немедленно явиться к нему для доклада. Генерал‑фельдмаршал Модель, назначенный командующим Западным фронтом, возразил против отзыва Биттриха. И в последующем Гиммлеру так и не удалось отстранить от должности непослушного генерала.

Осечка с Биттрихом была лишь одной из многих неудач Гиммлера в его кампании по искоренению заговорщиков 20 июля 1944 года. В то же время он без всякого сожаления расправлялся даже с предположительными участниками заговора и их семьями, открыв самую кровавую и ужасную страницу в немецкой военной истории.

Лечащий врач Гиммлера, Керстен, уже после обеда 20 июля заметил, что тот снова стал фанатиком своего фюрера, которого совершенно недавно собирался устранить с помощью сопротивленцев.

Рейхсфюрер СС даже сказал, обратившись к Керстену: «Пришел мой час. Я искореню всю эту нечисть и уже отдал приказ об аресте заговорщиков».

Когда Керстен попытался высказать сомнение, такое ли уж это благо для Германии, что диктатор спасся, Гиммлер закричал:

«Что вы говорите, Керстен? И это ваше истинное мнение? Не смейте так думать и тем более говорить. Провидение, сохранив фюрера, дало нам знак. Фюрер жив, он неуязвим, провидение хочет, чтобы он оставался с нами и чтобы мы под его руководством победоносно закончили войну».

В состоянии псевдорелигиозной одержимости Гиммлер помчался в штаб‑квартиру фюрера, запустив на полные обороты машину смерти гестапо, направленную против заговорщиков. Чувствуя, что настал его час, Гиммлер не отходил ни на шаг от своего божества, подсовывая ему на подпись указы и распоряжения, делавшие его вторым властным лицом рейха.

Так, уже вечером 20 июля Гиммлер представил возмущенному донесениями о размахе заговора Гитлеру проект приказа, назначавший его, рейхсфюрера СС, командующим резервной армией. Гитлер, не раздумывая, подписал его, как и все другое, гарантировавшее уничтожение заговорщиков, яростно воскликнув: «Расстреливайте каждого, кто будет оказывать сопротивление, не взирая на лица. Речь идет о судьбе нации. Будьте беспощадны!»

Гиммлер щелкнул каблуками, произнеся патетически: «Мой фюрер, вы можете вполне на меня положиться!»

Как верная собака своего господина, он выскочил наружу и сразу же полетел в Берлин, где был уже в 16.30. Инквизитор начал кровавую чистку. Не успел начальник генерального штаба вермахта Кейтель отменить по телефону приказы заговорщиков, как Гиммлер обрушил на них волну террора.

Он приказал выдвинуть в правительственный квартал подразделения лейбштандарта и эсэсовского полка «Сааров», создал особую комиссию «20 июля» и вступил в командование резервной армией. Ищейки гестапо прочесали все укромные уголки, отправляя при малейшем подозрении людей в подвалы на Принц‑Альбрехтштрассе. Жесточайший полицейский произвол обрушился даже на безвинных членов семей подозреваемых лиц. Мало кому из числа видных руководителей сопротивления удалось уйти от мести режима.

Штауффенберг с ближайшими последователями были расстреляны верными Гитлеру офицерами вечером 20 июля прямо во дворе штаба резервной армии на Бендлерштрассе. Остальным пришлось преодолеть мученический путь подвалов гестапо, концентрационных лагерей, показательных процессов, на которых бесновался Роланд Фрайслер. Путь, заканчивавшийся виселицей.

Что же касается эсэсовских руководителей, которые были связаны с заговорщической группой Бека — Гёрделера, то и они попали под этот каток. 24 июля начальник уголовной полиции Нёбе бежал, посчитав, что расшифрован гестапо. Он скрывался до ноября 1944 года, когда его из ревности выдала подруга. Перешедшие из абвера к Шелленбергу полковники Ханзен и барон фон Фрайтаг‑Лорингховен были арестованы, а штурмбанфюрер СС Плаас, арестованный еще до начала путча, казнен 19 июля. Из‑за своего же дневника в руки гестапо попал кавалерист Салвиати. Гиммлер был просто разъярен поведением этого «неисправимого врага национал‑социализм и фюрера», заявив: «Если народный суд не вынесет ему смертного приговора, то я отдам приказ расстрелять господина Салвиати как человека, нарушившего эсэсовскую верность».

