ВНУТРЕННЯЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ

Улус³⁸ Чагатая, который возник в это беспокойное время, был всем, чем угодно, только не сплоченной формацией. Равнина, через которую течет Яксарт, и область к югу от нее до Окса были уже несколько столетий страной исламской культуры. Самарканд и Бухара слыли очагами науки, которая излучала свет далеко за пределы восточно-иранской территории. Се­веро-восточная часть улуса Чагатая, наоборот, отно­силась скорее к областям кочующих пастухов; во вся­ком случае вдоль караванного маршрута на северном склоне Тянь-Шаня могли развиваться города. Севе­ро-восток поэтому был удобен для родового образа жизни монголов. На юге, где уже распространился ислам, они чувствовали себя менее уютно. Правите­ли из рода Чагатая вскоре, конечно, обнаружили свою тягу к югу. Мубаракшах, наследник Алуджу, взошел на престол в 1266 году не на Или, а в долине реки Ангрен, к востоку от нынешнего Ташкента. Как по­казывает его имя, он стал мусульманином. И его со­перник Барак, которому покровительствовал Хубилай, вскоре, вытеснив с трона Мубаракшаха, выбрал ре­зиденцию на юге, в Бухаре . Обнаружилась проти­воположность интересов между южными и северо­восточным регионами; и не в последнюю очередь она обострилась из-за того, что вторгшиеся в южные зем­ли монголы, очевидно, быстро отуречились, в то вре­мя как северо-восток, вскоре в источниках названный поэтому Моголистаном, отставал в этом отношении⁴⁰. Раздел улуса Чагатая, происходивший в начале че­тырнадцатого столетия, завершился.

Но сначала он был замедлен, так как в игру по пово­ду господства над Мавераннахром и хребтом Тянь-Шань вмешалась новая сила, которая еще больше запутала отношения: Хайду, внук Угедея. Хайду выступил против политики Хубилая, целью которой было рас­ширить власть великого хана до Окса. Так как Ху-билай строил политику на лояльности ильханов, то гигантская часть земли от Желтого моря до Кавказа была бы подчинена воле одного правителя. Наверня­ка, чтобы приблизиться к этой цели, Хубилай вме­шался во внутренние дела улуса Чагатая и поддер­жал Барака ⁴¹. В течение всех лет раздора между братьями, когда Хубилаю пришлось спорить с Ариг-Бугом и его тогдашним союзником Алуджу, Хайду собрал вокруг себя много приверженцев. Он ссылал­ся на то, что Чингисхан, который назначил своим наследником все же Угедея, этим одновременно рас­порядился, что сан великого хана должен остаться в этой ветви семьи, пока жив хоть один грудной ребе­нок этой линии. Хайду добился значительных успе­хов: сначала он нанес поражение Бараку, любимцу Хубилая, воевал против Мункэ Тимура, преемника Берке в Синей Орде, потом заключил союз с Бара­ком, который подозревал, что приготовления к войне ильханов в Хорасане могут коснуться и его. В 1268 году Барак получил поддержку Хайду в наступлении на империю ильханов через Оке. После того как он около года опустошал северо-восток Хорасана, он был решительно разбит сыном Хулагу Абаджа-ханом (прав. 1265-1282) и отброшен в Бухару. Это тяже­лое поражение Барак приписывал измене некоторых эмиров, которых Хайду отрядил к нему. Отношения между обоими стали ощутимо холоднее. Хайду поте­рял интерес к союзнику, который вскоре после этого умер от ядовитого напитка и «с этим бокалом закон­чил свою жизнь, лишенную наслаждений, и вода его счастья оказалась фата-моргана»⁴².

