Б13 Философские эоементы бытовой и психологической прозы Ф.Мердок

Философский роман в творчестве А. Мердок.

Шекспировские аллюзии в романе «Черный принц». Своеобразие композиции.

В качестве основной проблемы литературы Мердок выдвигает проблему человеческой личности. По ее мнению, роман должен повествовать о сложной нравственности жизни человека, о загадочности человеческого индивидуальности, о том, что человек – это необыкновенная ценность, она выступила против романа – мифа, романа-притчи и связала роман с философией. Она ценит в человеке романтику мечты, непокорство, стремление к духовным ценностям.

Айрис Мердок в течение ряда лет преподавала философию в Оксфордском университете. Она – автор работ по философии. В качестве основной проблемы литературы Мердок выдвигает проблему человеческой личности. По мнению писательницы, роман должен повествовать о сложной нравственной жизни человека и о загадочности человеческой индивидуальности; должен говорить о том, что человеческая личность представляет необыкновенную ценность.

По определению Мердок, роман – это картина и комментарий человеческого существования. Писательница связывает роман с философией. Однако философия нашего времени для нее – это идеалистическая буржуазная философия. Отсюда проистекают многие противоречия ее творчества. Писательница выступила против романа-мифа, романа-притчи, представляющих человека абстрактно. Она сторонница такого философского романа, в котором восстанавливается ощущение полноты и сложности человеческой жизни. Роман должен заключать в себе «трагическое открытие». Айрис Мердок говорит о том, что литература приняла на себя некоторые задачи, которые раньше выполнялись философией. В романе необходимы красноречие и рассуждение. Однако подлинно философским может быть только такой роман, который не теоретизирует о человеке, а изображает неповторимую человеческую личность. Роман должен говорить о человеке правду.

В романе «Черный принц», одном из лучших произведений Айрис Мердок, игра случайностей в жизни писателя Брэдли Пирсона не только мешает ему осуществить свое стремление поехать в такое место, где бы он в уединении мог спокойно творить – писать новый роман; но, более того, эта игра случайностей втягивает его в сложные отношения с семьей писателя Арнольда Баффина, которые в конце концов завершаются трагедией; невиновного Брэдли Пирсона обвиняют в убийстве Арнольда Баффина, осуждают на тюремное заключение, обрекают на смерть в тюрьме. За игрой случайностей явно проглядывает злая воля типичных представителей буржуазного общества – жены Арнольда Рейчел Баффин и других. Рейчел из ревности убила своего мужа, но на суде говорит о том, что убийцей был Брэдли Пирсон. Любовь в этом романе показана как роковая страсть, как таинственный аффект, как «черный эрос», который неожиданно овладевает душой и телом человека и заставляет его совершать странные поступки. Немолодой уже Брэдли Пирсон влюбился в юную дочь Баффинов – Джулиан. Их счастью противится Арнольд, который добивается их разрыва.

Гуманистическое содержание романа – не только в выражении идеала добра, но и в теме творческого труда. Идея добра сливается с идеей духовной силы творчества. Трагедия Брэдли Пирсона – это также и трагедия художника. Он относится к писательскому труду как к святому делу, оно составляет смысл его жизни, и он создает подлинные художественные произведения, не думая о вознаграждении, о житейской суете. Брэдли Пирсон, истинный творец духовных ценностей, противостоит другому писателю – Арнольду Баффину, который, профанируя искусство, публикует бесчисленные ремесленные поделки на потребу обывателю и ради своего преуспеяния в обществе.

«сознательная цитация или аллюзия представляют собой такое включение элемента «чужого»текста в «свой», которое должно модифицировать семантику последнего за счет ассоциаций, связанных с текстом источником, если же таких изменений не обнаружится, скорее всего, мы имеем дело с бессознательным заимствованием». Между героями литературных произведений нередко возникают своеобразные «цитатные» диалоги.

Пример такого «аллюзивно-цитатного» общения представлен в романе А. Мердок «Черный принц». В ходе разговора с дочерью своего друга Арнольда Баффина влюбленный в нее писатель Брэдли Пирсон пытается хвалить книги ее отца: «В его вещах большое жизнелюбие, и он умеет строить сюжет. Уметь построить сюжет — это тоже искусство». Джулиан же называет творчество отца «мертвечиной». Пирсон шутливо укоряет ее цитатой из «Короля Лира»: «Так молода и так черства душой!» На это следует ответ из того же произведения, более того, из того же диалога: «Так молода, милорд, и прямодушна». Таким образом, девушка дает понять, что уловила код общения, опознала приведенную цитату и хорошо знакома с источником. «Закавычивание» же здесь служит способом маркирования цитаты. Неатрибутированное аллюзивное включение распознается, и его значение расширяется, выходя за рамки определенного стиля.

На примере шекспировского «Гамлета» это явление ярко характеризует персонаж романа «Черный принц» Брэдли Пирсон: «Гамлет» — самое широко известное произведение мировой литературы. Землепашцы Индии,лесорубы Австралии, скотоводы Аргентины, норвежские матросы, американцы — все самые темные и дикие представители рода человеческого слышали о Гамлете. …Из какого еще произведения литературы столько мест вошли в пословицы? …«Гамлет» — это монумент из слов, самое риторическое произведение Шекспира, самая длинная его пьеса, самое замысловатое изобретение его ума. Взгляни, как легко, с каким непринужденным прозрачным изяществом закладывает он фундамент всей современной английской прозы». Действительно, многие цитаты,возьмем, хотя бы, знаменитое «быть или не быть» с течением времени стали афоризмами. В результате отделенные от общего текста, «популяризированные» цитаты уподобляются шаблонным речевым метафорам, становятся элементами массовой культуры.

Как уже отмечалось, для раскрытия внутреннего мира своих героев А. Мердок широко пользуется их самоидентификацией с шекспировскими образами. Кроме того, в Шекспире она видит необходимый для современного романиста образец того, как неподвластные авторскому произволу характеры свободно развиваются в пределах жесткой композиционной структуры произведения. Многое указывает на то, что симметричность, драматургичность романов Мердок, их стремительно развивающийся сюжет, сдвинутое время, тесная связь отдельных сцен-эпизодов — след влияния на них комедий Шекспира Проза Мердок близка и стилистике Шекспира с ее сложной метафорической образностью.

Б14 Особенности использования постмодернистских приемов в романе Д Фаулза «Женщина французского лейтенанта»

20. Английский постмодернистский роман. Д. Фаулз

«Коллекционер» (The Collector, 1963) — мрачная готическая история(фильм ужасов) мелкого клерка, собиратель бабочек (у древних греков одно и то же слово обозначало бабочку и душу). Коллекционеры не любят живых бабочек. Поэтому Клегг никак не может привести созданный им идеал в соответствие с реальностью: Миранда живая, ее мир - мир движения, поиска, творчества. Она тип «анимы» - «души» - одухотворенной красоты. Мир Клегга - мир подполья, замкнутого пространства, в котором творческая личность жить не в состоянии), которому выигрыш в лотерею позволяет организовать кражу объекта его вожделения. Жертвой Клегга становится молодая художница с шекспировским именем Миранда. В центре романа — взаимоотношения между «плененным духом» Клегга и свободным сознанием его пленницы. После смерти Миранды Клегг планирует новое похищение, на сей раз девушки попроще, с которой ему легче будет удовлетворить свои многочисленные комплексы. «Коллекционер» выстроен как авантюрный роман. Однако Фаулз, в отличие от современных ему авторов, пощадил женское достоинство Миранды. Поэтому образ Клегга можно интерпретировать и как портрет законченного маньяка, и как этюд по социальной психологии: этот выходец из низших классов тянется к свету и свободе, которые для него воплощены в Миранде. Двойственен образ самой Миранды — невинной жертвы, но также и личности, не способной поступиться своими социальными предрассудками. Она заведомо ставит себя выше своего похитителя, не намерена видеть в нем человека, по природе равного себе.

Тема самопознания переходит и в роман «Женщина французского лейтенанта». (The French Lieutenant's Woman, 1969)Действие в нем разворачивается за сто лет до момента его публикации, в 1867 году. Фаулз воссоздает атмосферу викторианской эпохи. Но задача Фаулза не в том, чтобы занять читателя интеллектуальной игрой по разгадке аллюзий, а в деконструировании (или «деконструкции», согласно терминологии постмодернизма) самого типа викторианского романа. Он смотрит и на саму эту эпоху, и, главным образом, на ее мифологию критически. Подобная демистификация, разоблачение викторианской идеологии, опирается как на К. Маркса, Ч. Дарвина, так и на введение в повествование современного автору временного измерения. «Женщина французского лейтенанта» — первый опыт саморефлексивного метоповествования в послевоенной английской литературе. 1. Повествователь по ходу действия свободно вступает в контакт с персонажами, разрушая тем самым иллюзию жизнеподобия, исторической достоверности; 2. главы сюжетные, с повествованием от третьего лица, перебиваются главами эссеистическими, где личный нарратор обращается к читателю, приводя различную, в том числе малоизвестную (например, о распространенности проституции и публичных домов), информацию о британской жизни середины XIX века. К тому же на выбор читателю предлагается несколько вариантов финала. Как же именно идет в романе деконструкция викторианских моделей повествования?

