Влияние чрезвычайных ситуаций на психическое здоровье

Особое место в ряду причин, способствующих распространению среди населения психических расстройств (нарушению психического и психологического здоровья), занимают различного рода чрезвычайные ситуации, связанные с социально-экономическими кризисами, крупномасштабными техногенными и стихийными бедствиями, локальными военными конфликтами и терактами. В докладе Всемирной организации здравоохранения (2001) о состоянии психического здоровья в мире указывается, что чрезвычайные ситуации становятся уделом все большего числа людей и могут быть отнесены к числу основных причин, ведущих к ухудшению психического здоровья населения, возникновению и распространению психических расстройств. Как показывают исследования, «кризисные» ситуации приводят к увеличению (практически в 2 раза) числа лиц с психическими расстройствами невротического уровня, с агрессивными формами поведения (убийства и самоубийства). Наряду с указанными, в этих условиях возрастает соматическая заболеваемость, причем наибольший удельный вес занимает патология сердечно-сосудистой, дыхательной систем, желудочно-кишечного тракта, утяжеляется течение заболеваний, повышается смертность в различных возрастных группах, особенно среди детского контингента. Социальными последствиями таких событий являются рост числа несчастных случаев, высокий уровень травматизма, безработицы, ухудшение питания, нарастание миграционных процессов.

Проведенные исследования дают основание считать, что возникающие в условиях чрезвычайных ситуаций психические, поведенческие и соматические расстройства связаны с изменениями синтеза специфических стрессовых белков, чувствительности нейрональных цепей и синаптических связей (Э. Лекявичюс, С. Adams, R.W. Rinne, J. Berke, S.E. Hyman). Кроме того, установлено, что у людей, подвергшихся воздействию факторов стресса, отмечается генетическая предрасположенность к возникновению такого рода расстройств (Всемирная организация здравоохранения).

С другой стороны, получены данные, свидетельствующие о возможности внутриутробного программирования психических заболеваний, развивающихся у взрослых в неблагоприятных условиях жизни (DJ. Barker). Имеющиеся данные подтверждают также возможность перехода некоторых детских заболеваний в патологию взрослых. Проведенные исследования общности психических и физиологических процессов позволяют считать, что психические расстройства, в частности депрессия и бессонница, являются факторами риска развития таких соматических заболеваний, как ишемическая болезнь сердца (Н.Д. Лакосина, Н.А. Корнетов, В.Э. Медведев, Ю.А. Александровский, О.П. Вертоградова, Н. Himingway, М. Marmot).

По данным экспертов Всемирной организации здравоохранения (2007), у 30-50,5 % пострадавших выявляются переживания тревожного спектра, повышенная эмоциональная возбудимость, депрессии. У более чем 70 % переживших чрезвычайные состояния возникают стойкие нарушения сна, головные боли, панические расстройства, мигренеподобные состояния, вегетососудистые дисфункции. Значительно увеличивается потребление алкоголя (на 30 %), психотропных средств (на 52 %), табака (на44 %). Кроме того, у многих пострадавших выявляются «психологические» последствия, которые сами по себе не могут быть отнесены к собственно психической патологии (Щукин Б.П., Кекелидзе З.И., Щукин Б.П., Коханов В.П, Краснов В.Н., Melick V, Knoepfel H.K., Glesser G. et al., AhearnF., Murphy S, WHO).

Очевидным стал факт значительного роста в условиях чрезвычайных ситуаций психических нарушений не столько за счет классических форм пограничной психической патологии (неврозы, психопатии, психопато- и неврозоподобные состояния), сколько за счет иных форм, действительно находящихся на границе «болезни» и «здоровья». Речь здесь о временных нарушениях психической устойчивости, о «срыве» психической адаптации у психически и соматически здоровых лиц, находящихся в сложных условиях жизнедеятельности.

Наряду с этим выявляются нарушения мотивации, поведения в виде эмоционально-импульсивных реакций, девиантных его форм, противоречащих правовым и нравственным нормам (Коханов В.П., Краснов В.Н., Шамрей В.К., Нечипоренко В.В, Шамрей В.К., Лямин М.В., Bromet E. et al, Lifton R, Olson E).

Формирующиеся в условиях чрезвычайных ситуаций нарушения рассматриваются как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).

Ряд ученых (Коханов В.П., Краснов В.Н., Шамрей В.К., Нечипоренко В.В, Шамрей В.К., Лямин М.В., Bromet E. et al, Lifton R, Olson E) полагают, что в основе предболезненных психических расстройств лежит фрустрационное переживание или длительное психическое напряжение. Под их влиянием происходит неадекватное изменение системы отношений личности к конфликтным, «кризисным» ситуациям, которые начинают восприниматься значительно обостреннее. В связи с этим они становятся более значимыми для личности переживаниями, приобретая патогенный характер.

К числу наиболее характерных признаков предболезненных психических расстройств, которые отличают их от собственно психопатологических, относят сохранную критику к своему состоянию, способность контролировать свое поведение; кратковременный, эпизодический характер проявлений, выступающих в виде реакций; отсутствие динамики; парциально сохранный или даже парциально повышенный уровень функций и, наконец, принципиальная обратимость предболезненных расстройств.

Большинство авторов рассматривают такие нарушения как проявления психической дезадаптации, возникающей в условиях военной службы, «психоэмоционального напряжения», при переутомлении, переживаниях страха, при интеркуррентных заболеваниях, при ожидании неблагоприятного развития ситуаций (Петленко В.П., Пивень Б.Н., и др.). К числу основных патогенетических факторов относят также конфликты на производстве, в семье, тяжелое материальное положение.

Баевский P.M. выделяет в развитии предболезненных состояний две стадии: стадию с преобладанием неспецифических изменений и стадию специфических сдвигов. В частности, он пишет, что «переход от физиологической нормы к патологическим состояниям проходит ряд фаз, на которых организм пытается приспособиться к новым для него условиям путем изменения функционирования отдельных систем и соответствующего напряжения регуляторных механизмов. Такими фазами или стадиями являются:

а) состояния удовлетворительной адаптации;

б) состояния неполной или частичной адаптации (пограничные состояния);

в) состояния напряжения регуляторных механизмов (неустойчивая адаптация);

г) состояния неудовлетворительной адаптации;

д) состояния истощения (астенизации) и полома адаптационных механизмов (срыв адаптации)».

Сапов И.А. и Новиков B.C. считают, что состояния здоровья и болезни не могут рассматриваться без учета процессов адаптации организма к окружающим условиям. Общим для всех приспособительных реакций, возникающих под влиянием чрезвычайных воздействий, является напряжение центральных регуляторных механизмов, среди которых особое место занимают механизмы психической адаптации (Н.Н. Василевский), что приводит к мобилизации защитно-приспособительных возможностей организма и личности. Перенапряжение регуляторных механизмов разных уровней их системной организации в конечном итоге может привести к их истощению, возникновению патологических синдромов и к формированию различных форм патологии.

Начало формирования состояния «предболезни» в адаптационном процессе различные авторы определяют по-разному.

Царегородцев Г.И., Алферов В.П. считают, что адаптация является предшественником заболевания.

Деряпа И.Р., Хаснулин В.И. считают предпатологию результатом нарушения гомеостаза, где преобладают неспецифические сдвиги, которые обнаруживаются при многих заболеваниях.

Баевский P.M., Казначеев В.П. утверждают, что астенические состояния наиболее полно характеризуют состояние «предболезни».

Однако клиницисты чаще всего склонны рассматривать астенический симптомокомплекс как патологическое состояние. По мнению Сапова И.А. и Новикова B.C., «предболезнь» начинается раньше, когда появляются признаки истощения компенсаторных механизмов, одним из главных предвестников которого и является утомление.

Значение утомления и переутомления в развитии астенического синдрома давно обсуждается в психиатрической литературе. Наибольшие споры при этом возникали вокруг астении переутомления. Она рассматривалась и как своеобразное психогенное заболевание («невроз истощения»), и как физиологическое состояние, отражающее защитно-приспособительные сдвиги, и, наконец, как промежуточное между здоровьем и болезнью состояние, обусловленное напряженным трудом, волнением, нарушениями режима труда и отдыха (Давиденков С.Н., Комендантов Г.Л., Панов А.Г., Лобзин B.C., Ласков Б.Н., Королев В.В., и др.).