Для Мавераннахра, сердца улуса Чагатая, борьба за власть династии Чингисидов была катастрофой. Ка­залось, старая культурная страна теперь, в середине второй половины тринадцатого столетия, должна была поплатиться многократно за то, что ее миновали в первой половине страдания и разрушения⁴³. Земли между Оксом и Яксартом стали теперь стратегичес­ки важными, связующими звеньями между великим ханом по линии Тулуя, имеющим резиденцию на вос­токе, в Пекине, и преданными ему⁴⁴ правителями Ирана из этой же ветви. Одновременно Чагатаиды бо­ролись за утверждение своего мнимого наследства, тес­нимые с запада их двоюродными братьями Синей и Белой Орды, с севера и востока внуком Угедея Хай­ду, который считал, как и его соперники, для себя справедливым требовать причитающееся ему наслед­ство. Пожалуй, еще более беспощадно, чем во время завоевания, в тех битвах между братьями, которые продолжались десятилетиями, придерживались такти­ки выжженной земли, чтобы сделать соперника не­способным нанести неожиданный контрудар, а также, чтобы исключить возможность для местного населе­ния восстать против своих тиранов, так как, если пояс опустошенной земли вокруг своего гарнизона был достаточно широк, можно было чувствовать себя срав­нительно защищенным от внезапных атак врагов. Только более мелкие дозорные отряды могли прорвать такую зону краткосрочными набегами. Большое войс­ко было вынуждено постоянно вести с собой достаточно скота для питания. Но скоту нужны были пастбища. Тактика выжженной земли служила во времена ссор в государстве — а когда их только не было? —раз­рушительной заменой для неизвестного территориаль­ного принципа господства. Власть правителя прояв­лялась как подчинение мужчин-воинов и их родов князьям, а не как власть над четко очерченным кус­ком земли. Если встречались два войска, пусть это было в районе, к которому предъявлялись какие-то претензии, то надо было тщательно разведать, встре­тилось ли войско дружественное или враждебное ⁴⁵.

Барак, хан Чагатаидов, протеже Хубилая, подго­тавливая свое вторжение в Хорасан в 1268 году, объ­явил, что отныне никто больше не имеет права ска­кать на жеребце. Все лошади, которых находили, кон­фисковывались. Воинам поручили собирать для каж­дой лошади в день семь мен⁴⁶ урожая, что вызвалосразу крайнюю дороговизну. Далее Барак велел ре­зать весь крупный рогатый скот в стране, из кожи изготавливали щиты. «Поэтому люди были ввергну­ты в нищету, и ни у кого не было возможности пере­вести дух». Так как не хватало и других предметов вооружения, Барак срочно дал приказ разграбить Бухару и Самарканд. С большим трудом посланнику Хайду удалось отговорить его от этого намерения, упрекнув: «Это не признак ума и рассудка, что прави­тель грабит область, которую он держит в руках, толь­ко потому, что он намерен овладеть другой областью, не входящей в его империю. Нужно же подумать, что, если тот план потерпит неудачи и придется возвращать­ся безрезультатно, жители Бухары должны быть в со­стоянии вручить войску правителя хотя бы привет­ственные подарки и предоставить кров». Барак силь­но разгневался и велел посланнику, который выразил мнение своего князя Хайду, дать семь ударов палкой, но от разграбления воздержался⁴⁷.

Страдания страны на Яксарте были смягчены этим только временно. После того как Барак летом 1270 года был отравлен после безуспешной кампании в Хо­расане, длившейся около года, его четыре сына и двое сыновей Алуджу объединились. В Хайду, отпрыске Угедея, они, Чагатаиды, видели своего главного вра­га. От Коканда до Бухары сеяли они опустошение и истязали население, которое как раз начало там сно­ва становиться на ноги. Ильхан Абака-хан слышал об этих войнах; они давали возможность сделать более безопасной восточную границу своей империи. В 1272 году он выслушал главу государственного совета, ко­торый предложил полностью разрушить те местности, из которых уже много раз исходили набеги на Хора­сан. Многие из знати Бухары и Самарканда бежали, когда узнали о приближении ильханского войска.

И «никогда снова они не увидели свою родину, кроме как во сне». С Хорезмом было сделано то, что могло произойти во время землетрясения, в конце ян­варя 1273 г. жители Бухары устроили резню. Через три года, когда отряды ильхана были отведены, от улуса Чагатая остались жалкие обломки, так что ис­терзанная страна на долгие годы стала негодной для жилья. Только позже Хайду дал толчок к восстанов­лению⁴⁸. Естественная связь Мавераннахра с иранс­кой культурой вследствие этих опустошений и нераз­берихи была значительно нарушена. Иран и Мавераннахр развивались порознь. Когда к концу тринадца­того столетия один князь со своими сторонниками перешел от ильханов к Хайду, он не мог привыкнуть к жесткому обращению, так что, наконец, уговорил Хайду отпустить его с некоторым войском в Хорасан, где он —конечно, безрезультатно — некоторое время воевал с ильханами.