А почему эмоциональный прайминг привлек к себе Ваше внимание?

Институт психологии Российской академии наук.

                                                               Социальная и экономическая психология

Том 4. № 4(16)

ИНТЕРВЬЮ О БУДУЩЕМ ПСИХОЛОГИИ

ИНТЕРВЬЮ С Т.В. КОРНИЛОВОЙ О БУДУЩЕМ ПСИХОЛОГИИ^*

Интервью с доктором психологических наук Татьяной Васильевной Корниловой^** продолжает серию публикаций, в которых представлены взгляды авторитетных ученых-современников на актуальные проблемы и направления исследований психологической науки. Вопросы задавал Тимофей Александрович Нестик^***. Ниже публикуются вопросы и ответы на них Т.В. Корниловой.

1) Хотелось бы начать разговор с вопроса о Ваших нынешних интересах, о том, над чем Вы работаете сейчас или планируете работать в ближайшие годы. Бывает ведь, что до некоторых тем не доходят руки, а иногда чем-то хотелось бы заняться, но для этого нет экспериментальной базы или организационной поддержки.

Действительно, у нас есть рассогласование между тематикой диссертаций, и тем, что хотелось бы исследовать. Потому что, во-первых, не для всего есть методическая поддержка. Вот, например, с одной из моих учениц мы

^* Интервью выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научно-

исследовательского проекта «Социальные представления российских психологов о будущем психологической науки», № 17-06-00675.

^** Доктор психологических наук, профессор, кафедра общей психологии, факультет психологии, ФГОУ ВО «Московского государственного университета имени М.В.

Ломоносова»; e-mail: [email protected].

^*** Доктор психологических наук, профессор РАН, заведующий лабораторией социальной и экономической психологии, ФГБУН Институт психологии РАН; 129366, Москва, ул.

Ярославская, дом 13, корпус 1; e-mail: [email protected].

продумываем исследование по эмоциональному праймингу. И мы просим, чтобы нас принял на стажировку профессор в Цюрихе, который работает с объективированными параметрами когнитивных процессов, потому что у нас организовать эксперимент с предъявлением стимуляции, тем более эмоционально значимой, и фиксацией множества показателей просто невозможно. У меня и у других малых научных групп, как я думаю, нет лаборатории.

С одной стороны, аппаратура есть, но она закреплена за отдельными подразделениями. Я с двумя аспирантами пыталась ею воспользоваться – это очень сложно, можно только в определенное время. А у нас бывают такие испытуемые – у Елизаветы Павловой, занимающейся креативностью, это были, например, писатели, композиторы и режиссеры, – что определить для них время – не когда они могут, а когда мы им назначим – трудно.

Поэтому мы начинаем искусственно ограничивать желаемые (назревшие по проблематике) темы работ. Люди вынуждены куда-то «пристраиваться», либо переходить в исследованиях на доступные цели, где достаточно неаппаратурных методик – бумага, карандаш. Я уже с тремя аспирантами работаю по принципу «бумага – карандаш», что, конечно, нехорошо.

А почему эмоциональный прайминг привлек к себе Ваше внимание?

В рамках направления, которое развивается как «психология неопределенности», когнитивной регуляции предвосхищающей активности уделялось больше внимания. И как мы выяснили из литературы, наименее представленная проблема в изучении преадаптационной активности сегодня – это эмоциональное предвосхищение – говорят об эмоциональной регуляции, исследуют эмоциональный интеллект, но часто только эмоциональная саморегуляция становится предметом исследований. Согласно метааналитическому обзору 2015 г.¹⁵, только в четырех из охваченных этим анализом работ речь шла об эмоциональной регуляции, включенной в какие-то другие виды активности, а не об эмоциональной регуляции, направленной на свои состояния.

Начали мы издалека – с идеи единства интеллекта и аффекта, еще с тихомировских предположений об эмоциональном предвосхищении. Взяли методику (Игровая задача Айова), именно как экспериментально возможную при компьютерном переносе, – методику А. Бешара, за которой стоит концепция А. Дамасио об эмоциональном прогнозировании, и поработали с ней в рамках гранта, дипломных и диссертационных работ. При этом прояснилось, что авторы, работая в интепретационных рамках нейронауки, используют психологические понятия лишь как метафоры. И обоснование теории – нейрофизиологическое (показатели лиц с повреждениями участков мозга, отвечающих за эмоциональную регуляцию).

В гипотезе Дамасио речь идет об эмоциональном прогнозировании, при этом говорится, что эмоции и интуиция – это то, что стоит за гипотетическим «соматическими маркерами». А соматические маркеры, как обратная связь, регулируют якобы эмоционально-интуитивные предвосхищения – это для авторов в психологическом плане не более чем художественная литература – там нет никаких показателей эмоций, это чисто интерпретационное понятие, например, как вытеснение для З. Фрейда. 

Действительно, на клинических группах хорошо видны нарушения регуляции выборов в Игровой задаче Айова. Но, когда мы начинаем с этой экспериментальной моделью работать на группах нормы, оказывается, что там вовсе не эмоциональная регуляция, а психометрический интеллект и

¹⁵ Peña-Sarrionandia A., Mikolajczak M., Gross J.J. Integrating emotion regulation and emotional intelligence traditions: A meta-analysis // Frontiers in Psychology. 2015. № 6. Article 160. doi:

10.3389/fpsyg.2015.00160 – прим. ред.

эмоциональный интеллект оказываются предикторами разных показателей стратегий на разных шагах многоэтапных решений.

