Из воспоминаний подполковника запаса

Офицерская жизнь моя, можно сказать, началась с немого вопроса: «За что?!» Отгуляли мы выпуск из училища и на следующий день пришли за получением предписания к первому офицерскому месту службы. Стою в длинной очереди ожидая и гадая, в какие края придётся ехать служить. Наивная мысль моя металась, но как-то неуверенно, между Прибалтикой и Белоруссией, единственные места, где я к этому времени побывал, не считая поездок на турбазы в Мукачево и в Красную Поляну. Почему-то запомнился Витя Мазурук, громко прочитавший своё место службы – г.Хабаровск. Во, думаю, Витю-стрелка занесло куда, это ж там, где заканчиваются мои познания в географии. Не угадал. Для меня они, оказывается, только там и начались. Открываю своё предписание – г.Хабаровск! Сведущие люди тут же «успокоили», там, мол, только штаб округа, а оттуда ещё куда-нибудь отправят. Чудненько. Настроение, по молодости лет и неопытности даже не особо испортилось. Верилось, в то время, почему-то только в хорошее. Родители восприняли мою предстоящую жизнь на другом краю земли русской неоднозначно, мама немного поплакала, отец, как офицер, более спокойно, сказал, что мечтал посмотреть мир, но не довелось, но люди там тоже живут, даже через пару дней привёл в гости своего знакомого офицера, лично подтвердившего наличие в тех краях жизни. От Калининграда до Москвы на самолёте всего ничего, часа полтора, а уж от столицы до Хабаровска восемь часов чистого полётного времени. Лечу час, другой, пятый, уже и минералку дважды стюардессы предлагали, и даже обедом покормили, а всё летим. Мысли в голове по тем временам крамольные, вспомнил, что революционера В.И.Ульянова-Ленина, упекли в ссылку в Шушенское под Красноярск, ну так от него до Хабаровска ещё целых четыре часа лёту. Что ж это я такого натворил, что меня отправили в два раза дальше? Коммунист, средний бал диплома 4,3, три года на посту у Знамени училища службу в караулах тянул, а один раз доверили даже наряд по курсантской столовой, не залётчик, крови никому не портил, правда не лютый спортсмен и диплом не красный, а вот подишь ты - Дальний Восток! За что?!

То гиблое и глухое место, среди дальневосточной амурской тайги, где мы с Витей Мазуруком в августе 1979 года начали ковать ратное лейтенантское мастерство, имело на мой взгляд, редкое и интересное название. Оно носило много разных названий в силу тогдашней жизни, полной военных и не очень военных секретов.

Итак, поедем не спеша и с разбега. Ну, во-первых, на географической карте жилого военного городка этой дивизии РВСН не было, и это естественно, была тайга. Во-вторых, ближайший населённый пункт назывался многоговоряще, подчёркивая его дремучесть и место расположения относительно какой-либо цивилизации – деревня Глухари. В-третьих, железнодорожная станция, в этом населённом пункте, тоже носила  красноречиво оправдывающее эти места, морозоустойчивое название – Ледяная. В-четвёртых, почтовый адрес на конверте писали - город Свободный-18. В-пятых, помню где-то встречалось название – Углегорск, правда, угля там ни разу не видел, даже куска, котельные работали на мазуте. Ну и последнее, среди жителей военного городка ходило простое название - «десятка» или «десятая площадка», вероятно дань строительной терминологии. Как понимаете, ближайший трамвай был в восьмистах километрах, в городе Хабаровске, столице Краснознамённого Дальневосточного военного округа.

Но и это ещё не всё. А сама наша отдельная инженерная ремонтная рота, в составе которой мы с Витькой имели честь быть командирами ремонтных взводов, располагалась ещё в двадцати восьми километрах вглубь тайги от упомянутого жилого военного городка и в разговорном обиходе называлась «тридцать вторая площадка». А на «тридцать первой площадке», что километрах в пятнадцати от жилого городка «десятки», в технической части дорожного батальона обосновался ещё один наш - Серёга Кошкин.

До сих пор поражаюсь полёту стратегической военной мысли того времени, расположившей ремонтную роту в тридцати км от железной дороги. Возможно, считалось нормальным, когда в местность с суровой зимой, как основным временем года, прибывшие в ремонт ТММ или ДИМ, «укатанные» отличниками боевой и политической подготовки до состояния военного металлолома, транспортировались на жёстком буксире более тридцати километров по таёжной узкой дороге, где два встречных КрАЗа разъезжаются не торопясь и осторожно, и не всегда с первой попытки. Добрались. Определяем работоспособность мостового блока, гидравлического оборудования, а сделать это при неисправной базовой машине КрАЗ невозможно, демонтируем мост, а средство подвижности вооружение, то есть автомобиль, обратно волочём на ж.д. станцию и отправляем в Уссурийск на ремзавод. Ждём возвращения машины, гоним её обратно к себе, монтируем мост, ремонтируем гидросистему и затем, отремонтированную машину опять к железной дороге на отправку. То есть четыре раза по тридцать километров катал лейтенант Мазурук В.А. мостоукладчик ТММ в процессе ремонта от железной дороги до ремонтной роты. Технология ремонтного процесса с ДИМами была аналогичной, но ввиду меньших массогабаритных характеристик, менее болезненной для лейтенанта Комлева В.В.

