ДИНАСТИЯ КАК МИРНЫЙ СОЮЗ

«Разве не объединил завоеватель мира Чингисхан однажды по велению Бога народы под своей властью и не приучил ради их блага к послушанию по отно­шению к закону и Ясе? Разве не заложил он своим сыновьям в сердце семя единодушия и не познакомил их с историей взаимной помощи стрелами и незаме­нимостью?» Так звучали мысли, которыми открыва­ли послание к великому хану, написать которое было решено по настоянию Тувы во время праздника. Чин­гисхан постановил владения и власть поделить меж­ду всеми его потомками таким образом, чтобы «дале­кие и близкие» получили свою долю, «охраняемую от нападок и вмешательства другой стороны, от ужа­сов неожиданных атак». Доказательство этого в том, что Угедей на втором собрании князей, которое со­стоялось в 1231 г., возобновил Ясу и выполнил заве­щание своего отца. Он поделил далекие земли, кото­рые попали под власть сподвижников, между всеми ветвями потомков Чингисхана, сыновей и дочерей и предоставил им всем отдельные области и резиден­цию». И о каждом слуге, в соответствии с рангом, тоже подумали, совсем так, как однажды Чингисхан после напряженной охоты, на которой ничего боль­ше, кроме жалкого зяблика, не было добыто, заста­вил разделить его между свитой, насчитывающей семь­десят человек.

То, что всегда нужно уважать права всех верно­подданных, Чингисхан хотел настойчиво внушить таким образом своей семье. Почему эта семья сегод­ня, когда империя расширилась настолько, что для более десяти тысяч Чингисидов каждому со своими сторонниками найдется место, больше не хочет жить в ладу (по Ясе)? Почему князья обнажили мечи друг против друга, вместо того чтобы покорить врагов в четырех странах света? Кто может сомневаться, что эти беспрерывные ссоры являются предвестниками ги­бели? Поэтому любая маленькая ссора должна иметь конец; нужно вспомнить о вечно действующей Ясе ве­ликого Чингисхана. Пусть каждый из рода завоева­теля довольствуется куском земли, которой он сей­час владеет, завещана ли она или добыта! И пусть каждый подчинится приказам великого хана! Пусть мирная караванная торговля поддержит связь между отдаленными частями империи; пусть найдет великий хан возможность завершить порабощение Китая; по­томки Хайду и Барака начнут завоевывать Индию, внуки Хулагу⁵⁸ направят свои усилия на покорение западных стран, Египта, Анатолии и государства франков; ханы Синей Орды уничтожат своих против­ников. «Благодаря этой хорошей мысли, умному пред­ложению и правильному совету больше не должны прерваться узы единодушия, и завтра мы не должны будем пристыженными предстать перед Чингисханом!» Великий хан пусть распространит указ такого содер­жания и отправит назад посланников князей с соот­ветствующим обращением, «для того чтобы мы отсю­да каждому посланнику дали слугу, посылать его (об­ращение) к тем князьям и этим убедительно показать, что мы поддерживаем это соглашение. Если же кто уйдет с этой тропы и отвергнет дух единодушия, то я, Тува, выступлю со своим войском и заставлю его вы­слушать указ великого хана⁵⁹, моего старшего брата»⁶⁰. Предложение не нашло одобрения у великого хана. В своем ответе он указал на то, что Чингисхан дове­рил своим четырем сыновьям, которых ему родила Бортэ, задачи, соответствовавшие особой одареннос­ти каждого из них. Великий хан ответит на откро­венно изложенное в послании Тувы желание неогра­ниченной свободы в принятии решений любого наслед­ника Чингисхана словами, записанными уже Ата Малик ан-Джувейни, что речь шла не о разграбле­нии империи, а об определении компетентности. На земле старых культурных государств Ирана и Китая уже давно известен институт власти, связаный с раз­делением на ведомства. Империей на всей громадной ее территории правит великий хан, но он признается Туве, потомку Чагатая, что особенно рассчитывает на сохранение Ясы⁶¹. Так гласил явно очень общий от­вет великого хана, который, тем не менее, дал снова Чапару и его сторонникам повод для пирушки. Ее, однако, пришлось прервать, когда пришло известие о смерти Газак-хана. Послы великого хана были вы­нуждены ехать дальше на запад, сопровождаемые пос­ланниками Чапара⁶². Они прибыли во дворец ильха-нов, когда преемник Газана Мухаммед Олджайту (прав. 1304-1316) уже вступил на трон. В честь гос­тей молодой султан велел представить весь двор и раз­мещенные в резиденции войска во всем великолепии. Без устали выполняли свои обязанности трактиры, «и из вина, пролитого глотками, бросали они над зем­лей пурпурную одежду, а от разбрызганного кумыса дорога к трактиру была похожа на Млечный путь, а из-за смены вин блокировали разум и рассудок, как воду за плотиной». Посланников пропускали без оче­реди, они, соответственно их рангу, принимали напи­ток из руки султана и были одарены богатыми подар­ками. На следующее утро довели до сведения султа­на содержание послания, и он выразил свое глубокое удовлетворение теперь таким ощутимо близким всеобщим миром. У него всегда перед глазами была похожая цель. «В действительности земли были объ­единены и обещания выполнены — от Египта до Окса, от Кермана и границы Систана до Баку, отту­да до Волги, до страны куманов, аланов, осетин, рус­ских, на Саксин и Болгарию, и от Мавераннахра и Безбалыка до Кайялыка и Пекина и до земли Китай и от Кашмира, Бадахшана, Талегана⁶³... Систана, Хора и Каршистана до Дели, от Хорезма до Джанда и Ташкента со многими бойцами, лошадьми и слуга­ми и оттуда до пограничного района (наследников) Батыя у областей, пыль которых кружилась вихрем от копыт татарских скакунов, и от территории Ган­га... на юге и на север до конца монгольских земель благодаря удачному вступлению на трон правителя ис­лама, султана Олджайту — вознеси его Господь и дай ему возможность править вечно!» В тех далеких об­ластях когда-то, во времена Угедея, можно было спо­койно заниматься торговлей. Почти семьдесят лет про­шли с тех пор, период, когда движение без помех было невозможно. Теперь наконец нужно было вос­становить прежнее состояние. Олджайту⁶⁴ отправил для подтверждения своих намерений миссию к вели­кому хану и дал многочисленные подарки в дорогу⁶⁵. Достигла ли эта миссия Пекина и вела ли там ка­кие-нибудь переговоры о значительных вещах, нам не­известно. Тува, который пытался установить всеобщий мир, по-видимому, руководствовался мыслью, что все члены дома Чингисхана имеют право передвигаться со своими сторонниками, свободными от всяческих или конкретных предписаний суверенитета погранич­ных областей. Свободные от соперничества, они хо­тели наслаждаться предоставленной им властью. Тот факт, что они происходили из рода завоевателя или были князьями, чьих предков он когда-то награждал, казался достаточной гарантией для внутреннего мира под властью избранного великого хата, полномочия которого оставались неизвестными — в том случае, если он вообще какие-нибудь должен был иметь. Даже если этот семейный мирный союз тысячу раз давал осечку, он все же сохранял в качестве идеи и идеала свое сияние. Тува рассматривал его — вероятно, не­правильно — как предпосылку для дела Чингисхана.

