Тема 15. ИНСТИТУТ СУБРОГАЦИИ В СТРАХОВАНИИ

Принципиальным вопросом при исследовании гражданско-правового значения страхования является вопрос не об эффективности его механизма защиты имущественных интересов, ибо эта эффективность очевидна. Как известно, роль страхования в возмещении убытков и финансовом обеспечении при причинении вреда жизни и здоровью высока. Но это отражает значение страхования для потерпевшего (страхователя). Оно, безусловно, первостепенно, но важно и то, что страховая защита в силу возмещения вреда страховщиком может в определенной степени “расслабить” причинителя вреда. Основная цель страхования – восстанавливать имущественную сферу страхователя (выгодоприобретателя), но желательно, чтобы оно адекватно воздействовало и в обратном направлении – на имущественную сферу причинителя вреда. Такое воздействие возможно как в страховании имущества, где лицо, ответственное за вред, не является субъектом страхового обязательства, так и в страховании ответственности, где ответственным за вред лицом является сам страхователь. Действие механизма перехода к страховщику прав страхователя на возмещение ущерба (суброгации) определяется действием статьи 965 ГК РФ. Страховщик производит страховую выплату страхователю (выгодоприобретателю). После этого к страховщику, в силу п.1 ст.965 ГК РФ, в пределах выплаченной суммы переходит право страхователя (выгодоприобретателя), которое он имел к лицу, ответственному за убытки. В связи с реализацией механизма суброгации возникает система отношений между тремя субъектами: 1) страховщик, 2) лицо, ответственное за убытки и 3) страхователь (выгодоприобретатель). Для каждого из указанных субъектов суброгация имеет разные значения. В отношении каждого из них реализуются разные цели суброгации.

Во-первых, для страховщика суброгация представляет безусловный интерес, поскольку обеспечивает возврат выплаченных сумм. Наибольший объем работы профессиональных страховых юристов, представляющих юридические отделы страховых организаций, составляет работа по предъявлению многочисленных суброгационных исков к лицам, ответственным за убытки, возмещенные страховщиком. Полученные суммы, с точки зрения страхового дела, относится к “прочим доходам” в общих доходах страховой организации. С позиции налогового законодательства, эти поступления относятся к страховым операциям, при этом они, в соответствии с пп.7 п.3 ст.149 Налогового кодекса РФ, освобождаются от налогообложения по налогу на добавленную стоимость. Поскольку поступления в порядке суброгации относятся к доходам страховщика, снижают его экономические убытки, то можно данную цель суброгации, значимую для страховщика, назвать “экономической” целью. Однако именно в связи с этой целью известный исследователь страховых правоотношений В.И.Серебровский высказывался отрицательно относительно самой возможности предоставления страховщику законом соответствующей возможности: “не может быть, по нашему мнению, оправдано право регресса еще и потому, что за принятый на себя риск страховщик уже получил вознаграждение (премию). Предъявляя же требование к виновнику ущерба, страховщик может получить (включая полученные им премии) даже больше того, нежели он сам уплатил страхователю”.

Отсутствие риска страховщика в этой связи как будто бы влечет сомнительность самой страховой деятельности, как деятельности предпринимательской, основанной, в соответствии с абз.3 п. 1 ст. 2 ГК РФ, в том числе, на риске. Аналогичная точка зрения и у С. Федосова, который к числу негативных факторов регресса, кроме отсутствия риска у страховщика, видимо, как и В.И. Серебровский, относит прибыль, образуемую путем сложения суммы, полученной в порядке регресса и страхового взноса.

Современные суброгационные требования, позволяющие в идеале (в теории) полностью восстановить выплаченные суммы, реально реализуются далеко не всегда. Виновник ДТП может быть неизвестен или неплатежеспособен, к тому же размер возмещения может быть снижен судом на основании ст.1083 ГК РФ. Многие страховые случаи в договорах страхования имущества вообще имеют объективный характер – молния, ураган, наводнение и т.д., где ответственных лиц нет, и не может быть в принципе.

