ПОСЛАНИЕ МОЕМУ БРАТУ ДЖОРДЖУ

 

 

                 Я пережил унылых дней немало.

                 Не раз меня тоска одолевала,

                 И мозг тупел от скуки небывалой,

                 И был я глух к небесному хоралу.

                 В туманные я вглядывался дали,

                 Где молнии резвились и сверкали.

                 К земле склоняясь, погружаясь в травы,

                 Я ждал явленья мысли величавой;

                 Но под шатром багряным небосклона

                 Не слышал я мелодий Аполлона,

                 И с огорченьем видел я, как, тая,

                 Тускнела в небе лира золотая;

                 И зря внимал я медоносным пчелкам:

                 Я сельских песен не усвоил толком.

                 Я чувствовал, что взгляды женщин милых,

                 И те воспламенить меня не в силах,

                 И не воспеть мне на моих страницах

                 Ни рыцарей, ни дам прекраснолицых.

 

                      Но те, что к лаврам столь неравнодушны,

                 Бывают недоступны жизни душной,

                 Когда, одну поэзию приемля,

                 Они отвергнут воздух, воду, землю.

                 (Либертасу поведал Спенсер это.

                 Я верю гениальному поэту.)

                 Когда Поэт в иных витает сферах,

                 Он видит небо в юных кавалерах

                 На белых скакунах, при всем параде,

                 Что рубятся друг с другом шутки ради.

                 Их вылазку и бой во вражьем стане

                 Мы молнией считаем по незнанью,

                 И лишь Поэт в своем особом раже

                 Услышит горн их крепостного стража.

                 Когда ворота распахнут широко

                 И всадники мелькнут в мгновенье ока,

                 Поэт успеет разглядеть в проеме

                 Веселый пир, царящий в славном доме,

                 Красавиц, пляшущих неутомимо,

                 Что могут сниться только серафиму,

                 И кубки, и вино, что в них искрится,

                 Как в вихре солнца яркие частицы,

                Где струи падают, по всем приметам

                 Подобные сгорающим кометам.

                 Цветы в саду - в количестве несметном,

                 Но их не рвать обыкновенным смертным.

                 Здесь Аполлон считается с угрозой:

                 Поэт всегда в жестоком споре с розой.

                 Фонтаны бьют и смешивают струи,

                 Сливаясь в обоюдном поцелуе,

                 Стекая грациозно и картинно,

                 Как ручейки по плавникам дельфина,

                 Когда он подплывает стороною,

                 Своим хвостом играя над волною.

 

                      Все это тот с восторгом наблюдает,

                 Кого воображенье распирает.

                 Не он ли подставляет, увлеченный,

                 Вечерним бризам лоб разгоряченный?

                 И не его ль и все его таланты

                 Притягивают звезды-бриллианты?

                 Не он ли покорен луною нежной,

                 Что в облаках - в сутане белоснежной -

                 Торжественно плывет в ночном просторе

                 Монашкой милой в праздничном уборе?

                 Конечно, он, чьи зорко видят очи

                 Все буйства и секреты каждой ночи.

                 Случись когда, что сам их подгляжу я,

                 Тебя рассказом, брат, заворожу я.

 

                      Чем в этой жизни барды ни богаты,

                 Вознаградят потомки их трикраты.

                 Когда косая топчется в передней,

                 О чем Поэт мечтает в миг последний?

                 "Когда истлеет низменное тело,

                 Мой дух достигнет высшего предела,

                 И мир постигнет суть моей работы,

                 И за мечи возьмутся патриоты.

                 Моих стихов суровые набаты

                 Поселят страх под сводами сената,

                 И мудрецы, об истине радея,

                 В свою мораль внесут мою идею,

                 Воспламенясь моими же стихами,

                 А я, сходя с небес, раздую пламя.

                 Мой лучший стих, мой самый стих удачный,

                 Послужит гимном деве новобрачной.

                 Однажды майской утреннею ранью,

                 Устав плясать, рассядутся селяне

                 Вкруг девушки какой-нибудь прелестной,

                 Объявленной здесь королевой местной,

                 И цветик белый, пурпурный и красный

                 Они вплетут в венок ее прекрасный,

                 Поскольку белый с красным непреложно

                 Здесь символ всех влюбленных безнадежно.

                 Букетиком лежат посередине

                 Фиалки на груди ее невинной.

                 Она стихи читает; томик скромный

                 Переполняет радостью огромной

                 Сердца селян, скрывающих волненье

                 Под сдержанные крики одобренья.

                 В стихах - надежды, страхи и невзгоды,

                 Что испытал я в молодые годы.

                 Браслет жемчужный ярко-ярко блещет,

                 Горит, переливается, трепещет.

                 Иду я к детям с песней колыбельной.

                 Да будет свят покой их беспредельный!

                 Я говорю прости холмам и ниве, -

                 Их размывает в дальней перспективе, -

                 И быстро восхожу к вершинам горным,

                 Дивясь пространствам диким и просторным.

                 Прекрасный мир, я, смело духом рея,

                 Твоих сынов и дочерей согрею

                 Своим стихом!" - Ах, друг и брат мой, ныне,

                 Когда б я укротил мою гордыню

                 Для радостей обычных, то, предвижу,

                 Я стал бы людям и милей, и ближе.

                 Иные мысли - сущее мученье,

                 Но боль мне приносила облегченье,

                 И счастлив был я - найденному кладу

                 Душа и то не столь была бы рада.

                 Моих сонетов публика не знала,

                 Но ты их знал - мне этого хватало.

                 Я на траве недавно, брат, валялся,

                 Любимому занятью предавался:

                 Писал тебе письмо, и в те мгновенья

                 Лицом ловил я ветра дуновенья.

                 Вот и сейчас лежу я на утесе,

                 Примяв цветы. Мой великан вознесся

                 Над океаном. На мои заметки

                 Светило сквозь траву бросает клетки.

                 Овсы - налево. Затесавшись в злаки,

                 Нелепо среди них алеют маки.

                 Их цвет напоминает о мундире,

                 Весьма непопулярном в штатском мире.

                 Направо - океан. На лоне бурном

                 Зеленый цвет соседствует с пурпурным.

                 Вон парусник несется, словно птица;

                 От водореза пена серебрится.

                 Там - жаворонки в гнездах копошатся,

                 Там - чайки беспокойные кружатся;

                 Садятся на волну они порою,

                 Но на волне им тоже нет покоя.

                 А запад, разрумяненный закатом,

                 Напоминает: попрощайся с братом.

                 Повторного не жду напоминанья.

                 Шлю поцелуй воздушный. До свиданья!

 

                                               Перевод Е.Фельдмана