Было отмечено, что в сложных условиях профессиональной деятельности, при интенсивном рабочем процессе, несмотря на положительное отношение к труду, могут формироваться своеобразные «психолого-психиатрические» состояния. Они отличаются феноменологическим сходством с клинически очерченными синдромами, замедленным развитием симптоматики и сравнительно быстрой обратной динамикой проявлений при нормализации режима труда и отдыха или при проведении лечебно-профилактических и реабилитационных мероприятий [40]. Такого рода состояния, с одной стороны, характеризуют контингент так называемых «носителей симптомов», а с другой — определяют собой отдаленные последствия напряженной профессиональной деятельности. Однако не только при чрезвычайных ситуациях, но и под влиянием экологического неблагополучия выявляется широкий спектр предболезненных состояний [40].

Естественно, что такие состояния наиболее часто и отчетливо выявляются в условиях различного рода чрезвычайных ситуаций и катастроф. Особенно следует здесь отметить, что еще задолго до принятия в англоамериканской психиатрии и психологии понятие посттравматическое стрессовое расстройство П.Б. Ганнушкин в 1927 году описал как «нажитую психическую инвалидность у молодых лиц» после пережитых ими стихийных бедствий, войн, революций, социальных кризисов. Им были выделены три группы психических нарушений.

В первую группу вошли лица с повышенной возбудимостью, раздражительностью и с внешне направленной агрессивностью, которые выходили за рамки астенической раздражительности. Появление этих расстройств объяснялось личностными особенностями, перенесенными травмами, напряженными условиями труда и жизни.

Вторую группу составили лица с острыми или длительными приступами депрессии. Возникновение таких приступов связывалось с конституциональными особенностями личности, с психологически понятной реакцией на свое болезненное состояние и на имевшиеся в прошлом актуальные события.

В третью группу вошли лица с психогенно обусловленными истерическими расстройствами, которые, с одной стороны, были результатом неотреагированных ранее психических травм, а с другой — проявлением психопатической конституции.

По мнению Лакосиной Н.Д., «нажитая психическая инвалидность» характеризует собой негативную симптоматику при формировании невроза и последующее аномальное развитие личности. Однако сам П.Б. Ганнушкин считал, что в этих случаях речь идет о разлитом склеротическом поражении мелких сосудов головного мозга, которое развивается в течение 2-4 лет после пережитого события и приводит к стойкому и неизлечимому ослаблению интеллектуальной деятельности. К числу основных этиологических факторов были отнесены «переутомление физическое, интеллектуальное и, в особенности, аффективное, моральное». Этими наблюдениями П.Б. Ганнушкин показал принципиальную возможность трансформации функциональных церебральных нарушений в органические, что нашло свое подтверждение в последующих исследованиях проблемы отдаленных последствий Второй мировой войны.[40]

Врачи разных стран в послевоенном периоде столкнулись с необходимостью осмысления новых форм психических нарушений. Возникновение и развитие этих нарушений были связаны не только с длительными психотравмирующими ситуациями, но и с действием комплекса других истощающих факторов — голода, физического травматизма, изнурительной работы, переохлаждения, соматических, инфекционных заболеваний и др.

Речь идет об особых состояниях, которые выявлялись у военнопленных, интернированных, узников концлагерей, у лиц, подвергшихся пыткам, у бойцов Сопротивления, беженцев (Eitinger, Retterstol, Winnik,). Психические нарушения у данного контингента характеризовались, прежде всего, стойкой прогрессирующей астенией, которая, при тяжелой ее форме, сопровождалась состояниями в виде судорог, приступов обездвиженности или, напротив, умеренным двигательным возбуждением, которые, как правило, заканчивались амнезией. Своеобразные приступы эмоциональной эмнезии и ее варианты описал Морозов В.М., особенностью которых было то, что на фоне аффективных расстройств (депрессии, монотонной дистимии) происходил перенос пережитых в прошлом событий «в настоящее время».