Во-вторых, относительно лица, ответственного за убытки, суброгация проявляет свою цель “наказания” или “воспитания” этого лица, называемую многими авторами по сути ключевой целью суброгации. Поэтому возмещение подобных убытков страховщиком и происходит “в обмен” на право страхователя, обеспечивающее их возмещение”. Таким образом, суброгация частично сглаживает “слабость” страхования в вопросе стимулирования будущего ответственного поведения лица, ответственного за убытки.

В-третьих, относительно страхователя (выгодоприобретателя), получившего страховую выплату значение приобретает также цель – “сдерживания страхователя”. По мнению М.И. Брагинского, “суброгация среди прочего, выражает лежащее в основе имущественного страхования требование: не допустить превращения страхования в источник неосновательного обогащения. Такое превращение произойдет, в частности, если страхователь при гибели или повреждении застрахованного имущества сможет получить сумму, равную понесенным им убыткам, дважды: от того, чьи действия послужили причиной наступления страхового случая, и от своего контрагента по договору страхования – страховщика”.

Таким образом, применительно к каждому из субъектов, участвующих в процессе суброгации, проявляется та или иная специфическая ее цель. В первом случае (для страховщика) – это способ снижения убыточности деятельности. Во втором случае (относительно ответственного за наступление страхового случая лица) – это дисциплинирующий, воспитательный эффект суброгации. И, наконец, для получившего от страховщика страховую выплату суброгация выступает препятствием его неосновательному обогащению. Анализируя соответствующие точки зрения, касающиеся суброгации, можно прийти к выводу, что больший вес имеет вторая цель – наказание причинителя вреда. Это не случайно, так как первая из целей расценивается как дополнительная возможность страховщика, являющегося, при том, рискующим предпринимателем. Кроме того, цена страховой услуги зависит не от возможности или невозможности применить суброгацию, а от теории вероятности, поэтому страховщик и без суброгации при объективном, правильно рассчитанном тарифе (страховой премии) должен остаться “в плюсе”. Третья же цель, скорее дополнительная, т.к. получить двойное возмещение: одно от страховщика и другое от причинителя вреда, невозможно и без суброгации в силу общего правила страхования. Оно заключается в том, что имущественное страхование не может использоваться как способ зарабатывания дополнительного дохода. Оно призвано возмещать убытки, поэтому страхователю нечего будет предъявлять причинителю вреда после того, как страховщик уже произведет ему выплату. Отсюда, большее, если можно сказать, “концептуальное” значение суброгации, как для института страхования, так и для гражданского права в целом приобрела вторая вышеназванная ее цель. Исходя из нее, механизм суброгации “преследует” лиц, ответственных за убытки. Причем и содержательно, и в силу закона (поскольку он не делает никаких исключений) эта цель реализуется вне зависимости от вида имущественного страхования. Это послужило основанием распространить действие суброгации и на страхование ответственности.

Выплата страхового возмещения в большинстве случаев связана с последующим предъявлением суброгационных требований к лицу, ответственному за причинение убытков в соответствии со ст.965 ГК РФ. Рост количества исков страховщиков на основе этой статьи должен быть прямо пропорционален увеличению самого рынка. Эти иски, однако, не относятся к спорам по договору страхования. Современное законодательство, регулируя механизм суброгации, предусматривает перемену лиц в обязательстве, когда страховщик встает на место страхователя, получившего страховое возмещение, являющегося при этом кредитором, например, в обязательстве вследствие причинения вреда. Таким образом, иски предъявляются, например, на основе Главы 59 ГК РФ и учитываются как иски, связанные с возмещением внедоговорного вреда. Именно поэтому рост количества исков страховщиков не опровергается статистическими данными о сокращении споров по страхованию.

Как указывает О.Ломидзе: “...в большинстве случаев делался вывод о том, что страховщику принадлежит право регресса к лицу, ответственному за причиненный ущерб”. К авторам, придерживавшимся данной точки зрения, относился В.И.Серебровский. И.Б.Новицкий переход к страховщику соответствующего права требования к должникам называл «примером подлинного регрессного требования». Много позже переход прав к страховщику называл регрессом С.Федосов. Регрессом называется переход требования к страховщику в немецком страховом праве.