«Женщина французского лейтенанта» начинается как социально-психологический семейный роман (главная жанровая разновидность викторианской литературы). Чарлз Смитсон, ученыйдилетант и джентльмен с видами на титул и наследство, помолвлен с богатой наследницей Эрнестиной. В романтичном Лайм-Риджисе, куда он сопровождает невесту он встречает местную «грешницу» Сару Вудраф, и эта встреча меняет жизнь обоих. Долгое время Чарлзу кажется, что в его странно развивающихся отношениях с Сарой роли распределены традиционно: он видит себя рыцарем, спасающим даму из беды. Необычность этой ситуации в его восприятии обусловлена лишь социальной дистанцией. И Чарлз гордится силой своей любви, толкнувшей его на мужественный шаг — разрыв с невестой. До этого момента содержание романа всего лишь чуть более «рискованное», чем это было принято у писателей-викторианцев.

Но понемногу повествование из мелодраматической истории неудачной помолвки переходит совсем в другую модальность, немыслимую в романе викторианском. Поворот этот связан с образом Сары. Если Чарлз Смитсон и Эрнестина — персонажи из мира Дж. Остин, то Сара как бы принадлежит 1960-м годам. В итоге Чарлзу мучительно открывается, что не он, а Сара всегда была ведущей в их отношениях, что она манипулировала им. Сара находится в острейшем конфликте с морально-этическими нормами своей эпохи. Она опасная бунтарка, по сравнению с которой ибсеновская Нора скучно добродетельна. В эпоху, когда общественная мораль допускает половые отношения только в освященной браком форме, Сара намеренно оговаривает себя, чтобы стать изгоем. На самом деле она никогда не была любовницей французского моряка, но эта выдумка придает ей статус исключительности. Яркая индивидуальность Сары накладывает отпечаток на развитие ее отношений с Чарлзом, которого влечение к ней также ставит в положение социально отверженного. В то же время именно эта отверженность заставляет его странствовать по миру, лишает самоуспокоенности. В конечном счете Чарлз проходит в своем развитии через все этапы любви. Полнота самопознания — жизненный идеал всех героев Фаулза. В викторианском романе персонажи после того, как приносят жертвы во имя любви, вознаграждаются личным счастьем. Иное у Фаулза. Из двух финалов романа первый — «счастливый». «Новая женщина», в отличие от викторианских героинь, намерена сохранить свою независимость, руководствуясь в своем выборе ценностями экзистенциального порядка. Сара — автор собственной жизни, и эта ее воля словно бросает вызов авторской воле Фаулза (которая сама по себе есть предмет постоянной рефлексии) или уравновешивает ее.

Б15 Философские и эстетические основы поэтики Дж. Сэлинджера. Поиск эстетического идеала в повести «Над пропастью во ржи»

ХОЛДЕН КОЛФИЛДХОЛДЕН КОЛФИЛД (англ. Holden Caulfield) герой-рассказчик романа Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (1951). Ключевой персонаж современной американской культуры, впоследствии имевший множество реинкарнаций - в блаженных бунтарях-битниках середины 50-х (романы Джека Керуака), в скандальных инсургентах эпохи рок-н-ролла (вроде Джима Моррисона), в кинематографических «бунтарях без цели», «беспечных ездоках» и «полуночных ковбоях» 60-х. Сын богатых родителей, ученик привилегированной школы в Пенсильвании, семнадцатилетний Х. К. внешне проявляет себя как нер-вически-взвинченный юнец, в чьей нелюбви к окружающим сквозит капризная нетерпимость избалованного подростка. В своей исповеди он ругает «дурацкую школу», «кретинов»-одно-классников, «показушников»-учителей. По его признанию, он всех ненавидит. И как бы в отместку нарушает общепринятые правила. Искренний восторг у него вызывает приятель, громко пукнувший в церкви. Не желая подчиняться ненавистным «дурацким» правилам, он нарочно заваливает экзамены, ссорится с соседом по общежитию и убегает из школы в Нью-Йорк. Там он встречается с давней подружкой, но зачем-то оскорбляет ее и получает от ворот поворот, потом навещает своего старого учителя, но тот оказывает ему весьма двусмысленные знаки внимания, и беглецу приходится уносить ноги. Он сдуру напивается, пытается «снять» проститутку в отеле. Наконец, тайком приходит в родительский дом и рассказывает о своих злоключениях младшей сестренке. А десятилетняя малышка тщетно пытается наставить его на путь истинный.