Так вот был я ещё и секретарем комсомольской организации нашей роты. Как-то поехал я на подведение итогов в политотдел. Теперь поясню слово «поехал». Политотдел находился от нашей части где-то в ста пятидесяти километрах, в городе Белогорске Амурской области. Встаешь в четыре часа ночи, собираешься, дивизионный автобус минут за десять довозит до железнодорожной станции, ждешь местный поезд и через три с половиной часа мытарств в общем нетопленом вагоне, ты в очаге цивилизации – городе Белогорске, втором крупном городе области.

Маленькое отступление. Однажды, следуя в лейтенантский отпуск, ехал этим местным поездом до Благовещенска, там ближайший аэропорт. Попутчиками для всех нас, как оказалось несчастных, была большая цыганская семья, разбившаяся на два табора и разместившаяся в разных концах нашего общего вагона. Разговаривали цыгане друг с другом, все шесть часов пути, не утруждая себя – громко, одновременно и через весь вагон. По вагону ходили чумазые детишки, канючившие денег и конфет, за ними молодые цыганки в ранге астрологов-гадальщиц. Не были ими забыты и песни под гитару. Вот только с медведем у них промашка вышла – не было медведя! Но всего имеющегося в их арсенале разнообразия хватило с лихвой для пребывания пассажиров в лёгком обалдении и непрерывной тревоге за сохранность своих пожитков. До сих пор не вполне понимаю читаемого мною в книжках и бытовавшего ранее купеческого разудалого веселья с цыганами. Хотя без детей, но с медведем было бы веселее.

Продолжим. Приехал, надо идти через мост над железнодорожными путями, что долго, а можно напрямки - пересечь эти пути, сократить расстояние вдвое. Ну и какой, скажите мне, здравомыслящий лейтенант попрётся длинной дорогой? Ясно дело – только через железнодорожные пути, где через десять метров предупреждающие таблички с запретом хождения по путям. Ну, а я то иду не по путям, а через пути. Скачу, значит через рельсы-шпалы, остаётся совсем чуть-чуть, а прямо по курсу, перед забором стоит какая-то путейская избушка, у которой на стульчике, в форме стрелка ВОХР сидит, как мне тогда казалось дедок, лет за пятьдесят. На боку у него кобура с револьвером наган образца 1895 г., «барабанщик». Помните, мы из него зачёт в училище сдавали? А рядом с ним четвероногий друг - восточно-европейская овчарка. Не обращая на них внимания, следую к пролому в заборе. «Вохровец» вежливо окликает: «Товарищ лейтенант! Вы не могли бы прочитать, что написано на заборе?» Я то Пушкина А.С. не всего читал, а уж надпись на заборе игнорировал напрочь. Читаю вслух, метровыми буквами заборную надпись «Хождение по путям запрещено! Штраф!» Дедок согласно кивнул, и говорит про штраф в один рубль. Так-с, думаю, рвануть надо, дед не побежит да и стрелять не будет, а вот его зверюшка, приличных размеров, явно не способствует благополучному забегу. Заплатил я штраф этот, размером в одну двухсотдвадцатую часть лейтенантского денежного довольствия, без квитанции естественно, и благополучно продолжил путь, через пролом в заборе.

После этого ещё пару лет посещал политотдел, почти всегда этим же маршрутом, но вымогателя своего больше не встречал.

Итак, капитан, главный комсомолец политотдела, пару недель назад побывавший в нашей роте, уже минут десять читает доклад. Я, не чувствуя значительных прегрешений перед уставом, за вверенных мне комсомольцев роты равнодушно внемлю предлагаемому нам шедевру партийно-политической работы. Докладчик, уткнувшись в текст, читает: «… так в Благовещенском топографическом отряде, часовой в результате неосторожного обращения с оружием ранил начальника караула …», и поднимает глаза на аудиторию. И надо же было мне улыбнуться в этот момент каким-то своим хорошим мыслям. Капитан видит улыбающегося молодого лейтенанта и тут же следует реакция заматеревшего политработника: «А вы товарищ лейтенант зря улыбаетесь, у вас в ремонтной роте дела ещё хуже!». Тут я непроизвольно клацнул комсомольскими зубами, одновременно прикидывая, что может случиться в роте, где с оружием, пистолетом ТТ, только дежурный по части, а остальные со штык-ножами? «У вас, боевой листок на двух кнопках висит!»

