Лекция 3. Теория и практика источниковедческого анализа

План:

1.Понятие «исторический источник»

2.Категория «исторический факт».

3.Теория массовых источников.

4.Классификация исторических источников.

5.Структура источниковедческого исследования

Литература:

1. Русина, Ю. А. Методология источниковедения : [учеб. пособие] / Ю. А. Ру­сина ; М-во образования и науки Рос. Федерации, Урал. федер. ун-т. - Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2015. - 204 с.

1.Понятие «исторический источник»

Центральное место среди теоретических проблем источнико­ведения занимает теория самого исторического источника, раскры­вающая его природу, сущность, специфику взаимодействия с дей­ствительностью, особенности содержащихся в нем сведений, его гносеологическую функцию в научных исследованиях.

Что касается определения понятия исторический источник, то оно, с одной стороны, относительно и условно, как любое опреде­ление, с другой - является одним из средств более полного и точ­ного познания научной категории. В отечественной исторической науке определение исторического источника возникло сравнитель­но поздно и стало своеобразным этапом в развитии исторического знания.

Появление термина связано с работой немецкого историка и ста­тистика А. Л. Шлецера «Опыт изучения русских летописей», вы­шедшей на немецком языке в 1768 г., где употребляется термин Quelle. Книга была известна в России, но обобщающие историчес­кие труды XVIII в. обходились без этого термина.

В начале XIX в. термин Quelle постепенно укореняется в оте­чественной исторической науке. Его применяют М. Т. Каченов­ский, Н. М. Карамзин, но без толкования смыслового содержания. В 30-60-е гг. XIX в. термин «источник» широко внедряется в прак­тику преподавания истории, в исследовательскую работу и обоб­щающие труды. Например, в «Русской истории» Н. Г. Устрялова термин исторический источник приравнивается к понятию памят­ник минувшего. Впервые об отличии исторических источников от исторических исследований (пособий) сказал К. Н. Бестужев- Рюмин во введении к курсу «Русская история» (1872), не дав опре­деления термину. К концу XIX в. российское источниковедение, вначале эмпирически выявив, описав и классифицировав истори­ческие источники, вплотную подошло к выработке дефиниции это­го понятия.

В последние десятилетия XIX столетия в рамках осмысления философии истории вопросы теории источниковедения получили свое отражение в работах немецких и французских ученых. Э. Бернгейм понятие «исторический источник» определял как «матери­ал, из которого наша наука черпает познание». По его мнению, исторический источник как генетически (по происхождению), так и функционально (по использованию) связан с человеческой дея­тельностью: прошлой и познавательной. Придерживаясь неоканти­анских представлений о специфике исторического познания, уче­ный подчеркивал, что деятельность человека определяется «внут­ренними побуждениями сознания», и рассматривал исторический источник как результат прежде всего психической деятельности людей, продукт «духовной среды».

Ориентируя историческое познание на беспристрастное кон­статирование фактов, извлекаемых из исторических документов с помощью их критического анализа, сторонники исторического позитивизма не акцентировали внимание на постановке теоретико­-методологических вопросов источниковедения и сосредоточивали свои усилия преимущественно на разработке конкретной методики изучения исторических источников. Историки-позитивисты стреми­лись создать «точную науку о духе». Вместо немецкого термина «ис­точник» ( Quelle ) французские ученые Ш. В. Ланглуа и Ш. Сеньобос использовали термин документ: «Документы - следы, остав­ленные мыслями и действиями некогда живших людей». Историки видели в них «единственный источник исторического познания», без документов, считали они, историческое познание невозможно: «Нет документов, нет истории».

Определение исторического источника как следа было воспри­нято почти без изменений многими представителями западноев­ропейского и российского источниковедения. В. О. Ключевский, сближаясь с точкой зрения французских историков, определял ис­торический источник, как «письменные или вещественные памят­ники, в которых отразилась угасшая жизнь отдельных лиц и целых обществ».

