Чем Твардовский перед партаппаратом провинился

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ГРОМКОЙ ОТСТАВКИ

№ 2015 / 23, 25.06.2015

Первое изгнание Александра Твардовского из «Нового мира» в 1954 году

В писательских кругах многие 1954-й год встретили с большими надеждами. Творцы ожидали серьёзных послаблений от власти и цензуры. А партаппарат пообещал создать новые журналы и издательства.

Неплохо 1954-й год начинался и лично для Александра Твардовского. Президиум правления Союза советских писателей в конце января выдвинул его поэму «За далью – даль» на соискание Сталинской премии. Сам поэт с азартом работал над новой вещью – поэмой «Тёркин на том свете».

Ему казалось, что всё вроде срослось и успех обеспечен. В журнале «Новый мир» тоже как будто всё складывалось хорошо. Во всяком случае, Твардовский был очень рад тому, какой резонанс вызвала статья Владимира Померанцева «Об искренности в литературе». Выступая 25 января в Союзе писателей, он заметил: «Ведь не бог весть что случилось, когда опубликовали записки из дневника Померанцева. Его никто не знает и многие спрашивают: кто он – преподаватель, писатель? Но это получило огромные отклики. В библиотеках не получишь этого номера журнала, всё время звонки по телефону, письма, запросы».

Чем Твардовский перед партаппаратом провинился

Гром грянул в апреле. Сначала в «Литгазете» появилась статья Бориса Агапова с критикой опубликованной в февральском номере «Нового мира» статьи Михаила Лифшица. Лифшиц под орех разделал дневник Мариэтты Шагинян, обвинив писательницу в некомпетентности и непрофессионализме. А Агапов назвал Лифшица снобом. Это потом выяснилось, что Шагинян, начиная с 1947 года, пользовалась безоговорочной поддержкой влиятельного секретаря ЦК партии Михаила Суслова.

Дальше – больше. При обмене партийных документов в Краснопресненском райкоме партии Москвы Твардовский обнаружил, что в его учётной карточке указано, будто родители поэта были кулаками. Возмущённый несправедливостью, главный редактор «Нового мира» потребовал внести в документы изменения и по примеру многочисленных справочников считать его сыном кузнеца, то есть выходцем из трудовой, но не кулацкой семьи. Однако секретарь райкома партии А. Д. Платонов ему в этом отказал. Пикантность всей этой ситуации добавляло то, что поэт ещё в 1952 году на девятнадцатом съезде партии был избран членом Центральной ревизионной комиссии КПСС.

От безысходности Твардовский 15 апреля 1954 года обратился с письмом лично к первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущёву. Но вождь, похоже, поначалу этому вопросу особого значения не придал. Увидев, что новый лидер не бросился моментально брать поэта под свою защиту, Алексей Сурков, давно мечтавший убрать в отставку Александра Фадеева и занять в Союзе писателей место генерального секретаря, пустил по Москве слух, будто редактор журнала «Новый мир» демонстративно отказался получать партийный билет нового образца и якобы предъявил партийным органам ультиматум.

Обескураженный, Твардовский 4 мая 1954 года написал Хрущёву второе письмо, которое лично вручил вождю на следующий день на партсобрании московских писателей. Однако вождь даже не стал его читать. Он только сухо заметил Твардовскому: «Изменить нетрудно, но подумайте, стоит ли это делать». И тут же на глазах поэта его обращение было передано первому секретарю Московского горкома партии Екатерине Фурцевой.

Похоже, настойчивость Твардовского партаппарат не на шутку разозлила. Судя по всему, кто-то дал команду срочно извлечь весь накопившийся на поэта компромат, а заодно проштудировать на предмет идейных ошибок все номера «Нового мира» за конец 1953 – начало 1954 года. Исполнителем этого поручения, видимо, стал завсектором художественной литературы отдела науки и культуры ЦК КПСС Василий Иванов, который считал себя великим критиком и ценителем прекрасного, но в реальности был душителем многих писателей.

Здесь надо отметить, что Твардовский и раньше очень часто вызывал у начальства одно раздражение. Мало кто знает, как весной 1945 года председатель Комитета по делам искусств будущий академик Михаил Храпченко страшно не хотел, чтобы Сталинской премии была удостоена поэма «Василий Тёркин». В письме Сталину он предлагал премиями первой степени отметить поэму Аркадия Кулешова «Знамя бригады» и сборник «Иду с Востока» Гафура Гуляма. Твардовского же Храпченко и вовсе хотел вычеркнуть из списков соискателей. Он писал вождю: «По разделу поэзии следует исключить из числа кандидатов на Сталинскую премию А. Т. Твардовского, выставленного на соискание премии за поэму «Василий Тёркин». Главный герой поэмы, в котором автор попытался дать обобщённый образ воина Красной Армии, изображён бледно и нередко примитивно; он не передаёт существенных черт бойца Красной Армии. Написана поэма небрежно, плохим языком» (РГАНИ, ф. 3, оп. 53-а, д. 8, л. 6). Правда, Сталин тогда к мнению Храпченко не прислушался. Премию поэту присудили 26 января 1946 года.

Первые намётки к сценарию будущей расправы над Твардовским были сделаны, вероятно, 18 мая 1954 года. В тот день секретарь ЦК КПСС по пропаганде Пётр Поспелов, накрученный до этого Василием Ивановым и, возможно, заместителем заведующего отделом науки и культуры ЦК Павлом Тарасовым, вызвал к себе дохаживавшего последний срок в генсекретарях Союза писателей Александра Фадеева и одного из его заместителей Константина Симонова. Вопрос был один: что делать с Твардовским. «Вчера, – записал 19 мая 1954 года в своём дневнике поэт, – звонок Фадеева: были с Симоновым у Петра Ник<олаеви>ча [Поспелова]. «Убедительно» критикует Померанцева, приводит цитаты, которые… и т. д. Словом, он поддакнул («Хоть я не читал, но скажу»), а меня, должно быть, вызовут (конечно, не к Поспелову – к Тарасову, хоть бы не к Иванову)».

После получения этих неприятных известий Твардовский сгоряча собрался просить помощи у председателя советского правительства Георгия Маленкова, который в 1950 году вместе с Михаилом Сусловым благословил его назначение в «Новый мир». Но, поостыв, он решил, что вряд ли Маленков в новых условиях захочет вмешиваться в епархию Поспелова.

Вскоре Тарасов сообщил Твардовскому, что Поспелов планирует собрать у себя всю редколлегию «Нового мира». Готовясь к встрече с партийным вельможей, поэт набросал в рабочей тетради тезисы для своего выступления:

«К Поспелову: