Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


РАЗОРЕНИЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ



2015-11-07 599 Обсуждений (0)
РАЗОРЕНИЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ 0.00 из 5.00 0 оценок




 

Ан-Низави находился на западе Ирана, неблагоп­риятные обстоятельства разлучили его с султаном. Все же в течение 1231 г. по поручению своего гос­подина он ездил в район Урмия-озера. Его глубоко потряс вид области Хой. «На лугах, на которых прежде играли газели, сидели мрачные вороны, пас­тбища косуль теперь превратились в волчьи районы». «Горе мне, таким я тебя не знал!», —вздыхал я. Исчезли правы и обычаи веры, разрушен фундамент основ ислама. Больше ни одного жителя в областях набожного мужского достоинства, никого больше в царстве смелости, в которой можно было бы разжечь огонь. Страны превратились в области упадка, ули­цы — в места военных столкновений. Власть разру­шена полностью, правительство распущено, демоны на месте канцеляриста! В руинах научные учрежде­ния, вместо научных докладов — сообщения об оса­де. Поляны милых поместий запружены военными машинами. И на месте друга, которого я однажды навестил, гроб мученика»22. Эти строки, относящие­ся к 1235 г.23, искусные речевые образы которых те­ряются при переводе, скрывают ужас автора под ри­торическими украшениями, которыми он опутывает еще больше сообщение, написанное на персидском языке, чем несколько лет назад жизнеописание на арабском султана Джелал-ад-Дина. Средства ритори­ки дают его словам и чувствам опору в свете разру­шения не только исламских стран, но и исламской культуры вместе с ее политическим строем и унич­тожением людей, носителей этой культуры. Не на­прасно монгольская эпоха, на пороге которой стоит ан-Низави, в поэзии и историографии называется эпохой бурно расцветающего красноречия — как будто бы мобилизацией всех художественных средств слова позволили забросить сети разумного строя над хаотическими событиями. То, что началось с безрас­судного преступления Отрара, было только на пер­вый взгляд разрушением богатых провинций ислам­ского мира. Если посмотреть глубже, это было уга­сание всей цивилизации, которую лишили жизнен­ной основы. Это было именно то, о чем, кажется, догадывался и сожалел ан-Низави. Конечно, и сре­ди монголов были такие, кто добивался восстанов­ления; об этом может уже сообщить ан-Низави. Но эти меры нельзя в действительности связать с про­шлым, не говоря уже о восстановлении. Что было, навсегда утонуло: «Некоторые архитекторы татар заново основали Хой, но глина была смешана, что­бы город стоял дольше, с кровью наших сердец, и стены, для того, чтобы дольше стояли, строились на костях»24.

Ата Малик Джувейни, находящийся на службе у монголов, менее унылой, чем могло быть, видит судь­бу восточной половины исламского мира. Чингисха­на, степного завоевателя, он называет создателем ми­рового господства, в этом можно сравнить его с Алек­сандром; он тоже разрушил Иран, но из-за этого не наступил конец иранской истории. Ужас и отвраще­ние не скрывает Джувейни, но он замечает и заро­дыши нового. Вначале монголы обращались действи­тельно щадяще с сельскими местностями, которые подчинились братству сподвижников. Они требовали от жителей только корм для скота и определенное ко­личество полотна. Силой завоеванные населенные пун­кты пали, и все большие города, которые самостоя­тельно позаботились о возведении укреплений, были разграблены. Выживших, правда, не пытали, так как еще не нашли спрятанные ценности. Это совпадает с сообщением о Нишапуре, земля которого оказалась после разрушения города такой необычайно высоко­урожайной.

