Государство-политика-бизнес: трансформация отношений

На современном этапе отношения между властью и бизнесом в России характеризуются корпоративной моделью функционального представительства интересов, которая отличается от плюралистической, прежде всего, тем, что делает акцент на активную роль государства в этом процессе взаимодействия с заинтересованными группами (корпорациями).

Политическое пространство, исследуемое с точки зрения отношений обмена властными ресурсами, может быть рассмотрено как рынок, на котором совершаются торги и сделки, обмениваются одни ресурсы на другие.[97]

В трудах таких видных ученых-корпоративистов как Ф. Шмиттер, Г. Лембрух, А. Косон, Дж. Мидоукрофта, С.П. Перегудова отмечается, что государство является уже не просто арбитром, а центральным игроком, допускающим к участию в принятии политических решений достаточно узкий круг групп интересов, либо вообще создающим собственные группы.[98]

Однако, как отмечает известный российский исследователь С.П. Перегудов, особенность российской корпоративистской модели заключается в том, что отношения часто могут устанавливаться не только посредством различного рода официальных структур и институтов, но и через отношения неформального, межличностного толка. По его мнению, для России именно неформальный корпоратизм предопределяет как его внешние, так и сущностные характеристики.[99]

Процесс формирования олигархического капитала в России и его сращивание с властью на определенной стадии своего развития привел к неизбежному противостоянию между бюрократически организованной властью и бизнесом, который активно пытался проводить свои корпоративные интересы путем давления на власть. Провозглашенная на заре реформ, в начальный период перестройки свобода индивида в экономике и во всех других сферах человеческой деятельности реализовывалась при отсутствии установленных государством правил игры, в атмосфере всевластия денег и практически неограниченного чиновничьего и бандитского произвола. Это привело к установлению нелегитимных форм отстаивания интересов. В то же самое время, наблюдаемое в последнее время усиление позиций государственной власти, опирающейся в первую очередь на административный ресурс, обострило конфликты между бизнесом и властью.

В этой связи необходимо отметить, что представители российской бизнес-элиты никогда не скрывали своего личного участия в политических процессах. Довольно интересную точку зрения на проблему взаимодействия власти и крупного бизнеса сформулировал глава компании «Русский Алюминий» О. Дерипаска, который считает, что крупный бизнес сам завязан на технологическую цепочку государственной власти, прежде всего в финансовой части, затем в части технологии управления обществом, в политических структурах, паблисити. Мы (крупный бизнес) в России прошли большой путь по созданию технологий власти, поэтому совершенно ясно, что экономика, крупный конкурентоспособный бизнес не могут пойти на такой великий риск - произвольное назначение менеджеров госаппарата, которые не понимают приоритет бизнеса в государстве.[100] Более того, один из руководителей «Славнефти» Л. Гурциева заявил, что «сегодня президент «Славнефти» - должность скорее политическая».[101] Солидарен со своими коллегами и глава «ЛУКойла» В. Алекперов, который в одном из интервью отметил: «Я был бы нечестен, если бы сказал, что не занимаюсь политическими вопросами, иначе бы я поставил под угрозу группу «ЛУКойл», акционеров и не смог бы оградить и от политических потрясений».[102]

Механизм взаимодействия российских групп давления, предпринимателей, олигархов, коммерческих, общественных объединений и организаций, граждан, а также иностранных фирм и органов власти сегодня не всегда представляется прозрачным.

В этих условиях существенными преимуществами во взаимодействии с органами власти обладают более организованные группы давления и сильные общественные объединения, имеющие финансовые ресурсы, связи в федеральном руководстве, в то время как простые граждане и большинство общественных объединений не имеют возможности воздействовать на процесс принятия решений.