Вот это я к вопросу о важности наглядной агитации в боевой и политической подготовке.                                                

1979-1980г.г.

Вертолёт

Майский тёплый солнечный день, высоченное синее небо, сытный платный обед в солдатской столовой, молодость, всё это располагало к благодушному послеобеденному настроению и травле баек у всех расположившихся в курилке офицеров, прапорщиков и гражданского персонала двух маленьких воинских частей, дислоцирующихся в одном военном городке. Ну, а мы с Витей Мазуруком, уже капитаны, и есть командиры этих воинских частей, затерянных в амурской тайге.

До конца обеденного перерыва ещё минут двадцать. Внимание всех привлекает звук летящего вертолёта, явление само по себе неординарное, поэтому все ищут взглядом вертолёт. Появился, сделал полукруг и отвалил немного в сторону, однако через пару минут опять приблизился к нам с явным намерением поиска места приземления. Тут я ступил на стезю пророка, высказав мысль, что расстояния дальневосточные большие, вдруг какой-нибудь большой начальник случайно нагрянет. Что командующий округом, то, весьма сомнительно, предупредили бы из округа. А вдруг? Пробудет пять минут и как сдетонирует на наших просторах его посещение, а выявленных им, и не ведомых нам, недостатков и упущений в службе совковой лопатой за год не разгребём. Отягощённые жизненным опытом складские прапорщики, тут же припоминают нечто подобное чуть ли не семилетней давности. А вертолёт явно хочет приземлиться. Быстро разгоняем всех военнослужащих и гражданских по рабочим местам, несмотря на обеденный перерыв, продолжающийся строго по распорядку дня, а сами бегом по кабинетам - надевать портупею, захватить рабочую тетрадь, для записи предстоящих задач и замечаний, а также мудрых мыслей вышестоящих начальников.

Тем временем вертолёт нашёл подходящее место приземления на футбольном поле. Мы с Витей бегом к нему, останавливаемся невдалеке, ожидая. Открывается дверь МИ-8, спускается лесенка, по ней выходит военный, постарше нас, в лётной одежде как водится в авиации без погон. Больше никто не покидает севший борт. Это уже лучше – явно не командующий округом, но начальник скорее авиационный. Как воспитанные офицеры представляемся: «Командир 399 отдельной инженерной ремонтной роты капитан Мазурук!», «Начальник 924 инженерного склада капитан Комлев!» И что мы слышим в ответ! «Прапорщик такой-то, магдагачинская десантно-штурмовая бригада, прибыл для получения двух тонн колючей проволоки», и, обращаясь уже непосредственно ко мне, протягивая наряд на выдачу инженерного имущества, радостно добавляет «Наконец-то я Вас нашёл, товарищ капитан!». Святотатство воинской субординации было пресечено капитаном Мазуруком В. Тирадой, в стиле легендарного фильма «Бриллиантовая рука», «далее следует непереводимая игра слов на местном диалекте», из всего его спитча печатными, кажется, было всего два слова - «прапорщик» и «мать». Я отреагировал в эмоциональном плане более вяло, поскольку был полностью солидарен с только что прозвучавшим экспромтом своего товарища и только ехидно осведомился: «Это на чей конец Вы меня нашли, товарищ прапорщик?»

Да, взбодрил товарищ прапорщик нас своим вертолётом, но надо выдать имущество, хоть сегодня и не день выдачи. Подчинённые наши, наблюдавшие всю картину из окон штаба, поняли, что тревога оказалась учебной, направились вблизи посмотреть на железную птицу. Дабы показать всю трудность и ответственность получения имущества, да ещё в день, когда выдача не производится, а на складе идёт напряжённая, плановая внутрискладская работа, а также в компенсационных целях, за причинённые хлопоты, мы в шутку предложили прокатить желающих на вертолёте. Экипаж вертолёта сопротивлялся слабо и неубедительно. Жаждущие, невиданного ранее развлечения дамы, прапорщики и офицеры, быстро заполнили вертолёт и совершили халявный пятиминутный экскурсионно-прогулочный полёт. Второй толпе, жаждущей покорить местное небо, вертолётчики отказали, сославшись, что внеплановый взлёт и посадку перед своим командованием оправдают ошибкой, ну а уж второй - никак. Так, мы с Витей, по джентльменски уступив подчинённым первый полёт, не смогли в этот день взлететь над будничной суетой.

Однако, прапорщик, начальник хранилища, выдавший получателю «колючку», отыгрался на прилетевшем ещё разок, сорвал, похоже, пол-литра спирта за неудобство погрузки инженерного имущества в вертолёт.

                                                                     1984г.