В 1229 году великий хан Угедей приказал оконча­тельно выбить последнего шаха Хорезма Джелал-ад-Дина. Под командованием полководца Чормагана дви­нулось новое войско в Иран. Его сопровождали не­сколько сборщиков налогов хорезмийского происхож­дения, среди них их начальник, некий Чинтемюр. Он и его помощник, бывший грузчик, описанный Джу-вейни как подобие антихриста, должны были в дока­зательство своего усердия облагать города, которые жили в статусе «сподвижников», значительными на­логами и пытать жителей городов, хоть однажды при­нимавших участие в боях, заставляя их отдавать свои ценные вещи. И тут только поняли монголы, какие сокровища можно было действительно найти в Ира­не, и проявили свою любовь к деньгам25. Уже в 1235 или в 1236 г. Чинтемюр умер, но положение истер­занного населения не улучшилось. Между руководи­телями введенного монголами управления разгорел­ся спор из-за отдельных областей. Поэтому Угедей в 1241 г., незадолго до своей смерти, подчинил районы Ирана монгольским князьям, а города — военачаль­никам. Налоги должны были взиматься без помех26. Нерегулярность их сбора приняла, очевидно, угрожа­ющие размеры. Знание дела среди первых чиновни­ков, назначенных монголами, было менее распростра­нено, чем жажда денег и авантюризм. Ата Малик Джувейни описывает чудовищные методы, которые применял помощник Чинтемюра. Даже вдовам и си­ротам не было пощады. После того как он «очистил» местность Тебриз, он продвинулся в горы Эльбурс: в Казвине родители продавали своих детей, чтобы уп­латить требуемое, даже с умирающих старались взять налог; когда приходил сборщик налогов, а человек был уже мертв и завернут в саван, казначей срывал саван, забирал его себе, оставляя мертвого голым. Через Рей, куда доставлялась добыча из Исфахана, Хамадана и других городов, шла большая дорога для продвижения армии по южному гребню горы вдоль на восток, в Дамаган. Сборщики пытали людей, под­вешивали мужчин за ноги, женщин за груди. В своем бедственном положении измученные люди обрати­лись к исмаилитам, которые владели крепостью Гирдкух, находившейся на расстоянии одного дня пути , и отдали в их распоряжение свой город. Гарнизон кре­пости выдвинулся в местечко, убил несколько злоде­ев и спас большую часть населения28. Может быть, в конце концов это и был тот инцидент, который в 1246 году послужил поводом Гуюку сразу после того, как он взошел на трон, отослать посланников Аламута при позорных обстоятельствах, и который позже побудил Хулагу сделать государство Исмаилитов первой целью своего похода на Запад.

Совершенно безнадежное положение Хорасана вы­нудило великого хана Мункэ (прав. 1251-1260) на­конец позаботиться о его улучшении. Налог, уже вве­денный в Мавераннахре, названный «кубкуром»29, распространился теперь и на Хорасан. Все лица, ко­торые должны платить налог, облагались им соот­ветственно своему имуществу и платили только один раз в год определенный взнос в размере от 1 до 5000 дирхам. Из поступления оплачивались расходы на войско, почту и посланников30. До тех пор было, очевидно, принято, чтобы казначеи брали по со­бственному усмотрению деньги и для тех целей со­бирали дополнительные средства. Мункэ принял дальнейшие меры, чтобы упорядочить запутанные дела Ирана31.

Местами заботились о восстановлении. Но источ­ники свидетельствуют только о мерах, которые были полезны определенным местам и зависели от капри­зов власть имущих. К такого рода благоприятным местам сходились оставшиеся в живых люди. Коргез, с 30-х годов наместник Хорасана, выбрал Тус для своей резиденции. Но город не представлял уже со­бой ничего, кроме своего имени. В нем не было и 50 жилых домов, и те стояли кое-где. На территории местного рынка бурно рос кустарник. Коргез велел соорудить здание для городской кассы и заложить сады. Так как наместник поселился в Тусе, отовсюду стали приходить люди. Сановники строили виллы, был восстановлен базар, привели в исправность поместья. За неделю, пишет Джувейни, цены на землю повы­шались в сотни раз32. И Хулагу, на службе у которо­го с весны 1256 г. был Джувейни, способствовал вос­становлению. В своем походе проезжал он через Хабушан, местечко к северу от Нишапура, которое с вторжением монголов лежало в развалинах. Ороси­тельная система не работала. «Я купил уже раньше, — заметил Джувейни, — четверть этого местечка у его жителей»33. Так как он наблюдал интерес прави­теля к восстановлению, то рассказал ему о разруше­нии местечка. Правитель воспринял это милостиво и выдал ярлык на начало ремонта подземной ороситель­ной сети, строительство домов и базара, обеспечение пропитания, с тем, чтобы не все издержки покрыва­лись за счет верноподданных. Усилия увенчались успехом. Бывшие местные жители, а также и чужие издалека собрались здесь. Визирь Хулагу Саиф ад-Дин Битигки пожертвовал 3000 золотых динаров, что­бы восстановить одну разрушенную святыню и мечеть, от которой остались только стены34.