На уровне учения понятие «исторический источник» разрабо­тано выдающимся российским историком А. С. Лаппо-Данилевским, что имело решающее значение для формирования самостоя­тельного научного статуса источниковедения в системе историчес­кого знания.

В начале ХХ в., когда историческая наука переживала методо­логический и мировоззренческий кризис, стремление его преодо­леть проявилось в тенденции к расширению предмета историчес­ких исследований и соответственно к увеличению источниковой базы. Необходимость оперировать большими комплексами разно­образных источников существенно усложнила процедуры отбора, классификации и сравнительного анализа исторических свиде­тельств. Все это требовало более широкой трактовки самого понятия «исторический источник». Расширительный подход в этой связи имел существенное методологическое значение, ориентируя исто­риков на комплексное изучение разнообразных видов историчес­ких источников.

Одна из первых попыток дать расширительную трактовку по­нятию исторического источника принадлежит немецкому истори­ку Алоису Майстеру (1906):

К остаткам в широком смысле слова относится все, что оста­лось от бывших людей и их деятельности, то есть человеческие останки, остатки бывших обычаев и привычек, сооружения, а также продукты духовной и физической деятельности людей.

С расширительной трактовкой рассматриваемого понятия вы­ступили в 1920-30-е гг. известные немецкие историки В. Бауэр, А. Федер, К. Эрслев, Э. Кейзер. Так, Эрих Кейзер, считая определе­ние Э. Бернгейма слишком узким, отмечал, что число источников бесконечно и качество их самое различное, поэтому «источниками истории могут считаться не только результаты человеческого тру­да, но и все то, что оказывает на них влияние».

Начало расширительной трактовки понятия «исторический ис­точник» во французской историографии было положено трудами Люсьена Февра и Марка Блока. Выступая против традиционной «событийной» истории, ограничивавшейся простым описанием фак­тов, Л. Февр и М. Блок обосновывали необходимость синтеза зна­ний. Историю они рассматривали как «интегральную», «тоталь­ную», «комплексную» науку, охватывающую социальные, психо­логические, моральные, религиозные, эстетические, политические, экономические и культурные аспекты жизни человека в прошлом и настоящем. Исторический источник ученые связывали со «сле­дами» всякой человеческой деятельности и рассматривали как объективную основу познания прошлого. Л. Февр:

Изобретательность историка позволяет ему использовать все - слова, знаки, пейзажи, черепицу, формы земледелия, сорные травы, сбруи, экспертизы камней геологами, анализы состава металла шпаг химиками. Словом, необходимо использовать все то, что было у челове­ка, зависело от человека, служило человеку, выражало человека, обо­значало присутствие его деятельности, его вкусы и формы его бытия.

Работы, опубликованные отечественными историками в пер­вые годы советской власти, были написаны в рамках старых методо­логических позиций, их авторы придерживались взглядов, зародив­шихся в недрах так называемой буржуазной исторической науки.

Определение исторического источника у Л. П. Карсавина в ра­боте «Введение в историю» (1920) связано с его общим представ­лением об истории как науке и о «вживании» историка в прошлое как основном и единственном методе познания:

Историку открыт лишь один путь к погружению в минувшее - реальные остатки этого минувшего, видимо оторванные от того един­ства, в котором они находились, и утратившие ясные связи с ним. Такие обрывочные остатки прошлого, переживающие себя в на­стоящем и связующие нас с тем единством, в которое они входили прежде, и называются историческими источниками.

С. А. Жебелев в научно-популярной работе «Древняя Греция» (1920-1922) определяет исторический источник как

...фактический материал, который заключает в себе совокупность данных, сохранившихся от прошлой жизни. Историческими источ­никами могут быть или сами факты непосредственно - памятники, или указания на факты - свидетельства.

Исследование О. А. Добиаш-Рождественской «Западная Европа в средние века» (1920) содержит определение источника, восходя­щее к французскому источниковедению начала ХХ века: «Это сле­ды прошлого, прямые (остатки) или символические (письменные)».

