Часть четвертая. Нежный Мадхусудана

1. И подруга Радхики обратилась к Мадхаве, который в изнеможении остановился в тростниковой беседке на берегу Ямуны, охваченный бременем страсти:

VIII (поется на мелодию карната, в такте экатали)

2. Она бранит сандаловый аромат, смотрит на лунные лучи, как на невыносимое горе; считает ядом ветер с Малайи, ибо он касался змеиных нор; удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (1)

3. Словно чтобы защитить тебя от непрерывно падающих стрел Маданы, она, как широким щитом, покрывает свое уязвимое место — сердце — сетью влажных лепестков лотоса; удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (2)

4. Как бы [исполняя] обет ради блаженства твоих объятий, она готовит постель из стрел Кусумавишикхи — цветочное ложе, желанное в искусстве бесчисленных развлечений; удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (3)

5. Ее возвышенное лицо-лотос несет на себе облако [слез], источаемое из глаз, — так месяц изливает поток амброзии, в то время как его терзают клыки страшного Видхунтуды; удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (4)

6. С помощью мускуса антилопы она тайком рисует тебя в образе Асамашары, склонясь [перед тобой] и изображая макару внизу, а в руке твоей — стрелу: свежий цветок манго; удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (5)

7. Отдавшись созерцанию, воображая, что ты, столь недоступный, находишься пред нею, она стенает, смеется, отчаива­ ется, плачет, трепещет, оставляет скорбь; удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (6)

8. На каждом шагу она взывает так: «Мадхава, я пала к твоим ногам! Ты отворачиваешься, и вот даже луна тотчас умножает [жар] в моем теле!» — Удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (7)

9. Чтобы с чувством изобразить это, надо продекламировать превосходно изреченные досточтимым Джаядевой слова подруги юной пастушки, встревоженной разлукой с Хари. — Удрученная разлукой с тобой, Мадхава, она, словно в страхе перед дротиками Манасиджи, погрузилась мыслями в тебя. (8)

10. Ее жилище кажется чащей; даже свита любимых подруг кажется сетью; страдания со вздохами кажутся языками пламени в пылающем лесу; она же в разлуке с тобой — увы! — уподобилась газели. О! Как же это сам Кандарпа кажется Ямой, предаваясь забавам тигра?

IX (поется на мелодию дешакхья, в такте экатали)

11. Даже превосходную гирлянду, лежащую на груди, она, изможденная, считает бременем — Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (1)

12. Даже на влажную нежную сандаловую мазь на теле глядит как на яд, испуганная Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (2)

13. Несравненный ветер вздохов, подобный пламени Маданы, пылая, распространяет вокруг Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (3)

14. Глаза-лотосы, подобно сломанному тростнику, покрытые сетью капель, обращает во все стороны Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (4)

15. От неподвижной щеки, подобной молодой луне в сумерках, не отнимает руки Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (5)

16. Даже находящееся перед глазами ложе из свежих побегов считает в своем воображении разожженным огнем Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (6)

17. «Хари! Хари» — любовно, со страстью шепчет, словно осужденная на смерть из-за разлуки, Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (7)

18. Пусть песнь, изреченная досточтимым Джаядевой, осчастливит посвященного у стоп Кешавы! — [такова] Радхика в разлуке с тобой, Кешава. (8)

19. Она ощущает дрожь волосков, произносит «сит!», стенает, трепещет, лишается дыхания, погружается в созерцание, возбуждается, закрывает глаза, падает, поднимается, теряет сознание. Если ты, подобный небесным врачевателям, смилостивишься, то неужели эта красавица, охваченная столь великой лихорадкой, не оживет от твоего целебного напитка? Иначе же проситель окажется покинутым.

20. Желанный божественный врачеватель, если ты не прогонишь мучения больной от любви Радхи, исцелимой лишь нектаром прикосновения к твоим членам, то будешь безжалостней даже громовой стрелы Индры.

21. Удивительно, что в то время, как тело ее давно болеет, сжигаемое любовной лихорадкой, сердце ее страдает в мыслях о сандале, луне, лотосе. Но как это, помышляя в изнеможении лишь о тебе одном, любимом, о твоем освежающем теле, она, обессилев и оставшись в одиночестве, способна еще дышать хотя бы мгновенье?

22. Та, что прежде, в изнеможении сомкнув глаза, не могла вынести ни мгновенья разлуки с тобой, — как живет она еще в долгой разлуке, глядя на цветущую верхушку манговой ветви?

23. Пусть умножит ваши блага рука Кансадвиша, принявшего облик пастуха, который отважно поднял и держал Говардхану, чтобы защитить Гокулу, испуганную ливнем — [рука], которую в высшем блаженстве долго целовали пастушки-возлюбленные, с гордостью нанеся на нее изгибами губ отпечатки киновари.

Такова четвертая часть под названием «Нежный Мадхусудана» в славной «Гитаговинде».