Образ Х. К. имеет и более глубокое измере- 447 ние. Знаменательно, что свою исповедь он ведет, находясь на обследовании в санатории. Болезнь - распространенный в мировой литературе знак конфликта героя со средой, символ отторжения от общества. Нервное расстройство Х. К., как, скажем, эпилепсия князя Мышкина или чахотка Ганса Касторпа,- это примета «асоциальное™» героя, его вы-ключенности из системы нормальных общественных отношений.

Как литературный герой, Х. К. имеет давнюю родословную, восходящую по крайней мере к античным чудакам-киникам, к средневековым вагантам и ярмарочным скоморохам. Угадываются в нем и «гены» андерсеновского ребенка, в финале известной сказки издавшего возглас: «А король-то - голый!» Х. К. обладает тонким даром отстраненного, незамутненного зрения, благодаря чему остро ощущает лицемерие и фальшь многих ритуалов общества - «липу и показуху», как он выражается. Литературная роль Х. К. - замечать и безжалостно разоблачать, охаивать и осмеивать всяческие уродства и нелепости в жизни. Будь то прыщи на лице одноклассника, или манерные интонации школьного священника, или слащавая пошлость Голливуда, или банальные стандарты пресловутого «американского образа жизни». В этом смысле образ Х. К. сближается с фольклорным образом «дурака», который своими поступками и суждениями подрывает поведенческие и моральные стереотипы высмеиваемого им общества (надетая задом-наперед красная охотничья шапка Х. К. - чем не шутовской колпак). Так что он не просто хулиганистый смутьян, а бунтарь-моралист, являющийся промежуточным звеном между изгоями и отшельниками американского романтизма с их неприятием общественной морали XIX в. и героями «контркультуры» мятежных 60-х годов (ближайший последователь Х. К. - «псих» Макмерфи из «Полета над гнездом кукушки» К. Кизи).

Ни кино-, ни телевоплощений Х. К. не существует, т. к. автор запретил экранизировать книгу.

Лит.: Белов С. Предисловие

//Сэлинджер Дж. Повести и рассказы. Воннегут К. Колыбель для кошки... М., 1983. С. 3-9; Гайсмар М. Американские современники. М., 1976. С. 268-275.

О. А. Алякринский

Холден Колфилд (англ. Holden Caulfield) — это вымышленный герой, подросток, главное действующее лицо романа Джерома Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и других его произведений.

Колфилд описывается как долговязый и неуклюжий мальчик, у которого несколько седых волос на правой части головы. Эти два качества делают Холдена старше своих лет, однако его манеры и поведение опровергают это впечатление. У Колфилда брезгливое неприятие того, что он описывает как поддельный нарциссизм, лицемерие, поверхностность, которую он видит в окружающем его мире. В результате он становится циничным и недоверчивым к другим людям. Несмотря на его непоколебимое презрение к людям, которых он считает лицемерами, зачастую он сам проявляет те же качества, которые не выносит в других, что отчасти делает его трагическим героем.

Всего в семье четыре ребенка, Колфилд второй из них. У него есть два брата, Д. Б., Алли (к моменту повествования уже мертв) и сестра Фиби. Сэлинджер не озвучивает имена родителей.

Рожденный для обеспеченной и привилегированной жизни, Колфилд смотрит свысока на элитный мир, в котором он живет. Он подвергает сомнению ценности своего общества и иногда отвергает правила поведения только из духа противоречия. Он в значительной степени считается образцом «молодого бунтаря».

Есть некоторые догадки, почему Сэлинджер выбирает имя «Holden Caulfield» для своего главного героя. "Caul" - оболочка, которая защищает голову только что родившегося млекопитающего. В такой интерпретации имя Колфилдa это модификация «holding on to caul», выражение сопротивления героя к изменению и недоверию к зрелости.

Образ Холдена Колфилда в романе «Над пропастью во ржи»

Он говорит и думает в вольной бессвязной манере, сопровождая слова детской беззубой руганью и оскорблениями, высмеивая и других, и себя. Считает себя здоровым, но много курит и позже заболел туберкулёзом.

Он не любит рассказывать свою автобиографию, о своём детстве и близких, считая это слишком скучным и личным, считает родителей хорошими людьми, но обидчивыми.