Из числа эсэсовских фюреров, имевших связи с заговорщиками, казни удалось избежать только бригадефюреру СС Канштайну, подвергавшемуся почти непрерывным допросам, вследствие прямого вмешательства статс‑секретаря министерства внутренних дел обергруппенфюрера СС Штуккарта, чего ему не простил разъяренный шеф главного управления имперской безопасности Кальтенбруннер.

Однако чем яростнее действовали его подручные против руководителей заговора, тем сдержаннее становились комментарии великого инквизитора Гиммлера. Его вера в Адольфа Гитлера вновь пошатнулась, уступая место старым сомнениям. Им овладела сумасбродная идея: а нельзя ли, договорившись с обреченными на смерть заговорщиками, достичь мира? У него созрел план вступить в контакт с зарубежными друзьями группы Бека‑Гёрделера, а посему он отложил их казнь и вступил в таинственный диалог со своими жертвами. Для начала он предложил Гёрделеру, Попитцу и графу фон Шуленбургу написать подробные объяснения причин, побудивших их выступить против Гитлера.

Гиммлер посчитал возможным надеть на себя одеяния сопротивленца. В октябре 1944 года он поручил Шелленбергу вступить в контакт со шведским банкиром Якобом Валленбергом, дружба с которым была также отнесена к антигосударственным проступкам, а также с руководителем сопротивленцев Карлом Гёрделером. Гиммлер решил теперь использовать их дружбу для вступления в контакт с союзниками. Когда же Валленберг не «клюнул» на предложения Шелленберга, Гиммлер приказал привести к нему Гёрделера и попробовал уговорить его сослужить последнюю службу отечеству.

"Однажды, — как рассказывал охранник Гёрделера Вильгельм Бранденбург, — шеф СС Гиммлер сделал ему предложение использовать его тесные личные и, естественно, политические отношения и связи со шведским финансистом Валленбергом, а также с сионистским лидером доктором Вайцманом, чтобы выйти на шведского короля, а через того и на английского премьер‑министра Черчилля — что Гёрделер с товарищами «непременно предприняли бы в случае успеха государственного переворота — с целью скорейшего заключения приемлемого мира и окончания войны».

Гёрделер изъявил свое согласие, но с условием разрешения ему поездки в Стокгольм. Однако на это рейхсфюрер СС не решился. Он еще раз встретился с Гёрделером, но общего языка они так и не нашли.

Гиммлер был вынужден прекратить с ним свой диалог, и 2 февраля 1945 года видный руководитель немецких сопротивленцев отправился в свой последний путь.

Генрих Гиммлер так и не смог освободиться от пут режима, который он защищал и в то же время хотел заменить. Он сам и «черный орден» остались пленниками придуманного им же несбыточного образа до горького конца.

 

Глава 16

КОНЕЦ

 

 

Министериальдиректор Гебхард Гиммлер навестил осенью 1944 года своего брата Генриха как раз в тот момент, когда тот, несмотря на простуду, намеревался отправиться на совещание с высшим руководством СС.

«Побереги себя, перенеси совещание», — посоветовал ему брат.

Рейхсфюрер СС с некоторою обидой возразил:

«Слышал ли ты когда‑нибудь, чтобы переносили Рождество из‑за насморка у папы?»

Этот его ответ хорошо иллюстрирует ту сумасбродную идею, которой был охвачен Гиммлер, идею миссионерской избранности, после получения им в результате событий 20 июля столь большой власти, о которой он лишь мечтал. Многие тогда считали, что он только ждет смерти Адольфа Гитлера, чтобы встать во главе государства. Одно лишь перечисление его должностей показывает, какая власть была сосредоточена в хорошо ухоженных и наманикюренных руках Гиммлера. Он стал властелином охранных отрядов, представлявших собой наряду с партией самую важную организацию третьего рейха. Гиммлер контролировал полицейский аппарат и секретные службы. Он возглавлял министерство внутренних дел. В качестве рейхскомиссара по укреплению так называемого народного духа следил за проведением расовой политики режима. Гиммлер присматривал также за связями рейха с национал‑социалистскими движениями в пресловутых германских странах. Ему подчинялись 38 дивизий войск СС. Будучи начальником вооружений и командующим резервной армией, он являлся, по сути дела, главнокомандующим вооруженными силами на территории самой Германии. Один из его подчиненных — обергруппенфюрер СС Готтлоб Бергер управлял лагерями военнопленных.

