ЭКСПЕРИМЕНТ НАЧИНАЕТСЯ

 

И вот мы в Сенегале. Нас разме­стили в прекрасной гостинице в трех километрах от международно­го аэропорта Дакар-Иофф, в пятна­дцати километрах от города. Здесь живут американцы, англичане, французы, канадцы, немцы, гол­ландцы — ученые из многих стран мира. Место выбрано так, чтобы максимально сократить потерю вре­мени. Возле гостиницы круглые сут­ки дежурят легковые автомашины и автобусы, которые немедленно от­везут нас в любое учреждение го­рода, в аэропорт, морской порт. Ведь дежурство ученых в Центре планирования проводится кругло­суточно: постоянно поддерживается радиосвязь с кораблями экспеди­ции, непрерывно поступает инфор­мация о состоянии погоды во всем районе работ, днем и ночью летают самолеты-лаборатории. После воз­вращения из трудного полета авто­бус за несколько минут доставляет нас к месту отдыха.

Наша гостиница — стилизован­ная африканская деревушка на бе­регу океана. Живем мы в отдель­ных домиках-бунгало под тростни­ковой крышей, которая не раска­ляется под солнцем и выдерживает страшные тропические ливни.

Номера оборудованы душем; при гостинице два прекрасных бассейна.

Работа очень трудна, климатические условия для большинства уча­стников эксперимента непривычны. Высокая температура и днем и ночью изнуряет, изматывает людей. Порой после нескольких часов ра­боты на аэродроме под палящими лучами солнца или внутри раска­ленного самолета кажется, что сил больше нет. Из-за высокой влаж­ности воздуха тело перестает ды­шать, поры заливает потом, начи­нается перегрев организма. Но в этот момент появляется спаситель­ный автомобиль и тут же отвозит нас «домой». Горячий душ, купание в бассейне или океане снимают на­пряжение, усталость.

Наша гостиница — стилизованная африканская деревушка на берегу океана.

 

Конечно, размещение людей, ор­ганизация их отдыха не бог весть какая наука. Но как часто из-за просчетов в мелочах рушились столь подготовленные в главном, науч­ном, направлении работы.

Здесь, в Дакаре, все было проду­мано до мелочей. Транспорт, теле­фонная связь, перевод с одного язы­ка на другой, множительная техни­ка, фотолаборатории — все было идеально организовано. Если экс­перимент длился 107 дней, то под­готовка к нему заняла более трех лет. Заблаговременно для Центра руководства и планирования экспе­римента было построено специаль­ное здание. В нем разместился по­стоянно действующий штаб экспе­диции, проходили совещания уче­ных, руководивших судовыми и самолетными работами, предста­вителей Гидрометеорологической службы республики Сенегал. Засе­дания начинались рано утром, шли с небольшими перерывами целый день и заканчивались поздней ночью. Здесь подводились итоги ра­бот прошедшего дня, анализировалась выполненная часть научной программы, осуществлялся конт­роль за операциями текущего дня, разрабатывался детальный план на завтра.

ПОЛЕТ НАД САХАРОЙ

 

За время эксперимента в Афри­ке наш самолет совершил более сорока научных полетов. Летали мы обычно через день, провели в воздухе в общей сложности двести тридцать часов. Одной из научных задач, над которой мы работали, было исследование выноса песка и пыли в атмосферу из пустыни Са­хары. Крохотные песчинки, подни­маясь в воздух, становятся центра­ми конденсации влаги, кроме того, они полностью изменяют характер распределения тепла в атмосфере.

Когда над Западной Африкой дуют северо-восточные ветры, в Да­каре бывает особенно жарко, резко ухудшается видимость, облака при­обретают зловещий желто-фиолето­вый цвет. Над океаном тянется длинный шлейф пыли, который хо­рошо виден даже на спутниковых фотографиях. Самолеты после по­лета в этих облаках приобретают темно-бурый цвет. Завеса песка и пыли в районе работ над океаном была настолько плотной, что солн­це, стоявшее в зените, едва угады­валось в небе. Только с высоты пятьдесят — сто метров можно бы­ло различить барашки пены на по­верхности океана.