Любит своего старшего брата Д. Б. и доверяет ему, но обвиняет его в том, что он продался за деньги Голливуду. Холден любит старые рассказы брата и ненавидит кино.

Мы узнаём о Холдене с того дня, как его исключили из Пэнси — закрытой средней школы в Пенсильвании. Высмеивает рекламные лозунги этой школы, которые везде печатают, что с 1888 года в этой школе выковывают смелых и благородных юношей. Холден уверен, что таких юношей там нет, а если и есть пара человек, то такими они были ещё до школы.

Он сначала хвастается, что ушёл из школы сам, но позже признаётся себе, что это его вытурили из-за неуспеваемости, даже несмотря на многочисленные предупреждения.

Он был капитаном команды фехтовальщиков, но он забыл все вещи команды в вагоне метро. Немного оправдывает себя и не чувствует своей вины, презирая команду и игнорируя их отношение к себе.

Он издалека наблюдал с горы на финальный футбольный матч между школами, презрительно отзываясь о значении этого матча и всех присутствующих. На матчах он обращает внимание только на девчонок, смотреть на них всех ему нравится, хотя он невыского мнения о них. Замечает в людях не внешность, а честность и открытость, отсутствие вранья и банальности.

У него в школе украли вещи, и он был уверен, что в школе много ворюг, причём чем богаче родители у детей, тем больше в школе они воруют.

Не любит прощаний, он их просто ненавидит, но хотел бы сам почувствовать расставание со школой, иначе ему было бы ещё неприятней. Но сразу захотел уехать из школы навсегда, когда вспомнил как он с двумя друзьми гонял мяч, пока их не позвал учитель.

После ухода из школы, он сел на поезд и поехал в Нью-Йорк, к родителям. Но у него было еще пара свободных дней, прежде чем отправится к родителям, и достаточное количество денег. Поэтому он снимает номер, а после шатается по городу, танцует с глупой девахой с западного побережья, приехавшей поглазеть на какого-то известного актера, звонит своей потенциальной бывшей девушке, идет с ней на спектакль…Много курит и раз напивается…

"Над пропастью во ржи" (The Catcher in the Rye) — магистральное произведение прозы Сэлинджера, над которым автор начал работать еще во время войны. Перед нами Америка послевоенного периода (фабульное время соответствует началу 50-х годов), с настроениями которого (становление капитализма и осознание экономического первенства в мире, последствия бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, дегуманизация общества, связанная с эскалацией рыночных процессов) коррелирует психологическая атмосфера романа.

Семнадцатилетний Холден Колфилд, главный герой повествования, находясь на лечении в санатории для нервных больных, рассказывает о том, что с ним произошло около года тому назад, когда ему было шестнадцать лет. Сэлинджер использует воспоминания семнадцатилетнего человека, случай в неромантической литературе довольно редкий.

Автор знакомит Читателя с героем в момент острого нравственного кризиса, когда столкновение с окружающими оказалось для Холдена невыносимым, т. е в период т. н. «подросткового кризиса». Внешне этот конфликт обусловлен несколькими обстоятельствами. Во-первых, после многих напоминаний и предупреждений Холдена исключают за неуспеваемость из Пэнси, привилегированной школы, — ему предстоит путь домой, в Нью-Йорк, где ему, «позору семьи», будут явно не рады. Во-вторых, Холден оскандалился как капитан школьной фехтовальной команды: по рассеянности он оставил в метро спортивное снаряжение своих товарищей, и целой команде ни с чем пришлось возвращаться в школу, поскольку ее сняли с соревнований. Наконец, сам Холден постоянно создает множество оснований для сложных взаимоотношений с товарищами: он очень стеснителен, обидчив, нелюбезен, зачастую бывает просто груб, старается придерживаться насмешливого, покровительственного тона в разговорах.

Однако доминантными в аксиологической системе Холдена являются не эти обстоятельства (не межличностные взаимоотношения), а царящий в американском обществе дух всеобщего обмана и недоверия между людьми. Его возмущает "показуха" и отсутствие самой элементарной человечности. Кругом обман и лицемерие, "fake ", как говорит Холден.