Несмотря на все это не ошибешься, если предста­вишь жизнь Хорасана, да и всего Ирана в тот пери­од и в последующие десятилетия как необычайно убогую. Толковые распоряжения некоторых монголь­ских сановников, кажется, всегда соблюдались лишь короткое время; так и не наступило настоящее вос­становление. Рашид-ад-дин рисует мрачную картину обстановки в Иране до реформ ильхана Газана (прав. 1295-1304). Конечно, он хочет особенно ярко высве­тить на таком фоне достижения правителя, которо­му служил. Но многие детали, которые он описыва­ет, очень красноречивы. Произвол сборщиков нало­гов остался, в основном, необузданным и вызывал такую правовую неразбериху, что экономическая жизнь почти пришла в упадок, и каждый, кто толь­ко находил возможность, скрывался от начальства35. В некоторых областях сборщиков налогов и их по­собников было так много, что на одного вернопод­данного приходилось их двое36. И миссии, ставшие из-за частых ревизий корма для скота и продуктов питания тягостной ношей, переродилась снова око­ло 1290 года в санкционированный разбой. Как толь­ко в некоторых местностях появлялись чужие, люди все бросали и начинали искать место, где они могли бы спрятаться. Полагали, что могут спрятаться от посланников, если оставить открытой подземную дыру как единственный вход в дом. Настоящие две­ри все равно вряд ли еще имелись. «Посланники» уже давно их сожгли37. Уличный мусор не топтали так, как верноподданных, говорит Рашид-ад-дин. Чтобы облегчить страдания населения, Газан нако­нец велел поколотить эмира и сановников, которые били верноподданных. Газан воскресил в памяти эми­ра, что те измученные верноподданные все имели статус «сообщников», а не врагов. «Если вы убива­ли и мучили жен и детей верноподданных, то вспом­ните, как сильно мы любили своих жен и детей, — и они чувствуют то же самое к своим любимым, это тоже потомки Адама»38.

В конце своих размышлений о реформах Газана и об их неотложной необходимости Рашид-ад-дин вклю­чает несколько общих рассуждений о последствиях вторжения монголов. Он сравнивает его с победным шествием Александра и отмечает различия между обо­ими событиями. Александр странствовал по всему миру после подавления Ирана двенадцать лет и умер еще молодым человеком под Вавилоном. Он нигде не останавливался на долгое время, он не оставил потом­ства. Возможно, поэтому побежденные им страны сразу после его отъезда снова вернули свою незави­симость. Им не навязывали наемников или родствен­ников завоевателя в качестве наместников. Из-за от­сутствия династических связей немедленный распад империи на государства диад охов был неотвратим. Совсем иначе обстояли дела с Чингисханом. Он не торопился умиротворить на свой манер завоеванные ме­чом страны, так что они не могли быстро стряхнуть «сообщество». Разрушение городов и сокращение на­селения были средствами, которыми он укреплял свою власть39. Уже прежде Рашид-ад-дин объяснял при описании жизни Чингисхана, на чем основан успех этого человека: он поломал старый обычай держать наготове захваченных в бою пленных для выкупа40. Только уничтожение врагов гарантирует продолжи­тельность власти41.