Проследим генезис отношений власти и бизнеса в современной России с точки зрения эволюции влияния групп интересов на политические процессы в стране. До 80-х годов ХХ века было принято полагать, что лобби, лоббизма, лоббистских отношений в нашей стране нет и не может быть. Однако порожденная тоталитарным режимом догма находилась в противоречии с действительностью. В действительности лоббизм существовал во все годы существования советской власти. Потребности определения общегосударственных целей и распределения приоритетов невольно подтолкнули систему к созданию довольно мощных лоббистских структур как в правительстве, так и в самом ЦК КПСС и Политбюро. Именно из этого времени вышли «три источника, три составные части» нынешнего российского лоббизма: военно-промышленный, топливно-энергетический и агропромышленный[103].

К 1970 – 1980-м годам в Советском Союзе сформировались группы давления, которые не только осознали себя организованной силой, но и активно отстаивали свои интересы. Это прежде всего отраслевые группы и региональная элита.

По мнению В. Лепехина, наибольшим влиянием в СССР обладали отраслевые группы давления. Он считает, что «государственная политика проводилась в интересах отраслевых кланов, ряд которых к концу 70-х годов был неподконтролен Политбюро»[104], а «к 80-м годам именно они были основными субъектами власти, которые фактически подмяли под себя партийные органы»[105]. Эффективность лоббирования отраслевых интересов в СССР определялась прежде всего степенью важности той или иной производственной отрасли. С этой точки зрения самыми сильными лоббистами были предприятия ВПК, космической и тяжелой промышленности.

Изменение ориентации экономики и ее реструктуризация, начавшиеся в период так называемой перестройки, сопровождались ломкой всей системы существовавших до этого общественных отношений и принципов развития экономики страны, разрушением советских законодательных основ правовых отношений власти и предпринимателей. Основной постулат провозглашенной свободы предпринимательства сводился к понятию «все разрешено, что не запрещено законом». А так как к тому времени действовавшее законодательство объективно устарело, а новое еще не появилось, то свобода бизнеса практически ограничивалась лишь отсутствием стартового капитала, бандитским произволом и коррупцией бюрократии.

Почти все лоббистские группы начинали активно действовать через Верховный Совет – парламент советского государства в период перестройки. Государственные ведомства инициировали законопроекты либо через президентские или правительственные структуры, либо непосредственно через институты Верховного Совета. С возникновением конфронтации между Верховным Советом и президентскими структурами проводить законопроекты непосредственно через институты Верховного Совета стало несколько проще, не говоря уже о том, что при согласовании законопроекта в структурах исполнительной власти могли быть заблокированы важные для ведомств положения. В результате связь между ведомствами, комитетами и комиссиями Верховного Совета только укреплялась.

Заметными игроками в Верховном Совете были профсоюзы, имевшие собственную депутатскую группу. К самым влиятельным из них можно отнести Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР). ФНПР была образована на базе Всесоюзного Центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС). Данный профсоюз лоббировал принятие Закона о социальном страховании. На выборах в Государственную Думу в 1995 году на базе ФНПР был создан избирательный блок «Профсоюзы и промышленники России – Союз Труда», который не смог преодолеть пятипроцентного барьера.

Можно выделить еще ряд организаций, которые оказывали заметное влияние на законодательный процесс: Ассоциация товаропроизводителей, некоторые предпринимательские союзы, а также формировавшиеся в это время финансовые холдинги («Мост», «Гермес», «Менатеп» и другие)[106].

Рассматривая отстаивание интересов, лоббистскую деятельность начала 1990-х, стоит особо отметить отраслевой лоббизм. Структурные изменения, произошедшие в нашей стране в 1991 – 1993 годах, разделили общество. На этой основе появляются лоббисты, представляющие определенные группы интересов. Это прежде всего военное лобби, которое менее всего поддается рыночной трансформации. В политическом плане оно было представлено Гражданским союзом, объединившим «партию генерала Руцкого», Российский союз промышленников и предпринимателей (А. Вольский) и Демократическую партию России.