Ложь отовсюду проникает в основы мироздания Холдена. Лгут в привилегированной школе в Пэнси, заявляя, что в ней "с 1888 года выковывают смелых и благородных юношей", на самом деле воспитывая самовлюбленных эгоистов и циников, убежденных в своем превосходстве над окружающими. Лжет учитель Спенсер, уверяя Холдена, что жизнь — равная для всех "игра". "Хороша игра!.. А если попасть на другую сторону, где одни мазилы, — какая уж тут игра?" — сопротивляется Холден. Для него спортивные игры, которыми так увлекаются в школах, становятся символом разделения общества на сильных и слабых "игроков".

Холден выпадает из жизни, выламывается из порядка вещей. На «вещном» уровне это акцентируется его знаменитой красной шапкой – ярчайшим отличительным знаком «внесистемного элемента», сравнимым разве что с желтым жилетом Вертера. Средоточием самой страшной "липы" юноша считает кино, представляющее собой утешительные иллюзии для "мазил". В «липе» много карнавального смеха, гротеска, гнева, направленного на неприятие войны. Композиционно мотив «липы» расширяется: состояние Холдена близко к отчаянию, невозможность верификации мира, обретения стойких правдивых ценностей подводит героя к желанию самоубийства, вызывает чувство экзистенциального, непреодолимого одиночества.

Холден тяжело страдает от безысходности, обреченности всех его попыток построить свою жизнь на справедливости и искренности человеческих отношений, от невозможности сделать ее осмысленной и содержательной.

Экзистенциальный страх Холдена перед миром воплощен в боязни подражания, уподобления себя «взрослым», в нежелании приспособиться к окружающей лжи,. Единственно возможной деятельностью для него становится поэтому бунт, восстание (rebellion) против "показухи".

Тотальность нигилизма (неприятия мира вообще, как реакция на его вопиющее несовершенство) устраняется в процессе повествования: случайные встречи с попутчицей в поезде, с монахинями, беседы с Фиби убеждают Холдена в шаткости подобной позиции. Он становится терпимее и рассудительнее, начинает обнаруживать и ценить в людях приветливость, радушие и воспитанность. Наличие этих качеств в мире «липы» воспринимается почти как нравственный подвиг.

Холден учится понимать жизнь, и его бунт приобретает логическое завершение: вместо бегства на Запад Холден и Фиби остаются в Нью-Йорке: теперь Холден уверен, что бежать всегда легче, чем остаться и отстаивать свои гуманистические идеалы. Разрушается иллюзорный романтический пафос романа. Резиньяция отвергается, уход от реальности воспринимается как трусость. Он еще не знает, какая личность выйдет из него, но уже твердо убежден, что "человек один не может" жить.

Психологический портрет сэлинджеровского героя исключительно противоречив и сложен. Временами Холден позволяет себе непростительные выходки: он может, например, пустить дым сигареты в лицо симпатичной ему собеседницы, громким смехом оскорбить любимую девушку, глубоко зевнуть в ответ на дружеские увещевания расположенного к нему преподавателя. Из признаний героя романа, да и из подробностей рассказанной им истории, Холден не по возрасту инфантилен; «нежелание походить на взрослых у Холдена вначале больше эмоционально, чем осознанно; чувство обгоняет у него мысль, и он готов одним махом разделаться со своими обидчиками, среди которых далеко не все заслуживают сурового приговора». Однако, с другой стороны, понятен и молодой максимализм Холдена Колфилда, понятна его ненасытная жажда справедливости и открытости в человеческих отношениях. То, что больше всего угнетает Холдена и о чем он судит вполне «по-взрослому», заключается в ощущении безысходности, обреченности всех его попыток устроить свою жизнь в этом мире. Вглядываясь в будущее, он не видит ничего, кроме той серой обыденности, что уже стала уделом подавляющего большинства его соотечественников. Герою Сэлинджера не удается заинтересовать своими, довольно, впрочем, сумбурными планами на будущее и Салли Хейс, которая не очень-то верит в предлагаемую ей идиллию жизни в «хижине у ручья». Одна только Фиби, сестренка Колфилда, не только готова присоединиться к Холдену, но и идет в этом порыве гораздо дальше своего критически настроенного, но импульсивного брата.

Поразительно точна также языковая характеристика Холдена. Он говорит на школьном жаргоне, постоянно употребляет вульгаризмы, вообще не стесняется в выражениях. Но за внешней грубостью скрывается душевная чистота, деликатность, и легкая, ранимость, характерная (и не случайно) для всех любимых героев Сэлинджера. В зависимости от того, что рассказывается, меняется и язык Холдена, уменьшается или увеличивается количество жаргона и вульгаризмов, что позволяет не только углубить портрет рассказчика, но и языковыми средствами характеризовать определенным образом то, о чем идет речь.