В один из таких дней, когда часть самолетов по распоряжению штаба экспедиции изучала запы­ленность атмосферы над океаном, американский самолет «Галилей-2» получил задание провести исследо­вание самой пустыни Сахары. В том полете довелось принять участие автору этих строк.

По согласованной программе в 8 часов 45 минут по международно­му времени — времени Гринвичско­го меридиана — самолет отрывает колеса от бетонной дорожки аэро­дрома. Взлет на ветер, в сторону негритянской деревушки Иофф, дав­шей имя громадному аэропорту. Наш курс лежит на северо-восток. Набираем высоту семь тысяч мет­ров, быстро пересекаем засушливую саванну и полупустыню этого рай­она Сенегала. Безоблачно, но очень сильная дымка, которая делается все плотнее по мере приближения к северной границе страны, где за рекой Сенегал должно начаться царство Сахары.

Вот и сама Река. Сенегальцы не­даром пишут это слово с большой буквы. Река сейчас полноводна, ши­рока. Дожди, прошедшие в июле — августе, напоили ее. Просматри­вается несколько рукавов. В этих местах, в пятистах километрах от океанского побережья, еще сказы­ваются приливы. В момент прилива течение в устье напоминает быст­рый горный поток, текущий, одна­ко. .. в глубь материка.

Здесь, на границе с Мавритани­ей, начинается наша научная мис­сия.

Спускаемся, до высоты 150 мет­ров и начинаем горизонтальный по­лет. В этом районе заметно влияние реки — на фоне ровной полупус­тынной местности видны отдельные темные понижения, складки. При­боры показывают, что под темно-серым песком имеется вода.

Мелькают отдельные чахлые кус­тарники. Растительность постепен­но делается все беднее. Поверх­ность под самолетом совершенно ровная, сероватого цвета. По време­нам за иллюминатором мелькают плотные седые пески, попадаются большие солончаки, видны участки клочковатой травы.

Полет крыло в крыли.

Однако никаких признаков оби­тания человека, ни единой тро­пинки.

Полет на этой высоте длится уже двадцать минут. Самолет трясет и кидает как на ухабах, как на раз­битой булыжной дороге. По указа­нию руководителя полета все при­стегнули ремни. Картины, пронося­щиеся за окном, пожалуй, несколь­ко разочаровывают - все увиден­ное очень напоминает окраинные пустыни нашей Средней Азии. Во­ображение рисовало иные, куда бо­лее величественные картины.

Но вдруг пейзаж резко меняется. Под самолетом возникает бескрай­нее море золотистого песка. Огром­ные песчаные волны, на них ни еди­ной травинки. На этих длинных, строго ориентированных песчаных волнах наложены более мелкие волны, ветром нанесена сеточка ря­би. Неповторимое впечатление.

Самолет ужасно болтает. В сало­не вибрация, шум. Огромные чер­ные крылья нашей летающей лабо­ратории подрагивают, трепещут под действием мощных токов раскален­ного воздуха от перегретой поверх­ности пустыни. Машина раскалена. Мощнейший кондиционер, установ­ленный на борту, задохнулся. В са­лоне жарко, душно; всех укачало, кому-то плохо: американские кол­леги много старше наших ученых.

Пытаюсь фотографировать через иллюминатор, но мешает дымка. По временам она настолько уплот­няется, что пустыня под самолетом почти не видна. Летим на высоте 150 метров уже около часа. Над нами немного выше возникают об­лака светло-шоколадного цвета. И вдруг... Что такое? Среди золоти­стых песков мы видим черные сто­лообразные вершины с крутыми об­рывистыми склонами. Черные ост­рова среди бескрайнего желтого моря. Откуда они? И тут вспомни­лось: ведь Сахара еще недавно бы­ла плодородной, полной жизни страной, и только бесконтрольная деятельность человека обратила ее в безжизненную пустыню. Видимо, эти острова — последние памятни­ки былого, вскоре и они будут по­глощены гигантской пустыней. Да, как легко нарушить равновесие, гармонию в природе!