Период, начавшийся в 1994 году, характеризуется тем, что в это время вступила в действие новая Конституция РФ (1993 года), а также появилась качественно новая конфигурация федеральной власти. Власть, чиновники, олигархи активизируются. Лоббистская деятельность заметно эволюционирует и ведется на разных уровнях: федеральная исполнительная и законодательная власть, региональная исполнительная и законодательная власть, а также муниципальная власть. Выбор объекта лоббирования зависит от множества факторов: кто лоббирует, какие цели и задачи ставятся и т. п.

Обостряется кризис между развивающимся бизнесом (вкупе с распространением в обществе либеральных ценностей свободной рыночной экономики, свободы слова, значимости индивида как основы гражданского общества и правового государства) и забюрократизированной властью – они вынуждены сотрудничать и одновременно противостоять друг другу. Делаются попытки выработать определенную компромиссную модель, строятся институты защиты прав собственности и личной свободы человека.     

 При этом значительная часть представителей бизнеса уклоняется от уплаты налогов, демонстрирует неуважение к законам, крупные предприниматели получают преференции путем теневого лоббирования своих интересов. Попытки государства взять верх в этом многовекторном конфликте интересов носят выборочный и несистемный характер, по большей части демонстративны и малоэффективны.

В 1995 году социологическая служба «Кассандра» (В. Н. Лащинский, Ю. В. Окуньков) провела исследование, в котором определялась значимость того или иного института для эффективного лоббирования, и получила следующие результаты: 76% лоббистов приходится на органы исполнительной власти, более двух третей опрошенных респондентов назвали исполнительную власть (прежде всего правительство и Администрацию Президента) главной площадкой для эффективного продвижения интересов[107].

По мнению профессора С. П. Перегудова[108], наличие хороших контактов в Администрации Президента позволило в свое время ряду компаний, в частности «Сибнефти» и банковской группе «МДМ», осуществить вторжение в металлургическую, энергетическую, машиностроительную и некоторые другие отрасли экономики. За короткое время на базе банка «МДМ», возглавляемого А. Мамутом, была создана мощная финансово-промышленная группа, которую с полным правом можно включить в «большую десятку» интегрированных бизнес-групп[109].

После избирательной кампании 1996 г., результат которой рассматривался в прессе как «приватизация власти» - именно тогда представители российского бизнеса работали как одна команда, стараясь не допустить приход к власти коммунистов. Типичное для России 1990-х соединение в одних руках собственности и управления, отсутствие действенных партийно-политических структур, а также возрастающая роль социального капитала и внутрикорпоративной солидарности, поставили отечественные корпорации в выгодное положение на политическом поле и сделали их приспособленными для игры на политическом рынке.

Финансово-промышленные группы в России во многом определяли и продолжают определять политику государства, вырабатывая политическую повестку. Практически все крупные российские бизнес-структуры до сих пор имеют подконтрольные им печатные и электронные СМИ, причем как на федеральном, так и на региональном уровне. Однако в последнее время финансово-промышленные группы, которые не демонстрируют лояльность, теряют свои непрофильные активы в медиа-бизнесе, который уходит под контроль крупных государственным корпорациям. В частности, «медиа-империя» Газпрома сегодня контролирует 51% акций газеты «Рабочая трибуна», 44% - телекомпании НТВ, 3% - телекомпании ОРТ, 100% - телерадиокомпании "Прометей" и отраслевого журнала "Фактор". Компания является основным спонсором газет «Труд» и «Комсомольская правда», а дочерние предприятия Газпрома являются совладельцами ряда региональных газет и телекомпаний. Компании ЛУКойл принадлежат акции газеты «Известия», журналов «Смена» и «Профиль», телеканалов REN-TV, «Домашний» и ТВ-6 (принадлежали до его ликвидации). Компания также издает политизированный журнал «Нефть России», который находясь в тесном сотрудничестве с другим журналом «Нефтегазовая вертикаль», выступает от имени нефтегазовой отрасли и формирует ее имидж. АФК «Система» владеет акциями газет«Россия», «Литературная газета», «Культура». Группа «Альфа» и «ТНК-BP» имеют доли акций телеканала ОРТ. Акции телеканала ОРТ, газет «Moscow Times», «St. Petersburg Times», «Литературная газета», принадлежали компании ЮКОС. В качестве своей медиаструктуры использовала ОРТ и теперь уже государственная компания «Сибнефть». Принадлежащие В.Потанину «Интеррос» и «Норильский Никель» владеют акциями газет « Известия» и «Комсомольская правда».[110]