Прогрессирующая астения сопровождалась падением веса, вегетососудистыми расстройствами, нарушениями функций сердечно-сосудистой системы и желудочно-кишечного тракта, которые особенно были выражены у лиц старше 45 лет, и выявлялась в 65-70 % случаев у депортированных и узников концлагерей (Л. Фишез, F. Tirgowla, Von Bayer, V.Chodoff). Особенностью такого астенического симптомокомплекса было то, что он развивался после определенного латентного периода (от нескольких месяцев до года) при возвращении к нормальной жизни [40]. Такая «поздняя астения» сопровождалась преждевременным старением, учащением соматических заболеваний и, по мнению исследователей, была причиной ранней смертности у 50 % лиц данной группы. Это значительно превышало показатели смертности среди тех, кто находился даже в более тяжелых материальных условиях. (М. Михель, М. Жильбер-Дрейфус).

Что касается аффективных расстройств, то они возникали чаще всего после освобождения из концлагеря, при нормализации условий жизни и проявлялись пониженным фоном настроения, вялостью, отсутствием инициативы, стремлением к уединению, неуверенностью в себе, в своих силах и возможностях. Эти аффективные нарушения сопровождались своеобразными изменениями личности. Они обозначались как «депрессивное развитие», «депрессивный сдвиг личности», что связывалось с особым характером психотравмирующей ситуации, длительным действием патогенных факторов и значительной их силой. Представляют интерес данные Favaro A. at al., которые провели сравнительное исследования частоты посттравматического стрессового расстройства и «большой» депрессии у лиц, выживших в концлагерях, и у ветеранов движения Сопротивления на протяжении их жизни. Оказалось, что частота посттравматического стрессового расстройства и «большой» депрессии у находившихся в концлагерях составляла соответственно 33,5 и 45,1 %, тогда как у бывших партизан — только 4,3 и 4,3 %.

С полной определенностью можно утверждать, что не каждый человек в условиях угрозы для жизни способен работать устойчиво и продуктивно. По данным Американской психологической ассоциации, во время второй мировой войны только 25 % личного состава подразделений активно и адекватно действовало на передовой во время боя. О потере работоспособности у операторов в условиях угрозы для жизни Р. Нордланд писал: «В момент большого нервного напряжения, находясь под угрозой нападения, способность оператора рассуждать нарушалась. В результате возникла масса крупных ошибок, которые конструктор не мог ни предусмотреть, ни объяснить». Р.Р. Гринкер и Г.Р. Спигел среди пилотов, участвовавших в воздушных боях, выделили две группы по индивидуальной сопротивляемости угрозе для жизни. В первую группу вошли пилоты, у которых даже незначительные стрессовые воздействия вызывали нарушения психических функций. У второй группы такие нарушения возникали лишь при длительном действии чрезвычайно сильных стрессовых факторов.

Как показывают наблюдения и исследования, в условиях угрозы для жизни эмоциональная неустойчивость может развиться и у тех лиц, у которых в предшествующей деятельности не отмечалась психическая напряженность. Состояние психической неустойчивости, граничащее с неврозом, возникает в результате истощаемости нервной системы, вызываемой нарушением режима труда и отдыха, различными потрясениями, травмирующими психику, и т.д. Особенно отчетливо психическая неустойчивость в условиях угрозы для жизни выявляется в аварийной обстановке. Четко выделяются две формы таких реакций: состояние аффективной реакции и кратковременный ступор.

При состоянии аффективной реакции в ответ на раздражители, сигнализирующие об опасности для жизни, на первый план выступает беспокойство, тревога. Возбуждение выражается главным образом в суетливости, в возможности осуществлять только простые автоматизированные акты под влиянием попавших в поле зрения случайных раздражителей. Мыслительные процессы при этом замедленны. Способность понимания сложных отношений между явлениями, требующая суждений и умозаключений, нарушается. У человека возникает чувство пустоты в голове, отмечается отсутствие мыслей. Появляются вегетативные нарушения в виде бледности, учащенного сердцебиения, поверхностного дыхания, потливости, дрожания рук и др. Состояние аффективной реакции в условиях аварийной ситуации среди летчиков, дежурных щитов управления и операторов других «острых» профессий расценивается как растерянность. В этот момент наблюдалось учащение пульса до 160 ударов в минуту, с трудом анализировалась наличная информация, совершались ошибочные действия.