В. И. Пичета в учебном руководстве «Введение в русскую исто­рию. (Источники и историография)» (1922) дает определение ис­точника, тесно связанное с толкованием С. Ф. Платонова, с одной стороны, и Ш. Сеньобоса, с другой. «К источникам следует при­числять все те материалы, которые остались от прошлой жизни и в которых отражается какой-либо след старины».

Таким образом, в первой половине 1920-х гг. историки в каче­стве определения понятия исторический источник предложили термины: «материалы», «фактические материалы», «остатки», «сле­ды прошлого», «памятники».

Новое, более широкое понимание источника мы находим в учеб­ном пособии Г. П. Саара «Источники и методы исторического ис­следования» (1930):

Материалы, по которым мы можем изучать прошлое человечес­кого общества, называются историческими источниками. Количество источников бесконечно, и если говорить об исторических источни­ках вообще, то все, созданное человеческим обществом как в облас­ти материальной культуры, так и идеологии, является историческим источником.

Далее Г. П. Саар склоняется к тому, что «исследователь не мо­жет игнорировать» не только «все, созданное человеческим обще­ством», но также «географические условия, климат, почву, мине­ральные богатства, социальные болезни».

В 1930-е гг. новым этапом в осмыслении понятия становятся лекции Б. Д. Грекова по русской истории, которые он прочитал в 1934-1937 гг. в Вечернем институте красной профессуры и на ис­торическом факультете Ленинградского государственного универ­ситета. Историк предлагает довольно широкую дефиницию:

...исторический источник в широком понимании термина - это буквально все, откуда мы можем почерпнуть сведения об инте­ресующем нас предмете, т. е. все, что служит средством историчес­кого познания, будь то письменный документ, предание или веще­ственный памятник.

В работах 1940-х гг. для определения источника утверждает­ся термин «памятник» в широком смысле этого слова. Так, в курсе источниковедения истории СССР М. Н. Тихомирова указывается:

Под историческим источником понимают всякий памятник прошлого, свидетельствующий об истории человеческого общества. Историческими источниками служат рукописи, печатные книги, зда­ния, предметы обихода, древние обычаи, элементы древней речи, со­хранившиеся в языке, и т. д. - одним словом, все остатки прошлой исторической жизни.

М. Н. Тихомиров понятие источника определяет сразу двумя терминами - «памятник» и «остаток», которые употребляются как равнозначные и при этом трактуются в широком смысле («памят­ник прошлого», «остаток прошлой жизни»).

Л. В. Черепнин в «Русских феодальных архивах» (1948) сфор­мулировал принципиальное для советской исторической науки по­ложение о материалистическом понимании природы историчес­кого источника, об источнике как историческом явлении:

Каждый источник представляет собой историческое явление. Возникнув в определенных условиях времени и места, в обстановке классовой и политической борьбы, он носит на себе отпечаток имен­но этих условий, проникнут классовой направленностью и полити­ческой целеустремленностью.

Интерпретация исторического источника, подчеркивавшая его социальную природу как исторического явления и раскрывавшая зависимость метода источниковедческого анализа от объективных свойств источника, была дана Л. В. Черепниным в связи с крити­кой идеалистических - в характеристике советских ученых - пред­ставлений, связывающих методологию источниковедения лишь с познавательной деятельностью. Задачу источниковедения совет­ский историк видел в том, чтобы раскрыть политический смысл до­кументов, понять их происхождение в обстановке классовой и внут­риклассовой борьбы в феодальном обществе.

К истолкованию природы исторического источника в 1960-70-е гг. обращались известные советские историки С. М. Каштанов, М. А. Варшавчик, А. П. Пронштейн, С. О. Шмидт, И. Д. Ковальченко, Л. Н. Пушкарев, Г. М. Иванов и др.

