Главная столичная помойка
— Мое имя – Валерий Клюев, — представился киллер. – И мне с вами нужно побыть ночь. И, возможно, завтрашний день. Везде лежали груды мусора – повсюду расстилалась Главная столичная помойка. Здесь жили и живут (и будут) жить бомжи. — Я – Профессор, — величаво молвил мужчина с бородой. — И я главный в артели. Мы не имеем гордость сердца, и поэтому гордость не имеет нас. — Я – Фёдор, — сурово сказал мужчина без бороды. – И я живу на помойке. Но прежде это мой дом, а потом уже помойка. — А я Тома – гражданская жена Профессора, — с достоинством произнесла женщина. – В нашем доме имеют место быть наши законы и обычаи. Они – просты, но они есть. Зверь не издал ни звука, а добродушно повилял хвостом, улыбаясь. — Я – Нацик, и я — фашист, — заносчиво выкрикнул лысый парень. – И у меня вопрос к тебе, Валера Клюев! Какого хрена ты сюда припёрся?! — Заткнись, Нацик! – кротко заявил Профессор. Бомжи сидели вокруг костра, в котелке на рогатинах булькала картошка, на травке лежали канапе с чёрной и красной икрой, протухшая лососина и свежий миндальный расстегай. — Нацик, а знаешь, в чём разница между тобой и порядочными бомжами? – без злобы спросил Клюев. — В чём, сволочь!? — Да в том, что все бомжи опустошают живот один-два раза в сутки. А ты, Нацик, делаешь это каждый раз, как только открываешь рот. Бомжи ехидно засмеялись. Зверь повалился на спинку, и от избытка чувств замахал лапами. А потом случилась драка, и Клюев сломал фашисту нос бутылкой «Пунша». Вдребезги. — Фёдор, помоги Нацику смыть кровь и приклеить гигиенический пластырь, — исчерпал инцидент Профессор, при молчаливом одобрении коллектива. Не одобрял ситуацию только сам фашист, но его никто не спрашивал. Профессор расчесал бороду и сказал речь, рассчитанную на Клюевское просвещение: — Главная столичная помойка по площади не меньше Занзибара. Бомжей здесь неисчислимое число. Живут артелями, вроде как мы. Так легче и безопасней. Помойка – это конкретно бездонное дно. Можно найти всё, что угодно. От сервелата до норковой шубы, от пакетов с осмием до марсианского лунохода. Фёдор, Тома и Зверь с любовью смотрели на Профессора. Нацик плевался в сторонке. — В нашей жизни есть нюанс, — продолжал глава артели. — Мусоровозчик Леонид, слово которого скрижаль! Каждый день, утром и вечером, Леонид приезжает на помойку, и вываливает городской мусор. Потом забирает у бомжей находки магазинного вида, и увозит их на продажу в Столицу. — Схема такова: мы находим здесь годный товар, а Леонид его реализует, — дополнила Тома. — Деньги пилим пятьдесят на пятьдесят. — Кстати, можно продать через Леонида твой армейский автомат, — алчно сказал Фёдор. — Ты знаешь слово «нюанс», Профессор, — подметил уважительно Клюев. — Ты настоящий профессор? — Он – подлинный профессор, — подтвердил Фёдор. — И настоящий мужчина, — добавила Тома. Зверь согласно и церемонно кивнул.
