Симулякр как превращенная форма сознания. Миф - симулякр

Концепция симуляции раскрывает социокультурный смысл постмодернизма как продолжение Модерна после его окончания. Её авторы - Бодрийяр, Лиотар и др. описывают в своих произведениях упадок реальности, её замещение и симуляцию. Согласно их воззрениям, в последние десятилетия XX века социальная реальность превращается в эфемерную, нестабильную. В жизни людей возрастает роль различного рода симулякров - образов реальности, замещающих саму реальность. По словам склонного к эпатирующим метафорам Бодрийяра, социальное, по сути, мертво, но продолжается в отвратительной форме, подобно росту ногтей и волос у трупа'.

Мы приходим к выводу, что сегодня превращённая форма мифа N-го порядка (у Бодрийара - четвёртого порядка, хотя он не употребляет понятия «превращённая форма») есть не что иное, как миф - симулякр. В этой связи мы обращаемся к понятийному содержанию этого термина, который в философский словарь был введён Ж.Батаем, и использовался П. Клоссовски, Ж.Бодрийяром, Ж. Делёзом, Ж. Деррида и другими постмодернистами. Хотя сам термин «симулакрум» в значении «копия копии» мы находим ещё раньше, уже у Платона. В переводе с латинского языка слово simulakrum означает изображение, подобие, видимость. Как подчёркивают отмеченные авторы, главным свойством симулякра выступает его принципиальная несовместимость с какой бы то ни было реальностью.

Чтобы разобраться с симулякрами они начинают со знаков и их значений. Основанием симулякра рассматривается деформация бытия в слове, понятии, знаке. Они отмечают, что, пытаясь схватить словом, понятием, символом многогранную суть живого, человек создаёт знак лишь мгновенного состояния, который неизбежно огрубляет и деформирует действительность. Состояние ушло, а знак остался, утратив какое-либо реальное содержание. Конечно, это не относится к понятиям - категориям, стремящимся выразить глубинную сущность и взаимосвязь явлений. Симулякр - это знаки (и знаковые системы) - обозначения предмета (состояния), выражающие совсем иное, не присущее его содержанию значение.

В качестве примера Ж.Батай рассматривает невозможность выразить в понятийном языке без тотальной утраты их смысла такие «суверенные моменты», как, например, смех, хмель, эрос, жертва. «Суверенные моменты» по Батаю есть «симулякр прерывности», а попытка их выразить - квази-симулякр, «симулякр симулякра». Язык симулякров служит средством фиксации «суверенных моментов», поскольку может, в противовес понятийному языку, выразить сиюминутно-происходящий характер бытия, которое схватывается им как вечно бегущее.

С точки зрения Клоссовски, главная цель симулякра это сообщничество. Раскрытие понятий и упразднение идентичностей может быть передано только в симулякрах. Язык симулякров служит средством фиксации «суверенных моментов», поскольку может, в противовес понятийному языку, выразить сиюминутно-происходящий характер бытия, которое схватывается им как вечно бегущее. Понятийный язык деформирует бытие как «убегающее всякого существования», понятие мы вынуждены раскрыть по ту сторону его самого (не понятно, какую сторону, сколько их у понятия, есть ли у него изнанка). Клоссовски пишет: «там, где язык уступает безмолвию - там же понятие уступает симулякру». «Симулякр не совсем псевдопонятие: последнее ещё могло бы стать точкой опоры, поскольку может быть изобличено как ложное. Симулякр образует знак мгновенного состояния и не может ни установить обмена между умами, ни позволить перехода одной мысли в другую». Важный момент заключается в том, что будучи используемы, симулякры понятий подразумевают особую восприимчивость собеседника. И речь здесь идет отнюдь не о взаимопонимании, а об уже упоминавшемся сообщничестве, мотивы которого неопределимы. Т.о., контакт, возникающий через симулякр есть сообщничество, не претендующее на постоянство и устойчивость. Симулякр можно испытывать, и в том, кто испытывает его, симулякр побуждает особое движение, которое вот исчезнет. «Выговаривая симулякр» субъект избавляется от себя как субъекта, обращающегося к другим субъектам. То есть, он изрекает пережитый опыт так, что он открыт для любых конфигураций. И через это, уловкой симулякра, сознание без посредника прокрадывается в сознание другого.