В ряде случаев ошибочные действия усугубляют аварийную обстановку. Например, при внезапном отказе в горизонтальном полете одного двигателя летчик, вместо того чтобы выключить отказавший двигатель, выключил другой, работающий, в результате чего оба двигателя самолета оказались выключенными. Другой летчик при возникновении пожара на левой плоскости самолета, вместо того чтобы сбить пламя глубоким виражом или скольжением вправо с одновременным применением противопожарных средств, выполнил вираж влево, т.е. в сторону возникшего пожара, и пламя охватило весь фюзеляж.

В состоянии аффективной реакции нарушается восприятие времени. Примером может служить наблюдение Б.С. Алякринского. Во время полета по маршруту загорелся самолет. В составе экипажа кроме пилота находились еще два человека. Исход создавшейся ситуации: летчик катапультировался, остальные члены экипажа погибли, хотя в их распоряжении также были катапультные установки. При расследовании катастрофы выяснилось, что пилот (командир корабля) перед катапультированием подал команду оставить самолет, однако, по его словам, не получил ответа, хотя ждал несколько минут. Фактически же промежуток времени между командой и катапультированием составлял лишь несколько секунд. Остальные члены экипажа за этот промежуток времени не смогли подготовиться к катапультированию, так как для этого на их самолете требовалось провести несколько рабочих операций. Переоценка длительности временного интервала здесь совершенно очевидна. Доли секунды субъективно были восприняты как минуты, что и привело к гибели двух членов экипажа.

Таким образом, для состояния аффективной реакции в условиях аварии наиболее типична неадекватность восприятия окружающей действительности, в частности нарушение оценки временных интервалов, что вызывает затруднение понимания ситуации в целом. Нарушаются также процесс выбора действий, логичность и последовательность мышления: в результате создаются условия для «высвобождения» стереотипных, автоматизированных действий, не соответствующих сложившейся ситуации.

Кратковременный ступор в условиях угрозы для жизни характеризуется внезапным оцепенением, застыванием на месте в той позе, в которой человек находился в момент получения известия об аварии, стихийном бедствии и т.д.; при этом сохраняется интеллектуальная деятельность.

Согласно Л.С. Выготскому, к возникновению аффекта (аффективной реакции или ступора) предрасполагает остроконфликтная ситуация, в которой человек для спасения своей жизни должен действовать, но в то же время он не знает, как действовать. Л.С. Выготский приводит пример с двумя путниками, один из которых, зная об опасности на дороге, заранее готовится, вооружается. Он может волноваться в пути, но при встрече с опасной ситуацией у него не возникает состояние аффекта, так как он готов к адекватному реагированию. Совершенно иначе ведет себя второй путник, не знающий об опасности. При нападении у него может возникнуть состояние аффекта, так как он не готов адекватно действовать в этой ситуации. Как видим, одной из причин развития аффекта является неподготовленность к действиям в непредвиденных ситуациях.

Другой причиной возникновения аффекта выступает неожиданность, которая чаще всего вызывает аффективные реакции при отсутствии готовности к действию, о чем уже говорилось.

П.К. Анохиным была выдвинута концепция об «опережающем отражении». Он показал, что уже перед началом выполнения действия формируется аппарат, названный им «акцептором действия». В процессе психической деятельности этот аппарат принимает обратную афферентацию, информацию о ходе выполнения действия, и сопоставляет ее с целью данного действия. В зависимости от результата этого сопоставления может начаться формирование нового, более точного действия.

Когда в результате афферентного синтеза намерения к действию уже сформированы и начинают реализовываться, появление неожиданных, непредвиденных раздражителей наносит «удар» по системе предвидения, который даже у людей с достаточно высокой подготовленностью может вызвать аффективное состояние. Здесь важно, на каком моменте реализации плана действия произошел «сбой». Приведем пример.