Некоторые из его современников полагали, что только Гиммлер, учитывая болезненного и дряхлеющего Гитлера, мог удерживать от окончательного развала империю и режим. «Гиммлер — диктатор Германии», — пестрели заголовки мировой прессы от Стокгольма до Сан‑Франциско в конце 1944 года. Для тех, кто не находился в самой Германии в тот период времени вполне могло показаться, что нацистской Германией в последние месяцы ее существования действительно командовали из эсэсовских казарм. Через десятилетие после краха рейха нью‑йоркский историк Карл Петель писал:

«За десять месяцев перед капитуляцией Германии страна окончательно попала в руки СС. В то время не было уже ни одного государственного, хозяйственного или партийного учреждения, которые хоть как‑то могли противодействовать деятельности СС. Орден частью открыто, а частью тайком взял власть в свои руки. В Германии конца 1944 года было два властителя — Адольф Гитлер и Генрих Гиммлер».

К слову сказать, так же или примерно так думал и сам магистр ордена. Ему представлялось, что настал час, когда он сможет очистить национал‑социалистскую Германию от предательства и сомнений, а также от тех темных сил, которые мешали конечной победе немцев. В экстазе он воскликнул в августе 1944 года:

«То, что мы сейчас осуществляем — это священная народная война».

С помощью угроз, судебных процессов и громогласной пропаганды, призывавшей народ взяться за оружие, Гиммлер проводил мобилизацию последних резервов, не гнушаясь большевистских методов. Так, в частности, он указывал на меры, принимавшиеся Советами при обороне Ленинграда, пытаясь доказать, что и у немцев хватит силы воли для организации жесткой обороны.

«Я предоставляю вам полное право, — заявил он офицерам одной из пехотных дивизий, — ставить к стенке любого, кто будет нам противоречить».

После 20 июля Гитлер отдал ему распоряжение сформировать 15 новых дивизий, в чем Гиммлер усмотрел шанс создания нового вермахта — «национал‑социалистской народной армии».

В новые части и соединения он брал под гребенку молодежь из заводских цехов и со школьных классов. Молодых фанатично настроенных парней, даже не получивших полного школьного образования, посылали в офицерские школы. Были усилены полномочия коричневых политруков — офицеров‑воспитателей, занимавшихся внедрением национал‑социалистской идеологии. В наименованиях новых формирований появились признаки «революционной армии» — «народная гренадерская дивизия», «народный артиллерийский корпус»…

«Внутренняя связь между партией и вермахтом стала ныне… неоспоримой действительностью», — торжественно заявляла газета «Фёлькишер беобахтер». Гиммлер стремился защитить свою народную армию от традиционного влияния офицерского корпуса. Никто из «народных офицеров» не мог быть переведен в другие части, а сами подразделения оставались в непосредственном подчинении командующего резервной армией — Гиммлера. Рейхсфюрер СС заявлял: «Армия, которая сможет выиграть эту войну, должна быть национал‑социалистской народной армией».

В подразделения резервной армии внедрили шпиков‑информаторов, которые обязаны были докладывать ему о малейших отклонениях от курса и «держаться до конца». На совещании гауляйтеров в Познани Гиммлер объявил, что каждый сомневающийся в конечной победе будет поставлен к стенке без всякого снисхождения, добавив при этом: «Незначительная часть офицерского корпуса — 5, 10, самое большее 15 процентов — могут оказаться свиньями, которых рано или поздно мы обнаружим и предадим суду».

Ищейки СД обнюхивали каждое учреждение и каждую часть вермахта на предмет пораженческих настроений. Высшие чины СС и полиции были обязаны регулярно подвергать проверке начальников гарнизонов вермахта на их политическую благонадежность.