Ж. Делёз интерпретирует платоновскую идею схожести вещи с идеей, копией которой она является. Симулякр - это «система, в которой различное соотносится с различным посредством самого различия».

Большую работу в вопросе понимания симулякра проделал Ж.Бодрийяр. В работе «Симулякры и симуляция» (1981) обобщены его теоретические разработки, в частности в области понимания феномена симулякра в современном обществе. Кроме этой книги, в нашем исследовании мы обратимся к таким трудам Бодрийяра как: «Общество потребления: его мифы, его структуры» (1970), предметом рассмотрения которой является объективно существующее в «мифическом измерении» общество; «Символический обмен и смерть» (1976) где современность утверждается как время симулякров.

Недоверие к иллюзиям «подлинности» и «естественности» стало, как и у Р.Барта, главной движущей силой в книгах Бодрийяра. Но интерпретация у него иная, более радикальная: он толкует скорее о социокультурных реальностях как таковых, приобретающих двусмысленный, неподлинный характер; семиотическая проблематика заменяется у него онтологической, философской. Соответственно и бартовский термин «миф», обозначающий единицу ложного, неподлинного смысла, функционирующего в культуре, Бодрийяр заменяет другим, имеющим философско-онтологическую традицию термином «симулякр». Он показывает, что действительность в массовом количестве вырабатывает самодостаточные, независимые от трансцендентных образцов симулякры и всё больше формирует из них жизненную среду современного человека.

В книге «Символический обмен и смерть» Бодрийяр предлагает внутреннюю структуру симулякра и его систематическое место в ряду других понятий. В главе «Порядок симулякров» он выстраивает историческую схему «трех порядков» симулякров, сменяющих друг друга в новоевропейской цивилизации от Возрождения до наших дней: «подделка - производство - симуляция».

Симулякр первого порядка действует на основе естественного закона ценности, симулякр второго порядка - на основе рыночного закона стоимости, симулякр третьего порядка - на основе структурного закона ценности.

В первом и втором случае объектом симуляции становятся вещи, в третьем - процессы (поступки, деятельность) и символическим сущностям (симуляция физических расстройств здоровья и т.п.).

Итак, под симулякром первого порядка Бодрийяр подразумевает характерную для эпохи, предшествующей промышленной революции, подделку, имитацию дорогих материалов дешевыми (например, лепнина, имитирующая портьеры, и т. п.). Здесь симуляция касается замены природной субстанции вещей субстанцией синтетической - следствием такого симулирования является, например, использование пластмассы или бетона как универсального материала, «воплощающего в себе в концентрированном виде всю семиотику мироздания».

Вторым шагом явилось изготовление в массовом порядке идентичных промизделий в эпоху рыночного, производства. Но производимые «вещи» еще служат для удовлетворения «реальных» потребностей, еще имеют некоторое референциальное отношение. «Промышленным машинам соответствовали механизмы сознания - рациональные, референциальные, функциональные, исторические». Однако при серийном производстве вещь переходит к симулированию уже не другой вещи, как это имело место при первом порядке симулякров, а к симуляции самой себя. «При серийном производстве вещи без конца становятся симулякрами друг друга, а вместе с ними и люди, которые их производят». Т.о., начинает утрачиваться референция вообще: если при подделке вещь еще сохранялась, потеряв, однако, соответствие своей идее, то в эпоху промышленного воспроизводства трансцендентная референция по вертикали «идея - вещь» меняется на имманентное, горизонтальное пространство соотношения «вещь-вещь». При этом люди суть вещи в ряду других вещей. На анализе этого остановился К. Маркс в теории «отчуждения» и анализе человека как специфического товара, производящего прибавочную стоимость. Современное же положение дел Бодрийяр характеризует как производство уже не материальных вещей, а символических сущностей. Они отсылают к таким же сущностям, образуя причудливую структуру автореференции (например, реклама товара, порождающая несуществующую потребность в нем, или двадцатичетырехчасовой прямой эфир новостей Си-Эн-Эн, который уже полностью подменяет собой реальность, которую он призван демонстрировать). Отныне уже не идея порождает вещь, но сами вещи порождают новый мир подделанных идей. Если ранее появление вещи диктовалось реальной потребностью в ней, то в «состоянии постмодерна», по Бодрийяру, порядок симулякров одерживает победу над реальностью, подменяя собой, своим структурным кодом какую бы то ни было «внешнюю» по отношению к самому этому коду «реальность».