По мнению исследователя Я.Ш. Паппэ, еще со времен перестройки журналистская элита и пресса как институт играют исключительно важную роль не только в распространении информации, но и в генерировании идей и продвижении политических позиций бизнеса в общественное мнение. Таким образом, контроль над СМИ приносит бизнесу не только рекламные выгоды, но и значительные политические дивиденды, фактически играя роль важного политического ресурса. Ведущие финансово-промышленные конгломераты давно осознали значение активной работы в информационной области и поставили СМИ себе на службу.[111]

Уже с приходом к власти Путина и началом выстраивания моноцентричной политической системы отношения между властью и бизнесом стали меняться. Был задекларирован принцип равноудаленности бизнеса от власти. К моменту избрания В. Путина президентом России распад олигархической модели отношений между властью и бизнесом, отчетливо оформившейся в период правления Б. Ельцина, стал необратимым.

Решив восстановить утраченную было субординацию, президент Путин заявил о намерении добиться «равноудаленности» бизнеса от власти. Пресса и деловые круги восприняли этот тезис скептически, так как отдельные крупные фигуры, вроде Р. Абрамовича и А. Мамута, которых считали тесно связанных с новой президентской командой, указывали скорее на политику «двойного стандарта». Однако последовавшие вскоре жесткие действия правоохранительных и налоговых органов сигнализировали о снятии «иммунитета» с прежних олигархов. Создавалось впечатление, будто на смену сращивания власти с бизнесом идет система административного принуждения и произвола. В то время президент ЮКОСа Михаил Ходорковский в интервью швейцарской газете предупредил иностранных инвесторов о росте политических рисков в России[112]. Олигархи не могли рассчитывать на поддержку общественного мнения[113], и поэтому политика президента по отношению к бизнесу внесла раскол между наиболее приближенными к ельцинскому клану предпринимателями. Такие фигуры, как Абрамович и Мамут предпочли приспособиться к изменившимся условиям, «обменяв» свой политический капитал на прочные позиции в экономике. Это позволило им не только выйти из-под удара правоохранительных органов, но и расширить свои позиции в алюминиевой и автомобильной промышленности.

На затяжной конфликт с новой властью решились только Березовский и Гусинский. Они утратили политическое влияние, попали в изоляцию и были вынуждены бороться в одиночку. Остальная часть делового сообщества, как показала встреча крупных предпринимателей с Путиным 28 июля 2000 года[114], примирилась с утратой прежнего статуса.

Новые президентские структуры однозначно дали понять, что старые правила игры, построенные на политическом торге с Центром и включавшие в себя «иммунитет», отменяются. Новые же предполагают ведущую политическую роль государства, прозрачность бизнеса, выполнение им всех обязательств и качественно новую модель отношений. «Гуру» российских либеральных реформ Евгений Ясин констатировал победу силового подхода: «…власть сегодня не нуждается ни в каких формальных соглашениях с бизнесом, ни даже в сотрудничестве с ним»[115]. Однако последующие события стали свидетельством того, что это не так. Просто власть предложила новые правила игры, и те, кто их понял, остались на волне.

