ПОСЛАНИЕ ДЖОРДЖУ ФЕЛЬТОНУ МЭТЬЮ

 

 

                   Стих - это чудо вечное, живое,

              Но братство через песню - чудо вдвое.

              Я, милый Мэтью, вспомнить не сумею

              Судьбы прекрасней, радостей полнее,

              Чем те, что отмечают нас, когда мы

              Трофей возводим музам нашей драмы

              Усильем общим. Братья и поэты,

              Мы этим единением согреты,

              И любит сердце, чуя в упоенье

              Возвышенность, величье, исцеленье.

 

                   Поэзии пространство шаг за шагом

              Осваивать с тобой я счел бы благом,

              И с радостью я пел бы, гимнам вторя,

              Что раздаются в Сицилийском море

              Среди гондол скользящих, легких, дальных

              На склоне дня, в лучах его прощальных, -

              Но не смогу. "Лидийские картины"

              Не для меня: гнетут заботы ныне,

              И часто я гляжу со страхом в небо,

              Боясь там утром не увидеть Феба,

              Аврору не увидеть на рассвете,

              Наяд, что в речке плещутся, как дети,

              В лучах луны - паренье серафима, -

              Все то, что было нам с тобою зримо:

              Росу, что ночью с мяты и с морошки

              Смахнула фея шаловливой ножкой,

              Летя домой с таинственного луга,

              Где танцевали эльфы всей округи

              И чинно завершали праздник яркий,

              Пройдя под лунной триумфальной аркой.

 

                   Противна музе городская смута.

              Будь я при ней хоть каждую минуту,

              Она сбежит, она не даст мне рая

              Среди противоречий и раздрая.

              О девушке мечтаю с добрым взглядом.

              Как хорошо мне было б с нею рядом

              Там, где безлюдно, там, где романтично,

              Где множество цветов и где обычно

              Дубы стоят, что помнят, как преданья,

              Старинные друидов волхвованья;

              Где над рекой ракитник темнолистый

              К воде спускает золотые кисти

              И, к кассии склоняясь благовонной,

              Вплетает в кисти белые бутоны;

              Где в чаще леса звонкие кантаты

              Выводят соловьи замысловато;

              Где меж стволов - подпор ветвистой кровли -

              Постель я из фиалок приготовлю;

              Где в звездочке душистой первоцвета

              Пчела гудит и возится все лето.

              Кто этой благодатью недоволен,

              Тот и душой, и телом тяжко болен.

 

                   Ты это место укажи мне, Мэтью,

              Коль что-нибудь имеешь на примете.

              Там с девушкой, с тобой уединенно

              Читали б мы друг другу Чаттертона.

              (Четыре духа волею Шекспира

              Ввели его в предел иного мира.)

              Мы вспомнили б о тех с благоговеньем,

              Кто жил, воюя с общим заблужденьем.

              Ты, помянув бы Мильтона слепого,

              В отчаянье пришел от зла людского

              И ненависти к гению, чьи крылья

              Людей хранят, как могут, от всесилья

              Великих бедствий. Вспомнили бы дале

              Мы тех, что в битве за свободу пали, -

              Альфреда, Телля. Мэтью, мы едва ли

              Забыли бы, беседуя с тобою,

              Уоллеса, народного героя.

              На север глядя, погрузившись в думы,

              О Вернее, Мэтью, пролили б слезу мы.

 

                   Без девушки и без тебя мне, ясно,

              Дразнить скупую музу - труд напрасный,

              Но для твоей, о Фельтон, славы громкой

              Готова муза "свет пролить в потемки".

              Ты был цветком, что рос под небосклоном,

              Соседствуя с ключом незамутненным,

              Откуда били песни; утром рано

                 Сюда пришла невинная Диана

              И, с радостью приветствуя светило,

              Ему тебя на память подарила,

              Отняв тебя у почвы плодородной

              И опустив тебя в ручей холодный.

              О том, как стал ты золотою рыбкой,

              По воле Феба, в этой влаге зыбкой,

              Ты не сказал; ты сохранил в секрете,

              Как лебедем предстал на белом свете

              И как впервые в этом состоянье

              Обрел ты человека очертанья,

              Как в странствиях своих возвел в обычай

              Ты смену воплощений и обличий,

              Как был с наядой в отношеньях дружных

              И пищу брал из рук ее жемчужных.

 

                                             Перевод Е.Фельдмана

 

X x x

 

 

                   Ах, живи ты в век старинный,

                   Рассказал бы свиток длинный

                   О глазах твоих немало,

                   Как они, мой друг, бывало

                   Танцевали менуэты

                   В храме радости и света,

                   И воспел бы, как заслуги,

                   Летописец брови-дуги,

                   Каждую из коих лестно

                   С полосой сравнил небесной

                   Или же с пером вороны,

                   От случайного урона

                   Павшим на снежок пушистый;

                   Темный волос твой волнистый

                   Уподобил чемерице,

                   Той, что аркою клонится,

                   Где в обилье завиточков

                   Угнездилась тьма цветочков

                   (Долу столь же величаво

                   Клонятся другие травы.

                   В их изгибе есть приметы

                   Очертанья всей планеты);

                   Речи б уподобив меду,

                   Выявив твою породу

                   Через тонкие лодыжки,

                   Пояснил, - не понаслышке

                   Знаешь фей ты, ибо ловко

                   Охраняешь их, плутовка:

                   Даже фейному мальчонке

                   Не найти своей девчонки,

                   Разве только в час, когда ты,

                   Дев оберегая свято,

                   Доставляешь в день лучистый

                   Их к воде кристально чистой.

                   Появись ты в древней были,

                   Десять Муз мы б ныне чтили.

                   Рангом хочешь, может статься,

                   Выше Талии считаться?

                   Уважаю дух новаций:

                   Стань четвертою из Граций!

 

                   В чем же в рыцарскую пору

                   Ты могла б явиться взору?

                   Ах, по моему понятые,

                   В длинном, серебристом платье

                   Ты б на людях появлялась,

                   Где б надежно прикрывалась

                   Грудь кирасой золотою,

                   И не мог бы грудью тою

                   В страсти нежной, в страсти томной

                   Насладиться взор нескромный.

                   Локон твой под шлем могучий

                   Прятался б, как солнце - в тучи,

                   И волной беломолочной

                   Ниспадал султан бы, точно

                   Лилии с бесценной вазы.

                   Столь приятен был бы глазу

                   И скакун твой величавый,

                   Гордый рыцарскою славой

                   И блестящим одеяньем,

                   Сходным с северным сияньем.

                   По-мужски мечом владея,

                   Ты, убив волхва-злодея,

                   Ложь убила бы и с нею -

                   Огнедышащего змея.

                   Впрочем, ты колдунья - тоже,

                   А своим вредить негоже, -

                   Ни волшебникам, ни гадам,

                   Что убить способны взглядом.

 

                                              Перевод Е.Фельдмана

 

 

                              К ***

                Будь я красавцем, долетел бы стон

                     Сквозь ухо перламутровое эхом

                     До сердца твоего, назло помехам,

                И был бы я за пыл вознагражден.

                    

                Но я не рыцарь доблестных времен,

                     И грудь мою не облекать доспехам,

                     Не пастушок блаженный, нежным смехом

                Пастушке говорящий, что влюблен.

                    

                И все ж твержу: "Ты сладостна!", я брежу:

                     "Ты слаще сицилийских роз медовых

                     В хмельной росе, поящей допьяна!"

                    

                Я редкостной росой уста разнежу

                     И под луной нарву цветов пунцовых -

                     Мне колдовскую силу даст луна.

 

                                                 Перевод А.Парина