Очень интересна последняя сцена романа. Роман заканчивается несколько неожиданно: «Знаю только, что мне как-то не хватает тех, о ком я рассказывал. Например, Стрэдлейтера или даже этого Экли. Иногда кажется, что этого подлеца Мориса и то не хватает. Странная штука. И вы лучше тоже никому ничего не рассказывайте. А то расскажете про всех — и вам без них станет скучно». Холден меняет свое отношение к жизни, так же и к людям. Последняя сцена с Фиби: «Она побежала, купила билет и в последнюю секунду вернулась к карусели. И опять обежала все кругом, пока не нашла свою прежнюю лошадь. Села на нее, помахала мне, и я ей тоже помахал. И тут начало лить как сто чертей. Форменный ливень, клянусь богом. Все матери и бабушки - словом, все, кто там был, встали под самую крышу карусели, чтобы не промокнуть насквозь, а я так и остался сидеть на скамейке. Ужасно промок, особенно воротник и брюки. Охотничья шапка еще как-то меня защищала, но все-таки я промок до нитки. А мне было все равно. Я вдруг стал такой счастливый, оттого что Фиби кружилась на карусели. Чуть не ревел от счастья, если уж говорить всю правду. Сам не понимаю почему. До того она была милая, до того весело кружилась в своем синем пальтишке. Жалко, что вы ее не видели, ей-богу!».

Мотив карусели в карнавальном (но отнюдь не сниженном) мире соответствует тотальной циклизации событий, мотиву круговорота: Фиби катается на карусели, Холден смотрит на нее радостно, спокойно, умиротворенно, параллельно пошел дождь и все это повторится, придут новые люди и начнут кружиться…

Б16 Развитие американской драматургии Т. Уильямса «Трамвай Желаний»

Пьеса Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание» явилась провидческой пьесой и обошла все сцены мира. Именно она определила на долгие годы вперед темы, мысли и идеалы автора. «Трамвай «Желание» - классика американского театра. «Если бы у нас был национальный репертуарный театр, - писал в 1948 г. Гарольд Клермен, - то эта пьеса, без сомнения, была бы среди тех немногих, которые достойны занять в нем постоянное место. Сила ее воздействия особенно велика потому, что это, по существу, единственная пьеса, которая говорит и о личности, и об обществе и целиком является порождением нашей сегодняшней жизни».

За прошедшие годы многое изменилось в обществе, литературе, театре Америки. Неизменным осталось одно – величие драмы Уильямса. «Нет сегодня пьесы, которая хоть бы отдаленно могла сравниться с масштабом «Трамвая «Желание», да и не было написано ничего подобного на Западе за всю вторую половину XX века», - писал американский критик Джон Саймон.

В этой пьесе схвачена драма смятенного человека, порожденная всем укладом жизни в обществе. Н а убогую окраину огромного города, в дом к Стэнли Ковальскому приезжает сестра его жены – Бланш Дюбуа. Для нее дом Ковальских – последнее пристанище. В прошлом – бестолковая, трудная, несчатная жизнь. Когда-то была «Мечта» - родовое поместье. Стелла, ее сестра, в свое время уехала в Нью-Орлеан искать своей доли. Бланш осталась в поместье и боролась за его существоавние. Не победила: ни «Мечты», ни средств, ни сил. Позади – неудачное замужество (муж оказался гомосексуалистом, покончил с собой, узнав, что Бланш раскрыла его тайну); потеря честного имени; в отчаянии Бланш приезжает к сестре. Надежды на устройство личной судьбы почти нет. Стелла стала чужой. Когда она уезжает в родильный дом, Стэнли насилует Бланш, и Бланш сходит с ума.

Уильямс ясно проводит мысль о том, что одиночество Бланш не результат ее сексуальной распущенности, а следствие социальных условий. Представительница выродившейся южной аристократии, Бланш Дюбуа не приемлет мир Стэнли Ковальского. Автор не случайно делает своих героев наследниками южных плантаторов. В современной Америке аристократия Юга составляет незначительную часть общества. Она давно не формирует ни мнений, ни вкусов. Уильямс свободен от «комплекса южанина» - печали по прошлому «величию» рабовладельческой аристократии. Он не идеализирует Юг и не противопоставляет его современному миру как совершенное по своей организации общество. Но в аристократке по рождению, южанке Бланш Дюбуа Уильямс находит воплощение идеала духовной изысканности, изощренности. Бланш не только не приемлет мир Стэнли, она теряется в нем. Ей нет места в современном американском обществе: время южной аристократии истекло, и она гибнет. Но дело не только в том, что Бланш – тонкое, чуткое существо, предрасположенное к разладу со средой; Бланш обречена на катастрофу. Тонкость чувств (как и ее испорченность) делает ее нежелательной гостьей в мире «среднего человека». Культура , утверждает Уильямс, развивая конфликт Бланш – Стэнли, обречена на гибель перед лицом появившегося жизнеспособного, вульгарного «массового человека», подчиненного всякого рода регламентациям, но уверенного в себе. Для Уильямса Бланш и Стэнли – социальные символы. Бланш – символ Юга, Стэнли – символ нового «массового» человека.