9. Хочу в Сибирь! — Товарищ подполковник, товарищ подполковник! Товарищ подполковник, разрешите обратиться? — Не разрешаю, Аристофан Андрюшкин! — Почемууу!? — Потому что я больше не подполковник! А капитан! Вчера меня понизили в звании! А ещё понизили тебя самого и моего зама Косякова. — Для меня вы навсегда останетесь товарищем подполковником! — О взаимности не мечтай, — поэтично вздохнул Гоголев. – Какого хрена ты орешь у меня над ухом в столь ранний час, младший лейтенант Андрюшкин? Николай Николаевич Гоголев апатично курил сигарету – на плацу, рядом с недавно возвращенным из угона танком. Андрюшкин пытался изгнать командирскую апатию лучезарной улыбкой. Попытка осталась попыткой. — Я пру из кабинета нашего нового командира, — развязно рассказал Аристофан. — Бегал к нему по важному делу. Хотел узнать, сколько бойцов из моего взвода он завтра потребует на тёщин огород, на прополку картошк… — Полкан Чудачкин умотал в Столицу на дурацкое совещание, — равнодушно перебил Гоголев. Пояснение осталось без внимания. — Я пробыл в пустом кабинете секунду. И вот свершилось! – зазвонил телефон! По законам жанра я взял трубу… Звонил человек-полковник. Апатия Гоголева всё-таки покинула его: — Чувак из военной прокуратуры. Ну-ну!?.. — Моё дыхание в телефоне было принято за дыхание Чудачкина, — гордо сказал Андрюшкин. – Поэтому человек-полковник мне рассказал то, что положено знать только новому комчасти! – Аристофан эффектно подбоченился. — Корона – это тот предмет, что хрен снимешь, один раз надев, — сделал нравоучительную ремарку Гоголев. Ремарка традиционно была проигнорирована. — Застрелили Баева. И я был шикарно прав. Только Баев расстался с сослуживцем, он сразу улетел на небо, — вдохновенно пел лейтенант Андрюшкин. — Но не один, а в обнимку с нарядом полиции. Ещё десятка честных граждан в реанимации. Так сказал человек-полковник. — Ни хрена себе! — Гоголев затянулся тлеющей стороной сигареты. — Товарищ подполковник, я вас прошу о личной просьбе! – твердо сказал лейтенант Андрюшкин. Гоголев проплевался полусгоревшим пеплом. — Замолвите за меня словечко перед Чудачкиным?.. Чтобы именно я повез «Груз – 200» на родину Баева. Я никогда не был в Сибири и очень-очень хочу там побывать! — Что!? – охренел Гоголев. — Хочу в Сибирь! Очень вас прошу! – Аристофан повесил на лицо фирменную улыбку. Николай Николаевич улыбнулся в ответ. Он улыбался в жизни мало и поэтому фирменной улыбки не выработал. Андрюшкин улыбнулся ещё фирменней, а потом подмигнул Гоголеву и его не фирменной улыбке. Капитан взял младшего лейтенанта за уши, приблизил свою улыбку к его улыбке и мягко сказал: — Аристофан, ты – остолоп! Улыбка у подчинённого соскочила. Он насуплено сказал: — Товарищ подполковник, я вас люблю. — Ты тоже педик!? – сощурил улыбку Гоголев. На этом все улыбки иссякли. — Я вас люблю, как крутого командира! – серьёзно заявил Андрюшкин. — Я сам не терплю педиков, коими являются Активин и Пассив. И вам я прощу все обиды, кроме одной! — не называйте меня остолопом. Да-да… я знаю, что я — толстый, некрасивый и не очень умный тип. И у меня писечное недержание по ночам. Но я не остолоп. Аристофан нежно высвободил свои уши, и с печальными глазами отошел прочь. Гоголев лирично смотрел вслед: — Пожалеть его, а?
Эпопея с рисунком Ранним утречком Жора стоял перед столом Михал Михалыча, в его рабочем кабинете. Мордовороты с косой саженью в плечах — Тима и Люсьен, в статусе «охранников Жоры», замерли по бокам. Главарь мафии скабрезно пил пунш, положив ноги на стол с ноутбуком. — Здравствуй, Жора, — босс рыгнул хмуростью. — Я слушаю тебя. — Что именно вы хотите знать, Михал Михалыч!? – заискивающе спросил помощник. — Жора! Ты понимаешь, что увешан косяками как новогодняя ёлка, но не знаешь, какой именно косяк меня — твоего доброго босса, интересует. Так? — Вы правы, Михал Михалыч! Шеф легко вскочил и посадил помощника в своё кресло, а сам встал за его спинкой и учинил разборку. Голос был наполнен грозной велеречивостью: — Первое! Ты довёл до банкротства мой банк «Столичный капитал» и теперь его продадут за копейки паразитам-капиталистам. Однако мы знаем, что ты не финансист, а зицпредседатель. Поэтому я не требую отчёта от тебя. Бледные щеки номинала налились животворящим румянцем. — Второе! Армейские дезертиры застрелили моих мордоворотов и грабанули мои пятнадцать миллионов, что были собраны для обмена на кокаин. Этой операцией руководил тоже ты. — Михал Михалыч! — косячник дернул трясущейся задницей. — Сиди, где сидишь, не дергай испуганной жопой, и слушай. Жора попытался сделать зад менее бздливым, а когда это не получилось — постарался им хотя б не дергать. — Выходка дезертиров – досадная Случайность. И значит здесь ты тоже ни при делах, — вновь успокоил шеф. — Михал Михалыч, когда вы найдёте дезертиров — то они пожалеют, что вы их нашли! — страстно проплакал Жора. Босс вышел из-за спинки кресла и встал на то самое место, где Жора стоял изначально — между мордоворотами. Потом он вкрадчиво рявкнул: — Если грабёж инкассаторов – Случайность, то исчезновение рисунка в данный формат не рулит ну никак! Это тщательно спланированная тобою акция, Жора! Несмотря на тщательность, я её просчитал! Доска стоит полтора миллиона! И ты должен поделиться со мной, куда её затарил после кражи! И тогда я тебя прощу! Обещаю!