Нейрофизиологи ни разу, ни в одном исследовании не мерили интеллект, и для них то, что за выборами в игре с условиями неопределенности исходов стоит эмоционально-интуитивная регуляция, просто присказка. Ну, а попробуйте посмотреть в другую – когнитивную сторону... Не попробовали. А мы попробовали, и оказывается, что на этой экспериментальной модели делать работу именно по эмоциональным предвосхищениям трудно. Потому что обратная связь есть: выбрал – не выбрал, успех – не успех – это идет, а так говорить, что эмоции были включены именно в прогнозирование, – недостаточно такой схемы.

Поэтому появилась идея прайминга, где, может быть, хотя бы наведением на тот или иной тип состояния мы сможем посмотреть, будет ли, и в какой степени будет, меняться стратегия выбора в зависимости от эмоциональной регуляции, понятой как составляющая прогнозирования.

Проблемы там очень серьезные. Вот, например, мы все принимаем «проспективную теорию» Д. Канемана и А. Тверски, но и предполагаем эмоциональную регуляцию вынесения суждений. И если сопоставлять полагаемые когнитивные и эмоциональные составляющие процессов, то их взаимодействие, скажем, в работе П. Словика таково: если на первое место в уровневой регуляции решения выступает аффект, то при этой составляющей ориентировка на вероятности при прогнозировании отступает, на вероятности мы уже не ориентируемся.

Некоторые теории в мире психологии – они такие «рядоположенные», и не видно противоречий, пока они обсуждаются изолированно. И здесь, то ли в силу воспитания на факультете, то ли в силу чего-то еще, хочется как-то комплексно смотреть на эти проблемы. Мне кажется, это то, чего не хватает в мировой психологии – комплексного анализа, когда разные теории занимались бы не только тем, чем они занимаются в рамках очерченного этой теорией круга проблем, но выходили бы на один предмет – скажем, принятие решения – чтобы они хоть как-то видели, что происходит рядом. Я думаю, что так понятое комплексное исследование будет развиваться. Судя даже просто по тому, что мы заговорили об эмоциях. Канеман в последней книжке вводит понятие эмоционального фрейминга, а до этого когнитивисты фрейминг рассматривали безотносительно к включению компонента эмоций. Теперь же у Канемана целый параграф посвящен эмоциональному фреймингу.

Или «Entscheidungen» у немцев; термин, аналогичный нашему «принятию решения». Немецкие и швейцарские исследователи как раз работают с этим, поэтому мы и просимся: «Возьмите нас на стажировку». Но не берут аспиранта. Эмоциональная регуляция, принятие решений... – хочется посмотреть на возможные пересечения проблематики регуляции стратегий, исходя из предпосылок нашей школы. Но, судя по публикациям, в зарубежных работах представлены пока более уплощенные варианты анализа стратегий. Однако методически куда более оснащенные.

Есть ли сейчас какие-то изменения в обществе, которые делают проблему эмоциональных факторов принятия решений, эмоциональной подоплеки этих решений более актуальной, чем раньше? Или по крайней мере заставляют нас вернуться к этой проблематике?

Если речь идет именно о психологии, а не об обществе в целом, то это соотношение имплицитных процессов и осознанности, потому что все как-то бросились выяснять неосознаваемую регуляцию, как человек неосознанно принимает решения об осознании или о чем-то еще. При этом человек, принимающий решения, если он вменяемый, то осознает и цели, и исходы. Как принимаются решения на разных уровнях осознания – это не может покрываться выявлением только неосознаваемых уровней.

Вся эта буря работ по имплицитным процессам очень интересна, но она – как-то немножко в противовес тому, что сегодня требуется от человека, а требуется-то осознанное решение. Вот, какое место в этом осознанном решении занимают эмоции – вопрос. Например, Л. Кольберг в работах по моральному выбору брал обоснования, тоже вербальные, и стадии автономной морали рассматривал безотносительно к какой-либо эмоциональной регуляции. А в отечественных подходах к составляющим сознания эмоциональная сфера намечена лишь косвенно – через «значимость» и прочее.

Я сейчас студентам на лекции приводила пример из «Доктора Хауса» про эффект плацебо. Речь там о контрольной группе, которая не получает лечения. И вот врач узнает, что его любимая девушка (по фильму – «Тринадцатая») попала при распределении в контрольную группу и получает лишь плацебо. Он идет к Хаусу (руководителю, гению) с тем, чтобы спросить, как поступить. Как исследователь он должен продолжить давать ей плацебо, а как близкий человек он не лечит ее и приближает к смерти. И Хаус примерно так ему отвечает: «Ты определись, в качестве кого ты примешь решение. Если как любящий человек, то одно, а если как исследователь, то другое. Я не могу сказать тебе как врачу, какое решение ты должен принять» – речь идет об осознанном личностном самоопределении, какой уровень критериев принятия решения выступит ведущим; это будет личностной ценой принятого решения.

Как показывает наше последнее трехлетнее исследование по гранту (когнитивные репрезентации рисков у врачей), принятие решений врачами четко включает ориентировку на то, что делается осознанно, и как выбор соотносится при этом со всякого рода личностными предпочтениями. Необязательно за этим стоят эмоции, иногда это просто строгая установка типа «на том стою и не могу иначе», и (в примере с фильмом) ради чистоты эксперимента (и сохранения профессиональной карьеры) можно погубить и своего любимого человека и все что угодно; или напротив, ценность жизни близкого превыше всего.

В каком-то смысле это картина мира, образ мира. И этот образ мира играет, по существу, антиципирующую роль. Мне кажется, что Вы с Сергеем Дмитриевичем Смирновым как-то пытаетесь развернуть эту тему.

Да, образ мира в его и наших совместных работах^[1] выступил значимым понятием в построении представлений о контроле неопределенности человеком. Мы – в том числе с моими молодыми коллегами – попытались сейчас развернуть ее на примере деятельности врача, когда это представлено явно, когда профессиональная деятельность явно связана с личностной регуляцией выносимых решений.