8 декабря 1972 г. «Боинг-707» с пассажирами на борту потерпел катастрофу. Очевидцы свидетельствовали, что самолет шел на посадку, но примерно за 2 км от взлетно-посадочной полосы его моторы неожиданно взревели. Самолет задрал нос и примерно с высоты 150 м упал на жилые дома в районе аэропорта и взорвался. Расследование показало, что, идя на посадку, летчик ввел в действие интерцепторы - металлические пластины, выдвигаемые из крыльев самолета поперек воздушного потока для уменьшения скорости. Но взлетно-посадочная полоса неожиданно оказалась занятой. Руководитель полетов в резкой форме дал приказ пойти на второй круг. Летчик, не ожидая такого распоряжения, растерялся, вывел двигатели на полную мощность, но забыл убрать интерцепторы. Это и явилось причиной катастрофы.

Наличие конфликтной ситуации является обязательным, но недостаточным условием для возникновения аффективной реакции или кратковременного ступора. Одна и та же ситуация при равной неподготовленности людей или неожиданности для них у одного человека вызывает аффект, у другого - не нарушает психической деятельности. Вопрос о том, какие факторы предрасполагают к аффектам, еще недостаточно изучен, однако некоторые из этих факторов выявлены определенно и достоверно. К их числу в первую очередь следует отнести комплекс врожденных свойств нервной системы (тип высшей нервной деятельности). В статье «Экспериментальная патология высшей нервной деятельности» И.П. Павлов прямо указывал, что легкость получения в экспериментах болезненного состояния высшей нервной системы находится в прямой зависимости от типа нервной системы. «Что же касается слабого типа, - писал он, - то здесь очень легко всеми нашими способами сделать животных ненормальными».

К.М. Гуревич и В.Ф. Матвеев пришли к выводу, что ошибочные воздействия или бездействие операторов энергосистем как результат аффекта в аварийных ситуациях связаны с индивидуальными особенностями нервной системы. Лица, не обладающие достаточной силой процесса возбуждения, и лица с преобладанием тормозного процесса над процессом возбуждения, вероятнее всего, окажутся несостоятельными в ответственных и сложных ситуациях.

Как показывают наблюдения и исследования, переутомление, нарушение ритма сна и бодрствования, астенизация способствуют возникновению аффекта. Таким образом, устойчивые индивидуально-психологические особенности личности (тип высшей нервной системы) и временные функциональные психофизиологические состояния (истощение нервной системы и др.) способствуют развитию аффективных реакций в условиях аварийной ситуации. При неблагоприятных обстоятельствах кратковременные аффективные реакции могут приводить к глубоким психическим нарушениям, что означает переход в новое качество - болезнь.

Стержневой проблемой экстремальных условий является адаптация. Психическая переадаптация в экстремальных условиях, дезадаптация и реадаптация к обычным условиям жизни подчиняются закономерному чередованию этапов, представленных на рисунке 1.

Анализ этапов психической переадаптации, реадаптации и дезадаптации при воздействии психогенных факторов позволил выявить следующее. Независимо от того, предстоит ли человеку пройти испытание нервно-психической устойчивости в условиях сурдокамеры, или выполнить парашютный прыжок, или осуществить полет в космос и т.д., - во всех случаях четко выделяется «подготовительный этап». На этом этапе человек собирает сведения, позволяющие составить представление об экстремальных условиях, уясняет задачи, которые ему предстоит решать в этих условиях, овладевает профессиональными навыками, «вживается» в ролевые функции, отрабатывает навыки, обеспечивающие совместную операторскую деятельность, и устанавливает систему отношений с другими участниками группы.

Чем ближе по времени человек приближается к барьеру, отделяющему обычные условия жизни от экстремальных («этап стартового психического напряжения»), и к другому барьеру, который отделяет необычные условия существования от обычных условий жизни («этап завершающего психического напряжения»), тем сильнее психическая напряженность, выражающаяся в тягостных переживаниях, в субъективном замедлении течения времени, в нарушениях сна и вегетативных изменениях. В числе причин нарастания психической напряженности при приближении к указанным барьерам четко прослеживаются информационная неопределенность, предвидение возможных аварийных ситуаций и умственное проигрывание соответствующих действий при их возникновении.