Обергруппенфюрер СС Гутенбергер (Западный округ) докладывал: "Полковник Файнц (Дюрен) проявляет не слишком большое усердие к своим служебным обязанностям, заслуживает отстранения…

Подполковник Бюрман (Крефельд) шестидесяти лет, недостаточно ответствен, слаб как командир, требуется срочная замена…

Полковник Келер (Нойс) в политическом отношении бесцветен, слабый командир, требует замены".

Обергруппенфюрер СС Хофман (Юго‑Западный округ) обращал внимание на следующих офицеров вермахта:

"Подполковник граф (Шлеттштадт) политически неблагонадежен необходима замена…

Подполковник фон Хорнштайн (Раштатт) заслуживает отстранение — бабушка предположительно еврейка".

Доверенные лица СД из числа солдат и унтер‑офицеров доносили из частей об «отсутствии планового начала в действиях командования… о неправильном использовании подразделений и боевой техники… преступной безответственности штабов…»

14 ноября 1944 года в ведомство СД в Мангейме было направлено донесение: «О положении в 205‑м танковом батальоне, дислоцировавшемся в доссенвальдском лагере под Шветпингеном, и в особенности о некомпетентности его 29‑летнего командира Хиршбергера. В качестве его преемников рекомендовались обер‑лейтенанты Грушопф и Броссман, оба эсэсовца». Далее говорилось об офицерах‑воспитателях:

«Достаточным авторитетом эти офицеры не пользуются, да у некоторых из них не хватает необходимой подготовки и выдержки. Не только солдаты и унтер‑офицеры, но и офицеры стали в последнее время задумываться о положении вещей. Высказываются мысли о необходимости использования опыта и методов советской армии».

Не была забыта и личная жизнь офицерского состава: «В центре их интересов — офицерское казино. Пребывание во Франции наложило на них отрицательный отпечаток. Политическая подготовка многих явно недостаточна».

О возможностях получения офицерского звания для унтер‑офицерского состава отмечалось:

«Общественное положение таких кандидатов все еще играет решающую роль. Явных национал‑социалистов не пропускают».

Сообщения доносчиков стекались в 3‑е управление главного управления имперской безопасности, которое вместе с тем занималось вопросами оценки деятельности дивизионных военных судов. Поскольку военные отказались предоставить судебную документацию в главное управление, Кальтенбруннер написал докладную записку Гиммлеру 17 октября 1944 года, в которой предлагал «потребовать от соответствующих инстанций предоставления нам дел и заключений войсковых судов для проверки правильности вынесенных решений».

Однако Гиммлер не решился вмешиваться в сферу деятельности верховного главнокомандования вермахта и наложил резолюцию: «Нет, неумно».

Он был уверен, что время и так работает на него. Как утопающий, хватающийся за соломинку, Гитлер лелеял надежду, что мощные охранные отряды смогут предотвратить катастрофу и верный ему Гиммлер окажется в состоянии совершить то, что генералы вермахта не смогли сделать.

Территория рейха между тем становилась все меньше. В результате летних наступательных операций советские войска вышли на Вислу и подошли к границам Восточной Пруссии. В сентябре англо‑американские армии оказались на прежней западной границе Германии.

Сначала Гиммлеру удавалось выполнить то, чего от него ожидал фюрер. В течение сентября‑октября он поставил под ружье 500 000 человек и бросил на фронт спешно сформированные и плохо обученные подразделения и части. Задействовал шесть бригад резервной армии, первоначально предусматривавшихся для поддержания внутреннего порядка в стране. Гиммлер разработал также планы обороны каждого немецкого дома, носился с идеей создания «вервольфа» — организации партизан‑фанатиков национал‑социализма, вынашивал мечту о сооружении «альпийской крепости» на юге Германии, где могла бы укрыться вся нацистская элита.

10 сентября Гиммлер приказал развесить объявления следующего содержания: «Ни один дезертир не уйдет от справедливого возмездия. Поступок его вместе с тем тяжело отразится на его семье».

Военно‑полевые суды начали осуществлять его угрозу в массовом порядке. Чем отчаяннее становилось положение на фронтах как на Западе, так и на Востоке, тем более варварскими становились действия спецкоманд СС. На деревьях все чаще появлялись повешенные с табличками на груди: «Я — дезертир» или «Я повешен, так как покинул свою часть без надлежащего разрешения».