Тем не менее, именно в это время государство сделало попытку выстраивать институционализированные отношения с бизнесом. Становление режима консультаций не было произведено одним действием и включало ряд шагов. Одним из них стало образование осенью 2000 года Совета по предпринимательству при правительстве РФ[116]. Диалогу государства с бизнесом на федеральном уровне задали узкие рамки, исключавшие обсуждение проблемы распределения и перераспределения собственности и властных полномочий, а также политических перспектив развития страны. Создание Совета по предпринимательству подтвердило ключевые принципы нового подхода к бизнесу – восстановление ведущей роли государства и деполитизация отношений. Кроме того, стало ясно, что в них есть место институционализированному диалогу[117].

Для постоянного взаимодействия с правительством были отобраны предприниматели, которые:

· представляли преимущественно реальный сектор;

· выполняли управленческие функции;

· руководили крупными (но не обязательно крупнейшими) и успешными предприятиями;

· были настроены на конструктивный диалог с властью в определенных ею границах;

· участвовали в политике лишь по соображениям, так или иначе связанным с интересами их предприятий и фирм[118].

Такой Совет был вполне способен справиться с экспертным обеспечением экономической политики. Власть отнеслась к новому консультативному органу не как к декорации или инструменту давления на деловое сообщество, а комплексно и серьезно. Политолог А. Зудин отмечает, что в самом правительстве функции Совета сначала понимали по-разному: экс-премьер М. Касьянов был склонен толковать их расширительно, наподобие представительного органа, глава же Министерства экономического развития и торговли (МЭРиТ) Г. Греф возражал против того, чтобы Совет стал постоянным механизмом обратной связи правительства и предпринимателей. Он рассматривал заседания Совета лишь как разовые встречи для обсуждения конкретных вопросов[119].

Этап институционализации бизнеса проходил не только на федеральном, но и на региональном уровне. Во второй половине 2000 года государство начало создавать институты диалога с бизнесом (консультативно-экспертные советы по предпринимательству) и при полномочных представителях президента в федеральных округах. Тем самым оно, по-видимому, рассчитывало постепенно разрушить «непрозрачную» политическую базу региональных лидеров в местных деловых сообществах, стимулировать формирование единого экономического пространства и высвободить предпринимательскую инициативу. Окружные советы были созданы в Приволжском, Центральном, Уральском, Северо-Западном и Дальневосточном округах. Организация окружных советов проходила при содействии представителей либерального крыла правительства.

Хотя власть и комплектовала эти советы на индивидуальной основе, они не просто копировали федеральный Совет по предпринимательству. Переговорный процесс в округах должен был стать постоянным, приняв характер официально закрепленного соглашения (социального контракта) между государством и бизнесом. В этих советах появилось место и для предпринимательских союзов.

Совет по предпринимательству при правительстве и консультативные советы в округах начинают придавать отношениям государства с бизнесом характер единой общефедеральной системы. Система советов по предпринимательству остается не до конца интегрированной. В центре она замыкается на правительство, а в округах – на президентскую вертикаль власти, что порождает напряжение в исполнительной власти и способствует общему возрастанию конфликтности.

Начиная с 2000 года все прежние институты представительства групп интересов бизнеса стали трансформироваться. В октябре 2000 года состоялась встреча В. Путина и тогдашнего руководителя Российского Союза Промышленников и Предпринимателей (РСПП) А. Вольского. Эта организация, расцениваемая многими экспертами как «профсоюз олигархов»[120]. Уже в ноябре 2000 года правление РСПП образовало бюро в составе 27 человек, в том числе 18 крупных предпринимателей. Этот шаг стал прелюдией к внутренним переменам в РСПП – усилением внимания к его политике со стороны китов отечественного бизнеса.

 «Обновив» РСПП, Кремль создал еще одну площадку для отстраивания отношений с бизнесом. Система отношений между властью и бизнесом в современной России явно эволюционирует по направлению к неокорпоративной модели. Такое название получила утвердившаяся после Второй мировой войны в ряде стран Запада система сотрудничества государства с «организованными интересами».