Следовательно, не в скрупулезной точности осущест­вления планов Чингисхана, не в жестоком и последо­вательном уничтожении врагов, которые отказались от ига сподвижничества, и не в благоприятных поли­тических условиях, которые вряд ли можно в подроб­ностях удовлетворительно разъяснить⁶⁶, видели потом­ки причину его успеха. Для них основатель мирного союза Чингисидов намного больше был призван Бо­гом, и этим оправдываются его действия, его исклю­чительность проявляется в провозглашении Ясы, правила, которое он должен был возлагать на покорен­ный мир и которое должно быть для его потомков мерой сохранения и увеличения его империи. В при­знании Ясы должна проявиться общность наследни­ков. Возвышая Ясу до руководящего начала, наслед­ники продолжили мирное содружество, основанное Чингисханом, — одновременно содружество равноп­равных наследников. Тува узнает в Угедее, предке его тогдашних защитников, исполнителя Ясы и закрыва­ет глаза на тот факт, что именно такое распределе­ние пограничных областей, для оправдания которого должна служить Яса, на деле вызывает нескончаемую смуту. Вся мирная политика хотела действий, и все же для «хозяев степей все сходилось к семейным распрям, — именно потому, что несмотря на семей­ные чувства не знали еще связующего средства, что­бы сделан» постоянными доходы, которые получали благодаря жестокости, фортуне и харизме основате­ля империи»⁶⁷.

Ответ Олджайту, в котором приветствовались предложения Туны, удивляет безграничностью претен­зий, но они охватывают преимущественно восточную половину исламского мира и пограничных стран. Олджайту, султан ислама, равноправный партнер Чин­гисидов, правящих в Пекине, не подчинен ему. Важ­ным выражением существования охватывающего весь мир мирного содружества рассматривали когда-то тор­говлю. Ей придавалось большее значение, чем про­стому товарообороту в возможности обогащения⁶⁸. Од­нако для Олджайту товарообмен, кажется, был ли­шен уже символического значения и ограничивался практической пользой.

В действительности между отдельными и далеко живущими друг от друга членами династии Чингиси­дов существовали различные экономические связи, однако торговые мероприятия уже давно больше не проводились. Так, Газан-ханом в 1299 году была отправлена в Пекин миссия. Там возникло подозрение, что договаривающиеся купцы будто бы хотели про­дать доверенные им сокровища с большой выгодой на свободном рынке и, таким образом, обойти государ­ственную монополию на торговлю благородными ме­таллами. Был дан приказ конфисковать соответству­ющие товары. Но так как большинство товаров при­надлежало руководителю миссии, от этого мероприя­тия отказались. Более того: теперь самая большая часть была куплена через бюджет императора и оп­лачена бумажными деньгами, имевшими хождение тог­да в Китае. Посланники, по-видимому, рассматрива­ли это как экспроприацию, так как в Тебризе бумаж­ные деньги, введенные там в обращение принудитель­но в конце сентября 1293 г., привели к тому, что через несколько дней на рынке уже больше ничего не пред­лагалось⁶⁹. После четырехлетнего пребывания в Пе­кине посланники были отпущены на родину. Обрат­но они возвращались морским путем — из-за небез­опасности в Азии. Во всяком случае они должны были везти много товаров, в том числе ткани из шелка, которые были сотканы в императорских ткацких мас­терских. Со времен Мункэ ильханы были пайщика­ми в этих мануфактурах; только теперь причитающаяся им прибыль выплачивалась в форме этих желае­мых роскошных товаров. Руководитель миссии, между прочим, никогда больше не увидел Ирана — его джонка потерпела крушение недалеко от Короман­дельского берега⁷⁰.