Как точно пишет Г. Клермен, «Стэнли – воплощение животной силы, жестокой жизни, не замечающей и даже сознательно презирающей все человеческие ценности… Он – тот маленький человек, о которого разбиваются все попытки создать более разумный мир, к которому должны привести нас мысль, сознание и более глубокая человечность… Его интеллект создает почву для фашизма, если рассматривать последний не как политическое движение, а как состояние бытия». Автор не много говорит о социальных корнях жестокости Стэнли. «Для Уильямса связь такой жестокости с коренными законами, по которым живет современное американское общество, непреложна», - пишет М. Коренева в своих «Страстях по Теннесси Уильямсу». Уильямс наделяет Стэнли рабочей профессией, но не дает никаких оснований трактовать его как представителя рабочего класса Америки. Хотя среди американских рабочих можно встретить типы, не имеющие нравственных идеалов.

Ведущее место в художественном строе драмы «Трамвай «Желание» занимает проблема существования в реальности идеала утонченной духовной красоты, разбивающейся вдребезги от натиска иного жизненного уклада и бессердечия. Элиа Казан, знаменитый американский режиссер, первым поставивший пьесу в 1947 году, - чутко уловил тему крушения хрупкой внутренней человеческой красоты и ее несовместимости с жестоким ординарным миром «массового человека». И подчинил свой замысел авторской мысли.

Героиня пьесы – изломанная, тонко чувствующая, несчастная Бланш – подчинена внутренним стремлениям, импульсам и инстинктам. В них избывает она общее неблагополучие своей жизни. Она живет вне привычек и традиций окружающего буржуазного быта, с его суетной возней и убогим прозябанием. Обрести подпорки извне ей не дано. Бланш не принадлежит к категории людей, способных выносить невыносимое; она начинает пить, пускается в бесчисленные любовные похождения и неизбежно идет к гибели. Единственной защитой против крушения для нее остались ее идеальные представления о мире: «Да, как далеко нам до того, чтобы считать себя созданными по образу и подобию божию. Стелла, сестра моя! Ведь был же с тех пор все-таки хоть какой-то прогресс! Ведь с такими чудесами, как искусство, поэзия, музыка, пришел же в мир какой-то новый свет. Ведь зародились же в ком-то более высокие чувства! И наш долг – растить их. Не поступаться ими, нести их, как знамя, в нашем походе сквозь тьму, чем бы он ни закончился, куда бы ни завел нас…» В этом монологе Бланш – ключ к пониманию пьесы.

Уильямс не идеализирует свою героиню. Наоборот, он сохраняет завидную объективность. Он не прощает ей ни пристрастия к виски, ни ее прошлой сексуальной безответственности; неоправданное высокомерие – остатки прежних аристократических замашек, нетерпение и нетерпимость вызывают у него досаду. И все же симпатии автора на ее стороне. Дар внутренней свободы, способность замкнуться в себе, обрести чисто индивидуальные мотивы поведения, поразительная душевная тонкость и бескорыстие придают обаяния и пленительность одинокой, ранимой женщине, скрадывая все углы ее неприглядности, вылезающие порой на свет. Страх одиночества и смерти, который прежде бросал в объятия случайных встречных, пригнал Бланш в дом к Стэнли Ковальскому, заставил построить еще один «воздушный замок» при встрече с Митчем. «Я всю жизнь зависела от доброты первого встречного» - фраза Бланш, которую можно поставить эпиграфом ко всему творчеству Теннесси Уильямса. От тоски и запустения Бланш искала спасения в физической близости. Но за распущенностью ее угадываются контуры универсальной ситуации мира, в котором она живет. Любовь оставалась для нее единственной вечной ценностью. Любовь – это нежность и уважение личных связей в мире, где дружеские личные связи хрупки и случайны; любовь – это и «сексуальная свобода». В ней надеялась Бланш