Неокорпоративизм совместим с политической демократией и типичными признаками этого типа отношений между государством и бизнесом считаются:

· высокий уровень корпоративной организованности делового сообщества, а также профсоюзов,

· добровольный характер отношений между участниками,

· институционализированная конфликтность,

· система взаимных обязательств,

· центральная роль государства, которая, однако, может принимать различные формы (от «арбитража» до «мягкого лидерства», или «дирижизма»).

На наш взгляд, пока представляется преждевременным судить о том, насколько отечественная система представительства бизнеса приблизится к развитой неокорпоративистской модели. Как показывают известные события вокруг компании «ЮКОС», когда руководитель крупной нефтяной компании Михаил Ходорковский активно заявил о своих политических амбициях и желании продать активы наиболее преуспевающей в России западным корпорациям, его бизнес-империя рухнуло под мощью давления со стороны государства. Данные события подтверждают также, что российское государство, следующее исторической традиции этатизма, в ряде случаев не ограничивается «легким дирижизмом», а поддается соблазну использовать все доступные средства, в том числе и репрессивные. Более того, становится очевидной тенденция к монополизации всего энергетического сектора. Сделка между подконтрольным государству «Газпромом» и компанией «Сибнефть», активы которой контролировал олигарх Роман Абрамович также свидетельствует о заинтересованности государства в расширении политико-экономической ресурсной базы. Учитывая «решительность» государства и недавние события вокруг «ЮКОСа», владельцы «Сибнефти» согласились на эту сделку. На наш взгляд, российская версия неокорпоративизма представляется своеобразной, поскольку втиснуть все отношения между государством и бизнесом в рамки союзов и ассоциаций будет чрезвычайно затруднительно по двум причинам.

Особая роль крупных корпораций в нашей стране, естественная для экономики, унаследовавшей плоды советской гигантомании[121]. Крупные корпорации играют в социальной структуре общества и его территориальном развитии столь значительную роль, что их рассматривают как «социально-политический институт»[122].

Губернаторские выборы 2000-2001 годов показали высокий уровень политической активности корпораций в регионах. В ряде случаев они выступали в коалиции с Кремлем, поддерживаю его усилия в обновлении региональных элит (в интересах Кремля). Можно привести примеры фактического делегирования политического контроля над регионами представителям лояльных бизнес-групп: такова роль Романа Абрамовича на Чукотке, Александра Хлопонина (компания «Русский алюминий») на Таймыре или Александра Ткачева, которому приписываются тесные связи с «Альфа-груп», в Краснодарском крае[123].

На наш взгляд, от корпоративного представительства бизнеса требуется способность выражать не только «агрегированные», но и индивидуализированные интересы. Поэтому возникает потребность в независимых посредниках, специализирующихся на установлении связей между общественно-политической средой, с одной стороны, и «микроструктурами» внутри корпораций – с другой. Внутрифирменные подразделения, поддерживающие «внешние связи» - естественное дополнение, но вместе с тем конкурент ассоциаций. Возникает возможность выбора, и системы представительства интересов превращаются в своеобразные рынки специализированного посредничества и услуг. Двухсекторная система связей («ассоциации и агентства») придает системе представительства бизнеса необходимый «ресурс гибкости», позволяя избежать как олигархизации, так и проблем, неизбежно порождаемых корпоративизацией отношений между государством и бизнесом.

Со становлением новой «путинской» модели государственного управления и отношений с бизнесом положение крупных предпринимателей в российской социальной системе заметно изменилось. Если раньше оно зависело от экономического веса и автономных политических ресурсов, то теперь все большую роль стал играть иерархический ранг в институционально закрепленной системе отношений с государством. Отдельные эксперты отмечают, что при новой системе «иерархи» сменяют олигархов[124].

При анализе сложившейся ситуации можно отметить, что постепенно складывается избранный круг ведущих предпринимателей, занимающих высокие места в новой иерархии: участники регулярных встреч с президентом, члены Совета по предпринимательству, а также члены бюро РСПП. В этой среде существует внутренняя, еще не до конца устоявшаяся ранжировка.