Названные авторы вообще не использовали термин “суброгация”, но были и такие, которые его использовали, но, при этом, называли суброгацию видом регресса. Так, Е.Гендзехадзе и Т.Мартьянова указывали, что : “...право страховщика на возмещение за страховую выплату основывается на общем положении гражданского законодательства о том, что лицо, возместившее причиненный другим лицом вред, имеет право обратного требования (регресса) к этому лицу страховщик получает право на замещение страхователя или выгодоприобретателя в его притязании к третьему лицу, право стать на место другого лица в отношении требований к какому-либо третьему лицу. Такое требование является суброгацией, т.е. особым видом регрессного требования.”

И, наконец, следующая позиция основана на существовании и в условиях прежнего законодательства института суброгации, имеющего существенные отличия от регресса. В современных исследованиях она отражена у М.И. Брагинского в работе “Договор страхования”. Думается, что именно данная позиция отражает в полной мере существо института суброгации. Так, М.И. Брагинский считает суброгацию разновидностью цессии, опираясь при этом на положения п.1 ст. 382 ГК РФ объединяющей под именем “цессии” уступку требования и переход прав кредитора к другому лицу на основании закона. 

Разница между регрессом и суброгацией принципиальна. Сущностное отличие заключается в том, что регресс предполагает существование двух обязательств: первое - основное (главное), которое выполняет третье лицо, и второе - возникающее на основе, в связи с исполнением первого, производное (регрессное) обязательство. При суброгации же, в чем и состоит суть перемены лиц в обязательстве, существует одно единственное (оно же первоначальное) обязательство, из которого страхователь, получивший страховое возмещение выбывает, а на его место встает выплативший это возмещение страховщик. И при регрессе, и при суброгации кредитор теряет право требования к должнику. Но при регрессе это происходит потому, что возникает совершенно другое самостоятельное обязательство со своими сторонами, где то обязательство, в котором кредитор был стороной, выступает лишь предпосылкой возникновения нового права. При суброгации кредитор (“первоначальный кредитор”) выбывает из обязательства и на его место становится исполнившее в его пользу лицо, т.е. происходит правопреемство.

Формальное отличие заключается также в том, что в законодательстве предусмотрены разные моменты начала течения срока исковой давности для этих двух разных механизмов. В соответствии с п. 3 ст. 200 ГК РФ, по регрессным обязательствам течение исковой давности начинается с момента исполнения основного обязательства, т.е. с момента, когда собственно регрессное обязательство возникает. А вот перемена лиц в обязательстве в соответствии со ст.201 ГК РФ не влечет изменения срока исковой давности. То есть страховщик должен исчислять этот срок не с момента выплаты страхового возмещения, а с момента, когда лицо, чье право нарушено (получивший впоследствии страховое возмещение страхователь), узнало или должно было узнать о нарушении своего права (п.1 ст.200 ГК РФ). Это день, когда страхователь узнал о страховом случае, в наступлении которого есть ответственное лицо. Такая позиция вряд ли несправедлива по отношению к страховщикам, поскольку они сами узнают о случившемся достаточно быстро. Выполнение обязанности информирования о страховом случае страховщиками отслеживается достаточно четко. Более того, в ст.961 ГК РФ на этот счет имеется специальная санкция. Если говорить о самом сроке исковой давности при суброгации, то необходимо помнить, что в силу нормы п.2 ст.965 ГК РФ перешедшее к страховщику право требования осуществляется им с соблюдением правил, регулирующих отношения между страхователем (выгодоприобретателем) и лицом, ответственным за убытки. Поэтому при суброгации не применяется сокращенный двухгодичный срок исковой давности, указанный в ст.966 ГК РФ, рассчитанные на споры, возникающие из действий сторон самих договоров страхования (например, обжалование страхователем необоснованного отказа страховщика в выплате страхового возмещения).