Самолет-лаборатория.

И вот мы достигаем северной час­ти мавританской Сахары, у грани­цы с Алжиром. Самолет резко взмывает вверх, набирает высоту, и сразу становится легче дышать. Разворачиваемся на обратный курс.

Сегодняшний небольшой полет дал массу новых данных о самой большой пустыне Земли. Один из главных итогов этого полета — ре­зультат, еще требующий подтверж­дения, — на глубине около трехсот метров под раскаленными песками имеются пласты воды.

 

ТУДА, ГДЕ РОЖДАЮТСЯ

 

УРАГАНЫ

 

9 августа 1974 года. Сегодня мы летим к экватору, в тот район, где возникают мощные тропические ураганы и шквалы, приносящие огромный ущерб странам, располо­женным на побережье Атлантиче­ского океана. Наш ИЛ-18 должен определить температуру поверхно­сти океана по всей трассе полета, выполнить зондирование атмосфе­ры между точками, в которых стоят канадское судно «Куадра» и совет­ский корабль науки «Порыв».

Скоро два месяца, как мы живем в Дакаре. Освоились с климатом, обычаями страны, обрели много друзей среди иностранных ученых, среди сенегальцев. Готовится к вы­лету несколько самолетов. Научные руководители, командиры кораблей уже обсудили все детали выполне­ния совместной программы, обгово­рили меры безопасности. Здесь, в Дакаре, сегодня ясная безоблачная погода, а летим мы туда, где гро­моздятся горы облаков, откуда дви­жутся на материк сокрушительные шквалы.

Полет проходит на высоте 6100 метров. Под нами летят наши мос­ковские коллеги из Центральной аэрологической обсерватории и английский самолет С-130; над на­ми — машина американцев «Элек­тра». Уходим от ясной погоды. Над океаном на большом протяжении собираются симпатичные кучевые облака, по форме напоминающие кошачьи лапки. Между нами и оке­аном виден лишь тонкий слой этих облаков. Однако восходящие пото­ки воздуха, насыщенного нагретым водным паром, настолько сильны, что даже на этой высоте самолет мерно подрагивает.

Летим дальше к югу — «коша­чьи лапки» соединяются, сплачива­ются. Видим, как из них буквально на глазах появляются отдельные облачные холмики и начинают бы­стро расти. Это прорываются в верхнюю сухую атмосферу потоки влаги с поверхности океана, обра­зуя при этом огромные облачные башни, напоминающие грибы атом­ных взрывов. Вот взрывается один бугор, еще один — «грибы» растут. Пока мы подлетаем к такому буг­ру, соседний уже достиг огромных размеров... Он добрался до высо­ты 10 — 12 километров — и тут его вершина стала растекаться, обра­зуя козырек перистых облаков. «Наш» гриб тоже растет вверх. Вер­шины этих соседних башен объединились, и мы входим под гигант­скую арку. Самолет дрожит, аппа­ратура вибрирует и раскачивается. Находясь в этом сжимающемся котле величественных, необычайно красивых облаков, понимаешь, на­сколько велика сила стихии, на­сколько слабы средства, имеющие­ся в руках человека.

Арка заполняется облаками, со­единяются два огромных столба. Начинается совместная работа всех самолетов. Каждый обязан сохра­нять заданную высоту, допускается лишь небольшое изменение курса на пути в точку встречи. Работает вся аппаратура. Штурман приник к экрану радиолокатора, проклады­вая трассу среди сплошных «засве­ток» — центров электрических за­рядов облака. Летные инструкции гласят, что это опасная зона, само­лет в ней может разрушиться. Ко­мандир наш, подобно слаломисту, огибает облачные колокольни. Но вот сомкнулись все облака, идем в «молоке».