Симулякры отныне «берут верх над историей» - пишет Бодрийяр, и «ликвидируют нас вместе с историей». Поэтому Бодрийяр описывает наше время, как время «уже состоявшегося» виртуального Апокалипсиса. Реальность поглощена симулякрами и более не является референтом чего бы то ни было. Но «Нашим апокалипсисом является само наступление виртуальности, которое лишает нас реального события апокалипсиса». Сегодня всякий может свободно пережить, коль скоро ему это будет угодно, «конец света», например, в виртуальном пространстве видеоигр, становящихся все более и более реальными (что превосходно обыграно в культовом фильме наших дней «Матрица»), или в наркотических видениях. Но именно это и делает всех нас максимально зависимыми, т.к. удаляет от единой Истины, которая делает свободными. Разрушен, деконструирован самой «виртуальной жизнью» основополагающий принцип монизма, лежащий в основании классической рациональности, и диалектика - которую Бодрийяр называет последним «симулякром» классического рационализма, сопряженного исторически с первым и вторым «порядками» симулякров - не в состоянии разрешить проблему утраченного единства. Диалектика лишь формально упорядочивает его... Диалектизировать... теорию и практику, или же означающее и означаемое, язык и речь - все это тщетные попытки тотализации.

В работе «Общество потребления: его мифы, его структуры», предшествующей «Символическому обмену и смерти», уже находятся изложенные идеи. Бодрийяр рассматривает эволюцию человечества в трех этапах: «первобытное» общество; бужуазно-капиталистическая цивилизация; и современная стадия «постмодерна», для которой характерно замещение культурных и экономических ценностей симулякрами. Последняя стадия - это посткапиталлистическое состояние, характеризующееся «концом» исторически сложившихся институтов, привычных человеку по стадии «политической экономии» (производству, политическому представительству, революционному движению, диалектике). «Конец» заключается в их незаметном замещении подобиями, обозначающими их в реальную величину и в реальном времени.

Современное общество Бодрийяр рассматривает как «общество потребления», которое создает мифические миры. Мифическая составляющая современного общества является его неотъемлемой частью, его сутью. Как такая сложная структура может быть одновременно и собой и мифом, при этом мифом о себе самом? По утверждению Бодрийяра, «общество потребления» «в себе самом есть свой собственный миф». Как это происходит? Идея «потребления» как миф утверждается в коллективном представлении.

Но «общество потребления» мы обнаруживаем не только на субъективном уровне, оно так же имеет воплощение, особенно в странах запада, в виде «практик потребления». «Общество потребления» есть специфическая форма организации современных социальных практик. «Практика потребления» - это то равнодушие, с которым люди потребляют знаки, довольствуясь ими. «Знаки и сообщения исчерпывают то, что мы потребляем, поскольку содержание сообщений и означаемые нам безразличны». Человек отстранен от мира под прикрытием знаков. Он отстранен от культурных, экономических ценностей, замещаемых универсально распространившимися симулякрами. Симулякр начинает заменять в сознании человека место истинного знания, старательно вытесняя последнее.

Безмятежность потребления симулякров, говорит Бодрийяр, основана на том эмоциональном удовлетворении, которое получает человек, например просматривая новости. Он приводит в качестве примера потребление западным телезрителем репортажей о войне во Вьетнаме. Находясь с одной стороны, на безопасном расстоянии от видимых действий, потребитель в то же время как бы присутствует в гуще событий, эмоционально заводится. Благодаря массовым коммуникациям, реальный мир воспринимается совсем не реально. Впрочем, так же и сам индивид теряет реальное ощущение себя, своего образа. Ему неоткуда посмотреть на себя, нет той стороны, что не заполнена вещами, знаками. Бодрийяр здесь приводит метафору витрин - оптических конструкций потребления. Витрины заменили человеку зеркала. Они не отражают смотрящего в них, но навязывают созерцание множества вещей, знаков.