Рисунок 1 - Этапы психической адаптации и дезадаптации в измененных условиях существования

При преодолении барьера, отделяющего обычные условия жизни от измененных, барьера, отделяющего измененные условия от обычных, возникают положительные эмоциональные переживания (эйфория, гипоманиакальность), сопровождающиеся повышенной двигательной активностью. В появлении этих состояний участвуют как психологические, так и физиологические механизмы. Нами показано, что при преодолении указанных барьеров устраняется информационная неопределенность и человек оказывается избыточно информированным.

На рубеже преодолеваемого психологического барьера человек находится в состоянии психического напряжения, обусловливаемого необходимостью волевым усилием подавлять подкорковые эмоции. Преодоление психологического барьера, особенно сопряженного с угрозой для жизни, влечет за собой состояние эмоционального разрешения, в основе которого лежит снятие тормозящего влияния коры на подкорку и индуцирование в ней возбуждения. При каждом повторном преодолении психологического барьера эмоциональные реакции сглаживаются. Это обусловливается достаточно полной информационной обеспеченностью, уверенностью в материальной части, в средствах спасения и в правильности своих действий при возникновении аварийных ситуаций.

Исследования физиологов и психологов показали, что успешная психическая деятельность обеспечивается не отдельными корковыми образованиями и нижележащими подкорковыми структурами, а функциональными объединениями («функциональными органами», «ансамблями»).

На этапах острых психических реакций «входа» и «выхода» при воздействии измененной афферентации возникают дереализационные феномены, сопровождающиеся выраженными эмоциональными реакциями. Нарушается также координация движения. В основе этих нарушений лежит рассогласование функциональных систем психофизиологической организации человека, сложившихся в процессе онтогенеза или длительного пребывания в измененных условиях существования.

Этап острых психических реакций входа сменяется этапом психической переадаптации, критериями которой служит устойчивая система взаимоотношений в изолированной группе. Одной из особенностей этапа психической переадаптации является формирование новых функциональных систем в центральной нервной системе, позволяющих адекватно отражать реальную действительность в необычных условиях жизни. Другой особенностью этого этапа является актуализация необходимых потребностей и выработка защитных механизмов, обеспечивающих реакции на воздействие психогенных факторов. По своим психофизиологическим механизмам этап переадаптации имеет много общего с этапом реадаптации, восстановления процессов отражения, системы отношений и координации движений, адекватных для обычных условий жизни. И чем длительнее срок пребывания в измененных условиях, тем труднее и дольше происходит реадаптация к обычным условиям жизни.

Хотя каждый из рассмотренных нами этапов имеет свою мотивационную обусловленность, он подчинен общей «стратегической» цели конкретной деятельности - выполнить полетное задание, успешно провести экспедицию, поход, плавание или эксперимент. Это соответствует как психологическим теориям (временная перспектива К. Левина; перспективное устремление личности А.С. Макаренко; сверхзадача и сквозное действие К.С. Станиславского), так и психофизиологическим представлениям (рефлекс цели И.П. Павлова; учение об акцепторе действия П.К. Анохина).

При жестком и длительном воздействии психогенных факторов, а также при отсутствии мер профилактики этап психической переадаптации сменяется этапом неустойчивой психической деятельности. На этом этапе появляется ряд необычных психических состояний, характеризуемых эмоциональной лабильностью и нарушениями ритма сна и бодрствования.

При рассмотрении необычных психических состояний возникает вопрос: относятся ли они к психологической норме или же к патологии? Ответ на этот вопрос кажется простым лишь на первый взгляд. Так, если мы попытаемся оценить всевозможные необычные состояния, возникающие на этапах переадаптации, дезадаптации и реадаптации, пользуясь критериями психологической нормы, достаточно полно разработанными Г.К. Ушаковым, то неизбежно придем к выводу, что имеем дело с психопатологией. Однако одно дело, например, оценить необычные психические состояния в условиях сенсорной депривации у добровольца-испытуемого как развившиеся галлюцинации, что довольно часто имеет место в зарубежных исследованиях, и совершенно иное, когда такая же оценка дается необычным психическим состояниям летчика-космонавта при испытании нервно-психической устойчивости в сурдокамере или во время полета.