Перед полетом.

Облачная пелена сгущается. При­боры фиксируют: под нами сильный дождь. Курс теперь прокладывает­ся только по локатору. Весь экран светится, для прохода остаются лишь небольшие щели между «за­светками». Когда мы находимся вблизи облачных зарядов, в само­лете делается совсем темно. В на­ушниках у радиста слышен непре­рывный треск электрических разря­дов. Начинается обледенение.

В это время я бы никому не сове­товал сидеть без дела у иллюми­натора. Сейчас лучше всего зани­маться работой. Счастлив тот, кто в такие минуты целиком поглощен своим делом, у кого работает аппа­ратура и все ладится. Счастлив тот, кому удалось обнаружить неиз­вестное ранее, подтвердить или опровергнуть имевшиеся представ­ления об изучаемом явлении при­роды.

Но вот горизонтальный проход закончен. Самолеты сходятся над одной точкой, разворачиваются.

По указанию Центра измерения в зоне должны быть повторены — наука не терпит поспешных выво­дов!

Наконец совместная работа за­кончена. Наш ИЛ-18 выполняет бы­стрый спуск, на высоте двадцати метров проносится над советским судном «Порыв», сравнивает пока­зания своих и корабельных прибо­ров и направляется в Дакар. До ба­зы еще часа полтора лету. Одни ученые продолжают измерения, другие просматривают полученные результаты, готовят отчет, который будет обсуждаться на вечернем за­седании штаба экспедиции.

Поздно вечером, немного отдох­нув после семичасового полета, вы­хожу из бунгало подышать свежим воздухом. Погода резко измени­лась. С юга черным фронтом идут облака. Над океаном, освещая все вокруг, сверкают молнии, разряд следует за разрядом, словно вспы­хивает колоссальная вольтова дуга. Это подходит тропический шквал. Облака быстро приближаются. По­рывы ветра начинают раскачивать стволы пальм. Ударяют первые капли дождя, молнии взрываются где-то рядом. Делается совсем светло — кажется, будто в небе­сах работает гигантская электро­сварка.

Вновь возникает мысль о величии непокоренной стихии, о слабости че­ловека. Но что это? Вспыхивают яркие сигнальные огни — над голо­вой пролетает тяжелый самолет.

По вспышкам мощных ламп видно, как он подходит к черному фрон­ту, лавирует в разрывах облаков и исчезает в них. Ветер еще больше усиливается, начинается ливень, по­токи воды стекают с крыши хижи­ны, несутся к океану. В это время снова слышен рев двигателей на взлете. Наша сегодняшняя научная вахта закончилась, но работа не прерывается — уходят в полет ле­тающие лаборатории. Велика мощь стихии, но разум человека способен понять и изучить законы, управля­ющие явлениями природы, напра­вить ее энергию в нужное человече­ству русло.

Итак, экспедиция закончена, но эксперимент продолжается: еще многие годы ученые всего мира бу­дут анализировать данные, полу­ченные за 107 дней Атлантического эксперимента.

ИМЕНА НА ЛУНЕ

 

Названия луйного рельефа уже сейчас властно вторгаются в нашу жизнь, и мы с таким же волнением слушаем сообщения о событиях, происходящих в Море Ясности или у кратера Лемонье, как совсем недав­но наши отцы слушали вести с мыса Челюскина...

На Луне в наши дни поименовано 26 «мо­рей» и 1 «океан» (самое крупное «море»), более 20 гор и хребтов, около 1000 лунных кратеров, а также несколько десятков пи­ков, борозд, «заливов», мысов. Число этих названий из года в год растет, по мере того как мы все лучше узнаем нашу со­седку Луну.