Современная суброгация не была регрессом в условиях прежнего законодательства. Но ситуация действительно изменилась в смысле большего контрастности регулирования суброгации и придания ей в современном законодательстве специфических черт, за счет чего последняя приобрела более определенный статус. Статья 387 ГК РФ, в пятой части которой предусматривается суброгация страховщику прав кредитора к должнику, ответственному за наступление страхового случая, содержится в Главе 24 ГК РФ “Перемена лиц в обязательстве”.

Однако, в общественном мнении, как, впрочем, и в экономической литературе часто встречается неправильное наименование применяемого страховщиками механизма. То, что страховая организация имеет право после произведения выплаты страхового возмещения обратиться за его возвратом, например, к виновнику ДТП, традиционно ассоциируется с понятием «регресс».

Упорядочение правового регулирования перехода названных прав к страховщику повлекло как изменение практической стороны реализации этих прав, так и ряд теоретических вопросов, связанных с отражением общего механизма перемены лиц в обязательстве в таком ее виде, как суброгация.

Первое, что существенно отличает современную практику предъявление суброгационных требований, это необходимость следования правилу, предусмотренному п.3 ст.382 ГК РФ. Буквально оно означает, что до сообщения страховщиком должнику о факте перемены лиц в обязательстве, должник, исполнивший обязательство первоначальному кредитору (страхователю), будет считаться надлежаще исполнившим обязательство лицом. В этом заключается предусмотренный п.3 ст.382 ГК РФ риск нового кредитора (страховщика), поскольку ему будет нужно предъявлять иск к страхователю в связи с его неосновательным обогащением, а это труднее, чем вовремя сообщить должнику о переходе права требования.

В соответствии с п.1 ст.385 ГК РФ должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору до представления ему доказательств перехода требования к этому лицу. К таким доказательствам, на наш взгляд, нельзя относить только подтверждение оплаты страхового возмещения. Должник имеет право требовать и доказательства самого факта страхования: текст договора страхования, копию страхового полиса. Это значимо и для того, чтобы установить, что суброгация в пользу страховщика имела действительное основание. Учитывая, что норма ст.965 ГК РФ диспозитивна, сам договор страхования может содержать запрет на суброгацию, а это означает, что у страховщика нет к должнику никаких прав. Кроме того, должник может также проверять обоснованность выплаты и ее размера. Не было ли у страховщика права отказать в выплате по договору. На полную ли сумму было застраховано имущество и т.д. В дополнение к тому, что должник по действующему законодательству в силу указанного выше может проверять и предъявлять претензии к деятельности страховщика, он, в силу ст. 386 ГК РФ, также сохраняет право выдвигать против страховщика те возражения, которые он мог бы выдвинуть в отношении выбывшего из обязательства страхователя.

Помимо этих “технических” вопросов суброгации возникают также и некоторые сложноразрешимые проблемы. Так, судебная практика вывела значимое для практики реализации норм Главы 24 ГК РФ положение о том, что “...согласно параграфу 1 Главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации уступка требования предполагает безусловную замену лица в обязательстве”. Таким образом, судебная практика установила следующее общее правило - передача обязательственного права недопустима без перемены лиц в обязательстве.

Посмотрим, как это правило проявляется в суброгации.

