Младший комвзвода Подэрни.

Топограф-разведчик

Я служил младшим командиром во взводе топографической разведки штабной батареи и хорошо понимал всю серьезность своих обязанностей. Ведь от качества работы нашего взвода зависели успешные действия полка.

10 февраля мне пришлось корректировать стрельбу 1-го дивизиона по белофинским траншеям. Я сидел у стереотрубы на своем наблюдательном пункте, оборудованном на опушке леса. Впереди расстилалось болото с мелким кустарником. За болотом чернела группа сараев, слева от них была роща под условным названием «Молоток», а справа, через ручей, тянулась серая дорога, размешанная гусеницами наших танков.

Вражеские траншеи пересекали дорогу, огибали группу сараев и круто заворачивали к роще «Молоток», где находились доты. Наши снаряды рвались в траншеях, на брустверах и в ходах сообщения; в воздух взлетали колья с колючей проволокой, куски гранитных надолб и черные столбы развороченной земли.

Белофинны метались под губительным огнем, спеша уйти от бойниц, скрыться в блиндажах. Когда они исчезали там, артиллерия разом умолкала. Наша пехота, окопавшаяся в снегу, поднималась и шла в атаку. Белофинны, заметив пехоту, выскакивали из своих щелей, но едва успевали занять места у бойниц, как наша пехота по сигналу ложилась, и артиллерия снова открывала огонь.

Так мы выматывали противника, готовясь к прорыву.

Разумеется, белофинны догадывались о существовании нашего наблюдательного пункта. Однако точное место его они определить не могли и ежедневно стреляли из минометов наудачу.

Вот и сейчас в воздухе послышался резкий, неприятный свист, и около восьми мин разорвалось вблизи наблюдательного пункта. Но безрезультатно.

Наблюдательный пункт, устроенный в виде небольшого сруба с накатом толстых бревен, удалось хорошо замаскировать. Мы сделали искусственный снежный бугор и обсадили его елками и березками. Прорыли в снегу скрытый ход сообщения.

Командир полка, подозвав меня, приказал засечь группу сараев. За этими сараями скрывались минометы и противотанковые пушки, стрелявшие по нашим огневым точкам.

На мензуле я работал быстро и четко. Вместе с бойцом Савченко мы сориентировали планшет, провели направление на указанные цели.

Затем перешли ближе к передовым линиям, чтобы засечь другие точки. Здесь пришлось работать мне одному, а Савченко караулил, взяв оружие наизготовку.

Нас заметили белофинны и начали обстреливать из автоматов. Пробили мне противогаз, полу шинели, расщепили треногу мензулы, но мы и не думали ни о чем, кроме порученного нам дела.

Я быстро проводил карандашом линии на планшете, высчитывал расстояния до цели. Когда сильно застыли руки, на помощь мне пришел Савченко. Он снял координаты точек, и мы, явившись на наблюдательный пункт, доложили командиру полка о выполнении приказа.

Командир полка приказал выкатить одно орудие на открытую позицию, чтобы в упор расстрелять сараи и спрятанные за ними пушки и минометы.

Мы с Савченко помогли огневому расчету выкатить орудие на опушку леса. Я тотчас сел у стереотрубы наблюдать за стрельбой.

Орудие било часто и метко. Левый сарай осел и развалился. Взметнулись в воздух бревна второго сарая, а вслед за ними полетел как будто ствол миномета. Из уцелевших сараев стали выскакивать фигуры в белых халатах. Они стремились уйти в глубь обороны, но их настигала наша шрапнель.

Командир собрал нас, разведчиков-наблюдателей, и объяснил боевую задачу. Он закончил так:

— Необходимо рассмотреть поближе укрепления противника и точно отметить их на планшете огня.

Мы с Савченко вызвались это сделать. Запаслись патронами и гранатами, захватили с собой планшет, компас, артиллерийскую линейку и двинулись в сумерках к вражеским укреплениям. Подползли к гранитным надолбам и увидели деревянный блиндаж, из которого стрелял пулемет, а левее, в окопе — противотанковое орудие, потом несколько дзотов на опушке рощи «Молоток».

Все эти огневые точки мы засекли и нанесли на планшет. Вернулись на свой наблюдательный пункт в 5 часов утра, усталые, продрогшие, но с гордым сознанием, что приказ выполнен. Командир полка остался доволен нашей работой.

Утро 11 февраля было сначала туманным, а затем взошло солнце, стало морозно. Далеко через леса и болота разносился мощный гул нашей артиллерии.

Однако белофинские мины продолжали рваться возле нашего наблюдательного пункта, изрыли все вокруг воронками. Мы перенесли наблюдательный пункт вперед, ближе к своей пехоте. Прямо в снегу вырыли яму, поставили два броневых щитка и укрепили стереотрубу, обвернутую для маскировки бинтом.

Артиллерийская подготовка с каждой минутой усиливалась, разрушая укрепления врага и давая возможность нашей пехоте подтягиваться вперед. Пехота сосредоточивалась, готовая к атаке.

Я испытывал огромное желание пойти с пехотинцами. Настроение было какое-то спокойное, гордое, не чувствовалось ни малейшего страха.

— Товарищ майор, разрешите сходить с пехотой в атаку, — обратился я к командиру полка.

— А кто огонь будет корректировать, — строго сказал майор, — кто огневой планшет будет вести? Надо точно обеспечить огневой вал, сейчас наша пехота пойдет в атаку.

Вслед за грозным шквалом огня и дыма перебегают наши бойцы, все ближе к переднему краю вражеской обороны. Танки, гудя моторами и стреляя на ходу, рвут колючую проволоку, перебираются через траншеи.

Мы двинулись со вторым эшелоном пехоты. Связисты под свист пуль и мин наращивали кабель, передавая команды. Впереди гремело наше русское прославленное «ура», стучали безотказно «Максимы», рвались ручные гранаты...

Вот уже развевается красное знамя. Люди, спаянные единым наступательным порывом, идут дальше.

Вот и развалины хваленых дотов. Кругом все перепахано разрывами снарядов. Железные балки, куски бетона, броневые плиты валяются на подтаявшем снегу.

Когда упряжки с орудиями подъехали к разгромленному участку, наводчик Лякин, посмотрев вокруг, засмеялся:

— Вот так компот!