В частности, в прессе неоднократно отмечалось, что после второй встречи с Путиным статус членов бюро РСПП резко возрос, тогда как у не вошедших в него членов Совета по предпринимательству он заметно снизился[125]. В конфликтологическом поле можно уверенно говорить о конфликте статусов. На первые места выдвинулись бизнесмены, совмещающие несколько иерархически значимых позиций, особенно вошедшие в рабочие группы бюро и выступающие «споуксменами» по конкретным вопросам (докладчики на встречах с президентом, представители бюро РСПП в отношениях с правительством).

Уже после начала известных событий вокруг ЮКОСа, а если точнее, то после ареста П. Лебедева, М. Ходорковский пытался активно использовать предоставляемую РСПП трибуну в конфликте с государством. И поначалу это имело громкий эффект, который усиливали, впрочем, подконтрольные опальным олигархам СМИ. Однако в РСПП отчетливо осознавали, что возврата к прежней олигархической модели отношений не будет. Более того, отказ от попыток диктовать государству линию поведения стал основной составляющей нового этического кодекса бизнес-элиты, публично «ратифицированного» в заявлении РСПП о Березовском. Власть заявила: «равноудаленность» крупных предпринимателей она понимает как их отлучение от большой политики. За отказ от политической борьбы против исполнительной власти верхушке делового мира обещана принадлежность к избранному кругу лиц, с которыми государство постоянно консультируется.

Если окинуть взглядом последние структурные трансформации в недрах РСПП, то видно, что в правлении этой организации заметно возрастает количество представителей государственных компаний[126]. Возможно, это новая мягкая технология подчинения и «приручения» бизнеса, которую использует политическая власть.

Политическое взаимодействие организованного бизнеса с властью имеет комплексный характер и касается прежде всего проведения через Государственную думу наиболее проблемных компонентов экономического законодательства, предложенного правительством (например, Трудового кодекса, который облегчает процедуру увольнения работников). В начале 2001 года бюро РСПП создало рабочую группу во главе с генеральным директором Координационного совета Объединения работодателей России Олегом Еремеевым[127].

Готовность действовать заодно с правительством против профсоюзов свидетельствовала о резком изменении позиций РСПП. Сначала он по многим вопросам действовал заодно с профсоюзами, соблюдая «невидимый контракт» с директорами и трудовыми коллективами предприятий. Еще в момент создания бюро РСПП, тогдашний руководитель союза А. Вольский поддерживал «профсоюзный» вариант кодекса, что вызвало публичные разногласия между ним и коллегами. По-видимому, решающую роль в изменении позиции союза сыграли именно крупные предприниматели, с самого начала поддержавшие правительственный вариант

Другой интересной тенденцией эволюции российских групп интересов является их постепенное стремление к увеличению институциональных форм защиты собственных интересов на глобальном уровне. Эту тему исследует российский политолог А.А.Кинякин[128].

Распада СССР в 1991 г. в бывших союзных республиках, в первую очередь в Казахстане, Белоруссии и на Украине были образованы союзы промышленников и предпринимателей, которые являлись наследниками Научно-промышленного союза СССР, действовавшего в период с 1989 по 1991 гг. В феврале 1992 г. многие из них объединились с образовавшимся к тому времени Российским союзом промышленников и предпринимателей, ассоциациями СНГ, Прибалтики, Центральной и Восточной Европы и вошли в состав созданного Международного конгресса промышленников и предпринимателей (МКПП).    