Если полностью следовать этому правилу, то возникают проблемы при применении механизма неполного имущественного страхования. Реализация вышеназванного правила Главы 24 ГК РФ, в частности, означает, что при переходе обязательственного права, каким является суброгация, должна происходить перемена лиц в обязательстве, т.е., в том числе, безусловное выбытие первоначального кредитора (в нашем случае - страхователь), например, из деликтного обязательства без каких-либо остающихся у него правомочий. Безусловность выбытия в нашем случае должна означать потерю всех прав требования к лицу, ответственному за убытки, даже если страховщик, в силу ст. 949 ГК РФ, возместил не весь вред. Ведь нормой ст. 949 ГК РФ предусмотрено, что при неполном имущественном страховании страхователь получает неполное возмещение. Если размер ущерба составляет 10 тыс. рублей, а в соответствии со ст. 949 ГК страхователь получает, например, 3 тыс. рублей, то на оставшиеся 7 тыс. он право теряет, т.к. на его место встает страховщик, полностью сменяя его в обязательстве. При этом, сам страховщик полностью “наказать” причинителя вреда тоже не может, поскольку к нему, в соответствии с п. 1 ст. 965 ГК РФ, переходит право требования только в пределах выплаченной им суммы. Вряд ли договорные взаимоотношения страхователя и страховщика, приведшие к неполному возмещению, должны в данном случае освобождать от ответственности лиц, причинивших убытки. Это “освобождение” может происходить в силу того, что страхователь из обязательства выбыл и уже не имеет законных оснований требовать от лица, ответственного за убытки, разницы между реальным ущербом и полученным страховым возмещением, а страховщик не может требовать больше, чем сам выплатил. Единственная возможность удовлетворить имущественный интерес страхователя – это попытаться, на основании п.1 ст.6 ГК РФ, применить при страховании имущества (ст.930 ГК РФ) статью 1072 ГК РФ, регулирующую вопросы страхования ответственности (ст.931 ГК РФ). Схожесть отношений, требуемая для применения п.1 ст.6 ГК РФ, здесь не только в том, что речь и в том, и в другом случае идет о страховых отношениях, а еще и в том, что в рассматриваемых ситуациях появляется “разница между страховым возмещением и фактическим размером ущерба”. Подобная аналогия закона не бесспорна хотя бы потому, что ее применение будет полностью противоречить вышеназванному правилу Главы 24 ГК РФ.

В этой связи, следует согласиться с О.Ломидзе, что “...анализ действующего законодательства показывает, что в ряде случаев переход права может произойти независимо от соблюдения данного правила (“переход обязательственного права должен быть сопряжен с переменой лиц в обязательстве”), т.е. без перемены лиц в обязательстве”. Автором выделено три таких случая. Это, во-первых, переход прав по закладной. Во-вторых, это универсальное правопреемство. И, в-третьих, исполнение третьим лицом обязательства со вступлением в права кредитора. Это случаи частичного (сингулярного) правопреемства. К ним отнесены: 1) переход к поручителю (залогодателю, не являющемуся должником), исполнившему обязательство должника, прав кредитора по обязательству и 2) переход к третьему лицу, удовлетворившему за свой счет требование кредитора при наличии условий, предусмотренных п.2 ст.313 ГК РФ, прав кредитора по обязательству. Эти случаи, по мнению О. Ломидзе, можно обозначить термином “суброгация”. Действительно, еще В.А. Мусин приводил аналогичные примеры и именовал их “суброгацией”, хотя указывал, что “из всех видов суброгации наибольшее распространение получила страховая и, следовательно, имеет преобладающую практическую значимость”. В работе же О. Ломидзе страховая суброгация, которая именуется таковой именно законом, в качестве примера соответствующего исключения из вышеназванного правила не названа. Хотя, на наш взгляд, все те аргументы, которые выдвинуты, относительны иных случаев суброгации, характерны и страховой суброгации.

Существование исключений из общего правила, указывает О. Ломидзе, подтверждает преследование законодателем конкретных целей. Такой целью применительно к страховой суброгации, на наш взгляд, может быть “следование страховщиком его основной функции”. Страховщик не может заменять кредитора с переходом на страховщика не только его прав и обязанностей. Это будет нарушением его основной функции – осуществление страховой деятельности. Таким образом, полноценной перемены лиц в обязательстве при суброгации быть не может. Страховая суброгация - еще одно исключение из общего правила Главы 24 ГК РФ.

Таким образом, страховая суброгация – новый терминологически, но имевший место при прежних правопорядках правовой механизм. Множество возникающих вопросов обуславливают необходимость серьезного теоретического осмысления, поскольку их решение на основе истинной правовой природы возникающих в связи со страховой выплатой отношений, может снять многие практические проблемы.