Гиммлер трижды бросал свои когорты на ликвидацию народных восстаний в оккупированных немцами странах.

1 августа 1944 года польский генерал Тадеуш Бор‑Коморовски вывел 35 000 повстанцев на улицы Варшавы, воодушевленных широким прорывом советских войск к Висле, передовые отряды которых даже овладели варшавским пригородом Прагой на восточном берегу реки. Варшавское восстание создало угрозу немецкой обороне, нарушив связь с ведущей боевые действия восточнее Варшавы 9‑й немецкой армией. Генерал‑полковник Хайнц Гудериан запросил разрешение Гитлера на ликвидацию восстания силами вермахта. Но тот поручил эту миссию Гиммлеру.

Рейхсфюрер СС перебросил части, предназначенные для борьбы с партизанами, под командованием обергруппенфюрера СС Эриха фон Бах‑Зелевски на варшавский фронт и приказал ему жестоко расправиться с восставшими. Для выполнения этой задачи Бах‑Зелевски привлек, кроме собственных подразделений, 12 полицейских рот под общим командованием группенфюрера СС Хайнца Райнефарта, полк обер‑фюрера СС Оскара Дирлевангера[150], сформированный из бывших уголовников, а также бригаду под командованием бригадефюрера СС белоруса Бронислава Каминьски, состоявшую в основном из военнопленных.

Слухи о жестокостях этих подразделений достигли штаб‑квартиры фюрера. Гудериан так вспоминает об этом в своих мемуарах: "От услышанного у меня даже волосы встали дыбом. В тот же вечер во время очередного доклада Гитлеру я поставил вопрос о снятии с Восточного фронта частей Дирлевангера и Каминьски. Даже представитель Гиммлера в ставке фюрера группенфюрер СС Фогеляйн подтвердил: «Да, мой фюрер, это — действительно бандиты».

Гитлер с явным неудовольствием уступил этому требованию, предоставив предварительно возможность Бах‑Зелевскому убрать «нежелательного свидетеля и главного мародера Каминьского». События эти, однако, только укрепили мнение диктатора о всемогуществе СС. Гитлер воскликнул: «А этот Бах‑Зелевски удивительно способный человек!»

Не успел остыть пепел Варшавы, как Гитлер направил СС на выполнение другого задания. В тылу Восточного фронта 29 августа вспыхнуло словацкое восстание, инспирированное словацкими политиками и военными при помощи Советов. В нем приняли участие подразделения словацкой армии. Ставилась задачей отрезать отходившие из Галиции немецкие войска. Но прежде чем восстание охватило всю страну и склонило на свою сторону правительство, сидевшее в Пресбурге, эсэсовские части нанесли мощный удар. СД удалось арестовать некоторых вождей восстания, а из курсантов офицерских школ в Богемии и Моравии был сформирован танковый полк.

Он овладел центром восстания Нойзолем во взаимодействии с подошедшей с востока 18‑й мотопехотной дивизией СС «Хорст Вессель». К ним присоединялись только что сформированная дивизия СС «Галиция» и полк Дирлевангера. Командование всей операцией стал осуществлять шеф главного управления СС Готтлоб Бергер, спешно направленный туда Гиммлером из Берлина. Бергеру понадобилось около четырех недель, чтобы восстановить кладбищенское спокойствие в тылу немецкого фронта на этом участке. Как отмечал американский историк Хильберг, Словакия превратилась «из марионеточного государства в прозябающий режим». Управление Словакией взяла на себя фактически СС.

Вскоре после этих событий Гитлер вызвал в «Волчье логово» легендарного штурмбанфюрера СС Отто Скорцени[151].

Скорцени, уроженец Вены, работал до войны инженером и коммерческим директором одной из строительных фирм. В 1938 году его направили в военно‑воздушные силы, а позднее — в лейбштандарт «Адольф Гитлер». По окончании спецкурсов попал в СД, где возглавил отдел саботажа. Известность приобрел 12 сентября 1943 года, когда во главе немецких десантников освободил Бенито Муссолини, арестованного правительством Бадолио и содержавшегося под стражей в горной гостинице массива Гран‑Сассо. Муссолини он заявил при этом: «Меня прислал фюрер».

Новое задание Скорцени имело обратный характер: ему надлежало арестовать и тем самым обезвредить главу союзного государства.