СЛЕДЫ „ПРИШЕЛЬЦЕВ" ИЗ КОСМОСА

 

«Черный камень» так называют глав­ную мусульманскую святыню, хранящуюся в Мекке. «Палласово железо» именуют другой метеорит, найденный в Сибири ака­демиком Палласом. Большинство же «кам­ней с неба», метеоритов, называются по имени местностей, где обнаружено их па­дение. Таков метеорит Саратов (хранящий­ся в Саратове), Минский метеорит, Сихотэ-Алиньский, Ново-Урейский и т. д.

О самых больших метеоритах мы можем судить лишь по огромным воронкам, остав­ленным упавшими «камнями с неба». Сле­ды их столь велики, что стали формами рельефа нашей планеты и именуются кра­терами. «Каньон Дьявола», Аризонский ме­теоритный кратер в США имеет диаметр 1200 метров, а кратер Чабб в Канаде 3500 метров в диаметре и 500 метров в глубину!

Метеориты, хранящиеся в музеях, и ме­теоритные кратеры, «вписавшиеся» в ланд­шафт нашей планеты, показывают нераз­рывную связь космоса и Земли — в них во­едино сплелись «земные» и «небесные» на­звания.

 

 

Э. Заар, В. Тополовский

 

БИОЛОГИЧЕСКАЯ

РАЗВЕДКА

МАРСА

Кажется нелепым, что на большом поле растет лишь один стебель, а в бесконечном простран­стве существует лишь один мир.

Метродор (IV век до н. э.)

 

Мы, земляне, обживаем ближний космос. Умные автоматы — послан­цы человека — да и он сам уже много раз пролетали по земным ор­битам. Люди оставили следы на космической пыли нашего спутни­ка — Луны.

Анализ доставленного на Землю лунного грунта подтвердил пред­сказания ученых: Луна — это без­жизненное космическое тело.

На первый взгляд может пока­заться, что жизнь во всех ее много­численных проявлениях — привиле­гия только нашей планеты. Но это так кажется.

Ученые установили, что каждая планета развивается по определен­ной «программе», связанной со мно­гими физическими особенностями: удаленностью от Солнца, наличием и величиной магнитного поля, мас­сой и т. д.

На ранних этапах развития на­ша Земля представляла собой огненный шар. По мере остывания его поверхность покрылась мощной газовой оболочкой, из которой позднее образовались моря. Сила тяжести удерживает атмосферу и водяную рубашку гидросферу на поверхности Земли. И вот тут-то наступило время зарождения жизни.

Как это происходило? Ученые считают, что ультрафиолетовое из­лучение Солнца и электрические разряды в атмосфере способствова­ли зарождению первичной органи­ческой материи, из которой около четырех с половиной миллиардов лет назад и появились первые живые организмы.

Дальнейшее развитие и услож­нение организмов привело к возник­новению разумной жизни.

Не исключено, что на других пла­нетах так называемой земной груп­пы (Меркурий, Марс, Венера) воз­можно зарождение каких-либо форм жизни.

Минимальные условия (с точки зрения землян) для этого там име­ются

На какой планете следует искать следы жизни: на Меркурии, Вене­ре или Марсе? Как выглядят пред-ставители биосферы других пла­нет?

Меркурий находится на самой близкой от Солнца орбите, поэтому на его поверхности днем очень жар­ко, а ночью наступает космический холод.

Утренняя звезда — Венера — то­же мало подходит для жизни. Чу­довищное давление в сочетании с большим количеством углекислого газа в атмосфере, а также высокая температура ее поверхности делают планету малопригодной для суще­ствования живых организмов, хотя такая возможность полностью не исключена.

Единственная планета, напоми­нающая в какой-то мере Землю, — это Марс.

Выдвигалось много гипотез о воз­можности жизни на Марсе, но ни одна из них до сих пор не получила подтверждения.