С. О. Шмидт предпринял попытку охватить возможно более разнообразный спектр источников, учитывая, что круг их постоян­но расширяется «от летописей до кинофотодокументов и материа­лов устной истории», и предложил видеть в историческом источни­ке «все то, откуда черпают сведения о прошлом». Ученый высказы­вал мнение, что неверно ограничивать определение исторического источника только продуктами человеческой деятельности, не учи­тывая взаимодействия общества и природы, роли природы и соци­альной жизни человека, не вовлекая в научную практику всего того, что помогает познать ход исторического процесса во всем его мно­гообразии. Однако большинство советских историков сочли такой подход слишком широким.

В рамках материалистической парадигмы были сформулиро­ваны следующие характеристики исторического источника:

• сложное общественное явление,

• диалектическое единство объективного и субъективного,

• объект, созданный человеком на основе личных субъектив­ных образов реального объективного мира,

• единство непосредственного и опосредованного отражения действительности,

• материальный продукт прошлой деятельности человека,

• продукт определенных общественных отношений.

Л. Н. Пушкарев отмечал, что каждый источник представляет собой сложное общественное явление, диалектическое единство объективного и субъективного, «объект, созданный человеком на ос­нове личных субъективных образов реального объективного мира». Другой отличительной чертой источника историк назвал «непо­средственное отражение им исторической действительности». Од­нако эта непосредственность относительна, так как автор может быть участником событий или получить информацию из вторых рук. В любом случае содержащаяся в источнике информация будет иметь одну общую черту - между источником и реальной действи­тельностью находится только сознание автора, создателя источника.

Кроме того, Л. Н. Пушкарев обращал внимание на то, что в сово­купности источников отображаются не только конкретные собы­тия, факты и явления, но и более общие исторические процессы. Еще одна характеристика исторических источников, по его мне­нию, заключается в том, что историческое прошлое в них не толь­ко отображается, но и воплощается, поскольку любой источ­ник, отображая в своем содержании историческую действитель­ность, сам всегда является неотъемлемой частью действительности. Под воплощением Л. Н. Пушкарев понимал тот факт, что любой исторический источник есть часть действительности, так как не только содержит в себе сведения о фактах, но и сам всегда являет­ся одновременно историческим фактом.

Г. М. Иванов рассматривал социальную природу историческо­го источника как «материального продукта прошлой деятельности человека, как общественно-историческое явление, в котором нахо­дят свое воплощение и отражение социальные условия жизнедея­тельности людей». Социальная природа исторического источника представляет собой, по мнению Г. М. Иванова, результат опредмеченной в нем человеческой деятельности. Наиболее глубоким вы­ражением социальной природы исторического источника является присущее ему диалектическое единство объективного и субъектив­ного. Он объективен прежде всего потому, что существует в форме «внешнего предмета, вещи» и независимо от создавшего его челове­ка. Вместе с тем исторический источник, являясь продуктом труда, включает в себя субъективное, выражающее человека, его потреб­ности и сознание. В процессе исторического познания историчес­кие источники выполняют гносеологическую функцию. Г. М. Ива­нов провел сравнение понятий «исторический источник», «реликт», «памятник» и пришел к некоторым выводам. «Превращение» ре­ликта в исторический источник совершается тогда, когда реликт как продукт прошлой деятельности включается в процесс деятель­ности познающего субъекта, использующего его уже в качестве сред­ства познания прошлого. Так, всякий исторический источник суб­станционально является реликтом, но не всякий реликт функцио­нально выступает как исторический источник.

В середине 1980-х гг. в исследовательской и учебной деятель­ности часто использовалось определение исторического источни­ка, разработанное А. П. Пронштейном и И. Н. Данилевским:

Историческим источником можно считать все продукты дея­тельности людей, которые содержат в себе информацию о реальной жизни общества в единстве непосредственного и опосредованного отражения, свидетельствуют о закономерном процессе развития человеческого общества и, будучи вовлечены в сферу исторического исследования, служат средством исторического познания.

Еще одно общепризнанное определение принадлежало М. А. Варшавчику:

Исторический источник - это материальный носитель истори­ческой информации, возникший как продукт определенных обще­ственных отношений и непосредственно отражающий ту или иную сторону человеческой деятельности.