«Из секретных сообщений следует, — инструктировал его Гитлер, — что венгерский регент, адмирал Хорти, пытается установить контакты с нашими врагами с целью заключения сепаратного мира для Венгрии. В случае, если это подтвердится, вам, Скорцени, надо быть готовым захватить его силой в резиденции Хорти в Бургберге».

Переодевшись в гражданское, Скорцени выехал в Венгрию с документами на имя доктора Вольфа. По дороге он придумал название намечавшейся операции — «Панцерфауст», так как забыл сказать своим десантникам, чтобы они захватили гранатометы.

Прибыв на место, Скорцени представился старшему эсэсовскому и полицейскому руководителю в Венгрии обергруппенфюреру СС Отто Винкельману, который проинформировал его о последних событиях, происшедших в стране. 30 августа 1944 года Хорти сместил прогерманское правительство, заменив его кабинетом министров фельдмаршала‑лейтенанта Геза Лакатоша, по всей видимости, с целью вывода Венгрии из войны. А по прошествии менее месяца фельдмаршал‑лейтенант Фараго, начальник венгерской жандармерии, отправился в Москву для переговоров о перемирии с Советским Союзом.

Но прежде чем 11 октября Фараго подписал с русскими предварительное соглашение, Винкельман предпринял некоторые меры по замене режима Хорти в случае, если Венгрия попытается порвать с Германией. Венгерский нацист Ференц Салаши был готов возглавить новое правительство.

В штабе СД складировали три миллиона экземпляров листовок с текстом воззвания этого правительства, а унтерштурмфюрер СС Эрих Кернмайр с командой головорезов был готов в любой момент захватить будапештскую радиостанцию.

Не прибегая до поры до времени к крутым мерам, Винкельман решился 6 октября 1944 года на проведение некоторых превентивных шагов. Вместе с командующим полицией безопасности в Венгрии оберфюрером СС Хансе Гешке и прибывшим туда Скорцени он разработал план действий, к выполнению которого приступил утром 10 октября.

Когда ближайший приближенный Хорти, фельдмаршал‑лейтенант Бакай, командир дислоцировавшегося в Будапеште 1‑го венгерского армейского корпуса, направлялся в свой номер в гостинице «Ритц», он был схвачен подручными Гешке и упрятан в отдаленном местечке. Назначенный Хорти его преемником фельдмаршал‑лейтенант Агтелеки также исчез без следа. Следующим объектом должен был стать сын Хорти, Миклош («Ники»). Его подозревали в установлении контактов с представителями югославского партизанского штаба Тито в целях достижения перемирия. СД спланировала взять молодого Хорти, как говорится, «с поличным», во время переговоров с посланцами Тито, а затем оказать на отца давление, предложив ему оставаться по‑прежнему на стороне Германии, назначив при этом новое, прогерманское правительство. Операция получила название «Маус». Какой‑то шутник, заменив «Ники» на «Мики», перефразировал первоначальное название операции на «Мики Маус».

Двое офицеров СД, переодевшись в форму югославской титовской армии, установили контакт с Миклошем. Была достигнута договоренность о тайной встрече 13 октября, но у Ники возникло подозрение, и он прервал переговоры. Однако, поддавшись уговорам, все же согласился на новую встречу 15 октября в кабинете друга их семьи, директора венгерской части «Дунайского судоходства» Феликса Борнемишца на площади Эскиз в Будапеште. Тем не менее молодой Хорти принял меры предосторожности, взяв с собой пятерых гонведских офицеров, установивших наблюдение за входом в здание, а на некотором удалении он расположил роту гонведской гвардии.

Но и немцы подготовились к встрече. Этажом выше помещений компании судоходства была заранее размещена команда СД, а на боковой улице на грузовиках сосредоточилась одна из эсэсовских рот.

Акция похищения была запланирована на 10.10. За несколько минут до ее начала Скорцени в гражданской одежде припарковался около здания на легковой автомашине, сразу же после того, как в него вошел сын Хорти. Таким образом, у входа стояла его машина, а за ней ковшовый экскаватор, в котором сидели, замаскировавшись, три венгерских офицера.