Сразу же при вхождении человека в измененные условия существования и при возвращении в обычные условия жизни происходит «ломка» функциональных систем психофизиологической организации, сложившихся в онтогенезе или при длительном пребывании в измененных условиях. Эта ломка сопровождается появлением необычных психических состояний, нарушениях познавательных процессов, эмоционального регулирования и двигательной деятельности. Необычные психические состояния и нарушения следует рассматривать как закономерные кризисные реакции в границах психологической нормы, причем эти реакции должны учитываться при освоении измененных условий существования.

Необычные психические состояния, возникающие на этапах психической переадаптации и реадаптации (эйдетизм, экстериоризационные реакции, аутизация, психологическая открытость и др.), относят к нормальным компенсаторным, защитным психофизиологическим механизмам, характерным для измененных условий существования. «Психическая норма», являющаяся в медицине синонимом «здоровья», укладывается между верхней и нижней границами, в пределах которых могут происходить различные сдвиги, не влекущие за собой качественного изменения в морфологической структуре, физиологическом и психологическом состоянии человека. При работе регуляторных механизмов на пределе адаптационного оптимума на этапе неустойчивой психической деятельности возникают необычные психические феномены, которые, оставаясь в границах психологической нормы, в то же время расцениваются как препатологические.

Потребность в разграничении нормальных по своей сути необычных психических состояний, возникающих в процессе адаптации личности, но напоминающих по своей феноменологической картине симптомы и синдромы неврозов и психозов, нашла свое отражение у психиатра прошлого века Крафта-Эбинга в характерном и емком понятии: «аналогия помешательства». Это - состояния, которые возникают, когда ребенок или «простой человек, дитя природы» попадает в непривычные условия. В целях дифференцирования психопатологических состояний от непатологических в измененных условиях нами (О.Н. Кузнецов, В.И. Лебедев) был предложен термин «псевдопсихопатологические состояния» для обозначения необычных психических феноменов, появляющихся на границе между нормой и патологией.[44]

Необычные психические состояния отграничиваются от патологии, во-первых, выраженной «понятностью» связи с окружающей средой. Примечательно, что еще Крафт-Эбинг, сравнивая психопатологические нарушения с психологическими состояниями, трактуемыми им как аналогии помешательства, особенно подчеркивал мотивированность этих последних феноменов. «По внешнему виду помешанный может ничем не отличаться от умственно здорового человека, - писал он, - и только когда мы вникнем в источник и мотивирование психических процессов у того и другого, мы будем в состоянии решать, имеем ли перед собой психически больного или здорового». Психологически понятные связи свидетельствуют о сохранности личности, а не являются непосредственным выражением психопатологического процесса, формирующего синдром. Во-вторых, псевдопсихопатологические реакции отличаются от патологии кратковременностью. В-третьих, по отношению к ним, как правило, сохраняется критичность, возникают сомнения в их реальности. В-четвертых, если человек во время нахождения в необычных условиях существования был убежден в реальности какого-либо представления, то после попадания в обычные условия жизни он легко отказывается от него, следуя логическому объяснению окружающих.

К числу причин, ведущих к росту психических нарушений, прежде всего пограничного круга, относят и сложные условия современной профессиональной деятельности. В этой проблеме внимание исследователей привлекает «особая» группа психических расстройств, которые выявляются среди здоровых лиц в сложных условиях их профессиональной деятельности и не получивших своей патофизиологической и нозологической ква­лификации. В литературе их нередко определяли как состояния «психической», «летной», «полярной» напряженности, как «синдром психоэмоционального напряжения». Такого рода расстройства выявляются, в частности, у живущих на Крайнем Севере, у работающих на станциях Арктики и Антарктики, у летного состава, членов экипажей кораблей и судов, у испытателей в экспериментах, имитирующих условия космического полета [40,41].

Изучение психологических и психофизиологических особенностей у данного контингента показало, что состояния «напряженности» далеко не однородны.

По признаку выраженности и стойкости их можно разделить, по крайней мере, на три вида:

1) незначительную и быстро проходящую;

2) сравнительно длительную и выраженную, оказывающую заметное