*** В кабинет Михал Михалыча без стука вошел человек в атласном стихаре и бархатной митре. Ноги обнимали сафьяновые ичиги, во рту торчала сигарета. Это был митрополит Кирилл (ныне патриарх). Он встал у порога, развернул свиток и возгласил нараспев: — Рисунок, он же «Икона Спасителя», представляет из себя дубовую доску прямоугольной формы размером сорок на двадцать сантиметров. На иконе изображен Иисус Христос – сын Бога. Согласно заключению научной экспертизы икона принадлежит кисти неизвестного мастера первой четверти XVII века. Церковник вышел также незаметно, как и вошел. Оставив после себя запах вонючего дыма дешевого табака.
*** — Исчезновение рисунка — это реально чудо, Михал Михалыч! Зуб даю, что я не имею к пропаже… — преданно запискал помощник. — Тима и Люсьен! Отведите Жору в Тайную Комнату и отрежьте ему одно половое яйцо. Одно! — босс поднял назидательный палец. — Заранее пригласите врача-лепилу. После действа пусть лепила рану сразу зашьёт. После снова приведите Жору ко мне. Мордовороты вразнобой подняли мощные указательные пальцы и синхронно поманили «подопечного» к себе. — Михал Михалыч! — чуть не сдох от страха косячник. — Разрешите мне подумать здесь и сейчас! Я не в курсе, где доска, но до пределов напыжу мозг!..
Спустя 23 минуты — …Дай-ка, Жора, я озвучу реноме, — размышлительно молвил Михал Михалыч, бегая по кабинету. — Если отбросить никчемные междометия, твои дурацкие заверения в честности, и несуществующую в природе мистику, то получится следующее… После моей подставы на столичном пустыре ты принёс рисунок к себе на квартиру. Ему предстояло ночевать там всего одну ночь, а в квартире кроме тебя, девятилетней женщины и охранника никого не было. Поэтому ты посчитал, что доске ничего не угрожает. Я прав? Помощник со страстной честностью посмотрел на своего властелина: — Она не женщина, она моя дочка Мила! В ответ шеф велеречиво сплюнул, и продолжил: — Ты сказал им «Привет», кинул рисунок на диван, сам залез на унитаз и сидел там полчаса. Когда ты вышел из толчка, то женщина втерла тебе фразу: «Мол, папа, я готовлю тебе ужин-кушанье, как раз режу лук. Но твоя кухонная дощечка неудобная, принеси завтра новую». — Ваша угроза лишить полового яйца заставила мозг работать, и я вспомнил странные слова дочки! Главарь сделал вид, что не слышал. А если слышал, то ему до фени. — Ты отказался от кушанья, поцеловал Милу в лобик и завалился спать, так как перебздел на пустыре. И твои нервы просили покоя. Утром ты продрал глаза, шасть, а рисунка нет. Ты дал дюлей охраннику. Тот оказался дюленепробиваемым и заявил, что здесь ни при делах. Ты ему почему-то поверил и решил, что доска самостоятельно удрала вследствие Божественного Вмешательства. Помощник сделал подобострастное лицо: — Михал Михалыч! Вы всё развели точно до мелочей! — Остался пустяк: узнать, где ныне живет рисунок. И решать эту задачу будешь ты, Жора. Здесь и сейчас! — Скорее всего, дочка выбросила непригодную ей доску в мусорное ведро... Михал Михалыч вплотную подошел к Жоре, сел к нему на колени и нежно положил крепкие руки на его тонкую шею: — Родной мой, я ведь не только добрый босс. Но и честный. Сейчас ты с моими мордоворотами поедешь к себе на квартиру. Достанешь из мусорного ведра мои полтора миллиона и привезёшь сюда. Тогда, выполняя обещание, я тебя прощу и даже не выгоню!.. Под любящим взглядом босса – помощник безоглядно брякнул: — Михал Михалыч, боюсь, его уже нет… — Чего нет? – шеф от удивления чуть не сломал подчинённому шею. — Мусорного ведра, — захрипел Жора, сетуя на свою безоглядность. – То есть, ведро есть, но мусора… Кхе. Сегодня ко мне приходила домработница Василина. Она всегда приходит по пятницам. Вот