Особый взгляд на ключевое понятие источниковедения проде­монстрировал в своих работах на рубеже 1970-80-х гг. И. Д. Ковальченко, сформулировав информационный подход.

Ученый выделил главную, на его взгляд, из прикладных задач источниковедения - повышение информативной отдачи источни­ков. Эта потребность обусловлена тем, что всегда имеет место опре­деленное несоответствие между информацией, которая необходи­ма историку для изучения тех или иных явлений и процессов, и тем, что непосредственно несут в себе источники. Само это несоответ­ствие порождено различиями между целями, которые преследова­ли авторы источников, и теми познавательными задачами, которые ставят перед собой историки, обращаясь к историческим свиде­тельствам. С расширением и усложнением круга исследуемых проблем растет потребность в сведениях, которые непосредствен­но в источниках не выражены. Эта потребность может удовлетво­ряться, во-первых, путем вовлечения в научный оборот новых, ра­нее не изученных источников и, во-вторых, посредством повыше­ния информативной отдачи уже известных источников. Первый путь ограничен, поэтому разработка принципов, путей и методов повышения информативной отдачи источников, подчеркивал И. Д. Ковальченко, является более актуальной задачей источ­никоведения.

С целью решения этих вопросов ученый предлагал обратить­ся к учению об информации, имея в виду, что все исторические источники являются носителями социальной информации. Привле­чение в методологию источниковедения положений учения об ин­формации потребовало скорректировать представления об истори­ческом источнике, проанализировав его природу с позиций трех аспектов информации - прагматического, семантического и син­таксического.

Подход И. Д. Ковальченко строился на понимании социальной информации в широком смысле - как всей совокупности сведе­ний, которые содержатся в исторических источниках, и в узком - как совокупности сведений и данных источников, которая вовле­чена в научный оборот и используется для изучения тех или иных явлений и процессов. В последнем случае информация рассматри­валась как действующее знание.

Главная идея, на которой основывался ученый, заключалась в том, что возникновение большинства исторических источников представляет собой информационный процесс. В этом процессе фи­гурируют объект, то есть историческая действительность, субъект, то есть творец источника, и информация, являющаяся результатом отражения объекта субъектом.

Всякий информационный процесс всегда имеет прагматичес­кий аспект, то есть творец источника обязательно преследует опре­деленную цель, выявляя сведения о реальном мире. Эти сведения требуются для решения определенных задач: общественных, со­циальных, политических, управленческих или личных. То, что по­том стало исторической информацией, зафиксированной в истори­ческих источниках, первоначально являлось информацией, необхо­димой для удовлетворения практических нужд. Это утверждение в одинаковой мере относится и к законодательству, и к делопроиз­водственным документам, и к статистике, и к периодической печа­ти, и к личной переписке и т. д. Целевая заданность исторических источников в момент их возникновения обусловливает то, что всякий источник не только отражает реальность, но и сам являет­ся неотъемлемым компонентом этой реальности.

Одним из основных проявлений субъективного момента в ин­формационном процессе является наличие в нем прагматического, целевого аспекта. Однако целевое извлечение информации само по себе не исключает возможности получения объективной инфор­мации. Более того, для достижения цели субъекту необходима объективная информация. Поэтому субъект в меру понимания этих задач стремится получить объективную информацию о реальной действительности. Степень этой объективности и ее размах могут быть разными. Но всякий источник содержит ту или иную объек­тивную информацию, и поэтому в семантическом отношении нет источников, которые непригодны для использования в историчес­ком исследовании.

Принципиально важным для источниковедения И. Д. Ковальченко считал тот факт, что источник нужно рассматривать как но­ситель двойной информации. С одной стороны, он опосредованно, через сознание субъекта отражает объект, а с другой - непосред­ственно характеризует создателя источника (субъекта), прежде все­го позволяя изучить его цели и методы их достижения, а также особенности восприятия исторической действительности. Например, мемуары содержат опосредованную информацию о реальном мире и непосредственную о мемуаристе. Жалоба крестьянина на поме­щика опосредованно отражает отношение помещика к крестьянам и положение последних, а непосредственно - мотивы и цели жало­бы. Поэтому, даже если источник не содержит никакой объективной информации об объекте, в нем присутствует какая-то объективная информация о его творце (авторе источника), то есть о субъекте.