В книге «Симулякры и симуляция» (1981) в первой главе, «Прецессия симулякров», Бодрийяр задаёт определение симуляции как «порождения, при помощи моделей, реального без истока и реальности: гиперреального». Симулякр есть продукт процесса симуляции, которая скрывает отсутствие «подлинной реальности». «Дефицит реальности» у Бодрийара - это не дефицит вещей и поступков. Напротив, он пишет об их нарастающем «перепроизводстве» в качестве знаков реального. Утрата реальности - это утрата ценностного наполнения вещей и поступков, утрата различения знака-образа и референта-реальности.

Бодрийяр различает четыре последовательные фазы отношения между знаками и реальностью:

.   образ является отражением подлинной реальности;

.   он маскирует и извращает подлинную реальность;

.   он маскирует отсутствие подлинной реальности;

.   он не имеет никакой связи с какой бы то ни было реальностью.

Бодрийяр описывает разнообразные симулякры, замещающие реальность. Например, в главе «Гипермаркет и гипертовар» он показывает, как гиперпространство товаров производит во многих отношениях новую социальность. «Стоит посмотреть, как он централизует и перераспределяет целый район вместе с его населением, как он концентрирует и рационализирует расписание дня, маршруты движения, поведение людей - создавая гигантское движение вперед и назад, чрезвычайно похожее на движение постоянных пользователей пригородным транспортом, которые в определенные часы поглощаются и выбрасываются обратно своим местом работы».

Мифы - симулякры используются сегодня, например, для симуляций инноваций, технологического прогресса, демократии и т.п. Вычлененные из архаичных мифических структур, они включаются в любые комбинации с бытовыми предметами и жестами и служат знаками, маркирующими эти комбинации как «художественное творчество».

Собственно политический процесс покинул заседания партийных и правительственных комитетов, составляющих программы реформ, распределяющих функции и контролирующих их выполнение. Покинул он и межфракционные переговоры, и партийные митинги. Политика ныне творится в PR-агентствах, в телестудиях и на концертных площадках. Управление и политика в конце XX в. разошлись точно так же, как разошлись производство и экономика.

Следствием становится изменение характера политического режима - массовой демократии. В ходе выборов больше не происходит сколько-нибудь существенная смена чиновников-экспертов, которые осуществляют рутинную работу по управлению в «коридорах власти». Меняются так называемые публичные политики, то есть те, кто буквально работает на публику. В наиболее развитых странах Запада это уже почти аксиома. Наличие у кандидатов на выборные государственные посты четкой идеологической позиции, попытки следовать заявленным курсом реформ становятся попросту социально опасными в условиях благополучного и стабильного общества.

Замена реальных политических позиций и действий их образами сохраняет модернистскую политику в виде симулякров и обеспечивает успех тем кандидатам, чей имидж, а вовсе не программа или действия, зримо воплощает ценности Свободы и Прогресса. Дифференциация деполитизированных профессиональных управленцев и носителей имиджа - публичных политиков суть очевидный симптом симуляции и виртуализации главных институтов народовластия - выборов и собственно государства. Поскольку симулякры замещают реальные поступки политиков и волеизъявление граждан, постольку исполнение социальных ролей политиков - кандидатов и «государственных мужей», а также роли избирателя становится мнимыми, ложно-иллюзорными.

Утратившие реальность многопартийность и парламентаризм симулируются экспертами-консультантами и имиджмейкерами как удобная и привычная среда состязания политических образов. Партии, возникавшие как представители классовых, этнических, конфессиональных, региональных интересов, превратились в «марки» - эмблемы и рекламные слоганы, традиционно привлекающие электорат.

Императив использования приверженности «марке» движет процессом симуляции партийной организации политической борьбы. Там, где «марка» - давняя традиция, атрибуты образа «старых добрых» либералов, социал-демократов или коммунистов старательно поддерживаются, даже если первоначальные идеология и практика принципиально изменились и продолжают трансформироваться. Там, где «марка» отсутствует, партии и движения создаются и распадаются с калейдоскопической быстротой в стремлении найти привлекательный имидж. Создание привлекательного образа обеспечивает успех в борьбе за власть.