Ученые приняли решение объ­явить Марс биологическим запо­ведником и приступить к поискам на его поверхности живых организ­мов.

На первых порах наметили выса­дить на его поверхности автомати­ческую биологическую лаборато­рию — АБЛ.

Долгий путь престоит проделать АБЛ, прежде чем телескопические «ноги» автомата коснутся поверх­ности планеты.

Куда посадить АБЛ? Судя по то­му, что на Марсе потемнение морей происходит весной, лучше всего вы­брать место посадки где-нибудь в южном полушарии, ближе к тем местам, где температура поверх­ности будет на несколько градусов выше окружающей среды.

Как считают многие видные уче­ные в Советском Союзе и за рубежом, экзобиологи [Экзобиология наука, изучаю­щая возможность жизни вне Земли.] 70 — 80-х годов нашего столетия должны получить окончательный ответ на вопрос: «Есть ли жизнь на планете Марс?». Проще всего было бы сказать, что раз на Марсе условия резко отли­чаются от земных, жизни на плане­те быть не может.

Так ли это на самом деле? Наш вопрос может быть поставлен ина­че: «Можем ли мы считать физи­ческие условия на Марсе пригод­ными для жизни?». Опыты, прове­денные биологами, показали, что в условиях, имитирующих Марс, мо­гут существовать многие микроор­ганизмы.

Заглянем в современную экзобио-логическую лабораторию.

Здесь на столах стоят микроско­пы, термостаты, различные колбы и пробирки, а рядом, в особой ком­нате, — аппарат «искусственный Марс».

Посмотрим вместе в микроскоп. В пятне света быстро передвигают­ся инфузории туфельки.

Если такую инфузорию помес­тить в тонкую капиллярную стеклянную трубку и немного нагреть один конец трубки, то инфузория «убежит» в другой ее конец, где холоднее.

Возьмем растительную клетку, вырезанную из точки роста элодеи. В клетке на свету двигаются хлоро-пласты [Xлоропласты — самые крупные включения растительной клетки; содержат зеленый пигмент, который принимает уча­стие в фотосинтезе, поглощая солнечную энергию]. Если у вас хватит терпе­ния, то можно наблюдать процесс деления клеток.

Все живое двигается, питается, размножается, отвечает на различ­ные раздражения. Вот эти свойства живых клеток и были использова­ны учеными для конструирования специальных детекторов (определи­телей) жизни.

Один из них называется «ловуш­кой Вольфа» [Ловушка Вольфа — получила свое название по имени ее изобретателя — про­фессора Вольфа Вишняка; в советской ли­тературе часто пишется «волчья ловушка»]. Она работает так. В особые контейнеры помещают слож­ную питательную среду, в которой могут жить и размножаться многие организмы. Эти контейнеры вместе с другой аппаратурой доставляются на поверхность Марса. Специаль­ные устройства автоматически заса­сывают с окружающей поверхности пыль и направляют определенные ее порции в контейнеры с питатель­ной средой.

Если на планете существуют ка­кие-либо микроорганизмы, они нач­нут размножаться в питательной среде, и та помутнеет. Помутнение отметит фотоэлемент, и на Землю полетит радиосигнал. Другие при­боры отметят изменение реакции среды и опять просигнализируют людям.

Таким образом, на основании этих двух измерений можно будет судить о присутствии микроорганиз­мов на Марсе.

Однако не будем спешить. Дело в том, что не каждый микроорга­низм будет расти на любой пита­тельной среде. Даже очень хорошей, то есть содержащей много пита­тельных веществ.

Какая она должна быть?

Чтобы ответить на этот вопрос, микробиологам еще предстоит мно­го поработать.

Второй прибор для обнаружения жизни известен под названием «Мультиватор». Он состоит из осо­бой камеры, в которую специаль­ный насос засасывает пыль с окру­жающей поверхности. В камере на­ходится питательная среда с хими­ческими веществами — флуорохромами.