В этот момент к зданию подошли двое сотрудников СД. Но как только они собрались войти вовнутрь, гонведские офицеры, почувствовав опасность, открыли по ним огонь. Один из них был сразу же убит. Из окон дома, находившегося напротив, высунулись стволы винтовок и автоматов венгерских солдат, начавших стрелять по автомашине Скорцени. Штурмбанфюрер СС вызвал свою роту, которая загнала в дома попытавшихся было выскочить на площадь венгров. Находившаяся в засаде гонведская рота не успела выдвинуться к площади, как из здания выскочила группа сотрудников СД со связанными Миклошем и его другом Борнемишцем. Их бросили в грузовик, который сразу же помчался на аэродром. Буквально через несколько минут оба пленника находились уже в самолете, взявшем курс на концлагерь Маутхаузен.

В завершение операции «Панцерфауст» в 12 часов дня немецкий посланник доктор Везенмайер, также имевший эсэсовский чин, появился у Хорти, чтобы получить от того вразумительный ответ, с рейхом он или против. Примечательно, что бригадефюрер СС Везенмайер, критически относившийся к методам Винкельмана, не захотел или не смог исполнить роль шантажиста и «не ввел в действие „тяжелую артиллерию“ — не сообщил адмиралу, что в случае неповиновения его сын будет поставлен к стенке». В результате вся операция пошла насмарку: в 14 часов будапештское радио объявило, что Венгрия подписала с Советским Союзом соглашение о перемирии.

Однако Винкельман тут же захватил город. Под грохот гусениц 40 немецких танков унтерштурмфюрера СС Кернмайра заняли здание радиостанции. Было зачитано обращение нового пронацистсткого режима. Все важнейшие пункты Будапешта заняли немецкие солдаты. В дело вступил и Скорцени, поднявший по тревоге 22‑ю кавалерийскую дивизию СС, которая тут же перекрыла подходы к резиденции Хорти — Бургбергу. Десантники Скорцени должны были утром 16 октября начать штурм резиденции, что и было успешно осуществлено в 6 часов, лишь только стало светать. Скорцени доложил: «Бургберг взят без единого выстрела. Вся операция длилась не более получаса».

Собственно говоря, можно было обойтись и без доклада, так как около 4 часов утра Везенмайер сообщил Винкельману о готовности Хорти передать власть Салаши. Так что Венгрия была вынуждена и дальше проливать кровь за Гитлера.

СС вновь продемонстрировала, что в состоянии своими пирровыми победами поддерживать бредовую идею Гитлера стоять до конца. И как при дворе какого‑нибудь арабского султана в ставке фюрера все ярче разгоралась звезда Генриха Гиммлера.

Октябрь 1944 года можно рассматривать как пик власти Гиммлера. Успехи гвардии в Польше, Словакии и Венгрии не остались без внимания. Шеф СС получил привилегию выступить вместо Адольфа Гитлера с традиционной речью 8 ноября 1944 года в память «пивного путча» в Мюнхене. Гиммлер наслаждался своей властью и гордился тем, что он первый и, казалось, незаменимый помощник своего фюрера. С глубокой иронией британский историк Тревор‑Ропер замечает: «Крушение рейха сделало Гиммлера богом». Человек, который еще несколько месяцев назад взвешивал возможность устранения Гитлера в интересах достижения мира, теперь не останавливался ни перед какими кровавыми жертвами для принесения их своему божеству.

«В течение последнего года, — сказал он доверительно министру финансов графу Шверину фон Крозику, — я научился вновь верить в чудо. Спасение фюрера 20 июля — самое настоящее чудо».

Он убивал в себе любое сомнение в диктаторе, сказав как‑то скептику Феликсу Керстену: «Все расчеты Гитлера оказываются правильными. Он по‑прежнему — великий гений всех времен. Он знает с точностью до одного дня, когда и где нас ожидают победы. Поэтому 26 января будущего года мы опять окажемся на побережье Атлантики».



2016-01-05 388 Обсуждений (0)
СС И НЕМЕЦКОЕ ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ 5 страница 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: СС И НЕМЕЦКОЕ ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ 5 страница

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы...
Почему человек чувствует себя несчастным?: Для начала определим, что такое несчастье. Несчастьем мы будем считать психологическое состояние...
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (388)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.014 сек.)