Рашид-ад-дин называет без колебаний ужасающие потери среди населения, которые вызвало такое стремление к безопасности. Туркестан почти обезлю­дел; города на северо-востоке — Балх и Герат, в бу­дущем столица средней части Ирана, а также на западе — Гандж, Ардабил, Мосул и Багдад были почти стерты с лица земли. Еще хуже было с пог­раничными областями, через которые много раз про­ходили воинские массы. Такие области были пол­ностью разорены. Рашид-ад-дин упоминает Уйгуристан, который во второй половине тринадцатого сто­летия попал в зону влияния великого хана, потомка Угедея; то же испытала страна между Дербентом и Ширваном, а также юго-восточная Анатолия, облас­ти вокруг Харрана, Эдессы и Серуга и местечки по обе стороны верхнего Евфрата, то есть пограничные регионы между империями Золотой Орды и мамлю­ков. Как в Иране, так и в Туркестане были бесчис­ленные покинутые селения. Лишь одна десятая часть когда-то возделываемой земли была обработана: «И если иногда, под настроение, начинали застраивать какое-либо место, как, например, Хулагу и ильханы Абака (прав. 1265-1282), Аргун (прав. 1284-1291) и Гейхату (прав. 1291-1295), которые построили двор­цы и распахивают лежащую вокруг землю, создают базар или основывают и заселяют город, или запус­кают оросительный канал, то многие другие провин­ции продолжают лежать в руинах. Деньги были рас­трачены, их никто и не считал; многих подданных согнали из других провинций, но ни одно из тех мест не расцвело и не развилось, что мы можем увидеть собственными глазами. И можно себе представить, какую маленькую часть составили бы эти предпри­ятия, даже если бы они удались, в сравнении с разрушениями!» Снова восхваляет Рашид-ад-дин свое­го господина ильхана Газана, который поощрял вос­становление оставленных пахотных земель; всем, кто хотел переселиться, обещал он правовую безопас­ность; налоги, которые должны были вноситься в за­висимости от урожая, были установлены на долгие годы42. Ранняя смерть Газана не позволила сделать реформы эффективными. Предосудительная и неза­конная практика сборщиков налогов вызвала новое бегство из страны. Политическая путаница, в кото­рой в первые десятилетия четырнадцатого века пала империя ильханов, окончательно уничтожила то, что было начато при Газане43.

После того как Газан перешел в ислам, он старал­ся удовлетворять культовые потребности мусульман. Во всех местечках велел он строить мечети и соору­жать маленькие бани, в которых должны были со­вершаться предписываемые омовения44. Можно из этого заключить, что в опустошенных странах было затруднено практическое исполнение ислама, о ко­тором должно было заботиться начальство. Газан связался с мусульманскими учеными и сановниками, которые навещали его по официальным поводам45. И все же нельзя оспаривать, что вместе с большими городами, такими как Нишапур или Мерв, были так­же уничтожены те исламские ученые, которые там жили в течение столетий. В завоеванных монголами частях исламского мира оборвалась та традиция, которую власти и общество хотели сформировать по образцу, приобретшему свою убедительную силу разумным использованием примера, данного Проро­ком в его действиях и изречениях. Не то чтобы Сунна Мухаммеда там была предана забвению, по ее переводчики и толкователи с тех пор формирова­ли в своих интересах мышление народа и правящей верхушки, а люди, нередко с гордостью указываю­щие на свое происхождение от посланника Бога, прежде всего претендовали на руководящую роль, что лежало по другую сторону Мудрости и на что едва ли отважились бы носители истинной исламской культуры46. Шафий ас-Субки (1327-1370), котор-ый происходил из семьи каирских ученых и там и в Дамаске занимал высокие посты, составил обширный биографический лексикон своей правовой школы. В нем он перечисляет страны, в которых она особенно привилась. О Нишапуре и Мерве, этих восточных цитаделях, он должен был говорить в прошедшем времени, да и на всем Востоке были когда-то знаме­нитые шафииты в городах, «которые радовали глаз и сердце, пока Бог не определил, что появляется Чингисхан...»47

ЧАГАТАЙ

 

Однажды Чингисхан собрал своих сыновей. Он вы­тащил одну стрелу из колчана и сломал ее. Потом он добавлял еще стрелы, одну за другой, пока не полу­чился целый пучок. Даже сильные борцы не могли его разломать. Он протянул его своим сыновьям и сказал: «То же произойдет с вами. Если к одной стреле до­бавляются другие такие же и все поддерживают друг друга, даже борцы не в состоянии разломать их и должны будут отказаться от этого. Пока вы, братья, помогаете друг другу, каждый из вас будет сильным благодаря помощи другого. Какими бы могуществен­ными ни были враги, они не смогут торжествовать. А если среди вас нет предводителя, решениям и прика­зам которого подчиняются другие братья, сыновья и соратники, то произойдет то же, что и с многоголовой змеей. Однажды ночью был страшный мороз, и она хотела заползти в нору, чтобы спрятаться от холода. Но каждый раз, когда одна из голов пряталась в норе, другая сопротивлялась, и поэтому они погибли. А другая змея только с одной головой и несколькими хвостами предоставила им и всем частям тела защиту и выдержала жестокий мороз»1.

Ата Малик Джувейни (1226-1275)



2015-11-07 599 Обсуждений (0)
РАЗОРЕНИЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: РАЗОРЕНИЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ...
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (599)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.013 сек.)