В результате роста микроорга­низмов происходит ряд химических превращений, и флуорохром, вхо­дящий в состав питательной сре­ды, начинает светиться. Установ­ленный на камере специальный прибор с фотоумножителем обна­ружит свечение и передаст на Зем­лю сигналы, по которым ученые сделают выводы о наличии жизни на планете.

Познакомимся еще с одним сложным прибором, который полу­чил имя героя книги Джонатана Свифта — «Гулливер». Как вы по­мните, Гулливер был открывателем новых фантастических стран, насе­ленных необычными жителями. После того, как АБЛ коснется по­верхности Марса, по заранее со­ставленной программе начнет рабо­тать космический робот. Специаль­ный ударник разобьет ампулу со слабой кислотой и раствором, в ко­тором содержится радиоактивный углерод. Содержимое обеих ампул смешается, и в результате химиче­ской реакции выделится радиоактивный углекислый газ. Затем газ попадет в окружающую «Гулли­вер» атмосферу планеты. Через не­которое время две миниатюрные ракеты вынесут особые шнуры на расстояние до семи метров от «Гул­ливера». Медленно опустятся лип­кие шнуры на поверхность планеты. Частицы грунта с предполагаемы­ми микроорганизмами прилипнут к шнурам и по команде программно­го устройства будут втянуты в спе­циальную камеру — термостат (при­бор, в котором поддерживается строго определенная температура). Так как гипотетические «марсиан­ские организмы» могут использовать для роста углекислоту, поме­ченную нами радиоактивной мет­кой, то индикаторы радиоактивных излучений сообщат об этом на Землю.

«Марс-7» в полете.

Биологи и конструкторы АБЛ предусматривают еще и другой путь поиска жизни вне Земли. Во всех живых организмах обязательно присутствуют белки и нуклеиновые кислоты.

Белки состоят из аминокислот, а в состав нуклеиновых кислот вхо­дят особые вещества — пурины и пиримидины.

Подвергнув анализу образцы грунта в специальных приборах - масс-спектрометре и газовом хро­матографе, можно определить, есть ли в образцах белки и нукле­иновые кислоты.

Мы могли бы еще долго перечис­лять приборы, с помощью которых можно решить проблему жизни на Земле. Назовем еще один, в кото­ром используется иной принцип об­наружения жизни. По внешнему ви­ду он похож одновременно и на те­левизор и на микроскоп. Это и есть автоматический телевизионный мик­роскоп. Сложность работы этого прибора состоит в том, что он сам должен приготовить препарат, до­ставить его на предметный столик микроскопа, навести на резкость оптику и просмотреть все участки препарата. Да еще при различном увеличении. Можем только доба­вить, что в земных лабораториях, где все делает человек, и то не каж­дый препарат оказывается удач­ным.

Теперь вы понимаете, какие сложные проблемы стоят перед кон­структорами, создающими АБЛ.

А что говорят конструкторы? Ав­томатическая лаборатория сейчас находится в стадии проектирова­ния. Рассматриваются два варианта конструкции.

Один вариант АБЛ представляет собой неподвижную станцию. Рай­он ее действия ограничен вспомогательными устройствами. На АБЛ будет смонтирована штанга, на кон­це которой устанавливаются три небольшие ракеты с закрепленными в них стальными тросиками. Длина одного такого тросика до трехсот метров. АБЛ, опустившись на по­верхность Марса, отстреливает ра­кеты с тросиками. Ракета пробива­ет слой почвы и закрепляется там. Затем по тросику начинает двигать­ся тележка с заборным устройст­вом. По программе, заложенной в электронной памяти, тележка пере­двигается по тросу, собирает грунт и переносит его для анализа в АБЛ. Такая станция будет иметь телеви­зионные камеры кругового обзора и телеобъективы для съемки по­верхности планеты на различном удалении.

Спутник Марса Фобос.