это баба, Михал Михалыч!.. Вот это грудь у Василины! Вы бы видели её грудь! Какие соски, а мякоть… Босс встал с чужих колен и пнул Жору каблуком в лицо. Тима и Люсьен искренне заржали. Косячник проглотил выбитый зуб и истерично выкрикнул: — Василина выкинула мусор в Бак. Стопудов… А Бак опорожняет мусоровоз, и увозит мусор на Главную Столичную Помойку. Вот как-то так… Главарь мафии повернулся на изумленных каблуках, достал из хьюмидора на столе сигару, вкрадчиво понюхал: — Ага, я вкурил. Мои полтора миллиона лежат на помойке. Я тебя, Жора, буду кормить мусором до тех пор, пока ты сам не попросишь упаковать тебя в гроб. — Михал Михалыч! — помощник боязливо проперделся. — Я только что придумал, как вам получить рисунок назад! Выслушайте меня засранца! Судьбоносная находка В десять часов утра Клюев пошел искать товар магазинного вида — в помоечные дебри, а нашел старинную икону, ту самую, — о которой случился разговор в предыдущей главе. Экс-солдатик отряс её от налипшего мусора и бережно положил в вещмешок.
*** Недалеко от места находки, — Жора, а также Тима и Люсьен в статусе «подчиненных Жоры» — шли по тропке, среди долбанных куч мусора. Главная Столичная Помойка расстилалась везде, куда хватал взгляд. — Ну и вонища! – морщил Жора напыженную харю. — Стопудов… скоро ты будешь мусор не тока нюхать, но и жрать! Так сказал Михал Михалыч, — весело напомнил Тима. Жора моментально упёрся высоколобым челом в грудь Тимы: — Закрой! Свой! Поганый! Рот! – он взял яйца мордоворота в ладонь, помял и сжал в кулаке. Люсьен миролюбиво освободил Тимины яйца из хватких пальцев, а потом показал пальцем вдаль: — Бомж! Там, вдали, бродил Федор, металлической тросточкой ворочая нескончаемые кучи, в поисках товара магазинного вида и еды.
Спустя четыре минуты мафия и люмпен встретились. — Здорово, бомж! — Здравствуйте… — Бомж, где фазенда твоей бригады? — Чегооо?.. — Ну, где ты ночуешь вместе с пацанами? — С ка...кими пацанами? — С бомжами, мать твою! — Там и там… — тросточка Фёдора тыкнула вправо и влево. — А вы кто? — Меня зовут Жора, а это Тима и Люсьен! Руку я тебе не подам, потому что ты стопудов чем-то болеешь. — Ну… ладно, — согласился Федор. — Короче, щас шагаем к тебе домой! – веско вымолвил мафиози. — Мне надо перетереть с тобой и твоими корешами. Если тёрка будет удачной — насыплю солидных денег. — Лучше я один вам всё расскажу!? – тут же яростно попросил Фёдор. Жора осмотрел скучающие морды Тимы и Люсьена, и твердо изрек: — Плачу Сумму с несколькими нулями, но тёрка будет при всех! — Пожалуйте за мной! – разочарованно протянул Фёдор. — С бомжами нужно уметь наладить контакт! — самодовольно крякнул Жора.
*** Клюев вернулся в стан бомжей и показал икону. — Ты — везучий сукин сын! Только стал бомжевать, а срубил приличные бабки! Через час приедет Леонид, он сбагрит доску, — с завистью сказала меркантильная Тома. — Лучше отнеси икону в храм как подарок, — без зависти сказал прозревший Нацик. Зверь не слышал диалог, спящие дворняжки редко реагируют на звуки. Полярность мнений требовала Слово Главаря. И оно — прозвучало. — Мне до фени, чьи руки будут обладать древней поделкой. Поп или купец – всё едино. Но нашёл доску Валера, ему её и танцевать. — Так прозвучали мысли Профессора. — Как решишь, парень? — Я думаю, что моё решение не имеет силы без заключения этих перцев! — воодушевленно сказал Клюев, простирая руку вперёд. Там, по тропке, вышагивала четверка: друг за другом: Фёдор, Жора, мордовороты с косой саженью в плечах…
Популярное: Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ... Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (284)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |