Документ на гербовой бумаге

Середина XVIII века

В конце 1700 года, когда умер патриарх Адриан, прибыльщик посоветовал царю не торопиться с выборами нового главы церкви, а лучше «учредить особливый расправный приказ для сбора и хранения [церковной] казны». Время было лихое, посленарвское, Петр отчаянно нуждался в деньгах, и совет пришелся кстати. Церковное имущество перешло под управление государства – Монастырского приказа, а патриархов в романовской монархии больше не будет.

Еще одну ценную рекомендацию государю Курбатов дал в 1709 году, когда по всем областям дьяки начали выколачивать из крестьян недоимки за многие годы. Прибыльщик написал царю:

Ежели вашим призрением [должники] ныне вскоре отсрочкою помиловани не будут, то в сих последних сего года месяцех премногое приимут разорение и, бог весть, будут ли впредь инии даней ваших тяглецы.

Царь хоть и нуждался в деньгах, но умному совету последовал, повелев ограничить податные претензии только двумя последними годами.

В награду за усердие Петр продвигал полезного человека по службе. Сначала Курбатов числился дьяком Оружейной палаты, в 1705 году стал ратушным обер-инспектором (по определению Ключевского – «министром городов и финансов»), а в 1711 году получил пост архангельского вице-губернатора. Эта должность была очень важна, поскольку через Архангельск шла основная часть экспортно-импортных операций, и значительная часть денег прилипала к рукам нечистоплотных распорядителей.

Курбатов с пылом взялся за дело, рассчитывая вскоре выслужиться в губернаторы (царь ему это обещал). Алексей Александрович довольно быстро вышел на главных лихоимцев, братьев Соловьевых, которые ведали казенными продажами. Как выяснилось, они наворовали чуть не на 700 тысяч рублей. Но Соловьевым покровительствовал сам Меншиков, а такой противник прибыльщику был не по зубам. Его самого отдали под следствие, благо было за что (Курбатов тоже приворовывал, хоть и в не сопоставимых с Соловьевыми размерах – сущие пустяки, 16 тысяч). Дело тянулось целых семь лет, и до его окончания знаменитый прибыльщик не дожил, так и умер под следствием.

Немногим веселей была судьба другого прославленного «вымышленника» Василия Семеновича Ершова (1672–1729?), который поднялся по чиновной лестнице еще выше. Это тоже был дворовый человек, слуга князя Михаила Черкасского, одного из предводителей нарышкинской партии.

Ершов обратил на себя царское внимание «рационализаторскими предложениями», эффект от которых современники оценивали в 90 тысяч рублей. Покровительствовал Ершову сам Меншиков, с которым, в отличие от Курбатова, Василий Семенович никогда не ссорился и сделал головокружительную карьеру.

В 32 года бывший холоп уже судья дворцовой канцелярии; затем возглавляет Конюшенный приказ, а в 1711 году получает в ведение Московскую, в ту пору еще столичную, губернию. Правда, вскоре безродного Ершова спускают в вице-губернаторы, но он остается фактическим хозяином Москвы, однажды даже свалив очередного начальника губернатора А. Салтыкова.

Следующим назначением деятельного администратора и опытного финансиста стало главенство в Монастырском приказе, то есть управление огромным церковным хозяйством, в котором одних только крестьянских дворов насчитывалось полтораста тысяч.

Закончилась карьера Ершова так же, как у Курбатова – опалой и следствием. Единственное различие заключалось в том, что Курбатова погубила вражда с Меншиковым, а Ершова, наоборот, близость к временщику. Когда закатилась звезда светлейшего, сгинул и его ставленник. В виде особой милости Ершову дозволили удалиться в монастырь, где бывший начальник всех монастырей и умер.

Существовала еще одна разновидность прибыльщиков – прожектеры, то есть люди, которые занимались не практической деятельностью, а представляли наверх прожекты, нацеленные на пользу государства. Самым известным из подобных теоретиков является Иван Тихонович Посошков (1652–1726), вся слава к которому, впрочем, пришла посмертно.

Он служил при Курбатове, когда тот начальствовал в Оружейной палате, и тоже пытался придумать что-то полезное, но по мелочи и без особого успеха: изобретал какие-то сошки для мушкетов, пробовал наладить казенную добычу серы, что-то исправить в чеканке серебряной монеты, однако на этом поприще выдвинуться не сумел. Несколько лучше получались у Посошкова коммерческие затеи – он брался печатать игральные карты, служил «водочным мастером», завел винокуренное дело, так что какого-никакого достатка достиг. Но больше всего он любил составлять прожекты, которые подавал в разные инстанции. Самый важный из них, озаглавленный «Книга о скудости и богатстве», Посошков в 1724 году вручил самому царю.