В настоящее время он объединяет более 25 различных предпринимательских ассоциаций, большое количество корпораций, фирм из различных стран мира. Как отмечают некоторые исследователи, по своему характеру МКПП является неправительственной общественной организацией, ставящей целью объединить руководителей предпринимательских структур для защиты их интересов и осуществляет свою деятельность согласно нормам международного права. К числу наиболее успехов МКПП относится подписание в сентябре 1993 г. главами СНГ договора об экономическом союзе, а также начавшаяся проработка об объединении денежных систем Белоруссии и России.228

Тем не менее в последнее время российские предпринимательские объединения все более активно развивают свое сотрудничество с европейскими представительными организациями бизнеса. В частности, в октябре 2002 г. BDI и крупнейшее российское предпринимательское объединение – Российский союз промышленников и предпринимателей подписали новое рамочное соглашение о сотрудничестве,229 призванное «придать новые дыхание взаимодействию промышленников двух стран и способствовать устранению всяческих барьеров на пути торгово-промышленного сотрудничества предпринимателей».230 Среди конкретных направлений сотрудничества - реализация достигнутых между предпринимательскими ассоциациями договоренностей о кооперации и совместных производствах, а также в сфере взаимных инвестиций и вопросам торгово-экономической, научно-технической и промышленной политики. В качестве исполнителей этого соглашения с немецкой стороны выступают Комитет по восточной экономике (Ost-Ausschuß), являющий структурным подразделением BDI и комитет по международному сотрудничеству РСПП.

За последние два года было намечено ряд других направлений сотрудничества между РСПП и Федеральным съездом германской промышленности, предполагающих значительную активизацию контактов. Одним из таких является координация действий по взаимодействию с европейскими органами власти. В настоящее время РСПП активно включился в обсуждение возможных параметров будущего соглашения о создании единого экономического пространства ЕС-Россия (в рамках так называемой стратегии «четырех пространств»), а также поддержал выдвинутую инициативу создания общеевропейского экономического пространства. Последнее является немаловажным, учитывая растущую интеграцию российской экономики в мировую, а также укрепление экономических и торговых связей между Россией и ЕС, на долю которого приходится значительная часть отечественного товарооборота. 

Как считают представители отечественных представительных организаций бизнеса, развитие диалога между Россией и ЕС на уровне бизнес-ассоциаций позволит дополнить те усилия, которые в настоящее время предпринимаются на правительственном уровне с целью ускорения интеграционных процессов на Европейском континенте, в чем объективно заинтересованы как российские деловые круги, так и европейское бизнес-сообщество.

Наглядным примером подобной заинтересованности может служить тот факт, что в октябре 2005 г. и феврале 2006 г. крупнейшая европейская бизнес-ассоциация UNICE провела серию встреч с представителями РСПП, а также некоторыми другими отечественными бизнес-ассоциациями. На них, в частности, рассматривался вопрос об оказании активного содействия в осуществлении скорейших мер по созданию общего экономического пространства между Россией и ЕС, а также формирования площадки для согласования интересов между европейскими и российскими предпринимателями в виде представительной организации.

Это предложение лишний раз доказывает, что доминирующей тенденцией развития корпоративного представительства в экономической сфере в настоящее время является консолидация бизнес-сообщества на основе крупных предпринимательских объединений и выделение единого центра притяжения деловых кругов, который будет артикулировать и агрегировать интересы на различных уровнях.

Однако, если в Европе процесс формирования общенациональных «зонтичных» представительных организаций бизнеса в системе корпоративного представительства уже давно идет полным ходом, а в ряде стан, как например, в Германии, уже практически завершен, то России только предстоит пройти этот путь.

Как отмечает С.П.Перегудов, отличительной особенностью функционировании российской корпораций как политических акторов является «многоканальность» их взаимодействия с другими общественно-политическими институтами и образованиями - исполнительной и законодательной властями, регионами и муниципалитетами, некоммерческими общественными организациями, конкурентами и союзниками по большому бизнесу, экономическими и политическими структурами ближнего и дальнего зарубежья.[129]

Наличие у каждой крупной корпорации собственных интересов побуждает их действовать на политическом поприще в одиночку используя свои личные связи в органах государственной власти, а также лоббистскую деятельность, в том числе и на региональном уровне, где у каждой корпорации есть свои ареалы и приоритеты.