Историк обратил внимание на факт большей субъективности данных, которые являются результатом всякого рода извлечений, сводок и переработок первоначальных сведений. Все извлечения и сводки не только ведут к той или иной потере первичной инфор­мации, но и являются неоднократно субъективизированным отра­жением исторической действительности. К субъективному фикси­рованию первоначальных сведений здесь прибавляется субъектив­ность переработки исходной информации, так как она предприни­мается также с какой-то целью. И. Д. Ковальченко привел примеры таких источников, в которых субъективизация является многократ­ной. Это, во-первых, всякого рода последовательные и многосту­пенчатые выборки и сводки данных и, во-вторых, редакции и спис­ки различных памятников. Критический анализ таких источников усложняется и предполагает дополнительные этапы выявления ин­формационных потерь и объективности последующих сводок и пе­реработок.

Целевое происхождение исторических источников обусловли­вает то, что в содержательном отношении они характеризуют исто­рическую реальность селективно, избирательно. Объем и характер информации, возникающей в информационном процессе, не опре­деляются исключительно той целью, для которой она выявляется. Органическое свойство информационного процесса состоит в том, что всегда наряду с той информацией, которую субъект стремится получить преднамеренно, извлекается информация избыточная, ко­торая не интересует творца источника. Указанные два вида инфор­мации И. Д. Ковальченко называет: 1) информацией выраженной, вос­принимаемой и 2) информацией скрытой, структурной. Они могут быть истолкованы с позиции семантического аспекта информации.

В плане семантическом, то есть с точки зрения содержания исторических источников, наиболее существенным итогом уче­ния о социальной информации, относящимся к источниковедению, И. Д. Ковальченко считал вывод о том, что в результате отражения субъектом исторической действительности и в процессе его прак­тической деятельности возникает информация выраженная и скры­тая. Многообразие взаимосвязей, присущих явлениям окружающе­го мира, обусловливает то, что в исторических источниках, несмот­ря на избирательность, содержится безграничный объем скрытой информации о сложных явлениях действительности. Их анализ на основе сведений, непосредственно выраженных, позволяет вы­являть информацию скрытую. Понимание природы исторических источников в контексте семантического аспекта информации соз­дает возможности для неограниченного повышения их информа­ционной отдачи в ходе исторических исследований.

Ученый подчеркивал, что информационная неисчерпаемость присуща всем историческим источникам. Однако можно выделить типы и виды источников, которые содержат особенно большой объем скрытой информации. Такими, по мнению И. Д. Ковальченко, являются массовые источники, то есть источники, характери­зующие массовые явления и процессы и различного рода обще­ственные системы. Как правило, такие источники не только содер­жат сведения о больших или меньших совокупностях объектов, но и позволяют анализировать их по целому ряду признаков. Это рас­ширяет возможности для изучения взаимосвязей, то есть извлече­ния скрытой, структурной информации. Важным свойством скры­той информации историк считал ее наименьшую степень подвер­женности субъективным искажениям.

Существенным, отмечал ученый, для решения ряда проблем источниковедения является разрабатываемый в учении об инфор­мации и в семиотике (науке о знаковых системах) синтаксический аспект информации. Этот аспект касается прежде всего способов и форм отражения в источниках реального мира.

Социальная информация теми или иными техническими сред­ствами фиксируется на определенных материальных носителях в виде тех или иных знаковых систем или натурального (фотогра­фия и кино) и художественного воспроизведения действительнос­ти. Это позволяет хранить и передавать информацию.

Поскольку язык является действительным выражением созна­ния, материальной формой мысли и средством человеческого об­щения, универсальной формой выражения информации оказыва­ются естественные языки. В силу этого именно письменные источ­ники считаются основной категорией исторических источников.